«Чистый понедельник» И.А. Бунин считал лучшим своим произведением. Во многом из-за его смысловой глубины и неоднозначности интерпретации. Рассказ занимает важное место в цикле «Тёмные аллеи». Временем его написания считается май 1944 года. В этот период своей жизни Бунин находился во Франции вдали от родины, где шла Великая Отечественная война.

В таком свете маловероятно, что 73-летний писатель посвятил своё произведение только теме любви. Правильнее сказать, что через описание отношений между двумя людьми, их взглядов и мировоззрений перед читателем открывается правда современной жизни, её трагическая подоплёка и насущность многих нравственных проблем.

В центре рассказа история отношений вполне состоятельных мужчины и женщины, между которыми появляются чувства друг к другу. Они интересно и приятно проводят время, посещая рестораны, театры, трактиры и мн. др. Рассказчика и главного героя в одном лице тянет к ней, но возможность брака сразу исключается – девушка однозначно считает, что не годится для семейной жизни.

Однажды накануне Чистого понедельника в Прощёное воскресенье, она просит заехать за ней немного раньше. После чего они отправляются в Новодевичий монастырь, посещают местное кладбище, гуляют среди могил и вспоминают похороны архиепископа. Героиня понимает, как сильно её любит рассказчик, а сам мужчина подмечает большую религиозность своей спутницы. Женщина рассуждает про жизнь в монастыре и сама грозится отправиться в самый глухой из них. Правда, рассказчик не придаёт её словам особой важности.

На следующий день уже вечером по просьбе девушки они отправляются на театральный капустник. Достаточно странный выбор места – особенно учитывая то, что героиня не любит и не признаёт подобных сборищ. Там она пьёт шампанское, танцует и весело проводит время. После чего уже ночью рассказчик привозит её домой. Героиня просит подняться мужчину к ней. Они сближаются окончательно.

Наутро девушка сообщает, что уезжает ненадолго в Тверь. Спустя 2 недели от неё приходит письмо, в котором она прощается с рассказчиком, просит не искать её, так как «в Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг».

Мужчина выполняет её просьбу. Однако не брезгует времяпрепровождением в грязных кабаках и трактирах, предаваясь равнодушному существованию – «спивался, всячески опускаясь, все больше и больше». Затем долго приходит в себя, а через два года и вовсе решается на поездку во все те места, которые вместе с любимой они посетили в то Прощёное воскресенье. В какой-то момент героя охватывает некое безнадёжное смирение. Подъехав к Марфо-Марьинской обители, он узнаёт, что там идёт служба и даже проходит внутрь. Здесь в последний раз герой видит свою возлюбленную, которая участвует в службе вместе с другими монахинями. При этом девушка не видит мужчину, но взгляд её как раз направлен в темноту, где и стоит рассказчик. После чего он тихо покидает церковь.

Композиция рассказа
Композиция рассказа основывается на трёх частях. Первая служит для представления героев, описания их взаимоотношений и времяпрепровождения. Вторая часть посвящается событиям Прощёного воскресенья и Чистого понедельника. Самая короткая, но важная в смысловом плане третья часть завершает композицию.

Читая произведения и переходя от одной части к другой, видно духовное взросление не только героини, но и самого рассказчика. В конце рассказа перед нами уже не легкомысленный человек, а мужчина, испытавший горечь расставания с любимой, способный переживать и осмысливать свои поступки прошлого.

Учитывая, что герой и рассказчик – одно лицо, увидеть изменения в нём можно даже с помощью самого текста. Мировоззрение героя после грустной истории любви кардинально меняется. Рассказывая о себе в 1912 году, повествователь прибегает к иронии, показывая свою ограниченность в восприятии любимой. Важна только физическая близость, а сам герой не пытается понять чувств женщины, её религиозность, взгляды на жизнь и мн. др.

В заключительной части произведения мы видим рассказчика и мужчину, который понимает значение переживаемого опыта. Свою жизнь он оценивает ретроспективно и меняется общая тональность написания рассказа, что говорит о внутренней зрелости самого повествователя. При прочтении третьей части складывается впечатление, что она написана совсем другим человеком.

По жанровым особенностям большинство исследователей относят «Чистый понедельник» к новелле, потому что в центре сюжета имеется переворотный момент, который заставляет по-другому интерпретировать произведение. Речь идёт об уходе героини в монастырь.

Новелла И.А. Бунина отличается сложной пространственно-временной организацией. Действие происходит в конце 1911 – начале 1912 годов. Это подтверждается упоминанием конкретных дат и текстовыми отсылками к реальным историческим лицам, которые были известны и узнаваемы в то время. Например, герои впервые встречаются на лекции Андрея Белого, а на театральном капустнике перед читателем появляется деятель искусств Сулержицкий, с которым как раз и танцует героиня.

Временной диапазон небольшого произведения достаточно широк. Существует три конкретные даты: 1912 год – время сюжетных событий, 1914 год – дата последней встречи героев, а также некое «сегодня» рассказчика. Весь текст наполнен дополнительными временными ориентирами и ссылками: «могилы Эртеля, Чехова», «дом, где жил Грибоедов», упоминается допетровская Русь, концерт Шаляпина, раскольничье Рогожское кладбище, князь Юрий Долгорукий и много другое. Получается, что события рассказа вписываются в общий исторический контекст, оказываются не просто конкретным описанием отношений между мужчиной и женщиной, а олицетворяют собой целую эпоху.

