Картина создана по сюжету, описанному Титом Ливием. Города Рим и Альба-Лонга соперничали и в течение долгого времени досаждали друг другу набегами, грабежами и распрями. Чтобы избежать тотального разрушения в ходе междоусобицы, а также совместными усилиями противостоять этрускам, было решено устроить состязание и выявить сильнейшего. Со стороны Рима были братья Горации, со стороны Альба-Лонги — Куриации.

Давид запечатлел момент, когда братья, подняв руки в римском приветствии, клянутся победить или умереть. Клятву принимает их отец, дающий воинам оружие.

«Клятва Горациев», 1784

Среди скорбящих женщин — мать Горациев, склонившаяся над внуками, сестра Камилла, невеста одного из Куриациев, и Сабина, сестра Куриациев и жена одного из Горациев. В этом кровном переплетении кроется ужас, универсальный для любой эпохи. Брат убивает брата. Вскоре этот же пожар охватит Париж.

Горации победили, но в живых остался только один из них. Вернувшись домой и увидев сестру, скорбящую по мужу, он убил ее. Горация хотели судить, но отец выступил в его защиту, напомнив, что воин исполнял свой долг. И мужчина избежал наказания.

Контекст

Стилистически полотно относится к классицизму: художник опирался на античные образцы, манера его проста, а идея величественна. Однако понять ее довольно сложно: никто из героев не смотрит на зрителя. Картина закрыта, это вещь в себе. В XVIII веке рациональное сменяется эмоциональным, начинается перелом, когда от рассказа живопись переходи к показу. Теперь зритель, глядя на полотно, с трудом может сказать, о чем оно. «Клятва Горациев» обращается не к личности, а к человеку, находящемуся в строю. Это команда человеку, который сначала действует, а затем размышляет.

«Сабинянки, останавливающие сражение между римлянами и сабинянами», 1799

К тому времени уже открыли Помпеи. Античность для европейцев перестала быть набором текстов — она стала осязаемой. На рынке появилось множество атрибутов того времени — от чашек до статуй. Несмотря на это, у Давида Античность относится не столько к антуражу, сколько к духу, ярости и простоте. Художник выбрал суровый мужской язык — по выражению Дидро, написано так, как говорили в Спарте, — для выражения гражданских ценностей.

Заявив, что римлян возможно писать только в Риме, Давид отправился выполнять заказ в Италию. Пять лет он работал над полотном. Когда мастерская стала открыта для посещения публики, реакция превзошла все ожидания художника.

Чтобы привлечь внимание к картине, Давид предпринял хитрый ход. Сначала он выставил полотно в Риме и только затем, получив восторженные отзывы итальянских мастеров (о чем, конечно же, узнали и в Париже), стал готовить работу к Салону во Франции. Однако к началу французской выставки Давид опоздал. По правилам, опоздавших не принимали. Но художник заранее известил, что его полотно, во-первых, будет доставлено, а во-вторых, оно будет не квадратным, а прямоугольным. Организаторам Салона пришлось «забронировать» под картину самое выгодное место. Несколько дней оно пустовало в ожидании полотна. Это подогревало интерес и разжигало любопытство французов. Когда же картину привезли и она заняла свое место, то все люди волей-неволей были прикованы к ней. Не только из-за мастерства исполнения, но и из-за ее положение, которое выделяло работу Давида среди других полотен.

Судьба художника

Оба дяди Жак-Луи Давида были архитекторами и, заметив способности ребенка к рисованию, отдали его учиться живописи. Дяди рассчитывали воспитать коллегу, но юноша решил стать художником.

Автопортрет, 1794

На выбор сюжетов и их интерпретацию повлияло участие Давида в революционном движении. Выбирая эпизоды Античности, художник интерпретировал их, исходя из событий, очевидцем которых был сам.

Став в начале 1790-х депутатом Национального Конвента, Давид примкнул к монтаньярам во главе с Маратом и Робеспьером. Кстати, художник был одним их тех, кто проголосовал за смерть Людовика XVI. А в качестве члена Комитета общественной безопасности Давид подписывал приказы об аресте «врагов революции». За свои революционные убеждения ему пришлось не только в тюрьме посидеть, но даже развестись с женой.

«Бонапарт на Сен-Бернарском перевале», 1801

С приходом Наполеона к власти Давид становится его ярым сторонником и даже придворным художником. Однако после поражения императора в битве при Ватерлоо живописцу пришлось бежать из страны. Так он оказался в Бельгии, где и скончался на седьмом десятке лет, попав под колеса экипажа. Тело его захоронено в Бельгии — французские власти отказали в разрешении на погребение. Только позднее сердце художника было перезахоронено в Париже на кладбище Пер-Лашез.

