КУРГА́НОВ Николай Гаврилович, российский просветитель, педагог, издатель «Письмовника» (первое название «Российская универсальная грамматика…»). Родился в семье унтер-офицера Семеновского полка. В 1741 окончил Навигацкую школу в Москве, в 1746 - Морскую академию в Петербурге, был оставлен младшим преподавателем при академии, где прослужил всю жизнь, преподавал «математические и навигацкие науки», а с 1790 - и экспериментальную физику. Профессиональную карьеру закончил профессором навигации и высшей математики (с 1773) в чине подполковника (1791). Но главным трудом Курганова по праву считается его знаменитый «письмовник» (1769). Первоначально книга называлась «Российская универсальная грамматика, или всеобщее письмословие, предлагающее легчайший способ основательнаго учения русскому языку с седмью присовокуплениями разных учебных и полезнозабавных вещей».

«Письмовник» предназначался для домашней пользы, стал энциклопедией для самообразования и развлечения. Грамматика, составляющая основу книги, излагалась на уровне тогдашней науки вполне доходчиво и четко. Вслед за грамматикой идут «Присовокупления» - собрания анекдотов, пословиц, загадок, поучений, материалы справочного характера, толковый словарь и т. д. Авторы знаменитого Козьмы Пруткова, сочиняя «Мысли и афоризмы», использовали многие выражения из «Письмовника». Знаменательно, что этот раздел «Письмовника» был переиздан в 1976 с великолепными иллюстрациями Н. В. Кузьмина. «Письмовник» был составлен как книга, которая должна была привить вкус к чтению и заложить основы образования и нравственного воспитания. Переходя от простого и занимательного чтения ко все более сложным предметам, «Письмовник» знакомил читателя с передовыми научными положениями, представлениями просветительской философии, раскрывал панораму развития человеческой мысли, формировал эстетический вкус. Он снабжал читателя материалом для светской беседы и моделями остроумия.Книга сыграла значительную роль в истории русской культуры. Грамматика, а также статьи о риторике и поэтике использовались в качестве пособий в школах. Поэтическая антология была популярной, стихотворения из нее переписывались в тетради и альбомы. И хотя к началу 19 века материал, собранный в «Письмовнике», стал устаревать как в научно-познавательном, так и в эстетическом отношении, это издание еще долгое время удовлетворяло потребности массового читателя, став по преимуществу книгой «для народа».

31. Волшебно – авантюрные и сатирико-бытовые повести сборника М.Д. Чулкова «Пересмешник. Или Славенские сказки»: «плутовский» роман «Пригожая повариха»

«Пересмешник, или Славенские сказки» - сказочный сборник в пяти частях. В «Пересмешнике» Чулков собрал и объединил самый разнообразный материал. Наиболее широко использованы им международные сказочные мотивы, представленные в многочисленных сборниках. Композиция «Пересмешника» заимствована из знаменитой «Тысячи и одной ночи». Чулков берет из нее сам принцип построения «Пересмешника»: он мотивирует причину, которая побудила рассказчика приняться за сказки, а также материал расчленяет по «вечерам», соответствующим «ночам» арабского сборника. В «Пересмешнике» не один, а два рассказчика: некий Ладан, имя которого произведено Чулковым от «славенской» богини любви - Лады, и беглый монах из обители святого Вавилы. Оказавшись в доме отставного полковника, они, после скоропостижной смерти полковника и его жены, рассказывают по очереди сказки их дочери Аленоне, чтобы утешить и развлечь ее. При этом сказки Ладана отличаются волшебным, а рассказы монаха - реально-бытовым содержанием. Главный герой фантастических сказок - царевич Силослав, разыскивающий свою невесту Прелепу, похищенную злым духом. Случайные встречи Силослава с многочисленными героями, которые рассказывают ему о своих похождениях, позволяют ввести в повествование вставные новеллы. Одна из таких новелл - встреча Силослава с отрубленной, но живой головой царя Раксолана, восходит к сказке о Еруслане Лазаревиче. Ею впоследствии воспользуется Пушкин в поэме «Руслан и Людмила». Многие мотивы взяты Чулковым из французских сборников конца XVII - начала XVIII в., известных под названием «Кабинет фей», а также из старинных русских повестей, переводных и оригинальных. Однако русская фольклорная сказка в «Пересмешнике» представлена очень скудно, хотя главная задача писателя состояла в попытке создать русский национальный сказочный эпос, на что указывает прежде всего название книги - «славенские сказки». Обширному материалу, в массе своей почерпнутому из иноземных источников, Чулков стремится придать русский колорит за счет упоминания русских географических названий: озеро Ильмень, река Ловать, а также придуманных им «славенских» имен типа Силослав, Прелепа и т. п. В сказках монаха, отличающихся реально-бытовым содержанием, Чулков опирался на другую традицию: на европейский плутовской роман, на «Комический роман» французского писателя П. Скаррона и особенно на фацеции - сатирические и бытовые повести. С последними связана прежде всего самая большая из реально-бытовых повестей - «Сказка о рождении тафтяной мушки». Герой повести студент Неох - типичный плутовской герой. Содержание повести распадается на ряд самостоятельных новелл. Испытав ряд взлетов и падений, Неох добивается прочного положения при дворе государя и становится зятем большого боярина.Последняя, пятая часть «Пересмешника» вышла в 1789 г. Она завершает сюжет сказок, начатых в предшествующей части. Принципиально новыми были в ней три сатирико-бытовые повести: «Горькая участь», «Пряничная монета» и «Драгоценная щука». Эти повести отличались от других произведений «Пересмешника» резко обличительным содержанием.В повести «Горькая участь» говорится об исключительно важной роли в государстве крестьянина и вместе с тем о его бедственном положении. ледующая повесть «Пряничная монета» затрагивает не менее важную социальную проблему - винные откупа и корчемство. В третьей повести - «Драгоценная щука» - обличается взяточничество. Это был порок, которым страдала вся бюрократическая система государства. Официально взятки запрещались, но Чулков показывает, что существовало множество способов обойти закон.