Неслучайно ряд исследователей призывают видеть в героини образ самой России, а её поступок трактовать как призыв автора идти не революционным путём, а искать покаяние и сделать всё, чтобы изменить жизнь целой страны. Отсюда и название новеллы «Чистый понедельник», который как первый день Великого поста должен стать отправной точкой на пути к лучшему.

Основных действующих лиц в рассказе «Чистый понедельник» всего два. Это героиня и сам рассказчик. Их имена читатель так и не узнаёт.

В центре произведения находится образ героиня, а герой показан уже через призму их отношений. Девушка умна. Часто говорит по-философски мудро: «Счастье наше, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету».

В героине уживаются противоположные сущности, в её образе много противоречий. С одной стороны, её нравится роскошь, светская жизнь, посещение театров, ресторанов. Однако это не мешает внутренней тяги к иному, значительному, прекрасному, религиозному. Она увлекается литературным наследием, причём не только отечественным, но и европейским. Часто цитирует известные произведения мировой классики, житийную литературу рассказывает о старинных обрядах и похоронах.

Девушка категорически отрицает возможность брака, считает, что не годится в жены. Героиня ищет себя, зачастую пребывает в раздумьях. Она умна, красива и зажиточна, но рассказчик каждый день убеждался: «похоже было на то, что ей ничего не нужно: ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом…» В этом мире она постоянно и до какой-то поры бессмысленно ищет себя. Её привлекает роскошная, весёлая жизнь, но вместе с тем она ей противна: «Не понимаю, как это не надоест людям всю жизнь, каждый день обедать, ужинать». Правда, сама она и «обедала и ужинала с московским пониманием дела. Явной слабостью её была только хорошая одежда, бархат, шелка, дорогой мех…». Именно такой противоречивый образ героини создаёт И.А. Бунин в своём произведении.

Желая найти для себя что-то иное, она посещает церкви, соборы. Девушке удаётся вырваться из привычного окружения, пусть и не благодаря любви, которая оказывается не настолько возвышенной и всемогущей. Найти себя ей помогает вера и уход от мирской жизни. Такой поступок подтверждает сильный и волевой характер героини. Именно так она отвечает на собственные размышления о смысле жизни, понимая бесполезность той, которую ведет в светском обществе. В монастыре главным для человека становится любовь к Богу, служение ему и людям, тогда как всё пошлое, низменное, недостойное и обыденное больше не станет беспокоить её.

Главная идея рассказа И.А. Бунина «Чистый понедельник»

В этом произведении Бунин выводит на первый план историю отношений между двумя людьми, но основные смыслы скрыты намного глубже. Однозначно интерпретировать этот рассказа не получится, так как он одновременно посвящён и любви, и нравственности, и философии, и истории. Однако основное направление мысли писателя сводится к вопросам судьбы самой России. По мнению автора, страна должна очиститься от своих грехов и возродиться духовно, как это сделала героиня произведения «Чистый понедельник».

Иван Алексеевич Бунин

«Чистый понедельник»

Они познакомились в декабре, случайно. Он, попав на лекцию Андрея Белого, так вертелся и хохотал, что она, случайно оказавшаяся в кресле рядом и сперва с некоторым недоумением смотревшая на него, тоже рассмеялась. Теперь каждый вечер он ехал в её квартиру, снятую ею исключительно ради чудесного вида на храм Христа Спасителя, каждый вечер возил её обедать в шикарные рестораны, в театры, на концерты… Чем все это должно было кончиться он не знал и старался даже не думать: она раз и навсегда отвела разговоры о будущем.

Она была загадочна и непонятна; отношения их были странны и неопределенны, и это держало его в постоянном неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании. И все же, каким счастьем был каждый час, проведённый рядом с ней…

В Москве она жила одна (вдовый отец её, просвещённый человек знатного купеческого рода жил на покое в Твери), зачем-то училась на курсах (ей нравилась история) и все разучивала медленное начало «Лунной сонаты», одно только начало… Он задаривал её цветами, шоколадом и новомодными книгами, получая на все это равнодушное и рассеянное «Спасибо…». И похоже было, что ей ничто не нужно, хотя цветы все-таки предпочитала любимые, книги прочитывала, шоколад съедала, обедала и ужинала с аппетитом. Явной слабостью её была только хорошая одежда, дорогой мех…

Они оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах и на концертах их провожали взглядами. Он, будучи родом из Пензенской губернии, был тогда красив южной, «итальянской» красотой и характер имел соответствующий: живой, весёлый, постоянно готовый к счастливой улыбке. А у неё красота была какая-то индийская, персидская, и насколько он был болтлив и непоседлив, настолько она была молчалива и задумчива… Даже когда он вдруг целовал её жарко, порывисто, она не противилась, но все время молчала. А когда чувствовала, что он не в силах владеть собой, спокойно отстранялась, уходила в спальню и одевалась для очередного выезда. «Нет, в жены я не гожусь!» — твердила она. «Там видно будет!» — думал он и никогда больше не заговаривал о браке.

