Писатель борис пильняк биография. Борис андреевич пильняк биография

) - русский советский писатель, прозаик.

Биография

Родился в Можайске, в семье ветеринарного врача Андрея Ивановича Вогау, происходившего из немцев-колонистов Поволжья и родившегося в Екатериненштадте . Мать - Ольга Ивановна Савинова, родилась в семье саратовского купца. Жена - Соколова Мария Алексеевна, врач коломенской больницы; развелись в 1924 году . Вторая жена - Щербиновская, Ольга Сергеевна , актриса Малого театра . Третья жена - княжна Кира Георгиевна Андроникашвили , актриса, режиссёр.

Детство и юность Пильняка прошли в окружении земской интеллигенции в провинциальных городах России - Можайске, Саратове , Богородске (современном Ногинске), Нижнем Новгороде , Коломне . В 1913 окончил реальное училище в Нижнем Новгороде. В 1920 окончил . С 1924 года жил в Москве.

Пробовать писать начал в 9 лет. В марте 1909 года было опубликовано его первое сочинение. Профессиональная карьера началась в 1915 году, когда в журналах и альманахах «Русская мысль », «Жатва», «Сполохи », «Млечный путь» напечатали ряд его рассказов - уже под псевдонимом Бор. Пильняк (от украинского «Пильнянка» - место лесных разработок; в харьковской деревне под таким названием, где он бывал у дяди Александра Ивановича Савинова, жители назывались «пильняками»).

В 1929 году отстранён от руководства Всероссийским Союзом писателей за публикацию за границей повести «Красное дерево». Однако повесть была легально передана берлинскому русскому издательству по каналам ВОКС , а впоследствии включена в роман «Волга впадает в Каспийское море», опубликованный в СССР в 1930 г. «Не так давно Пильняк за границей издал контрреволюционное „Красное дерево“. „Красное дерево“ он сейчас переделал, отшлифовал и сделал роман „Волга впадает в Каспийское море“. Но даже при поверхностном чтении видно, что это поверхностная перелицовка, видно, что у Пильняка за красными словами скрывается белая сердцевина», - отмечал Л. Шемшелевич в Дискуссии о «Тихом Доне» в Ростовской ассоциации пролетарских писателей .

Несмотря на критику, вплоть до 1937 года Пильняк оставался одним из самых издаваемых писателей. 28 октября 1937 года был арестован. 21 апреля 1938 года осуждён Военной коллегией Верховного Суда СССР по сфабрикованному обвинению в государственном преступлении - шпионаже в пользу Японии (он был в Японии и написал об этом в своей книге «Корни японского солнца») - и приговорён к смертной казни. Расстрелян в тот же день в Москве.

Реабилитирован в 1956 году.

В Коломне сохранились два дома, имеющих непосредственное отношение к писателю. В доме № 14 на улице Полянской он жил с родителями. В дом № 7 по улице Арбатской переселился, когда женился, и жил здесь семь лет. После переезда в Москву в этом доме продолжала жить его первая жена с их детьми. 24 октября на фасаде дома открыта мемориальная доска.

Большую часть «стартового» в профессиональную литературу 1915 года он постоянно жил на даче в деревне Кривякино Коломенского уезда (где ветврачом работал его отец), ныне это улица КУйбышева подмосковного города Воскресенска.

В Москве жил на улице Воровского, 26 (ныне - Поварская), с конца 1927 - на 2-й ул. Ямского Поля, 1 (с 1934 называется улица Правды), с июня 1936 - в доме в Переделкине.

Дом Пильняка сохранился и на Рогожской улице в Ногинске , где в 1904-1912 годах будущий писатель жил вместе с родителями. Периодически наведываясь в город в последующие годы, Пильняк останавливался в этом месте на ночлег. Вместе с ним в доме бывали Андрей Белый , Андрей Соболь и Алексей Николаевич Толстой .

Сохранилось несколько домов и на родине писателя - в Можайске . Однако в каком именно доме жил писатель - неизвестно. Существует как минимум два возможных дома - первый это дом № 20 по ул. Московской, стоящий в центре города, и второй - старый дом на территории городской больницы (ныне дерматологическое отделение).

Борис Пильняк упоминается в известном открытом обвинительном письме И. В. Сталину Фёдора Раскольникова .

В СССР с 1938 по 1975 годы книги Пильняка не издавались. В 1964 году журнал «Москва» опубликовал главы из романа «Соляной амбар».