«Пригожая повариха»

Роман Михаила Дмитриевича Чулкова (1743-1792) «Пригожая повариха, или похождения развратной женщины» был напечатан в 1770 г., через год после выхода в свет «Писем Ернеста и Доравры». В своей жанровой модели «Пригожая повариха» соединяет традицию авантюрно-плутовского романа-путешествия с традицией психологического романа: форма повествования в «Пригожей поварихе» - автобиографические записки Мартоны - близка эпистолярной форме своим личным характером, отсутствием моралистического авторского голоса и способом создания характера героини в ее самораскрытии.

Его героиня Мартона, характер которой в общих чертах соотносим с образом пикаро, героя плутовского романа Западной Европы, является вдовой убитого под Полтавой сержанта. Начало действия романа застает Мартону в Киеве. Превратности судьбы впоследствии забрасывают ее в Москву. В романе упомянуто пешее странствование, которое Мартона предприняла не совсем по своей воле; впрочем, обстоятельства этого конкретного «похождения» в романе не раскрыты.

Московский период жизни: Мартона живет в приходе Николы на курьих ножках, ее любовник Ахаль - в Ямской слободе, дуэль между Ахалем и Свидалем из-за благосклонности Мартоны происходит в Марьиной роще, это придает роману Чулкова дополнительную бытовую достоверность.

В образе Мартоны, в средствах, которыми Чулков пользуется, чтобы передать склад ее характера, заметно стремление писателя подчеркнуть национальное начало. Речь Мартоны обильно уснащена пословицами и поговорками; все происшествия своей жизни она склонна пояснять при помощи общечеловеческой мудрости, зафиксированной в этих афористических фольклорных формулах: «Шей-де вдова широки рукава, было бы куда класть небыльные слова», «на красненький цветочек и пчелка летит», «богатство рождает честь», «доселева Макар гряды копал, а ныне Макар в воеводы попал», «неправ медведь, что корову съел, неправа и корова, что в лес забрела».

Страсть к материальному, которой Мартона одержима в начале романа - «Я бы согласилась тогда лучше умереть, нежели расстаться с моим имением, столько-то я его почитала и любила» (264) - не является коренным порочным свойством Мартоны; она внушена ей самими условиями ее жизни, ее бедностью, отсутствием опоры в жизни и необходимостью эту жизнь как-то поддерживать; как объясняет это свойство сама героиня, «я твердо знала сию пословицу, что «богатство рождает честь» (266). Так уже в самом начале романа задана его принципиально новая эстетическая ориентация: не столько оценить характер как добродетельный или порочный, сколько объяснить его, показав причины, которые влияют на его становление и формирование.

Чулков отдал в романе самой героине повествование об ее бурной жизни и сомнительной профессии.

Подобная позиция, новая сама по себе, должна была восприниматься еще более остро из-за того, что и героиня, и история ее жизни были для русской литературы небывалым явлением. Женщина легкого поведения и окружающие ее мелкие дворяне, судейские чиновники-взяточники, воры, мошенники и плуты, - таких героев до Чулкова русская литература еще не видала, во всяком случае, в национальном романе.

Жизнь, отраженная автором и поведанная читателю героиней, предстает своеобразной самодвижущейся реальностью. Жизненная позиция Мартоны скорее пассивна, нежели активна: при всей своей деятельной инициативности героиня Чулкова способна строить свою судьбу лишь до некоторой степени, она слишком зависит от обстоятельств, к которым вынуждена приспосабливаться, чтобы отстоять свою индивидуальную частную жизнь в борьбе с судьбой и случаем. Вся биография Мартоны в социальном смысле выстроена как непрерывная цепь падений и взлетов, перемен от бедности к богатству и обратно, причем все эти перемены происходят отнюдь не по желанию героини, а помимо него - в этом отношении героиня Чулкова действительно может быть уподоблена мореходу, которого носит по бурным волнам моря житейского.

Духовный путь Мартоны, перемены, совершающиеся в характере героини - это один из самых ранних образцов так называемой «тайной психологии», когда сам процесс изменения характера не изображается в повествовании, но может быть определен из сопоставления начального и конечного пунктов эволюции и реконструирован исходя из меняющихся реакций героини в сходных обстоятельствах.

И здесь важно то, что Мартона в своих автобиографических записках предстает одновременно в двух своих личностных ипостасях: героини повествования и повествовательницы, и между этими двумя стадиями ее эволюции существует очевидный временной и скрытый нравственный разрыв. Мартона-героиня предстает перед читателем в настоящем времени своей жизни, но для Мартоны-повествовательницы эта стадия ее жизни - в прошлом.

Из откровенных автохарактеристик, сопровождающих столь же откровенно описанные сомнительные в моральном отношении поступки, вырастает малосимпатичный нравственный облик женщины-авантюристки, менее всего озабоченной соблюдением правил общечеловеческой гуманистической морали. Но эта Мартона, предстающая перед читателем в настоящем времени чтения романа, для Мартоны - автора автобиографических записок является «Мартоной тогда». Какова же Мартона теперь, с каких нравственных позиций она повествует о своей бурной и безнравственной молодости - об этом читателю ничего не сообщается. Но, впрочем, сам роман содержит в себе ориентиры, по которым можно реконструировать общее направление перемен в характере героини, а о том, что она меняется, свидетельствует лейтмотивный прием повествования о ее жизни. Рассказ об очередном происшествии в ее судьбе неукоснительно сопровождается умозаключением итогового характера. Мартона обретает жизненный опыт на глазах у читателя, делая лаконичные выводы из пространных описаний фактов своей биографии.

Дошедший до нас текст романа Чулкова кончается сценой встречи умирающего от угрызений совести за мнимое убийство Свидаля Ахаля со своей мнимой жертвой, после чего стоит фраза: «Конец первой части». И до сих пор точно не установлено, была ли вторая часть романа написана, но по каким-то причинам не напечатана Чулковым, или ее не было вообще: таким образом, неизвестно, закончен роман Чулкова или нет. С точки зрения чисто сюжетной он оборван на полуслове: неизвестно, удалась ли Ахалю попытка самоубийства, непонятно, как дальше сложатся отношения Мартоны, Ахаля и Свидаля и, наконец, при чем тут «пригожая повариха», поскольку о службе Мартоны в качестве поварихи скупо упомянуто в одном из начальных эпизодов романа, и дальше эта линия не находит себе никакого продолжения. Однако с точки зрения эстетической, и, что для писателя XVIII в. не менее, а может быть и более важно, - дидактической, в романе «Пригожая повариха» все самое главное уже произошло: очевидно, что Мартона изменилась, причем изменилась в лучшую сторону, и женщина-писатель - это уже совершенно другой человек, с высоты своего жизненного опыта способный объективно понять и описать себя самое, несмотря на все заблуждения своей трудной и бурной молодости.