Рассказ Тита Ливия и картина Жака Луи Давида “Клятва Горациев”

Цикл очерков, который мы предлагаем вниманию читателей, посвящен сюжетам, заимствованным художниками из литературных источников. Рассказывая о сюжетах европейской живописи, мы не раз должны будем обратиться к литературным памятникам, точно так же, как это делали сами художники, выбирая темы для своих картин и гравюр. Без знания источников мы не в состоянии понять очень многие сюжеты.

Основная проблема для художника, использующего литературный материал при создании картины, заключается в том, как средствами живописи - искусства пространственного - передать образы искусства временнoго, каковым является литература. Иными словами, как ряд последовательных событий литературного произведения выразить в картине, которую мы созерцаем всю в один момент и сразу. Старые европейские мастера порой демонстрируют чудеса изобретательности в решении этой задачи. Примечательно, что Тициан употреблял термин “поэзия” для характеристики своих картин, считая их визуальным эквивалентом стихов (это особенно касалось его работ, основанных на “Метаморфозах” Овидия).

Простой перечень литературных памятников, важных для понимания европейской живописи, занял бы много страниц. И это лишь для сюжетов, получивших широкое распространение, то есть таких, на которые писали многие художники. К этому нужно добавить сюжеты, которые фигурируют, быть может, только у одного художника и в единственном произведении, но, если не знать литературной программы, картина останется непонятной. Совершенно очевидно, что таких произведений очень много. В искусствоведении имеется отдельная и очень важная наука - иконография, занимающаяся изучением именно сюжетного материала и открывающая для нас литературные программы живописных произведений.

Д ля первого очерка мы выбрали сюжет, получивший название “Клятва Горациев”. В сущности, он может показаться случайным, поскольку таких сюжетов и литература, и живопись знают очень большое количество. Мы остановились на нем, потому что один из эскизов Жака Луи Давида к этой картине представлен в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве на выставке “Лики истории”, приуроченной к фестивалю “Декабрьские вечера-2009”.

Трудно с точностью сказать, что всплывает в нашей памяти раньше при упоминании семейства Горациев - картина Жака Луи Давида “Клятва Горациев” или драматический рассказ древнеримского историка Тита Ливия об установлении владычества Рима. Вероятно, все-таки картина Давида известна больше. Но понять ее во всей полноте психологических аллюзий, не зная рассказа Ливия, нельзя. Поэтому мы начнем с рассказа.

Жак Луи Давид. Клятва Горациев. 1784. Лувр, Париж

Тит Ливий (ок. 59 г. до н.э. - 17 г. н.э.) - древнеримский историк, родился в Падуе. Его “История Рима от основания города” состояла из 142 книг, из которых сохранились только 35. Он описал все типы морального правления - хорошего и плохого; его характеристики дали художникам многочисленные сюжеты для написания картин.

Рассказ о битве Горациев с Куриациями, на основе которого создана картина Жака Луи Давида, содержится в первой книге “Истории Рима”. Этот рассказ переработал Шарль Роллен в своей 16-томной “Римской истории” (1761–1767).

Почти одновременно с французским изданием этот труд в 60-е гг. XVIII в. вышел на русском языке в переводе В.К.Тредиаковского.

Ж.Л.Давид опирался на изложение Роллена как на литературный текст для своей картины. Мы же, характеризуя картину и ее сюжет, будем отталкиваться от первоисточника - рассказа Тита Ливия.

В соответствии с программой, составленной в 1776 г. графом Анживийе, директором Управления королевских строений, предполагалось создание серии больших исторических полотен, “призванных оживить добродетели и патриотические чувства”. Для этой серии Жак Луи Давид должен был написать картину на сюжет битвы Горациев с Куриациями.

Вот начало этого рассказа у Тита Ливия:

Было тогда в каждой из ратей по трое братьев-близнецов, равных и возрастом, и силой. Это были, как знает каждый, Горации и Куриации, и едва ли есть предание древности, известное более широко; но и в таком ясном деле не обошлось без путаницы насчет того, к какому народу принадлежали Горации, к какому Куриации. Писатели расходятся во мнениях, но большая часть, насколько я могу судить, зовет римлян Горациями, к ним хотелось бы присоединиться и мне. Цари обращаются к близнецам, предлагая им обнажить мечи - каждому за свое отечество: той стороне достанется власть, за какою будет победа. Возражений нет, сговариваются о времени и месте. Прежде чем начался бой, между римлянами и альбанцами был заключен договор на таких условиях: чьи граждане победят в схватке, тот народ будет мирно властвовать над другим.