Творчество

Хаос революционных событий нашёл формальное отражение во фрагментарно-эпизодической, экспериментальной повествовательной технике Пильняка, которая (под влиянием А. Белого , а также А. Ремизова и Е. Замятина) уходила от традиционного реалистического повествования, определяющегося завершённым действием. Событийные элементы существуют изолированно друг от друга, обрываются, сдвигаются во времени и сводятся воедино благодаря образным символам и приёмам повтора. <…> Орнаментальный стиль Пильняка, оказавший существенное влияние на других русских писателей, проявляется также в микроструктурах его прозы, даже в синтаксисе.

По словам Глеба Струве, Пильняк «сделался главой целой школы или направления в советской литературе». Обычно это направление называют «орнаментальной прозой »

Прижизненные издания

С последним пароходом. М., Творчество, 1918
Былье, М., Звенья,1920; 2-е изд. - Ревель, 1922.
Голый год , Пб.- Берлин., изд. Гржебина, 1922.
Повесть петербургская, Берлин, Геликон 1922.
Иван-да-Марья, Берлин-Пб., изд. Гржебина, 1922.
Метелинка, Берлин, Огоньки, 1923.
Санкт-Питер-Бурх, Берлин, 1922
Смертельное манит. М., 1922
Никола-на- Посадьях. М.-Пб., «Круг», 1923.
Простые рассказы. Пг.: Время , 1923. - 80 с.
Повести о черном хлебе. М., Круг, 1923
Третья столица, 1923 (1924 под названием «Мать-мачеха»)
Голый год. М., Круг, 1923; То же, Изд. автора, 1924; то же, М., ГИЗ, 1927
Английские рассказы, М.-Л., Круг, 1924.
Повести. Изд. автора, 1924
Рассказы. Изд. автора, 1924
Машины и волки. Ленинград, ГИЗ, 1925.
Повесть непогашенной луны // «Новый мир», 1926, № 5 (Повесть экранизирована в 1990 году)
Мать сыра земля. М., 1926
Метель. - М., Огонёк, 1926
Наследники и др. рассказы. - М.-Л., ГИЗ, 1926
Рассказ о ключах и глине. М.-Л., ГИЗ, 1926
Россия в полете. М., 1926
Иван Москва (повесть), 1927.
Заволочье. Л., Прибой, 1927. - 144 с., 6 000 экз.
Очередные повести, М., Круг, 1927.
Китайский дневник, 1927.
. - М.-Л., ГИЗ, 1927.
. - Л., Прибой, 1927.
Большое сердце. М., ГИЗ, 1927
Рассказы. М., Никитинские субботники, 1927
Рассказы с востока. - М., Огонёк, 1927
Китайская повесть. М., ГИЗ, 1928
Красное дерево, Берлин, 1929.
Рассказы. М., Никитинские субботники, 1929
Волга впадает в Каспийское море, М., Недра, 1930.
Рассказы. М., «Федерация», 1932. - 284 с., 5 200 экз.
О’кэй. М., Федерация, 1933; то же, М., ГИХЛ,1933; то же, М., Гослитиздат, 1935
Рассказы. Париж, 1933
Камни и корни. М., Советская литература, 1934; то же, М., Гослитиздат, 1935
Избранные рассказы. М., «Художественная литература», 1935.- 320 с., 10 000 экз.
Рождение человека М., 1935
Созревание плодов, 1936.
Мясо (совместно с С. Беляевым) // «Новый мир» , 1936.
Пильняк Б. А. Собрание сочинений: в 8 тт. - М.-Л., ГИЗ, 1929-1930.

Зарубежные издания на русском языке

Убийство командарма, 1965 («Повесть непогашенной луны»)
Голый год, 1966
Камни и корни, Chicago, 1966
Расплёснутое время, 1966
Красное дерево, 1966
Быльё, 1970
Машины и волки, 1971
О’кей, 1972
Двойники, London, OPI, 1983 (роман реконструирован М. Геллером)