32. Комическая опера как жанр. Движение оперы от воспроизведения быта (М.М. Попов «Анюта»). К обличению крепостничества («Несчастье от кареты» Я.Б. Княжнина)

В русском искусстве второй половины XVIII в. видное и своеобразное место занимает комическая опера - жанр небольшого театрально-музыкального представления, сочетавшего музыку и пение с разговорной речью. Комическая опера явилась заметным; этапом на пути создания русской реалистической комедии вообще, подобно тому как это произошло и в западноевропейском искусстве.Для комической оперы обычным был мотив противопоставления простых, но честных людей из низов - злым и развратным знатным господам.Жанр комической оперы в русском искусстве, пройдя ступени перевода и первоначального освоения, приносит скоро и оригинальные произведения.

Одна из самых первых попыток изображения на русской сцене крестьянской жизни принадлежит М. Попову в его комической опере «Анюта» (1772).

Своих героев-крестьян Попов заставляет говорить простонародным языком, передавая его фонетические особенности в письме и сближаясь в этом направлении с аналогичными попытками Лукина. Он далек от стремления создать пастушескую идиллию и изображает трудовой характер крестьянского быта в противовес мотовству и беззаботности дворянства. Крестьяне на сцене не сидят без дела; автор указывает в ремарках: «Мирон рубит дрова и голосом следует за ударами: га... га... га...»; «Филат складывает дрова». В беседе между Мироном и Филатом раскрываются тяготы, ложащиеся на крестьянство, притеснения старосты, вымогательства подьячих, которые «взятки и с живых и с мертвых собирают».Взаимоотношения между крестьянином и помещиком четко намечены в песенке Мирона:

Боярская зобота:

Пить, есь, гулять и спать,

И вся их в том робота,

Штоб деньги обирать.

Мужик сушис, крушиса

Потей и роботай:

И после хоть взбесиса,

А денежки давай.

Крестьяне далеки от довольства своей жизнью. «Охти, охти, крестьяне, - говорит тот же Мирон, - зачем вы не дворяне?» ...

Про вас бы работали,

А вы бы лишь мотали.

А нашей так бёды не подымаёт грудь...»

«Денежки» с мужика вымогает не только барин. Староста требует с крестьян складчины для подарка подьячему: «мир стал говорить, что ныня де у нас, Пафнутьич, знать ведь голод», - но платить все-таки приходится. От всего сердца идут жалобы крестьян на непосильные поборы, на «злой кропивный род» судейских.

В «Анюте» ощущается противопоставление городской и крестьянской жизни и предпочтение сельского быта. Однако социальный протест, присущий «Анюте», носит робкий и умеренный характер. Демократизм Попова ограничен уступками дворянской идеологии, и сюжетный конфликт разрешается в пользу последней. Анюта, с детства живущая у крестьянина Мирона и назначенная в жены батраку Филату, оказывается дворянкой, дочерью офицера, теснимого личными врагами и вынужденного скрываться, отдав дочь на воспитание крестьянам, поэтому она вполне достойна любви дворянина Виктора.

Попов не решился бросить вызов сословным предрассудкам и снял социальную остроту сюжета, уравняв общественное положение любовников.Крестьяне с радостью принимают деньги от Виктора, и неудавшийся жених Филат униженно благодарит барина. Пьеса кончается нравоучением хора:

Чем не создан ты владеть,

Не старайся то иметь;

Там бывает тьма забот,

Где надеемся быть счастью.

Всех счастливей в свете тот,

Кто своей доволен частью.

Несмотря на примирительный вывод, комическая опера Попова «Анюта» представляет большой интерес уже в силу попытки автора вывести на сцену представителей крепостного крестьянства и построить сюжет на русском бытовом материале.

К числу лучших образцов жанра - по силе критики общественных отношений - должны быть отнесены комические оперы Княжнина «Несчастье от кареты», Николева «Розана и Любим» и Крылова «Кофейница».

Значительной остротой постановки вопроса о крепостном состоянии крестьянства отличается и комическая опера Я. Б. Княжнина «Несчастье от кареты» (1779). Произведение это оригинальное, хотя и имеет сходство в некоторых мотивах с другими произведениями на данную тему. Несчастье молодой крестьянской чете - Анюте и Лукьяну - приносит карета, которую вознамерился купить их барин Фирюлин, приказавший для этой цели продать нескольких крестьян в рекруты. Приказчик, желающий завладеть Анютой, прежде всего решает избавиться от Лукьяна, и только случайность спасает любовников: услышав от них несколько французских слов, барин, помешанный на подражании всему французскому и презирающий все русское, соглашается освободить Лукьяна от солдатчины. «Нас безделка погубила, но безделка и спасла», - поют крестьяне в финальном хоре.

Княжнин зло высмеивает галломанию русского дворянства. Помещик Фирюлин, побывав за границей, называет своих крестьян «варварским народом», Россию - «дикой стороной» хотя для «просвещения грубого народа» он вывез только красные каблуки, а его супруга - модные чепчики. Для того, чтобы удовлетворить минутную прихоть, он не задумываясь, готов пожертвовать благополучием подвластных ему крестьян, и лишь случай, «безделка», удерживает его от жестокого решения. Заметен в опере мотив противопоставления честной и безыскусственной крестьянской жизни развратной пышности города. В городе «шум, великолепие. Золото реками льется, а счастия ни капли». Осознание бедственной участи крестьян, вопиющей социальной несправедливости ясно звучит в словах Лукьяна: «Как мы несчастливы! Нам должно пить, есть и жениться по воле тех, которые нашим мучением веселятся и которые без нас бы с голоду померли».