Следует отметить, что в пространно изложенной истории этой драмы у Тита Ливия нет упоминания собственно о клятве, которую приносят Горации, то есть о том моменте, который именно и изобразил Давид. Можно полагать, что подобную клятву принесли и Куриации; мы, однако, не знаем картин, запечатлевших события с позиций Куриациев. И первоначально художник намеревался написать картину, иллюстрирующую другой момент истории - речь Горация-отца в защиту сына (об этом ниже).

Вражда между римлянами и альбанцами грозила привести к войне. Тогда согласились на турнир между тремя представителями каждой стороны - от римского рода Горациев и противостоящего рода Куриациев.

Когда заключили договор , - продолжает рассказ Тит Ливий, - близнецы, как было условлено, берутся за оружие. С обеих сторон ободряют своих: на их оружие, на их руки смотрят сейчас отеческие боги, отечество и родители, все сограждане - и дома и в войске. Бойцы, и от природы воинственные, и ободряемые криками, выступают на середину меж двумя ратями. Оба войска сели перед своими лагерями, свободные от прямой опасности, но не от тревоги - спор ведь шел о первенстве и решение зависело от доблести и удачи столь немногих. В напряженном ожидании все чувства обращаются к зрелищу, отнюдь не тешащему глаз.

Подают знак, и шесть юношей с оружием наизготове, по трое, как два строя, сходятся, вобрав в себя весь пыл двух больших ратей. И те и другие думают не об опасности, грозящей им самим, но о господстве или рабстве, ожидающем весь народ, о грядущей судьбе своего отечества, находящейся теперь в собственных их руках. Едва только в первой сшибке стукнули щиты, сверкнули блистающие мечи, глубокий трепет охватывает всех, и, покуда ничто не обнадеживает ни одну из сторон, голос и дыхание застывают в горле.

Джузеппе Чезаре. Битва Горациев с Куриациями.
Фрагмент. Музей Капитолия, Рим

В результате поединка в живых остался только один из Горациев, как мы видим на картине Джузеппе Чезаре, хотя, согласно рассказу Тита Ливия, всё выглядело не совсем так: Гораций-победитель расправился со своими врагами, применив особую тактику боя. Итак, Рим был объявлен победителем.

Обстоятельства этой битвы очень интересны. Они не раз служили материалом для анализа тактики ведения военного боя. Тит Ливий пишет:

Когда бойцы сошлись грудь на грудь и уже можно было видеть не только движение тел и мельканье клинков и щитов, но и раны и кровь, трое альбанцев были ранены, а двое римлян пали. Их гибель исторгла крик радости у альбанского войска, а римские легионы оставила уже всякая надежда… они сокрушались об участи последнего, которого обступили трое Куриациев. Волею случая он был невредим, и если против всех вместе бессилен, то каждому порознь грозен. Чтобы разъединить противников, он обращается в бегство, рассчитав, что преследователи бежать будут так, как позволит каждому рана. Уже отбежал он на какое-то расстоянье от места боя, как, оглянувшись, увидел, что догоняющие разделены немалыми промежутками и один совсем близко. Против этого и обращается он в яростном натиске, и, покуда альбанское войско кричит Куриациям, чтобы поторопились на помощь брату, победитель Гораций, убив врага, уже устремляется в новую схватку. Теперь римляне поддерживают своего бойца криком, какой всегда поднимают при неожиданном обороте поединка сочувствующие зрители, и Гораций спешит закончить сражение.

Итак, он, прежде чем смог подоспеть последний, который был недалеко, приканчивает еще одного Куриация: и вот уже военное счастье сравнялось - противники остались один на один, но не равны у них были ни надежды, ни силы. Римлянин, целый и невредимый, одержавший двойную победу, был грозен, идя в третий бой; альбанец, изнемогший от раны, изнемогший от бега, сломленный зрелищем гибели братьев, покорно становится под удар. И то не было боем. Римлянин восклицает, ликуя: “Двоих я принес в жертву теням моих братьев, третьего отдам на жертвенник того дела, ради которого идет эта война, чтобы римлянин властвовал над альбанцем”. Ударом сверху вонзает он меч в горло противнику, едва держащему щит; с павшего снимает доспехи”.

Драматизм этой битвы усугубляется тем обстоятельством, что два эти рода - Горациев и Куриациев - не просто представляли враждующие племена, но, согласно древней традиции, братья Горации были двоюродными братьями Куриациям. Считалось, что их матери были сестрами из Альбы-Лонги (город, основанный за триста лет до Рима). Великий французский драматург XVII в. Пьер Корнель, написавший в 1639 г. пьесу “Гораций”, одной из завязок драмы делает именно кровные узы, связывающие эти два рода, оказавшиеся во вражеских лагерях. По Корнелю, Сабина - жена Горация (победителя) и сестра Куриациев, тогда как Камилла - возлюбленная одного из братьев Куриациев и сестра Горациев. Корнель выразительно описал, какие моральные страдания испытывают из-за клановой вражды герои, связанные между собой кровными узами.