Издания в СССР после 1975 года

Пильняк Б. А. Избранные произведения. М.: «Художественная литература»,1976; Л.,«Художественная литература», 1978,1979 - 702 с.
Пильняк Б. А. Целая жизнь: Избранная проза. - Мн.: Мастацкая литаратура, 1988.
Пильняк Б. А. Письма к Миролюбову и Лутохину // Русская литература. - 1989, № 2.
Пильняк Б. А. Красное дерево // Дружба народов. - 1989, № 1.
Пильняк Б. А. Повесть непогашенной луны. - М., Книжная палата, 1989
Пильняк Б. А. Расплёснутое время: Романы, повести, рассказы. - М.: Советский писатель, 1990.
Пильняк Б. А. Романы. - М.: Современник, 1990. - 607 с.
Пильняк Б. А. Человеческий ветер: Романы, повести, рассказы. - Тбилиси, 1990.
Пильняк Б. А. Повесть непогашенной луны. - М., Правда, 1990
Пильняк Б. А. Отрывки из дневника // Перспективы. − 1991, № 3. - С. 84-88.
Пильняк Б. А. Письма к М. Горькому // Русская литература. - 1991, № 1.
Пильняк Б. А. Заштат. - Н.-Новгород, 1991; 320 с., 65 000 экз.
Пильняк Б. А. Повести и рассказы 1915-1929. - М.: Современник, 1991., 686 с., 100 000 экз.
Пильняк Б. А . Роман. Повести. Рассказы. - Челябинск, ЮУКИ, 1991.
Пильняк Б. А. Третья столица: Повести и рассказы. - М.: Русская книга, 1992.
Пильняк Б. А. Сочинения: в 3 тт. - М., Лада-М, 1994., 10 000 экз.
Борис Пильняк: Опыт сегодняшнего прочтения: сборник статей. - М., 1995.
Пильняк Б. А. Собрание сочинений в шести томах. - М.: Терра, 2003-2004.
Пильняк Б. А. Мне выпала горькая слава. Письма. - М., Аграф, 2002
Борис Пильняк. Заволочье. - М.: Европейские издания, 2007.
Пильняк Б. А. Письма. Т. 1: 1906-1922. Т. 2: 1923-1937. Составление, подготовка текста, предисловие и примечания К. Б. Андроникашвили-Пильняк и Д. Кассек. - М.: ИМЛИ РАН, 2010.

Напишите отзыв о статье "Пильняк, Борис Андреевич"

Литература

Борис Пильняк (сборник статей), 1928
Vera T. Reck. A Soviet Writer in Conflict with the State . Montreal and London: McGill-Queen’s University Press, 1975.
Савелли Д. Борис Пильняк в Японии: 1926. М., 2004
Б. А. Пильняк: Исследования и материалы: Сборник научных трудов. Вып. VI / Отв. ред. А.Ауэр. Коломна: МГОСГИ, 2011. 167 с., 500 экз., ISBN 978-5-98492-095-7
Лысенков В. Воскресенские пенаты. М., 2008

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Пильняк, Борис Андреевич

Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu"est ce qu"il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N"avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu"est ce qu"il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J"ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c"est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.

Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.

Его суглинковые желтые скаты, поросшие красноватыми соснами, шли крутыми обрывами, по самому дну протекал ключ. Над оврагом, направо и налево, стоял сосновый лес - глухой, старый, затянутый мхами и заросший ольшаником. Наверху было тяжелое, серое, низко спустившееся небо.

Борис Пильняк - Голый год

Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы, дети страшных лет России,
Забыть не в силах ничего.

Борис Пильняк - Заволочье

На острове Великобритания, в Лондоне был туман и часы на башнях, на углах, в офисах доходили к пяти. И в пять после бизнеса потекла из Сити человеческая волна. Великая война отсмертельствовала, из средневековых закоулков Сити, где здравствовали до войны и священнодействовали в домах за датами 1547, 1494 только черные цилиндры, сюртуки и зонтики мужчин, черная толпа могильщиков, - теперь потекла пестрая толпа брезентовых пальто, серых шляп и...

Борис Пильняк - Повесть непогашенной луны

Фабула этого рассказа наталкивает на мысль, что поводом к написанию его и материалом послужила смерть М. Ф. Фрунзе. Лично я Фрунзе почти не знал, едва был знаком с ним, видев его раза два. Действительных подробностей его смерти я не знаю, - и они для меня не очень существенны, ибо целью моего рассказа никак не являлся репортаж о смерти наркомвоена. - Все это я нахожу необходимым сообщить читателю, чтобы читатель не искал в нем подлинных фактов и живых лиц.

Издание включает в себя сборник рассказов "Очередные рассказы" и повести "Большое сердце", "Повесть о ключах и глине", "Старый дом".

В четвертый том Собрания сочинений вошли повести, рассказы и роман "Волга впадает в Каспийское море".

В третий том Собрания сочинений входит повести "Заволочье", "Большое сердце", "Китайская повесть", "Китайская судьба человека", "Корни японского солнца" и рассказы.

Борис Пильняк - Том 5. О"кэй. Камни и корни

Борис Андреевич Пильняк (1894-1938) - известный русский писатель 20-30 годов XX века, родоначальник одного из авангардных направлений в литературе. В годы репрессий был расстрелян. Предлагаемое Собрание сочинений писателя является первым, после десятилетий запрета, многотомным изданием его наследия, в которое вошли, в основном, все восстановленные от купюр и искажений произведения автора.