"Письмовник" Николая Курганова - книга необыкновенной судьбы. Во всех библиографических справочниках ему сопутствует эпитет "знаменитый". Его называли первой русской энциклопедией, и долгие годы он считался классическим курсом и хрестоматией русской словесности.

Его "тихая слава" была на редкость устойчивой.

Пушкин в "Истории села Горюхина" повествует, какое завораживающее влияние имел "Письмовник" на молодого горюхинского барина. А. В. Даль в рассказе "Варнак" упоминает, что нашел эту книгу в жалком наследстве, оставшемся после бедняка ссыльного.

Кюхельбекер прочитал "Письмовник" во время тюремного заключения и записал в дневнике, что нашел в нем "довольно много любопытного", особенно в собрании русских пословиц, среди которых оказалось много вовсе ему неизвестных.

Герцен помянул о "Письмовнике" добрым словом в "Записках одного молодого человека".

Но, взяв книгу в руки, вы обнаруживаете, что "Письмовник" Курганова вовсе не письмовник. В нем нет никаких писем, кроме разве "Перевода прошения в стихах, кое акцизный секретарь Ганкен подавал польскому королю". Заглавие книги и поначалу вводило в заблуждение читателей, и теперь вводит. Книга в первом издании называлась: "Российская универсальная грамматика или всеобщее письмословие", но автор захотел потом заменить греческое слово "грамматика" и нашел русский эквивалент: "письмовник". А тем читателям, которые искали в его книге руководство к сочинению разных писем, он рекомендовал обратиться к другому, не им составленному "Письмовнику", изданному в Санкт-Петербурге в 1789 году.

Николай Гаврилович Курганов, математических и навигацких наук профессором, не был ни филологом, ни писателем, даже претензий не имел на эти звания. В предисловии к "Письмовнику" он пишет о себе в третьем лице так: "Книгу сию издать не его бы и скучное дело, но по древней пословице: не боги горшки-то обжигают, те же люди". Кроме грамматических, исторических и естественнонаучных сведений, автор "обогатил ее присовокуплением разных благопристойных вещей, ведая, что различность веселит, обогащает мысли и просвещает разум". Обрастая этими присовокуплениями от издания к изданию, "Российская грамматика" превратилась таким образом в своего рода энциклопедию по различным отраслям знаний. После грамматики следуют русские пословицы, собранные в алфавитном порядке, "краткие замысловатые повести", числом 353, древние апофегмы, нравоучения Эпиктета и Сенеки,диалоги на разные темы в форме вопросов и ответов: о философии, о навигации, о геральдике, о мифологии, о словесности. Во вторую часть "Письмовника" входит "Собрание разных стихотворств", то есть хрестоматия русской поэзии от Тредиаковского до Сумарокова, записи народных песен и "киевокалекских" кантов, "Всеобщий чертеж наук и художеств", в котором даются краткие сведения о поэзии и философии, о свойствах души и об употреблении наук, о предузнавании погод и о системе мироздания, наказ врачебный и рудомет немецкий. Затем следуют исторические и хронологические сведения, словарь иностранных слов, толкование имен человеческих и названий дней недели и месяцев, мнения о цветах и объяснения к словарю.

Н. Г. Курганов был штатным профессором Морского шляхетного кадетского корпуса и выпустил немало учебных книг по математике, астрономии, навигации, фортификации и военным наукам, но только "Письмовник", созданный им на досуге, как бы случайно, между делом, заслужил ему долгую славу. При жизни автора вышло пять изданий, а в 1837 году - одиннадцатое. Профессор А. Кирпичников, посвятивший "Письмовнику" Курганова ряд статей, насчитывает всего 18 изданий.

В чем секрет такого удивительного успеха?

Устойчивая популярность "Письмовника" свидетельствовала о появлении нового читателя из мещан и разночинцев. Опытный издатель Н. И. Новиков отмечал, что "у нас не только книги четвертым и пятым изданием печатаются, которые этим простосердечным людям, по незнанию ими чужестранных языков нравятся". Курганов угадал их вкусы и потребности, сумел в живой и занимательной форме сообщить уйму сведений и приобщить жаждущего знаний простеца грамотея к наукам и словесности.

Книга и теперь представляет интерес для читателей, в ней много занимательных фактов и сведений на уровне науки 18 века.

Талантливый самородок, солдатский сын, пробившийся благодаря своим способностям и упорству в науку, Н. Г. Курганов был человеком передовых демократических взглядов. В подборе пословиц и в кратких замысловатых повестях он обнаруживает свой демократизм и ненависть к феодально-крепостническому строю. Недаром Герцен называет "Письмовник" "блестящим предшественником нравственно-сатирической дух: "Душа приказного заросла крапивой: одни колючки свидетельствуют о его поносной живучести". В вопросах грамматики Курганов за 150 лет до орфографической реформы высказывается за упразднение буквы "ять", а в летосчислении - за переход на новый стиль: "пора бы уставить и у нас оный счет для согласия с европейским".

Беллетристическая часть "Письмовника" - "Краткие замысловатые повести". Им книга больше всего обязана своею популярностью. Это собрание кратких новелл и анекдотов, частью переведенных и пересказанных автором.

В иных из этих повестей мы находим отклики на злобу тогдашнего дня; современники узнавали за прозрачными намеками живых действующих лиц и подлинные случаи. Как в пестром масленичном маскараде, проходят перед нами короли и папы, спесивые вельможи и придворные дамы, челобитчики и подьячие, волокиты и пригожие вольнодумки, рогатые мужья и лукавые жены, воры и нищие, арлекины и коломбины. В этих забавных миниатюрах живо сохранились дух и стилистическая окраска эпохи.

Мне захотелось вернуть из забвения этот достойный внимания читателей литературный памятник 18 века. для иллюстратора в нем много интересного, и прежде всего - заманчивое обилие типажей и ситуаций. Иллюстраций получилось более восьмидесяти.

Книга была издана издательством "Художественная литература".

За пять лет работы над "Письмовником" я стал "курганововедом", благо литература о нем весьма скудна. На книжной полке у меня прибавилось: два издания "Письмовника", одно прижизненное - пятое, 1793 года, другое - девятое, выпущенное в 1818 году "иждивением Ивана Глазунова". А кроме них - "Устав морской" 1763 года, на титульном листе которого выцветшими чернилами написано: "Из книг Кургановых". Эта надпись, а также заметки тем же почерком на белых сторонах форзаца позволяют предполагать, что книга побывала в руках самого Николая Гавриловича.