Монолог Сабины (действие I, явление 1):

Сабина

Гораций - римлянин. Увы, обычай прав.
Я стала римлянкой, его женою став.
Но мне б супружество жестоким рабством было,
Когда бы в Риме я о родине забыла.
О Альба, где очам блеснул впервые свет!
Как нежно я ее любила с детских лет!
Теперь мы с ней в войне, и тяжки наши беды;
Но для меня разгром не тяжелей победы.
Пусть на тебя, о Рим, восстанет вражий меч,
Который ненависть во мне бы смог зажечь!
Но рать альбанская с твоей сразится ратью,
В одной из них мой муж, в другой – родные братья,
Посмею ли богам бессмертным докучать,
Преступно их моля тебе победу дать?
Я знаю: молода еще твоя держава,
И укрепит ее воинственная слава,
И ей высокий рок переступить велел
Латинской вотчины завещанный предел.

Победа любой из сторон в этой борьбе для Сабины трагедия, точно так же как и для Камиллы. Ж.Л.Давид сумел передать отчаянное положение этих женщин.

Римляне встретили Горация ликованием и поздравлениями, и тем большей была их радость, чем ближе они прежде были к отчаянию. Обе стороны занялись погребением своих мертвых, но с далеко не одинаковыми чувствами - ведь одни возобладали, а другие проиграли. Гробницы можно видеть до сих пор и на тех самых местах, где пал каждый: две римские вместе, ближе к Альбе, три альбанские поодаль, ближе к Риму, и врозь - именно так, как бойцы сражались.

Гробница и рассказ Тита Ливия вдохновили многих художников.

Ричард Уильсон. Пейзаж с гробницей Горациев и Куриациев в Тиволи.
1754. Национальный музей западного искусства, Токио

Неизвестный художник XVIII века. Мавзолей Горациев

Гораций-победитель, увидев, что его сестра Камилла, просватанная за одного из Куриациев, скорбит по возлюбленному, врагу их рода, пришел в негодование. (Заметим, что вспышка гнева Горация-победителя труднообъяснима, поскольку он тоже имел жену из вражеского рода.)

И вот новая трагедия.

Первым шел Гораций, неся тройной доспех, перед Капенскими воротами его встретила сестра, которая была просватана за одного из Куриациев; узнав на плечах брата плащ жениха, вытканный ею самою, она распускает волосы и, плача, окликает жениха по имени. Свирепую душу юноши возмутили сестрины вопли, омрачавшие его победу и великую радость всего народа. Выхватив меч, он заколол девушку, воскликнув при этом: “Отправляйся к жениху с твоею не в пору пришедшей любовью! Ты забыла о братьях - о мертвых и о живом,- забыла об отечестве. Так да погибнет всякая римлянка, что станет оплакивать неприятеля!”

Федор (Фиделио) Бруни принялся за первую большую картину - “Смерть Камиллы, сестры Горация”, не достигнув еще 22-летнего возраста. Картина была выставлена в 1824 г. в Риме, в Капитолии, и принесла автору немалую известность. В Петербурге она появилась лишь через десять лет. За нее Бруни получил звание академика.

Ф. Бруни. Смерть Камиллы, сестры Горация. 1824.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Гораций-победитель, обвиненный в убийстве - без суда и следствия - свободной римлянки, каковой по статусу была Камилла, был приговорен к смертной казни. Таков был римский закон. Но исполнение приговора было отсрочено по апелляции его отца.

Ж.Л. Давид. Речь Горация-отца

Речь отца Горациев, как ее передал Тит Ливий, очень выразительна:

На суде особенно сильно тронул собравшихся Публий Гораций-отец, объявивший, что дочь свою он считает убитой по праву: случись по-иному, он сам наказал бы сына отцовскою властью. Потом он просил всех, чтоб его, который так недавно был обилен потомством, не оставляли вовсе бездетным. Обняв юношу и указывая на доспехи Куриациев, прибитые на месте, что ныне зовется “Горациевы копья”, старик говорил: “Неужели, квириты, того же, кого только что видели вступающим в город в почетном убранстве, торжествующим победу, вы сможете видеть с колодкой на шее, связанным, меж плетьми и распятием? Даже взоры альбанцев едва ли могли бы вынести столь безобразное зрелище! Ступай, ликтор, свяжи руки, которые совсем недавно, вооруженные, принесли римскому народу господство. Обмотай голову освободителю нашего города; подвесь его к зловещему дереву; секи его, хоть внутри городской черты - но непременно меж этими копьями и вражескими доспехами, хоть вне городской черты - но непременно меж могил Куриациев. Куда ни уведете вы этого юношу, повсюду почетные отличия будут защищать его от позора казни!”