Бори́с Андре́евич Пильня́к (настоящая фамилия Вога́у ; 29 сентября (11 октября) , Можайск - 21 апреля , Расстрельный полигон «Коммунарка») - русский советский писатель, прозаик.

Биография

Родился в Можайске, в семье ветеринарного врача Андрея Ивановича Вогау, происходившего из немцев-колонистов Поволжья и родившегося в Екатериненштадте . Мать - Ольга Ивановна Савинова, родилась в семье саратовского купца. Жена - Мария Алексеевна Соколова, врач коломенской больницы; развелись в 1924 году. Вторая жена - Ольга Сергеевна Щербиновская, актриса Малого театра . Третья жена - княжна Кира Георгиевна Андроникашвили , актриса, режиссёр.

Запись в метрической книге о крещении Бориса Пильняка из можайского музея

Реабилитирован в 1956 году.

Сохранилось несколько домов и на родине писателя - в Можайске . Однако в каком именно доме жил писатель точно неизвестно. Как следует из его воспоминаний, из окон дома, который снимала семья Вогау, можно было видеть Никольский собор, причем напротив находился дом Шишкиных, а под окнами была площадь. Под это описание подходит лишь один дом - это каменный двухэтажный особняк, стоящий на пересечении улиц Володарского и улицы Московской. Однако существует теория, что врач мог снимать жилье неподалеку от вет. клиники на Клементьевской улице. Старый дом на территории городской больницы (ныне дерматологическое отделение) несмотря на свою древность (это последнее дореволюционное и довоенное здание на территории Больничного городка) не может быть домом Пильняка по той причине, что он был построен уже после того, как семья Вогау уехала из города.

Борис Пильняк упоминается в известном открытом обвинительном письме И. В. Сталину Фёдора Раскольникова .

Видео по теме

Семья

Творчество

Хаос революционных событий нашёл формальное отражение во фрагментарно-эпизодической, экспериментальной повествовательной технике Пильняка, которая (под влиянием А. Белого , а также А. Ремизова и Е. Замятина) уходила от традиционного реалистического повествования, определяющегося завершённым действием. Событийные элементы существуют изолированно друг от друга, обрываются, сдвигаются во времени и сводятся воедино благодаря образным символам и приёмам повтора. <…> Орнаментальный стиль Пильняка, оказавший существенное влияние на других русских писателей, проявляется также в микроструктурах его прозы, даже в синтаксисе.

Прижизненные издания

С последним пароходом. М., Творчество, 1918
Былье , М., Звенья,1920; 2-е изд. - Ревель, 1922.
Голый год , Пб.- Берлин., изд. Гржебина, 1922.
Повесть петербургская , Берлин, Геликон 1922.
Иван-да-Марья , Берлин-Пб., изд. Гржебина, 1922.
Метелинка, Берлин, Огоньки, 1923.
Санкт-Питер-Бурх, Берлин, 1922
Смертельное манит. М., 1922
Никола-на- Посадьях. М.-Пб., «Круг», 1923.
Простые рассказы. Пг.: Время , 1923. - 80 с.
Повести о черном хлебе. М., Круг, 1923
Третья столица, 1923 (1924 под названием «Мать-мачеха»)
Голый год. М., Круг, 1923; То же, Изд. автора, 1924; то же, М., ГИЗ, 1927
Английские рассказы, М.-Л., Круг, 1924.
Повести. Изд. автора, 1924
Рассказы. Изд. автора, 1924
Машины и волки. Ленинград, ГИЗ, 1925.
Повесть непогашенной луны // «Новый мир», 1926, № 5 (Повесть экранизирована в 1990 году)
Мать сыра земля. М., 1926
Метель. - М., Огонёк, 1926
Наследники и др. рассказы. - М.-Л., ГИЗ, 1926
Рассказ о ключах и глине. М.-Л., ГИЗ, 1926
Россия в полете. М., 1926
Иван Москва (повесть), 1927.
Заволочье. Л., Прибой, 1927. - 144 с., 6 000 экз.
Очередные повести, М., Круг, 1927.
Китайский дневник, 1927.
Созревание плодов, 1936.
Мясо (совместно с С. Беляевым) // «Новый мир» , 1936.
Пильняк Б. А. Собрание сочинений: в 8 тт. - М.-Л., ГИЗ, 1929-1930.