Н. В. Кузьмин. 1978 г.

Авторы, составители, редакторы всех упомянутых и многих аналогичных книг были сами людьми невысокого культурного уровня, под стать своим читателям. В этом отношении среди них резко выделяется автор одной из наиболее значительных популярных и ценных книг, рассчитанных на читателя «попроще», знаменитого «Письмовника» – Николай Гаврилович Курганов.

Курганов был ученым, математиком, астрономом и специалистом по навигационным наукам; он работал в Академии наук, преподавал в Морском корпусе и имел звание профессора. Он издал ряд научных и учебных книг по арифметике, по теории навигации, по геометрии и др. В 1769 г. вышло первое издание его «Российской универсальной грамматики или всеобщего письмословия… с седмью присовокуплениями разных учебных и полезнозабавных вещей». Книга была издана 10 раз – вплоть до 1837 г., причем, начиная со второго издания, она называлась «Книга письмовник, а в ней наука российского языка с седмью присовокуплениями…» и т.д. и просто «Письмовник содержащий в себе науку российского языка» и т.д.

Задача книги Курганова – просветительская; он хочет дать в руки читателю, не имевшему средств и возможности получить образование, краткую и даже занимательную энциклопедию филологии, достаточную для того, чтобы благоприлично поддержать разговор в обществе интеллигентных людей. «Письмовник» – это и учебник, и хрестоматия, и книга для домашнего чтения. Без сомнения, много тысяч людей черпали из «Письмовника» чуть не весь свой литературный и вообще интеллектуальный багаж. Еще Пушкин заставил сочинителя «Истории села Горюхина» повествовать о себе: «Родители мои, люди почтенные, но простые и воспитанные по-старинному, никогда ничего не читывали и во всем доме, кроме азбуки, купленной для меня, календарей и Новейшего Письмовника, никаких книг не находилось. Чтение Письмовника долго было любимым моим упражнением. Я знал его наизусть и, несмотря на то, каждый день находил в нем новые, незамеченные красоты. После генерала Племянникова, у которого батюшка был некогда адъютантом, Курганов казался мне величайшим человеком». Пушкин иронизирует здесь над читателем и почитателем Курганова, между тем, «Письмовник» сыграл очень большую и положительную роль, продвигая литературную культуру в сравнительно очень широкие круги читателей. Через «Письмовник» вошли в почти фольклорный обиход многие поэтические произведения поэтов XVIII века, так же, как много знаний через эту книгу стало доступно множеству людей.

Курганов начинает свою книгу грамматикой русского языка, которая необходима была его читателю, чтобы научиться говорить правильно. Он старается изложить грамматику легко, просто, подбирая живые примеры, учитывая навыки речевой практики, даже иной раз диалектической. Грамматика занимает лишь незначительную часть книги, а остальное занято «присовокуплениями». Первое на них – это «сбор разных пословиц и поговорок». Курганов ввел этим «сбором» народную пословицу (он напечатал их многое множество) в круг признаваемых литературных явлений, узаконил введение ее в «правильную» речь. Трудно переоценить это признание пословичного фольклора одной из основ литературной речи. Демократизм этой смелой и новой установки Курганова.несомненен. Для него первые и лучшие образцы яркой речи – формулы народного языка, а не дедуцированные формулы книжной нормы классицизма. Второе «присовокупление» – это «краткие замысловатые повести», обширный сборник анекдотов, лучший из всех изданных в XVIII веке, удовлетворявший существенной образовательной и эстетической потребности «низового» читателя. Большинство анекдотов Курганова заимствовано (с Запада), однако демократизм и даже «свободомыслие» Курганова достаточно отчетливо сказывается в их подборе. В конце этого же раздела идет подбор «Хороших мнений», т.е. изречений, подбор «определений, сравнений и уподоблений», «опись качеств знатнейших европейских народов», «Загадки», словом, обильный материал для украшения разговорной речи. Третье «Присовокупление», «Древние апофегмы Епиктитово нравоучение», – сборник исторических анекдотов и изречений различных мужей древности и свод морально-философских нравоучений (на основе Епиктета, Сенеки и др.). Образовательный и воспитательный материал дан и в следующем «Присовокуплении»; тут имеется и популярное изложение сведений о мифологии, крайне необходимой для понимания литературы и изысканных разговоров того времени, и о правописании и теории поэзии. Затем идет огромное и важнейшее «Присовокупление» пятое – «Сбор разных стиходейств» – большая хрестоматия, заключающая сотни стихотворений. Сначала идут стихотворения поэтов XVIII века: Сумарокова, Ломоносова, Хераскова, В. Майкова, Тредиаковского, Богдановича, Рубана и др. Все стихи даны анонимно. При этом Курганов не дает совсем торжественной лирики (од), а дает «философские» небольшие оды, идиллии, элегии, стансы, мелкие стихотворения, эпиграммы и т.п. произведения, главным образом стоящие вне жанровой классификации классицизма или менее характерные для нее. Затем идет раздел «Псалмов или духовных песен», в котором рядом со стихотворениями Ломоносова напечатаны силлабические вирши (в том числе Феофана Прокоповича). Затем идет раздел «Светские песни или дело от безделья», в котором опять наряду с песнями поэтов сумароковского круга дано несколько народных песен, причем помещены они не после сумароковских, а до них. Опять следует всячески подчеркнуть роль фольклорного материала в книге Курганова. «Присовокупление» шестое занято образовательным материалом, это «Обстоятельство-изъяснение о порядке знаний человеческих, или всеобщий чертеж наук и художеств», здесь имеются сведения по «священной истории», по теории литературы, по философии, по метеорологии, по физике, по физиологии, по истории науки, по гражданской истории и др. Наконец, последнее «Присовокупление» составляет «Словарь разноязычный», или «Русский словотолк», толковый словарь иностранных слов; его цель двойная: во-первых, объяснить непонятные слова, которые читатель и ученик Курганова может встретить в книгах или услышать в разговоре, во-вторых, предложить для многих иностранных слов, вошедших в русский язык, русские замены. Курганову весьма свойственна забота о чистоте национальной речевой культуры; интерес к национальному как народному закономерно возникал в демократической литературе в противовес отвлеченному рационалистическому космополитизму дворянского классицизма. Поэтому и Курганов хочет избавить русский язык от иностранных вторжений гораздо более радикально, чем этого мог хотеть Сумароков, ведь в этом у Курганова звучали уже мотивы будущего передового романтического мировоззрения.