Народ не вынес ни слез отца, ни равного перед любою опасностью спокойствия духа самого Горация - его оправдали скорее из восхищения доблестью, нежели по справедливости.

Следует признать, что рисунок Давида живо передает всю гамму чувств Горация-отца.

Этот сюжет был популярен не только в живописи. Он известен как тема произведений разных искусств и жанров.

Бронзовые часы со всей очевидностью подтверждают популярность и влияние картины Жака Луи Давида: их украшают персонажи его “Клятвы Горациев”. Однако следует отметить, что сюжет декора здесь включает также и сцену битвы и победы в ней одного из Горациев. Это можно увидеть в барельефе на базе (постаменте) часов.

Часы “Клятва Горациев”. Ок. 1805 Бронза. Париж

Рассказ Ливия стал основой и для двух драматических произведений: помимо П. Корнеля, уже в XX веке этот сюжет использовал Бертольд Брехт в пьесе “Горации и Куриации”. Пьеса написана в 1934 г., ею завершался цикл “учебных”, или “поучительных”, как их обозначил сам Брехт, пьес. Профессор Ганс Майер, исследователь творчества писателя, следующим образом определяет идею этой пьесы: “Умение мыслить важнее материального превосходства. Временные победы не должны располагать к преждевременному ликованию, все дело в окончательной победе. И поражения могут быть обращены в победы”.

На этот сюжет было написано по крайней мере три оперы. Их авторами были (кстати, все итальянцы):

Доменико Чимароза. Опера “Горации и Куриации”. Написана на либретто Антонио Сографи по трагедии Пьера Корнеля. Первое представление состоялось в венецианском театре Ла Фениче 26 декабря 1796 г. На премьере опера провалилась, и разочарованный Чимароза тотчас оставил город. Но уже следующий спектакль прошел с огромным успехом. Всего за сезон опера была исполнена 48 раз. Вскоре она была поставлена в Париже и далее обошла все крупнейшие европейские сцены.

Антонио Сальери. Опера “Горации” (1786) была написана для Парижа, где картина Ж.Л.Давида уже два года вызывала восторг. Имя Сальери здесь тоже было хорошо известно, хотя это его сочинение встретили прохладно, что не лишило композитора доверия публики.

Джузеппе Саверио Рафаэле Меркаданте. Опера “Горации и Куриации” (1846). Написана в жанре лирической трагедии на либретто Сальвадоре Самморано, основанном на рассказе Тита Ливия. Премьера состоялась на сцене театра Сан-Карло в Неаполе.

Нет сомнений в том, что художники, выбирая для картины моменты этой истории, полагали само собой разумеющимся, что зрители знают рассказ Тита Ливия, и в их воображении одна сцена - либо клятва братьев, либо момент сражения, либо убийство братом сестры, либо страстная речь Горация-отца - воскресит душераздирающую историю в ее полном виде. Это знание обогащает наше восприятие отдельно взятой картины, и ее смысловые “обертоны” должны звучать в нашем сознании.

Эту картину я выбрала потому,что очень интересная легенда легла в её основу. Да и художник нам знаком.Мы обсуждали две его работы:"Коронация Наполеона"и "Похищение сабинянок".

«Клятва Горациев» — картина французского художника Жака Луи Давида , написанная им в 1784 году в Риме . В следующем году картина была выставлена в Париже и принесла небывалый успех художнику. «Клятва Горациев» стала образцом формировавшейся в то время школы французского неоклассицизма .

ИСТОРИЯ:

Изначально Рим являлся колонией Альба-Лонги — главного города Италийского союза. Однако за 100 лет Рим возвысился, в то время как Альба-Лонга начал постепенно терять своё значение. Поводом к войне послужили обоюдные пограничные набеги. После некоторого выжидания армии Рима и Альба-Лонги сошлись в открытом поле. Однако Мет Фуфетий вызвал Тулла Гостилия на переговоры и предостерёг его о том, что междоусобица ослабит оба города, и распря между Римом и Альба-Лонгой может привести к тому, что оба эти города поработят Этруски.