Но иногда эта неполная близость казалась ему невыносимо мучительной: «Нет, это не любовь!» — «Кто же знает, что такое любовь?» — отвечала она. И опять весь вечер они говорили только о постороннем, и опять он радовался только тому, что просто рядом с Ней, слышит её голос, глядит на губы, которые целовал час тому назад… Какая мука! И какое счастье!

Так прошёл январь, февраль, пришла и прошла масленица. В прощёное воскресенье она оделась во все чёрное («Ведь завтра же чистый понедельник!») и предложила ему поехать в Новодевичий монастырь. Он удивлённо смотрел на неё, а она рассказывала про красоту и искренность похорон раскольничьего архиепископа, про пение церковного хора, заставляющее трепетать сердце, про свои одинокие посещения кремлёвских соборов… Потом они долго бродили по Новодевичьему кладбищу, посетили могилы Эртеля и Чехова, долго и бесплодно искали дом Грибоедова, а не найдя его, отправились в трактир Егорова в Охотном ряду.

В трактире было тепло и полно толсто одетыми извозчиками. «Как хорошо, — сказала она. — И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь… Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой!» И прочитала наизусть из древнерусских сказаний: «…И вселил к жене его диавол летучего змея на блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом, зело прекрасном…». И опять он смотрел с удивлением и беспокойством: что с ней нынче? Всё причуды?

На завтра она просила отвезти её на театральный капустник, хотя и заметила, что нет ничего пошлее их. На капустнике она много курила и пристально смотрела на актёров, кривлявшихся под хохот публики. Один из них сначала с деланной мрачной жадностью смотрел на неё, потом, пьяно припав к руке, справился о её спутнике: «А что это за красавец? Ненавижу»… В третьем часу ночи, выходя с капустника, Она не то шутя, не то серьёзно сказала: «Он был прав. Конечно, красив. „Змей в естестве человеческом, зело прекрасном…“». И в тот вечер против обыкновения попросила отпустить экипаж…

А в тихой ночной квартире сразу прошла в спальню, зашуршала снимаемым платьем. Он подошёл к дверям: она, только в одних лебяжьих туфельках, стояла перед трюмо, расчёсывая черепаховым гребнем чёрные волосы. «Вот все говорил, что я мало о нем думаю, — сказала она. — Нет, я думала…» …А на рассвете он проснулся от её пристального взгляда: «Нынче вечером я уезжаю в Тверь, — сказала она. — Надолго ли, один бог знает… Я все напишу, как только приеду. Прости, оставь меня теперь…»

Письмо, полученное недели через две было кратко — ласковая, но твёрдая просьба не ждать, не пытаться искать и видеть: «В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг…» И он не искал, долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, опускаясь все больше и больше. Потом стал понемногу оправляться — равнодушно, безнадёжно…

Прошло почти два года с того чистого понедельника… В такой же тихий вечер он вышел из дому, взял извозчика и поехал в Кремль. Долго стоял, не молясь, в тёмном Архангельском соборе, затем долго ездил, как тогда, по темным переулкам и все плакал, плакал…

На Ордынке остановился у ворот Марфо—Мариинской обители, в которой горестно и умилённо пел девичий хор. Дворник не хотел было пропускать, но за рубль, сокрушённо вздохнув, пропустил. Тут из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, потянулась белая вереница поющих монахинь, с огоньками свечек у лиц. Он внимательно смотрел на них, и вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову и устремила взгляд тёмных глаз в темноту, будто видя его. Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать Его присутствие? Он повернулся и тихо вышел из ворот.

Они встретились в один из дней декабря случайно. Он, пришёл послушать лекцию Андрея Белого, и так смеялся, что заражал своим смехом всех вокруг. Она оказалась рядом с ним, и тоже смеялась, не понимая причины. Теперь они вместе ходили по ресторанам и театрам, и жили в одной квартире. Они не хотели говорить о будущем, наслаждаясь каждой минутой своего счастья. В Москве у неё была отдельная квартира. Отец, из богатого рода, жил в Твери. Каждый день приносил он цветы и подарки. Оба были не бедными, молодыми и счастливыми. В ресторанах, все провожали их взглядами, любуясь сочетанием такой красоты. Но для брака, они, пока не были готовы.

Бывали времена, когда ему казалось, что нет любви. В ответ слышал только слова: "А что такое любовь? ". Снова и снова, они были только вдвоём, и радовались каждому моменту жизни. Так прошла зима, а в прощёное воскресенье она надела чёрную одежду, и предложила поехать в Новодевичий монастырь. Он с удивлением смотрел на неё, а она рассказывала, как бьётся сердце, когда находишься в храме, и как красиво поёт церковный хор. Они ещё долго ходили по Новодевичьему кладбищу, отыскивая могилы знаменитых писателей. После этого, они поехала в трактир на Охотный ряд.

В трактире было много народу. Она не переставала думать о том, как хорошо в русских монастырях, и хотела когда-нибудь уйти в один из них. Она читала наизусть древнерусские сказания, а он снова смотрел на неё с удивлением, не зная, что с ней творится.