Так, Курганов готов заменить слово армия словом рать, воинство; ангел – вестник; банкир – векселедавец; герой – прехраброй, предостойной богатырь… витязь; гвардия – царестража; драма – вешепредставление; слово грамматика он заменяет словом письмовник, что объясняет самое название его книги. Достойно также указания то обстоятельство, что Курганов считает необходимым поместить в свой словарь и церковнославянские слова, давая им перевод, видимо с его языковой позиции, и они – чужие слова, может быть, еще воспринимаемые как феодальные, так он переводит слова: десница, доска, длань, вития, вечера, ваятель, благословение (перевод – одобрение), аще, перси и др.

родился 1725 (по др. версии - 1726), в Москве в семье унтер-офицера - писатель, автор известного "Письмовника".

Образование получил в петровской школе навигационных наук, после окончания которой был оставлен там, в качестве преподавателя.

В 1741 навигационная школа была переведена в Петербург и преобразована в Морскую академию, а позднее в Морской корпус. С ним и была связана вся последующая жизнь Курганова. Неустанным трудом он добился звания профессора математики и навигации.

Вместе с Красильниковым ездил определять берега Балтийского моря; позже был инспектором морского корпуса, получил от Академии Наук звание профессора математики и навигации.

Издал несколько оригинальных и переводных сочинений по своей специальности ("Универсальная арифметика", "О науке военной" и т. п.).

Николай Гаврилович выступал с обличительными произведениями в сатирических журналах того времени.

В 1769 году выходит книга «Письмовник» (первоначально кни­га называлась «Российская универсальная грамматика, или Всеобщее письмословие, предлагающее легчайший способ основательного учения русскому языку с седмью присовокуплениями разных учебных и полезно-забавных вещей».)

Она был настольной книгой не только в кругах демократических читателей, но и у среднего и мелкого дворянства. До 1837 он выдержал 18 изданий. Основу книги составляет грамматика, изложенная доходчиво и ясно. Грамматические правила пояснялись примерами, свидетельствовавшими о демократических позициях автора. В «Присовокуплениях» к «Письмовнику» Николай Гаврилович выступает как политический мыслитель и моралист.

Первое «Присовокупление» представляет собой сборник пословиц, расположенных в алфавитном порядке. Их выбор также свидетельствует о демократизме Курганова (пос­ловицы о труде, праздности, дворянстве, монашестве...).

Второе «Присовокупление» состоит из «кратких замысловатых повестей», в большинстве своем почерпнутых из иностранных источников.

В третьем «Присовокуплении» собраны исторические анекдоты и изречения общественных и политических деятелей древнего мира, в четвертом - краткие сведения о мифологии.

Пятый раздел книги называется «Сбор различных стиходейств». В сущности, это большая стихотворная хрестоматия. В нее вошли произведения Ломоносова, Сума­рокова, Хераскова, Тредиаковского, Богдановича и др.

В следующем разделе книги содержатся сведения по теории литературы, философии, физике, гражданской и «священной» истории и других. Курганов охотно излагает те факты, которые способствовали уничтожению суеверия людей. Последнее «Присовокупление» называется «Словарь разноязычный». Ав­тор поясняет непонятные слова, предлагает заменить иностранные слова русскими. Большую роль в «Письмовнике» Курганова Н.Г. играют образцы и примеры устного народного творчества. Кроме пословиц, в нем имеется «специальный отдел» пе­сен, озаглавленный «Киево-Калекские». Сюда же включены и некоторые шуточные и пародические песни. Среди светских песен, озаглавленных «Дело от безделья», встречаются солдатские и исторические песни. С каждым новым изданием их число увеличивалось.

Разнообразие содержания, хорошо подобранные факты, четкое изложение мыслей превратили «Письмовник» Курганова Николая Гавриловича в своеобразную энциклопедию, доступную широкому кругу читателей. Он учил языку, приучал к чтению. «Письмовник» сыграл большую роль в распространении грамотности среди народа.

Умер - , Петербург.