Поэтому решено было выявить победителя единоборством нескольких избранных солдат. Так состоялось легендарное сражение между тремя братьями Горациями и Куриациями, со стороны Рима и Альба-Лонги соответственно. Горации победили, и Альба-Лонга была вынуждена вступить в наступательный союз с Римом против этрусков.

Эскиз.Братья Горации.

ОПИСАНИЕ:

Давид запечатлел момент, когда трое братьев, подняв руки в римском приветствии, клянутся победить или умереть, а их отец протягивает им боевые мечи.

Противники Горациев — друзья их детства. Один из них помолвлен с сестрой Горациев. Отправляясь на смертельный бой, братья дают клятву отцу защитить отечество. Непоколебимы и решительны они в своем благородном порыве, подчеркнутом единством широких энергичных жестов. Отец благословляет их на подвиг. Герои Давида свободны от противоречий и сомнений. Их страсти подчинены воле и разуму. Они идут на бой, веря в торжество справедливости.

Справа изображена группа скорбящих женщин: вдали мать Горациев склонилась над двумя внуками, ближе сестра Камилла, невеста одного из Куриациев, и Сабина, сестра Куриациев и жена одного из Горациев. На заднем плане видны три арки, каждая из которых соответствует группе фигур: правая — группе женщин, левая — братьям, центральная отцу с мечами.

Камилла.Сестра Горациев-невеста одного из Курациев.

Сабина-сестра Курациев-жена одного из Горациев.

В начале схватки все альбанцы были ранены, а двое римлян погибли. Последний из Горациев преднамеренно обратился в бегство. Когда преследователи, в силу полученных ран разъединились, Гораций сразился с каждым по отдельности и быстро победил их. Таким образом Горации победили, и Альба-Лонга был вынужден вступить в наступательный союз с Римом против этрусков.

Гробницы Горациев и Куриациев по словам Ливия, можно было видеть ещё в его время; две римские вместе, а три альбанские порознь - в соответствии с тем в каком месте поля братья были убиты.

Старый Гораций.

«Клятва Горациев» — картина странная и замечательная: странная из-за некоей неопределенности того, о чем она все-таки нам повествует. Ее место в истории огромно — она предугадала поднимавшиеся в обществе настроения, ясно сформулировав их суть. Давид говорил, что взял сюжет у Корнеля, а форму у Пуссена. Побывав на представлении трагедии Пьера Корнеля «Гораций», рассказывавшей о конфликте между любовью и долгом, Давид сначала выбрал эпизод, где Горация, осужденного за убийство сестры Камиллы (проклявшей его за смерть своего жениха, убитого им в бою), защищают отец и римский народ.

Друзья отговаривали Давида от этого сюжета, не отражавшего, по их мнению, никакого особенного настроения времени. Давид заявил, что выберет момент, предшествующий битве, когда старый Гораций принимает у сына клятву победить или умереть — момент, который художник мог только предполагать, поскольку описаний его не было

В 1784 году Давид вместе с женой и тремя учениками приезжает в Рим , так как, по его словам, только в Риме он мог писать римлян.

Моделью внуков, над которыми склонилась мать Горациев, вероятно, послужили младшие сыновья Давида.

Давид полностью закончил работу над картиной только в июле 1785 года. Один из его учеников, Друэ , писал: «Невозможно описать её красоту». Когда мастерская стала открыта для посещения публики, реакция превзошла все ожидания художника. «Весь Рим» собрался посмотреть «Клятву Горациев», которую посчитали величайшей данью уважения Вечному Городу. Мастерская превратилась в объект паломничества. Картине посвящались хвалебные речи, даже папа римский пришёл на неё посмотреть.

ТЕХНИКА:

Клятва Горациев» исполнена в стиле французского неоклассицизма, и Давид использовал в ней множество приёмов, характерных для этого стиля.

Фон картины оттенён, в то время как фигуры на переднем плане выделены, чтобы показать их значимость
Тусклые цвета используются, чтобы показать, что изображаемая история важнее самой картины
Ясная и чёткая композиция указывает на символизм числа «три» и треугольника
Предпочтение отдаётся чётким деталям взамен лёгких мазков, характерных для рококо
Яркие эмоции проявляют только женщины, тогда как мужчины выполняют свой долг
Героическая тематика всего сюжета картины

«Клятва Горациев» стала поворотной точкой не только в творчестве Давида, но и во всей европейской живописи. Если в искусстве XVIII века доминировала «женская вселенная» с её изогнутыми линиями, то теперь она начала уступать место вертикалям «мужского мира», подчёркивающим главенствующую роль мужества, героизма, военного долга. Этим полотном Давид снискал славу во всей Европе.