На следующий день, она решила проехаться на театральную встречу, хотя и говорила, что это пошло. Здесь она смотрела на знаменитостей и много курила. Один из актёров целый вечер с жадностью наблюдал за ней, а в конце, напившись, припал губами к её руке. Он спросил, кто её спутник, с ненавистью смотря на него. Глубокой ночью, придя с вечеринки, она подумала, что её кавалер слишком красив, как змей в человеческом обличие. И немного подумав, отпустила экипаж.

Зайдя в тихую спокойную квартиру, она сразу же прошла в спальню и сняла платье. Он подошёл к двери и увидел её, стоящую только в лебяжьих туфлях. Она стояла перед зеркалом и расчесывала свои волосы. Сказав, что не утро уезжает в Тверь к отцу, она легла спать. Через две недели, он получил письмо, в котором говорилось, что она больше не приедет. Кроме того, она просила не искать встречи с ней. Он и не искал, долгое время, спускаясь на дно с помощью алкоголя. Затем, понемногу стал приходить в себя.

Через несколько лет, он вышел из дому и поехал в Кремль. Был чистый понедельник, и он долго стоял, в одном из соборов, не молясь. Потом он ездил по темным московским улицам и плакал.

Через некоторое время, он остановился у ворот Марфо - Мариинского монастыря, где так красиво и горестно пел девичий хор. Сначала его не хотели впускать, но заплатив дворнику рубль, он вошёл. Здесь он увидел, как из церкви вышли монахини, держа в руках свечи. Он внимательно смотрел на них. Вдруг он увидел её. Она смотрела в темноту, прямо на него, ничего не видя. Возможно, что она чувствовала его присутствие. Он развернулся и вышел.

Они позна-ко-ми-лись в декабре, случайно. Он, попав на лекцию Андрея Белого, так вертелся и хохотал, что она, случайно оказав-шаяся в кресле рядом и сперва с неко-торым недо-уме-нием смот-ревшая на него, тоже рассме-я-лась. Теперь каждый вечер он ехал в её квар-тиру, снятую ею исклю-чи-тельно ради чудес-ного вида на храм Христа Спаси-теля, каждый вечер возил её обедать в шикарные ресто-раны, в театры, на концерты... Чем все это должно было кончиться он не знал и старался даже не думать: она раз и навсегда отвела разго-воры о будущем.

Она была зага-дочна и непо-нятна; отно-шения их были странны и неопре-де-ленны, и это держало его в посто-янном нераз-ре-ша-ю-щемся напря-жении, в мучи-тельном ожидании. И все же, каким счастьем был каждый час, прове-денный рядом с ней...

В Москве она жила одна (вдовый отец её, просве-щенный человек знат-ного купе-че-ского рода жил на покое в Твери), зачем-то училась на курсах (ей нрави-лась история) и все разу-чи-вала медленное начало «Лунной сонаты», одно только начало... Он зада-ривал её цветами, шоко-ладом и ново-мод-ными книгами, получая на все это равно-душное и рассе-янное «Спасибо...». И похоже было, что ей ничто не нужно, хотя цветы все-таки пред-по-чи-тала любимые, книги прочи-ты-вала, шоколад съедала, обедала и ужинала с аппе-титом. Явной слабо-стью её была только хорошая одежда, дорогой мех...

Они оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресто-ранах и на концертах их прово-жали взгля-дами. Он, будучи родом из Пензен-ской губернии, был тогда красив южной, «итальян-ской» красотой и характер имел соот-вет-ству-ющий: живой, веселый, посто-янно готовый к счаст-ливой улыбке. А у нее красота была какая-то индий-ская, персид-ская, и насколько он был болтлив и непо-седлив, настолько она была молча-лива и задум-чива... Даже когда он вдруг целовал её жарко, поры-висто, она не проти-ви-лась, но все время молчала. А когда чувство-вала, что он не в силах владеть собой, спокойно отстра-ня-лась, уходила в спальню и одева-лась для очеред-ного выезда. «Нет, в жены я не гожусь!» — твер-дила она. «Там видно будет!» — думал он и никогда больше не заго-ва-ривал о браке.

Но иногда эта неполная близость каза-лась ему невы-но-симо мучи-тельной: «Нет, это не любовь!» — «Кто же знает, что такое любовь?» — отве-чала она. И опять весь вечер они гово-рили только о посто-роннем, и опять он радо-вался только тому, что просто рядом с Ней, слышит её голос, глядит на губы, которые целовал час тому назад... Какая мука! И какое счастье!

Так прошел январь, февраль, пришла и прошла масле-ница. В прощеное воскре-сенье она оделась во все черное («Ведь завтра же чистый поне-дельник!») и пред-ло-жила ему поехать в Ново-де-вичий мона-стырь. Он удив-ленно смотрел на нее, а она расска-зы-вала про красоту и искрен-ность похорон расколь-ни-чьего архи-епи-скопа, про пение церков-ного хора, застав-ля-ющее трепе-тать сердце, про свои одинокие посе-щения кремлев-ских соборов... Потом они долго бродили по Ново-де-ви-чьему клад-бищу, посе-тили могилы Эртеля и Чехова, долго и бесплодно искали дом Грибо-едова, а не найдя его, отпра-ви-лись в трактир Егорова в Охотном ряду.