Курганов Николай Гаврилович . Сын унтер-офицера Семеновского полка; 7 янв. 1738 поступил в Навигацкую школу в Москве, по окончании которой был в мае 1741 направлен в Петербург для продолжения образования в Морской академии (с 1752 – Морской кадет. корпус). В 1743, будучи еще слушателем, К. был привлечен к преподаванию астрономии, а в следующем году зачислен в класс «Большой астрономии», где занимались по расширенной программе наиболее одаренные слушатели, которых готовили к преподавательской деятельности. Окончив весною 1746 академию, К. был оставлен при ней «подмастерьем» (младшим преподавателем); в Морском кадет, корпусе он прослужил всю жизнь, преподавая «математические и навигацкие науки», а с 1790 также экспериментальную физику. Продвижение его по служебной лестнице было медленным и трудным. Как выходец из недворянской семьи, он был выпущен из академии без офицерского звания и лишь в 1756 произведен в чин подпоручика; в 1764 стал «учителем с чином капитанским», т. е. старшим преподавателем; в дальнейшем промежутки между повышениями были также продолжительными. В 1765 на К. было возложено руководство всеми преподавателями математических наук Морского кадет, корпуса, в 1771 он был назначен инспектором классов. Закончил службу К. в должности профессора высшей математики и навигации (с 1773) и в чине подполковника (с 1791). Среди его учеников были мн. выдающиеся деятели рус. флота: адмиралы Д. Н. Сенявин, Ф. Ф. Ушаков, мореплаватели Ф. Ф. Беллинсгаузен, В. Н. Головин, И. Ф. Крузенштерн и др. В 1747–1750, параллельно с работою в Морской академии, К. в свободное время занимался астрономическими вычислениями и наблюдениями в обсерватории Академии наук. На этой почве он сблизился с А. Д. Красильниковым, а впосл. и с M. В. Ломоносовым . Дважды К. участвовал в географических экспедициях, проводившихся с целью уточнения карт Финского залива и Балтийского моря (июнь 1750 – март 1751, июль 1752 – июль 1753). В апр. 1760 он был прикомандирован к Академии наук для участия в одной из ее экспедиций по составлению Большого атласа России. Экспедиция не состоялась, а К., пребывая в ее ожидании при Академии до 1 марта 1762, проводил различные астрономические наблюдения, в т. ч. по поручению Ломоносова вместе с Красильниковым наблюдал за прохождением Венеры по диску Солнца 26 мая 1761. С первых шагов преподавательской деятельности К. для углубления своих профессиональных знаний перевел с фр. языка три книги по геометрии и морскому делу (остались неизданными). В марте 1757 в журнале «Ежемес. соч.» (Ч. 5) был напечатан переведенный им «Разговор между Аристом и Евгеном о море» (ориг. в кн.: Воuhours D. Les entretiens d’Ariste et d’Eugène. Paris, 1671). В 1760–1770-e гг. он перевел и издал еще несколько капитальных сочинений по навигации, а также «Элементы геометрии» Евклида. Кроме того, он самостоятельно написал ряд пособий по навигации, морской тактике, приморской фортификации и береговой обороне, первым начал преподавать в Морском кадет. корпусе способ определения географической долготы по лунным расстояниям (1753), первым в России изучил и рекомендовал в практику кораблевождения хронометр (1767). Его учебники по морскому делу ценились за «полное отсутствие педантизма и горячее старание излагать самые сухие вещи общепонятным и приятным для читателя образом» (Ф. Ф. Веселаго в письме к А. И. Кирпичникову). «Универсальная арифметика» (1757; переизд. с изменениями и под разными загл.: 1771, 1776, 1791, 1794) способствовала широкому распространению в России метода преподавания математики, предложенного Л. Эйлером. «Генеральная геометрия» (1765), первый рус. учебник по геометрии и тригонометрии, получила в свое время широкое распространение, хотя первоначально была предназначена только для Морского кадет. корпуса. Все учебники К. отличались содержательностью, логической стройностью и доходчивостью изложения материала. Комплексным учебным пособием, литературной хрестоматией и своеобразной энциклопедией популярных знаний была «Российская универсальная грамматика, или Всеобщее письмословие, предлагающее легчайший способ основательного учения русскому языку с седмью присовокуплениями разных учебных и полезнозабавных вещей» (1769). Книга неоднократно переиздавалась под загл. «Письмовник» и под ним вошла в историю рус. культуры. Во 2-е (1777), 4-е (1790) и 5-е (1793) издания К. внес изменения и значительные дополнения; в 8-м (1809) издатели добавили раздел «Неустрашимость духа, геройские подвиги и примерные анекдоты русских и иностранных великих мужей и прочих особ»; 10-е (1831) и последнее, 11-е (1837) издания вышли с цензурными купюрами. По заявлению самого К. в предисловии, подкрепляемому свидетельством В. Н. Верха, «Письмовник», в первом его варианте, вырос из занятий К. со своими детьми. Основной раздел «Письмовника» – «Грамматика», составленная по «Российской грамматике» М. В. Ломоносова, которая К. «показалась трудною» для детей и которую поэтому он был «принужден <…> преобразить, подражая славянским и чужестранным грамматикам, для научения юношества в удобнейшее расположение и объяснение со многим пополнением». В числе «присовокуплений»: первое печатное собрание рус. пословиц (Присовокупление I); 353 «краткие замысловатые повести» – анекдоты, шванки, фацеции, афоризмы и др., переведенные из различных иностранных источников, а также заимствованные из сборника П. С. Семенова «Товарищ разумный и замысловатый» (Присовокупление II); учебные «разговоры» – «О любомудрии», «О навигации, или кораблевождении», «О геральдике», «О мифологии» и др. (Присовокупление IV); «Сбор разных стихотворств» – первая печатная антология рус. поэзии, в которую вошли стихотворения М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова, В. К. Тредиаковского, М. М. Хераскова А. А. Ржевского, А. И. Дубровского, М. И. Попова и др., а также первая публикация рус. народных песен (Присовокупление V); «Словотолк русский» – словарь иностранных слов содержащий также толкования отдельных архаизмов, диалектизмов и др. (Присовокупление VII). В остальные разделы К. включил разнообразные отрывки из нравоучительных сочинений («Древние апофегмы», «Епиктетово нравоучение», «Рассуждение Сенекино о четырех главных добродетелях», «Нравоучительные размышления, взятые из сочинения канцлера графа Оксенстирна» и др.) и научно-популярные статьи («Обстоятельное изъяснение порядка знаний человеческих, или Всеобщий чертеж наук и художеств», «Признаки о будущих погодах», «О состоянии Академической библиотеки