КАРТИНА вызвала противоречивые чувства.С одной стороны-храбрость,мужество братьев.А с другой-обездоленные дети,несчастные женщины.Один брат выжил,да и тот из мести убил свою сестру.Обидно,что в таких ситуациях всегда решают мужчины.А вы как думаете?

Холст, масло. 330 x 425
Лувр, Париж.

Картина была выставлена в Париже и принесла небывалый успех художнику. «Клятва Горациев» стала образцом формировавшейся в то время школы неоклассицизма.

Картина является частью собрания Людовика XVI и в настоящее время находится 75-м зале на 1-м этаже галереи Денон в Лувре. Код: INV. 3692.

В основе картины лежит рассказ римского историка Тита Ливия, согласно которому трое братьев из рода Горациев были выбраны, чтобы сразиться с тремя лучшими воинами враждебного Риму города Альба-Лонга - братьями Куриациями. Давид запечатлел момент, когда трое братьев, подняв руки в римском приветствии, клянутся победить или умереть, а их отец протягивает им боевые мечи. Справа изображена группа скорбящих женщин: вдали мать Горациев склонилась над двумя внуками, ближе сестра Камилла, невеста одного из Куриациев, и Сабина, сестра Куриациев и невеста одного из Горациев. На заднем плане видны три арки, каждая из которых соответствует группе фигур: правая - группе женщин, левая - братьям, центральная отцу с мечами. Давид тщательно продумал композицию картины, «хореографию» персонажей и игру света, что концентрирует внимание зрителя в центре картины, раскрывая моральную атмосферу такой необычайной силы, что страдание отступает перед ней.

Таким образом, Давид в этой картине противопоставляет идеалы патриотизма, гражданственности и самопожертвования во имя родины мужчин страданиям и сентиментальной слабости женщин.

Изначально Рим являлся колонией Альба-Лонги - главного города Италийского союза. Однако за 100 лет Рим возвысился, в то время как Альба-Лонга начал постепенно терять своё значение. Это и явилось причиной того, что ни один из Италийских городов не пришёл на помощь Альба-Лонги во время войны с Римом. Поводом к войне послужили обоюдные пограничные набеги и грабежи. Как раз к тому времени умер Гай Клюилий - царь Альба-Лонги, и его жители облекли диктаторской властью Мета Фуфетия. После некоторого выжидания армии Рима и Альба-Лонги сошлись в открытом поле. Однако Мет Фуфетий вызвал Тулла Гостилия на переговоры и предостерёг его о том, что междоусобица ослабит оба города, и распря между Римом и Альба-Лонгой может привести к тому, что оба эти города поработят Этруски. Поэтому решено было выявить победителя единоборством нескольких избранных солдат. Так состоялось легендарное сражение между тремя братьями Горациями и Куриациями, со стороны Рима и Альба-Лонги соответственно. Горации победили, и Альба-Лонга была вынуждена вступить в наступательный союз с Римом против этрусков.

В 1784 году Давид вместе с женой и тремя учениками приезжает в Рим, так как, по его словам, только в Риме он мог писать римлян. С сентября 1784 по 1786 год римская Академия Святого Луки сдала Давиду мастерскую Плачидо Констанци (итал. Placido Constanzi), где он смог работать в относительной изоляции, так как предпочитал не показывать никому свои картины до полного завершения.

Моделью внуков, над которыми склонилась мать Горациев, вероятно, послужили младшие сыновья Давида. Исследовательница творчества Давида Арлетт Серулла (фр. Arlette Serullaz), которая изучила дневники Давида с изображениями голов в шлемах и фригийских колпаках, называла одну из ватиканских фресок с группой прелатов в качестве предполагаемой модели для голов братьев в шлемах.

Давид полностью закончил работу над картиной только в июле 1785 года. Один из его учеников, Друа (фр. Jean-Germain Drouais), писал: «Не возможно описать её красоту». Когда мастерская стала открыта для посещения публики, реакция превзошла все ожидания художника. «Весь Рим» собрался посмотреть «Клятву Горациев», которую посчитали величайшей данью уважения Вечному Городу. Мастерская превратилась в объект паломничества. Картине посвящались хвалебные речи, даже Папа Римский пришёл на неё посмотреть. Среди самых больших почитателей был и немецкий художник Иоганн Тишбейн, что нашло отражение в его картине «Гёте в Римской Кампанье» 1787 года.

Полотно было отправлено в Парижский Салон, а Давид очень беспокоился, что его расположат в невыгодном месте из-за интриг его недоброжелателей. Однако опасения оказались напрасными. «Клятву Горациев» повесили над портретом Марии-Антуанетты с сыновьями работы Елизаветы Виже-Лебрун, что оказалось очень выгодным местом. Картина была специально доставлена в Салон уже после открытия, так как на открытии было множество новых работ, которые могли сгладить эффект. «Клятва Горациев» была принята публикой с восторгом, не уступавшим тому, что был в Риме.