В трак-тире было тепло и полно толсто одетыми извоз-чи-ками. «Как хорошо, — сказала она. — И вот только в каких-нибудь северных мона-стырях оста-лась теперь эта Русь... Ох, уйду я куда-нибудь в мона-стырь, в какой-нибудь самый глухой!» И прочи-тала наизусть из древ-не-рус-ских сказаний: «...И вселил к жене его диавол лету-чего змея на блуд. И сей змей являлся ей в есте-стве чело-ве-че-ском, зело прекрасном...». И опять он смотрел с удив-ле-нием и беспо-кой-ством: что с ней нынче? Всё причуды?

На завтра она просила отвезти её на теат-ральный капустник, хотя и заме-тила, что нет ничего пошлее их. На капуст-нике она много курила и пристально смот-рела на актеров, крив-ляв-шихся под хохот публики. Один из них сначала с деланной мрачной жадно-стью смотрел на нее, потом, пьяно припав к руке, спра-вился о её спут-нике: «А что это за красавец? Нена-вижу»... В третьем часу ночи, выходя с капуст-ника, Она не то шутя, не то серьезно сказала: «Он был прав. Конечно, красив. „Змей в есте-стве чело-ве-че-ском, зело прекрасном...“». И в тот вечер против обык-но-вения попро-сила отпу-стить экипаж...

А в тихой ночной квар-тире сразу прошла в спальню, зашур-шала снима-емым платьем. Он подошел к дверям: она, только в одних лебя-жьих туфельках, стояла перед трюмо, расче-сывая чере-па-ховым гребнем черные волосы. «Вот все говорил, что я мало о нем думаю, — сказала она. — Нет, я думала...» ...А на рассвете он проснулся от её присталь-ного взгляда: «Нынче вечером я уезжаю в Тверь, — сказала она. — Надолго ли, один бог знает... Я все напишу, как только приеду. Прости, оставь меня теперь...»

Письмо, полу-ченное недели через две было кратко — ласковая, но твердая просьба не ждать, не пытаться искать и видеть: «В Москву не вернусь, пойду пока на послу-шание, потом, может быть, решусь на постриг...» И он не искал, долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, опус-каясь все больше и больше. Потом стал поне-многу оправ-ляться — равно-душно, безна-дежно...

Прошло почти два года с того чистого поне-дель-ника... В такой же тихий вечер он вышел из дому, взял извоз-чика и поехал в Кремль. Долго стоял, не молясь, в темном Архан-гель-ском соборе, затем долго ездил, как тогда, по темным пере-улкам и все плакал, плакал...

На Ордынке оста-но-вился у ворот Марфо—Мари-ин-ской обители, в которой горестно и умиленно пел девичий хор. Дворник не хотел было пропус-кать, но за рубль, сокру-шенно вздохнув, пропу-стил. Тут из церкви пока-за-лись несомые на руках иконы, хоругви, потя-ну-лась белая вере-ница поющих мона-хинь, с огонь-ками свечек у лиц. Он внима-тельно смотрел на них, и вот одна из идущих посе-ре-дине вдруг подняла голову и устре-мила взгляд темных глаз в темноту, будто видя его. Что она могла видеть в темноте, как могла она почув-ство-вать Его присут-ствие? Он повер-нулся и тихо вышел из ворот.

Для И. А. Бунина чувство любви всегда тайное, великое, непознаваемое и не подвластное разуму человека чудо. В его рассказах, какая бы любовь ни была: сильная, настоящая, взаимная – она никогда не доходит до супружества. Он останавливает ее на высшей точке наслаждения и увековечивает в прозе.

С 1937 по 1945 гг. Иван Бунин пишет интригующее произведение, в последующем оно войдет в сборник «Темные аллеи». Во время написания книги автор эмигрировал во Францию. Благодаря работе над рассказом, писатель в некоторой степени был отвлечен от черной полосы, проходящей в его жизни.

Бунин говорил, что «Чистый понедельник» — это наилучшая работа, которая была им написана:

Благодарю Бога, что он дал мне возможность написать «Чистый понедельник».

Жанр, направление

«Чистый понедельник» написан в направлении реализма. Но до Бунина о любви так не писали. Писатель находит те единственные слова, которые не опошляют чувства, а каждый раз заново открывают знакомые всем эмоции.

Произведение «Чистый понедельник» — новелла, небольшое бытовое произведение, чем-то схожее с рассказом. Отличие можно найти лишь в сюжетном и композиционном построении. Жанру новелла, в отличие от рассказа, свойственно присутствие некоего поворота событий. В данной книге таким поворотом является изменение взглядов на жизнь у героини и резкая смена ее образа жизни.

Смысл названия

Иван Бунин наглядно проводит параллель с названием произведения, сделав главной героиней девушку, которая мечется между противоположностями, и еще пока не знает, что ей нужно в жизни. Она меняется к лучшему с понедельника, причем не просто первого дня новой недели, а религиозного торжества, той переломной точки, которая отмечена самой церковью, куда направляется героиня, чтобы очиститься от роскоши, праздности и суеты своего прежнего быта.

Чистый понедельник – это первый в календаре праздник Великого Поста, и ведущий к прощеному воскресенью. Автор протягивает нить переломной жизни героини: от различных забав и ненужных потех, до принятия религии, и ухода в монастырь.