Зарубежные издания на русском языке

Убийство командарма, 1965 («Повесть непогашенной луны»)
Голый год, 1966
Камни и корни, Chicago, 1966
Расплёснутое время, 1966
Красное дерево, 1966
Быльё, 1970
Машины и волки, 1971
О’кей, 1972
Двойники, London, OPI, 1983 (роман реконструирован М. Геллером)

Издания в СССР и России после 1975 года

Пильняк Б. А. Избранные произведения. М.: «Художественная литература»,1976; Л.,"Художественная литература", 1978,1979 - 702 с.
Пильняк Б. А. Целая жизнь: Избранная проза. - Мн.: Мастацкая литаратура, 1988.
Пильняк Б. А. Письма к Миролюбову и Лутохину // Русская литература. - 1989, № 2.
Пильняк Б. А. Красное дерево // Дружба народов. - 1989, № 1.
Пильняк Б. А. Повесть непогашенной луны. - М., Книжная палата, 1989
Пильняк Б. А. Расплёснутое время: Романы, повести, рассказы. - М.: Советский писатель, 1990.
Пильняк Б. А. Романы. - М.: Современник, 1990. - 607 с.
Пильняк Б. А. Человеческий ветер: Романы, повести, рассказы. - Тбилиси, 1990.
Пильняк Б. А. Повесть непогашенной луны. - М., Правда, 1990
Пильняк Б. А. Отрывки из дневника // Перспективы. − 1991, № 3. - С. 84-88.
Пильняк Б. А. Письма к М. Горькому // Русская литература. - 1991, № 1.
Пильняк Б. А. Заштат. - Н.-Новгород, 1991; 320 с., 65 000 экз.
Пильняк Б. А. Повести и рассказы 1915-1929. - М.: Современник, 1991., 686 с., 100 000 экз.
Пильняк Б. А . Роман. Повести. Рассказы. - Челябинск, ЮУКИ, 1991.
Пильняк Б. А. Третья столица: Повести и рассказы. - М.: Русская книга, 1992.
Пильняк Б. А. Сочинения: в 3 тт. - М., Лада-М, 1994., 10 000 экз.
Борис Пильняк: Опыт сегодняшнего прочтения: сборник статей. - М., 1995.
Пильняк Б. А. Собрание сочинений в шести томах. - М.: Терра, 2003-2004.
Пильняк Б. А. Мне выпала горькая слава. Письма. - М., Аграф, 2002
Борис Пильняк. Заволочье. - М.: Европейские издания, 2007.
Пильняк Б. А. Письма. Т. 1: 1906-1922. Т. 2: 1923-1937. Составление, подготовка текста, предисловие и примечания К. Б. Андроникашвили-Пильняк и Д. Кассек. - М.: ИМЛИ РАН, 2010.

Примечания

Литература

Борис Пильняк (сборник статей), 1928
Vera T. Reck. A Soviet Writer in Conflict with the State . Montreal and London: McGill-Queen’s University Press, 1975.
Савелли Д. Борис Пильняк в Японии: 1926. М., 2004
Б. А. Пильняк: Исследования и материалы: Сборник научных трудов. Вып. VI / Отв. ред. А. Ауэр. Коломна: МГОСГИ, 2011. 167 с., 500 экз., ISBN 978-5-98492-095-7
Лысенков В. Воскресенские пенаты. М., 2008
Сталин И. В. Об основах ленинизма // Сочинения. - М. : Госполитиздат, 1953. - Т. 6. - С. 69-188. - VII, 432 с.
Андрей Боген. «Черт на блюдце»: Введение в историческую нарратологию. Saarbrücken: Lambert Academic Publishing 2016.

Ссылки

Повествовательные формы Бориса Пильняка в контексте русской классической традиции. Universität Hamburg 2012
Классики русской литературы. Погашенная звезда Бориса Пильняка

Ошибка в сносках : Для существующих тегов группы «комм.» не найдено соответствующего тега или пропущен закрывающий тег

ПИЛЬНЯК (псевд.; наст. фам. Вогау) Борис Андреевич (1894 1941), рус. сов. писатель. В 1928 опубл. повесть «Штосс в жизнь» о двух последних годах жизни Л., о его гибели и об участи его убийцы. Создавая трагич. образ Л., П. причудливо чередует два… … Лермонтовская энциклопедия

Настоящая фамилия Вогау (1894 1938), русский писатель. В романе «Голый год» (1921), повесть «Красное дерево» (опубликованы за рубежом, 1929), сборниках рассказов (в том числе «Расплёснутое время», 1927) изображение, подчас натуралистическое,… … Энциклопедический словарь

Пильняк (псевдоним; настоящая фамилия Вогау) Борис Андреевич , русский советский писатель. Родился в семье ветеринарного врача в г. Можайске. Окончил Московский коммерческий институт (1920). Печатался с 1915. Один из первых … Большая советская энциклопедия