и Кунсткамеры», «Наказ врачебный», «Знатные изобретения, с некоторого времени в Европе учиненные», «Краткий повестный летописец» и др. «Письмовник» был задуман и составлен как книга, которая должна была приохотить к чтению и заложить основы образования и нравственного воспитания. Переходя постепенно от простого и занимательного, но в то же время поучительного чтения (пословицы, «краткие замысловатые повести», апофегмы) ко все более и более сложным предметам, «Письмовник» вводил читателя в круг передовых естественнонаучных представлений и положений просветительской философии, знакомил с основами различных наук, раскрывал панораму развития человеческой мысли и пропагандировал ее достижения, противостоял обскурантизму, формировал эстетический вкус и приобщал к поэзии в образцах разных жанров. «Письмовник» снабжал читателя материалом для светской беседы и моделями остроумия. Важным его аспектом была борьба К. за очищение рус. языка от неумеренных иностранных заимствований. В «Письмовнике» явственно проступает сатирическая струя. Некоторые «повести» имели злободневный характер, высмеивая те же явления, что и сатирические журналы: дворянскую спесь, взяточничество судейских, преклонение перед иностранным, жадность и развращенность священнослужителей и пр. Злободневность ряда повестей усиливалась тем, что при переводе они были приспособлены к условиям рус. действительности. Сатирические выпады содержатся и в др. разделах «Письмовника», в т. ч. в пословицах и примерах, которыми иллюстрируются грамматические правила. «Письмовник» сыграл значительную роль в истории рус. образованности и культуры. Сочетание в нем достоинств лучших зарубежных пособий для начального образования с традициями массовой рукописной литературы обеспечило ему успех у читателей различных слоев, особенно, разумеется, в низовой, малообразованной среде. Грамматика, а также статьи, касающиеся риторики и поэтики, использовались в качестве пособий в школах. Очень популярна была поэтическая антология, стихотворения из нее переписывались в тетради и альбомы; переписывались также и «краткие замысловатые повести». 155 из них были перепечатаныМ. П. Семеновым в 3-м издании сборника «Товарищ разумный и замысловатый» (1787. Ч. 3), в их числе и повести, в свое время заимствованные К. из 1-го издания «Товарища…» (1764). 16 повестей были перепечатаны в журнале «Прохладные часы» (1793. Ч. 2. Авг.). Обращался к «Письмовнику» Г. И. Громов , компилируя сборники «Любовь, книжка золотая» и «Любовники и супруги…» (оба – 1798). К нач. XIX в. материал, собранный в «Письмовнике», стал устаревать как в научно-познавательном, так и в эстетическом отношениях. Тем не менее «Письмовник» еще долгое время удовлетворял культурные потребности низового читателя, став по преимуществу книгой «для народа». Однако еще в сер. XIX в., по свидетельству А. И. Кирпичникова, он продолжал занимать почетное место и на книжных полках образованных людей. «Письмовником» и личностью К. интересовался А. С. Пушкин в период работы над «Историей села Горюхина». В. К. Кюхельбекер, познакомившись с «Письмовником» в 1832, признал его «по времени, когда был написан <…> очень порядочною, даже хорошею, книгою»; его внимание привлекло собрание пословиц, а также раздел, не принадлежавший К. («Анекдоты русских»). Историко-культурное значение «Письмовника» отмечал В. Г. Белинский. Если в отзывах Пушкина, Кюхельбекера и Белинского сквозила вместе с тем ирония, то А. И. Герцен увидел в «Письмовнике» «блестящего предшественника нравственно-сатирической школы в нашей литературе». Эта интерпретация получила подробное развитие в статье Е. Я. Колбасина. Под этим углом зрения оценивали историческое значение «Письмовника» в рус. литературе советские исследователи (Г. П. Макогоненко, А. П. Денисов). В сер. XIX в. «Письмовник» оказал определенное влияние на писателей и деятелей болгарского Возрождения (П. Славейков, Неофит Рильский). Не имеют оснований предположения (М. Искрин) о принадлежности К. двух переводов, подписанных криптонимом «К. Н.» («Примечания достойное предсказание славного Мартына Задеки», 1770; «Гадательный способ», 1778). Лит.: Берх В. Н. Жизнеописание Н. Г. Курганова. СПб., 1829; Колбасин Е. Курганов и его «Письмовник» // Б-ка для чтения. 1857. № 1. Отд. 3 (перепеч.: Колбасин Е. Лит. деятели прежнего времени: (Мартынов, Курганов и Воейков). СПб., 1859); Пыпин А. Допетровское предание в XVIII в. // Вестн. Европы. 1886. Т. 4 (120). № 7; Кирпичников А. И. Былые знаменитости рус. лит.: (Курганов и его «Письмовник») // Ист. вестн. 1887. № 9 (перепеч. в кн.: Кирпичников А. И. Очерки из истории новой рус. лит. СПб., 1896; 2-е изд., доп. М., 1903. Т. 1); Маслова Е. М. К истории анекдотической лит. XVIII в.: («Товарищ Разумной и Замысловатой», ч. III, Мих. Семенова и «Письмовник» Курганова) // Сб. статей в честь акад. А. И. Соболевского. Л., 1928 (Сб. Отд-ния рус. яз. и словесности; Т. 101. № 3); Макогоненко Г. П. Радищев и его время. М., 1956; Русакиев С. П. Р. Славейков и руската литература. София, 1956; Кузнецов П. С. У истоков рус. грамматической мысли. М., 1958; Денисов А. П. Н. Г. Курганов – выдающийся рус. ученый и просветитель XVIII в. Л., 1961; Хамицаева О. А. : 1) К вопр. о жанре «Кратких замысловатых повестей» Н. Г. Курганова // Вопр. стиля худож. лит. М., 1964 (Учен. зап. Моск. пед. ин-та им. В. И. Ленина; Т. 231); 2) К вопр. о «Разговорах» Н. Г. Курганова // Вопр. рус. лит. М., 1966 (Учен. зап. Моск. пед. ин-та им. В. И. Ленина; Т. 248) (перепеч. в кн.: Проблемы рус. лит. Ярославль, 1966. [Т.] 1); 3) «Сбор разных стихотворств» Н. Г. Курганова // Проблемы изучения худож. произв. (методология, поэтика, методика): Тез. докл. … / Моск. пед. ин-т им. В. И. Ленина. [М., 1968]. Ч. 1; Дылевский H. M. «Письмовник» Курганова в Болгарии // Рус. речь. 1971. № 2; Искрин М. Кто такой Мартын Задека? // Альм. библиофила. М., 1975. Вып. 2; Рак В. Д. : 1) К истории четверостишия, приписанного Пушкину // Временник Пушкинской комис. 1973. Л., 1975; 2) «Присовокупление второе» в «Письмовнике» Н. Г. Курганова // А. Н. Радищев и лит. его времени. Л., 1977 (XVIII век; Сб. 12); 3) «Российская грамматика» Ломоносова и «Письмовник» Н. Г. Курганова // Ломоносов и книга: Сб. науч. тр. Л., 1986; 4) Библиогр. заметки // XVIII век. СПб., 1995. Сб. 19; Стенник Ю. «Энциклопедия всякой мудрости» // Белые ночи: Очерки, зарисовки, документы, воспоминания / Сост. И. И. Слобожан. Л., 1975; Граудина Л. К., Миськевич Г. И. Теория и практика рус. красноречия. М., 1989.