Суть

Рассказ ведется от первого лица. Основные события таковы: рассказчик каждый вечер посещает девушку, проживающую напротив храма Христа спасителя, к которой испытывает сильные чувства. Он безмерно болтлив, она очень молчалива. Между ними не было близости, и это держит его в недоумении, и каком-то ожидании.

На протяжении определенного времени они продолжают ходить по театрам, вместе проводить вечера. Близится прощеное воскресенье, и они едут в Новодевичий монастырь. По пути героиня ведет беседу о том, как вчера была на раскольничьем кладбище, и с восхищением описывает обряд захоронения архиепископа. Рассказчик не подмечал в ней раннее некую религиозность, и поэтому слушал внимательно, горящими влюбленными глазами. Героиня примечает это, и поражается тому, как сильно он ее любит.

Вечером они идут на капустник, после чего повествователь провожает ее домой. Девушка просит отпустить кучеров, чего раньше не делала, и подняться к ней. Это был только их вечер.

На утро героиня говорит, что уезжает в Тверь, в монастырь — ее не нужно ни ждать, ни искать.

Главные герои и их характеристика

Образ главной героини можно рассмотреть с нескольких ракурсов повествователя: влюбленный юноша оценивает избранницу как участник событий, также он видит ее в роли человека, который лишь вспоминает прошлое. Его взгляды на жизнь после влюбленности, после страсти — меняются. К концу новеллы читатель видит теперь уже его зрелость и глубину мыслей, а вначале герой был ослеплен своей страстью и за ней не видел характер своей возлюбленной, не чувствовал ее душу. В этом причина его потери и того отчаяния, в которое он погрузился после исчезновения дамы сердца.

В произведении нельзя найти имя девушки. Для рассказчика это просто та самая — неповторимая. Героиня – неоднозначная натура. Она имеет образованность, утонченность, ум, но при этом отстраняется от мира. Ее влечет недостижимый идеал, к которому она может стремиться только в стенах обители. Но в то же время она полюбила мужчину и не может просто так уйти от него. Контраст чувств приводит к внутреннему конфликту, который мы можем мельком проследить в ее напряженном молчании, в ее стремлении к тихим и укромным уголкам, к раздумью и одиночеству. Девушка еще пока не может понять, что ей нужно. Ее соблазняет шикарная жизнь, но, в то же время, она сопротивляется ей, и пытается найти что-то другое, что осветит ее путь смыслом. И в этом честном выборе, в этой верности самой себе кроется великая сила, находится великое счастье, которое с таким удовольствием описал Бунин.

Темы и проблемы

1. Основная тема – это любовь . Именно она дарит человеку смысл в жизни. Для девушки путеводной звездой стало божественное откровение, она нашла себя, а вот ее избранник, потеряв женщину своей мечты, сбился с пути.
2. Проблема непонимания. Вся суть трагедии героев состоит в недопонимании друг друга. Девушка, испытывая любовь к рассказчику, не видит в этом ничего хорошего – для нее это проблема, а не выход из запутавшейся ситуации. Она ищет себя не в семье, а в службе и духовном призвании. Он же искренне этого не видит и пытается навязать ей свое видение будущего – создание брачных уз.
3. Тема выбора также присутствует в новелле. Выбор есть у каждого человека, и каждый сам решает, как поступить верно. Главная героиня выбрала свой путь – уход в монастырь. Герой же продолжал ее любить, и не мог смириться с ее выбором, из-за этого не мог обрести внутреннюю гармонию, найти себя.
4. Также у И. А. Бунина прослеживается тема предназначения человека в жизни . Главная героиня не знает, чего хочет, но чувствует свое призвание. Ей очень трудно понять саму себя, и из-за этого рассказчик также не может до конца в ней разобраться. Однако она идет на зов своей души, смутно угадывая предназначение – предначертание высших сил. И это очень хорошо для них обоих. Если бы женщина ошиблась и вышла замуж, она бы навсегда осталась несчастной и в этом винила того, кто сбил ее с пути. А мужчина мучился бы от неразделенного счастья.
5. Проблема счастья. Герой видит его в любви к даме, но дама движется по другой системе координат. Она найдет гармонию лишь наедине с Богом.

Главная мысль

Писатель пишет о подлинной любви, которая в итоге заканчивается разрывом. Герои сами принимают такие решения, у них полная свобода выбора. И смысл их поступков – это идея всей книги. Каждый из нас должен выбрать именно ту любовь, которой мы сможем безропотно поклоняться всю жизнь. Человек должен быть верным себе и той страсти, которая живет в его сердце. Героиня нашла в себе силы пойти до конца и, несмотря на все сомнения и соблазны, прийти к заветной цели.

Основная мысль новеллы – это горячий призыв к честному самоопределению. Не нужно бояться, что кто-то не поймет или осудит твое решение, если ты уверен, что это и есть твое призвание. Кроме того, человек должен суметь противостоять тем препонам и соблазнам, которые мешают ему услышать свой собственный голос. От того, сумеем ли мы его услышать, зависит судьба, причем и наша собственная участь, и положение тех, кому мы дороги.