ПИЛЬНЯК (наст. фам. Вогау) Борис Андреевич (1894 1938) русский писатель. В романе Голый год (1921), повести Красное дерево (опубликована за рубежом, 1929), сборниках рассказов (в т. ч. Расплеснутое время, 1927) изображение, подчас… … Большой Энциклопедический словарь

Пильняк, Борис Андреевич - ПИЛЬНЯК (настоящая фамилия Boray) Борис Андреевич (1894 1938), русский писатель. В романе “Голый год” (1921), повести “Красное дерево” (опубликованы за рубежом в 1929, в России в 1989), рассказах (сборник “Расплеснутое время”, 1927) изображение… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

ПИЛЬНЯК Борис Андреевич - ПИЛЬНЯК (наст. фам. Вогау) Борис Андреевич (18941941), русский советский писатель. Сб. рассказов «С последним пароходом и другие рассказы» (1918), «Былье» (1920), «Николана Посадьях» (1923), «Английские рассказы» (1924), «Расплеснутое… … Литературный энциклопедический словарь

- (Вогау). Род. 1894, ум. (расстрелян) 1938. Писатель, журналист. В литературе дебютировал в 1915 г. (публикации рассказов в журналах "Русская мысль", "Жатва" и др.). Произведения: "С последним пароходом" (сборн. расск … Большая биографическая энциклопедия

- (наст. фам. Boray; 1894–1937) – рус. писатель. Окончил Моск. коммерч. ин т. В ром. «Голый год» (1921). пов. «Красное дерево» (опубл. за рубежом, 1920), сб ках рассказов (в т. ч. «Расплеснутое время», 1927) изображение, подчас натуралистическое,… … Энциклопедический словарь псевдонимов

Борис Пильняк выдающийся русский и советский писатель Имя при рождении: Борис Андреевич Вогау Псевдонимы: Пильняк Дата рождения: 29 сентября (11 октября) 1894 Место рождения: Можайск, Московская губерния, Российская империя … Википедия

Книги

, Пильняк Борис Андреевич. Книга является первым отдельным изданием романа русского писателя XX века Б. А. Пильняка (1894-1938). Написанный в 1933 году и переработанный в 1935, роман при жизни автора вышел на польском…
Двойники. Одиннадцать глав классического повествования , Пильняк Борис Андреевич. Книга является первым отдельным изданием романа русского писателя XX века Б. А. Пильняка (1894-1938). Написанный в 1933 году и переработанный в 1935, роман при жизни автора вышел на польском…

Борис Андреевич Пильняк (настоящая фамилия — Вогау 1) родился 11 октября 1894 года в Можайске. Отец — из волжских немцев, ветеринар. Первый класс гимназии Пильняк проходил в Саратове, последний — в Нижнем Новгороде. В 1920 году окончил Московский Коммерческий институт.

Печататься начал с 1915 года. В этом же году появился и псевдоним — Пильняк, по названию местности, где начинающий писатель не раз бывал у родственников 2 . Концептуальным для творчества Б. Пильняка стал один из ранних его рассказов — рассказ "Смертельное манит" (1918), присутствие темы которого так или иначе ощущается во многих поздних произведениях писателя. В 1918 году вышел сборник рассказов "“С последним пароходом” и другие рассказы". В 1919 году — сборник "Былье", далее — в 1920-1930-е годы — вышло несколько сборников рассказов и очерков. Сюжеты произведений Пильняка развивались в основном в русской провинции, где, по мнению Пильняка, и находилась подлинная Россия.

В 1917 году состоялось венчание Б. Пильняка с Марией Алексеевной Соколовой, и молодые поселяются в Коломне, в доме родителей. Коломна отразилась во многих произведениях писателя.

В 1921 году был создан экспериментальный, модернистский роман Б. Пильняка "Голый год" — роман о революции, который вышел одновременно в Москве, Петербурге и Берлине и сразу же прославил имя писателя. Название первого романа — типично пильняковское. А.И. Солженицын по этому поводу пишет: "Голый год. Почему так названо? Вначале думаешь: год — голодный? год — нищий для страны? Оказывается, нет: голый — как обнажение человеческих инстинктов (а затем и тел)" 3 .