«Клятва Горациев» исполнена в стиле неоклассицизма, и Давид использовал в ней множество приёмов, характерных для этого стиля.

Фон картины оттенён, в то время как фигуры на переднем плане выделены, чтобы показать их значимость
Тусклые цвета используются, чтобы показать, что изображаемая история важнее самой картины
Ясная и чёткая композиция указывает на символизм числа «три» и треугольника
Предпочтение отдаётся чётким деталям взамен лёгких мазков, характерных для рококо
Яркие эмоции проявляют только женщины, тогда как мужчины выполняют свой долг
Героическая тематика всего сюжета картины
Материал из Википедии

Анализ картины.Клятва Горациев. Давид Жак Луи

Пусть сначала картина сдаст этот анализ, тогда и опишем.
фигня не тот вопрос
Жак Луи Давид (1748-1825) общепризнанный лидер среди французских художников самый последовательный представитель неоклассицизма в живописи начала XIX в.
Характерной чертой французской культуры тех лет было всеобщее увлечение античностью.
В 1776 г. была разработана правительственная программа, которая поощряла создание больших картин, призванных оживлять добродетели и патриотические чувства.
Давиду был предложен сюжет из ранней римской истории подвиг трх братьев, из знатного рода Горациев.
Эта самая знаменитая картина Давида. В ней нашли отражение все стилистические особенности художника.
Здесь есть и следы классической манеры Пуссена с его пристрастием к выразительным театральным жестам, и воссозданием античной атмосферы.
Сюжет картины взят из старинной легенды, относящейся к VII веку до нашей эры. В то время Рим воевал против соседнего города Альба-Лонга, и было объявлено, что разрешить конфликт должна дуэль между тремя римскими братьями из рода Горациев и тремя братьями Куриациями из Альба-Лонги. Этим семьям предстояло породниться, поэтому было ясно, что в подобном сражении не может быть победителей.

Картина Давида "Клятва Горациев" была написана на вольно истолкованный сюжет трагедии Корнеля.
На ней мы видим внутренний дворик древнеримского жилища, где старый отец семейства и глава рода провожает своих сыновей на сражение с врагами Рима: сверху на героев картины льтся поток света, вокруг них оливково-серые сумерки.
Горации клянутся выполнить свой патриотический долг. Художник убедительно передал общность устремлений, непоколебимую волю к победе всех трех братьев.

Три человека - и единый порыв. Три человека - и единая воля. Во имя отчизны клянутся они победить или умереть. Решительны и мужественны их лица, крепки и мускулисты руки. Высоко поднял их боевое оружие старый отец, благословляя сыновей на ратный подвиг, призывая небо в свидетели произнесенной клятвы - победить или умереть.
Композиция картины проста и логична. Пространство распределено неравномерно: группа воинов с отцом занимает значительно больше места, чем группа женщин, расположенная в правой части.
Таким образом художник стремился привлечь внимание именно к героической группе мужчин.
Фигура отца в центре воплощает идею общественно-родового начала, управляющего действиями героев. Эта фигура и является композиционным центром полотна. Относя группу женщин несколько вглубь картины, Давид как бы подразумевал обращенные к сыновьям слова корнелевского старого Горация:
Нет, дети, жен своих оставить вы должны.
Вас жалобы смягчат и, нежностью лукавой
Лишивши мужества, толкнут на путь неправый.
Лишь бегство победит противников таких (I, 335).
На втором плане трх пролтная аркада; в каждую из арок вписана одна или несколько фигур.
В середине стоит отец семейства, слева от него готовые к сражению сыновья, справа оцепеневшие от горя и страха женщины с детьми.
Плавные очертания женской группы противопоставлены чеканным линиям фигур воинов.
Женщины изображены удрученными ожиданием неизбежной беды, предающимися сдержанной скорби. В колорите картины преобладают приглушенные желтые, белые и серые тона, среди которых резко выделяется красный плащ старика Горация.
В основе всей композиции число три: три арки, три группы персонажей, три меча, три руки, с готовностью протянутые к оружию.
Эти троекратные повторения наполняют всю сцену настроением бодрой собранности: любое движение сразу обретает утроенную силу.
Картина была написана за 4 года до Великой французской революции. Но современники Давида поняли, что он стремился не столько прославить героев Рима, сколько дать пример гражданского подвига. Аллегоричность и отказ от исторической конкретности, присущие классицизму, дали широкую возможность для воплощения в зрительных образах идей свободы и равенства.