Бунин Иван Алексеевич

Чистый понедельник

Иван Бунин

Чистый понедельник

Темнел московский серый зимний день, холодно зажигался газ в фонарях, тепло освещались витрины магазинов - и разгоралась вечерняя, освобождающаяся от дневных дел московская жизнь: гуще и бодрей неслись извозчичьи санки, тяжелей гремели переполненные, ныряющие трамваи, - в сумраке уже видно было, как с шипением сыпались с проводов зеленые звезды - оживленнее спешили по снежным тротуарам мутно чернеющие прохожие... Каждый вечер мчал меня в этот час на вытягивающемся рысаке мой кучер - от Красных ворот к храму Христа Спасителя: она жила против него; каждый вечер я возил ее обедать в "Прагу", в "Эрмитаж", в "Метрополь", после обеда в театры, на концерты, а там к "Яру", в "Стрельну"... Чем все это должно кончиться, я не знал и старался не думать, не додумывать: было бесполезно - так же, как говорить с ней об этом: она раз навсегда отвела разговоры о нашем будущем; она была загадочна, непонятна для меня, странны были и наши с ней отношения - совсем близки мы все еще не были; и все это без конца держало меня в неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании - и вместе с тем был я несказанно счастлив каждым часом, проведенным возле нее.

Она зачем-то училась на курсах, довольно редко посещала их, но посещала. Я как-то спросил: "Зачем?" Она пожала плечом: "А зачем все делается на свете? Разве мы понимаем что-нибудь в наших поступках? Кроме того, меня интересует история..." Жила она одна, - вдовый отец ее, просвещенный человек знатного купеческого рода, жил на покое в Твери, что-то, как все такие купцы, собирал. В доме против храма Спасителя она снимала ради вида на Москву угловую квартиру на пятом этаже, всего две комнаты, но просторные и хорошо обставленные. В первой много места занимал широкий турецкий диван, стояло дорогое пианино, на котором она все разучивала медленное, сомнамбулически прекрасное начало "Лунной сонаты", только одно начало, - на пианино и на подзеркальнике цвели в граненых вазах нарядные цветы, - по моему приказу ей доставляли каждую субботу свежие, - и когда я приезжал к ней в субботний вечер, она, лежа на диване, над которым зачем-то висел портрет босого Толстого, не спеша протягивала мне для поцелуя руку и рассеянно говорила: "Спасибо за цветы..." Я привозил ей коробки шоколаду, новые книги - Гофмансталя, Шницлера, Тетмайера, Пшибышевского, - и получал все то же "спасибо" и протянутую теплую руку, иногда приказание сесть возле дивана, не снимая пальто. "Непонятно почему, - говорила она в раздумье, гладя мой бобровый воротник, - но, кажется, ничего не может быть лучше запаха зимнего воздуха, с которым входишь со двора в комнату..." Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом, хотя все-таки цветы были у нее любимые и нелюбимые, все книги, какие я ей привозил, она всегда прочитывала, шоколаду съедала за день целую коробку, за обедами и ужинами ела не меньше меня, любила расстегаи с налимьей ухой, розовых рябчиков в крепко прожаренной сметане, иногда говорила: "Не понимаю, как это не надоест людям всю жизнь, каждый день обедать, ужинать", - но сама и обедала и ужинала с московским пониманием дела. Явной слабостью ее была только хорошая одежда, бархат, шелка, дорогой мех...

Мы оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах, на концертах нас провожали взглядами. Я, будучи родом из Пензенской губернии, был в ту пору красив почему-то южной, горячей красотой, был даже "неприлично красив", как сказал мне однажды один знаменитый актер, чудовищно толстый человек, великий обжора и умница. "Черт вас знает, кто вы, сицилианец какой-то", - сказал он сонно; и характер был у меня южный, живой, постоянно готовый к счастливой улыбке, к доброй шутке. А у нее красота была какая-то индийская, персидская: смугло-янтарное лицо, великолепные и несколько зловещие в своей густой черноте волосы, мягко блестящие, как черный соболий мех, брови, черные, как бархатный уголь, глаза; пленительный бархатисто-пунцовыми губами рот оттенен был темным пушком; выезжая, она чаще всего надевала гранатовое бархатное платье и такие же туфли с золотыми застежками (а на курсы ходила скромной курсисткой, завтракала за тридцать копеек в вегетарианской столовой на Арбате); и насколько я был склонен к болтливости, к простосердечной веселости, настолько она была чаще всего молчалива: все что-то думала, все как будто во что-то мысленно вникала; лежа на диване с книгой в руках, часто опускала ее и вопросительно глядела перед собой: я это видел, заезжая иногда к ней и днем, потому что каждый месяц она дня три-четыре совсем не выходила и не выезжала из дому, лежала и читала, заставляя и меня сесть в кресло возле дивана и молча читать.

Вы ужасно болтливы и непоседливы, - говорила она, - дайте мне дочитать главу...

Если бы я не был болтлив и непоседлив, я никогда, может быть, не узнал бы вас, - отвечал я, напоминая ей этим наше знакомство: как-то в декабре, попав в Художественный кружок на лекцию Андрея Белого, который пел ее, бегая и танцуя на эстраде, я так вертелся и хохотал, что она, случайно оказавшаяся в кресле рядом со мной и сперва с некоторым недоумением смотревшая на меня, тоже наконец рассмеялась, и я тотчас весело обратился к ней.