В романе революция и ее движущие силы представлены как проявление стихийных сил русского народа. Писатель понимал, что взвихренная революционная эпоха требует новых методов изображения, нового литературного языка, новых ритмов. Роман "Голый год", как и знаменитая поэма о революции А. Блока "Двенадцать", — это многоголосая симфония революции, в которой отчетливо слышны различные голоса бурной революционной эпохи. Сюжетное начало, которое скрепляло бы повествование, организовывало его, в романе чрезвычайно ослаблено, что затрудняет его чтение и понимание. Автор же (вслед за А. Белым, утверждавшим, что "Революцию взять сюжетом почти невозможно в эпоху течения ее") исходил из того, что революционный хаос, стихийность революции и невозможно организовать сюжетом, роман должен быть полифоничным, фрагментарным, как полифонична, хаотична и сама революционная эпоха. Е. Замятин в связи с этим писал в своей статье "Новая русская проза" в 1923 году: "У Пильняка никогда не бывает каркаса, у него — сюжеты — пока еще простейшего, беспозвоночного типа, его повесть или роман, как дождевого червя, всегда можно разрезать на куски — и каждый кусок, без особого огорчения, поползет своей дорогой".

Импрессионистичность (М. М. Голубков), фрагментарность, даже хаотичность произведений Пильняка были укоренены в эпохе, которая переворотилась и только укладывалась, привычные связи были разорваны, и их надо было восстанавливать заново. Человеку надо вновь было постигать, структурировать мир, находить в нем свое место. Эта задача была ответственной и трудной, и Н. Д. Тамарченко, один из исследователей творчества Б. Пильняка, пишет: "В ситуации распада готовых социально-исторических форм и связей возникла возможность выбора будущего, возвращения человеку права определять смысл и связь явлений. Художественный поиск единства мира в условиях “принципа одновременности” и рождает новый тип большой эпиче ской формы, ориентированный прежде всего на традицию романов Достоевского. Таковы “Петербург” А. Белого и — как одно из его непосредственных следствий — “Голый год” Б. Пильняка" 4 .

В романе "Голый год" был заявлен и особый, непривычный тип героя эпохи революции, который долгие годы воспринимался критикой негативно и являлся свидетельством неспособности создать полноценные жизненные характеры. Это так называемые "кожаные куртки" Бориса Пильняка, — герои-схемы, лишенные психологической убедительности. Вот как они выглядят в "Голом годе": "Кожаные люди в кожаных куртках — большевики!" — каждый в стать, кожаный красавец, каждый крепок, и кудри кольцами под фуражкой на затылок… Из русской рыхлой корявой народности — лучший отбор. И то, что в кожаных куртках, — тоже хорошо: не подмочишь этих лимонадом психологий, так вот поставили, так вот знаем, так вот хотим, и — баста!"

Между тем "кожаные куртки" Б. Пильняка — это верный, символически обобщенный социально-психологический тип того времени: фанатик, лишенный рефлексии, колебаний, движимый ненавистью к старому миру. Б. Пильняк открыл в литературе целую галерею близких по духу персонажей: это Курт Ван в романе К. Федина "Города и годы", Левинсон в фадеевском "Разгроме", Макар Нагульнов в "Поднятой целине" М. Шолохова, Дараган в пьесе М. Булгакова "Адам и Ева", Стрельников в романе Б. Пастернака "Доктор Живаго", Лев Меклер в повести В. Гроссмана "Все течет", воспроизведенные с большей или меньшей психологической убедительностью 5 .

Об отношении Б. Пильняка к большевикам, к революции — главный вопрос того времени — красноречиво свидетельствует его собственное признание: "…не признаю, что надо писать захлебываясь, когда пишешь об РКП, как делают очень многие, особенно квазикоммунисты… Я — не коммунист и поэтому не признаю, что я должен быть коммунистом и писать по-коммунистически, — и признаю, что коммунистическая власть в России определена не волей коммунистов, а историческими судьбами России, и поскольку я хочу проследить (как умею и как совесть моя и ум мне подсказывают) эти российские исторические судьбы, я с коммунистами" 6 .

Б. Пильняка справедливо называют писателем путешествующим — он объехал буквально весь мир: Европа, Америка, Япония, Китай — вот география его поездок. В 1922-1923 годах он предпринял поездку за границу — в Германию и Англию. После поездки — в 1924 году — появились "Английские рассказы". Зарубежные поездки писателя 1920-начала 1930-х годов принесли ему мировую известность как революционному писателю-модернисту.

В 1924 году выходит трехтомник, укрепивший славу писателя. В том же году писатель разводится с Марией Алексеевной и уезжает в Москву к Ольге Сергеевне Щербиновской, актрисе Малого театра, брак с которой продолжался до начала 1930-х годов.

В 1925 году был написан роман "Машины и волки".

В 1926 году вышла скандальная "Повесть непогашенной луны", которая была запрещена, а ее автору пришлось оправдываться, поскольку современники связывали сюжет повести с загадочной гибелью командарма Фрунзе.