Все так, - говорила она, - но все-таки помолчите немного, почитайте что-нибудь, покурите...

Не могу я молчать! Не представляете вы себе всю силу моей любви к вам! Не любите вы меня!

Представляю. А что до моей любви, то вы хорошо знаете, что, кроме отца и вас, у меня никого нет на свете. Во всяком случае, вы у меня первый и последний. Вам этого мало? Но довольно об этом. Читать при вас нельзя, давайте чай пить...

И я вставал, кипятил воду в электрическом чайнике на столике за отвалом дивана, брал из ореховой горки, стоявшей в углу за столиком, чашки, блюдечки, говоря, что придет в голову:

Вы дочитали "Огненного ангела"?

Досмотрела. До того высокопарно, что совестно читать.

А отчего вы вчера вдруг ушли с концерта Шаляпина?

Не в меру разудал был. И потом желтоволосую Русь я вообще не люблю.

Все-то вам не нравится!

Да, многое...

"Странная любовь!" - думал я и, пока закипала вода, стоял, смотрел в окна. В комнате пахло цветами, и она соединялась для меня с их запахом; за одним окном низко лежала вдали огромная картина заречной снежно-сизой Москвы; в другое, левее, была видна часть Кремля, напротив, как-то не в меру близко, белела слишком новая громада Христа Спасителя, в золотом куполе которого синеватыми пятнами отражались галки, вечно вившиеся вокруг него... "Странный город! - говорил я себе, думая об Охотном ряде, об Иверской, о Василии Блаженном. - Василий Блаженный - и Спас-на-Бору, итальянские соборы - и что-то киргизское в остриях башен на кремлевских стенах..."

Приезжая в сумерки, я иногда заставал ее на диване только в одном шелковом архалуке, отороченном соболем, - наследство моей астраханской бабушки, сказала она, - сидел возле нее в полутьме, не зажигая огня, и целовал ее руки, ноги, изумительное в своей гладкости тело... И она ничему не противилась, но все молча. Я поминутно искал ее жаркие губы - она давала их, дыша уже порывисто, но все молча. Когда же чувствовала, что я больше не в силах владеть собой, отстраняла меня, садилась и, не повышая голоса, просила зажечь свет, потом уходила в спальню. Я зажигал, садился на вертящийся табуретик возле пианино и постепенно приходил в себя, остывал от горячего дурмана. Через четверть часа она выходила из спальни одетая, готовая к выезду, спокойная и простая, точно ничего и не было перед этим:

Куда нынче? В "Метрополь", может быть?

И опять весь вечер мы говорили о чем-нибудь постороннем. Вскоре после нашего сближения она сказала мне, когда я заговорил о браке:

Нет, в жены я не гожусь. Не гожусь, не гожусь...

Это меня не обезнадежило. "Там видно будет!" - сказал я себе в надежде на перемену ее решения со временем и больше не заговаривал о браке. Наша неполная близость казалась мне иногда невыносимой, но и тут - что оставалось мне, кроме надежды на время? Однажды, сидя возле нее в этой вечерней темноте и тишине, я схватился за голову:

Нет, это выше моих сил! И зачем, почему надо так жестоко мучить меня и себя!

Она промолчала.

Да, все-таки это не любовь, не любовь...

Она ровно отозвалась из темноты:

Может быть. Кто же знает, что такое любовь?

Я, я знаю! - воскликнул я. - И буду ждать, когда и вы узнаете, что такое любовь, счастье!

Счастье, счастье... "Счастье наше, дружок, как вода в бредне: тянешь - надулось, а вытащишь - ничего нету".

Это что?

Это так Платон Каратаев говорил Пьеру.

Я махнул рукой:

Ах, бог с ней, с этой восточной мудростью!

И опять весь вечер говорил только о постороннем - о новой постановке Художественного театра, о новом рассказе Андреева... С меня опять было довольно и того, что вот я сперва тесно сижу с ней в летящих и раскатывающихся санках, держа ее в гладком мехе шубки, потом вхожу с ней в людную залу ресторана под марш из "Аиды", ем и пью рядом с ней, слышу ее медленный голос, гляжу на губы, которые целовал час тому назад, - да, целовал, говорил я себе, с восторженной благодарностью глядя на них, на темный пушок над ними, на гранатовый бархат платья, на скат плеч и овал грудей, обоняя какой-то слегка пряный запах ее волос, думая: "Москва, Астрахань, Персия, Индия!" В ресторанах за городом, к концу ужина, когда все шумней становилось кругом в табачном дыму, она, тоже куря и хмелея, вела меня иногда в отдельный кабинет, просила позвать цыган, и они входили нарочито шумно. развязно: впереди хора, с гитарой на голубой ленте через плечо, старый цыган в казакине с галунами, с сизой мордой утопленника, с голой, как чугунный шар, головой, за ним цыганка-запевало с низким лбом под дегтярной челкой... Она слушала песни с томной, странной усмешкой... В три, в четыре часа ночи я отвозил ее домой, на подъезде, закрывая от счастья глаза, целовал мокрый мех ее воротника и в каком-то восторженном отчаянии летел к Красным воротам. И завтра и послезавтра будет все то же, думал я, все та же мука и все то же счастье... Ну что ж - все-таки счастье, великое счастье!