В 1920-1930-е годы были написаны также рассказ "Жених во полуночи" (1925), повести "Иван Москва" (1927), "Мать сыра-земля" (1927), "Штосс в жизнь" (1928), роман "Двойники" (1933) и многие другие.

В 1929 году в Берлине была опубликована повесть "Красное дерево", что послужило поводом для начала кампании травли писателя, снятия его с поста председателя "Всероссийского союза писателей". В защиту Б. Пильняка и других писателей, подвергшихся гонениям, выступил М. Горький: "У нас образовалась дурацкая привычка втаскивать людей на колокольню славы и через некоторое время сбрасывать их оттуда в прах, в грязь…" (Статья "О трате энергии", 15 сентября 1929 года). В условиях небывалой прежде травли Пильняк пишет письмо И. Сталину: "Иосиф Виссарионович, даю Вам честное слово всей моей писательской судьбы, что если Вы мне поможете сейчас поехать за границу и работать, я сторицей отработаю Ваше доверие. Я прошу Вас помочь мне. Я могу поехать за границу только лишь революционным писателем. Я напишу нужную вещь… Я должен говорить о моих ошибках. Их было много… Последней моей ошибкой (моей и ВОКСА) было напечатание “Красного дерева”" 7 . Современный читатель конца 1980-начала 1990-х годов, разумеется, вспомнит другие письма к Сталину, написанные другими писателями: М. Булгаковым, Е. Замятиным…

Да, Пильняк был непоследователен, противоречив, многократно начинал с "белого листа", но — он писатель, художник, и этим он прежде всего и интересен. О художественном новаторстве, значении Б. Пильняка хорошо сказал А. В. Луначарский, отвечая яростным критикам: "Быть может, вам не нравятся романы Пильняка; он, может быть, несимпатичен вам, но если вы до такой степени ослепли, что не видите, какой огромный он дает материал реальных наблюдений и в каком рельефном сочетании.., если вы совершенно не чувствуете яркости положений, курьезности точек зрения, на ко торые он становится, то вы безнадежны, и это ужас для вас не только как для критика, но даже как для человека. Это значит, что вы анализировать не умеете, что вы от секли себе возможность наслаждаться и больше знать, потому что в искусстве наслаждение идет вместе с познанием" 8 .

В конце 1920-начале 1930-х годов Б. Пильняк приходит к пониманию необходимости смены языка, необходимости писать проще, о чем он сообщал Е. Замятину: "Так, как писал раньше, писать не хочу, надоело и слишком просто — “мудрить” ведь легче всего, — и мудрствую теперь над простотой, очень трудно. — Это по двум причинам: 1) революция кончена, и у всех похмелье, “еретичество” теперь новое, надо подсчитывать, и в подсчете получается, что Россия, как была сто лет назад, так и теперь, — и Россия не в Москве и Питере (эти — за гоголевских троек ходят), а — там, где и людей-то нет, а один зверь; 2) у нас под глазами уже морщинки, растем, на месте топтаться не стоит".

В начале 1934 года Пильняк женился в третий раз — на студентке ВГИКА Кире Георгиевне Андрониковой.

Новый роман Б. Пильняка — "Волга впадает в Каспийское море" (1930) — свидетельствует о стремлении писателя примириться с властью, о приятии господствовавшей точки зрения на происходящие события. Несмотря на яростную критику, Пильняка продолжали печатать, вышло его восьмитомное собрание сочинений (1929-1930), а на первом съезде советских писателей в 1934 году он был избран членом Правления — руководящего писательского органа.

В 1935 году был написан роман "Созревание плодов".

В 1936 году писатель переехал в подмосковный дачный поселок Переделкино, где были выделены дачи для советской писательской элиты — К. Федина, Л. Леонова, Б. Пастернака и других.

Однако ощущение приближающейся катастрофы не покидало Б. Пильняка: в ожидании ареста сжигались в Переделкине "опасные" рукописи, документы, письма; многое исчезло при аресте. От своей судьбы Б. Пильняк, что называется, не ушел: в 1937 году он стал жертвой репрессий. 28 октября 1937 года был арестован, 21 апреля 1938 года ему был вынесен смертный приговор и в тот же день (по другим сведениям — на другой день) Б. Пильняк был расстрелян. Он был обвинен в том, что наряду с участием в "антисоветской, троцкистской диверсионно-террористической организации" также "являлся агентом японской разведки".

Реабилитирован Б.А. Пильняк был в 1956 году. Со времен перестройки (после 1987 года) выходят многочисленные произведения, документальные и мемуарные материалы, критические работы о творчестве писателя.

В настоящее время издано трехтомное собрание сочинений Б. Пильняка (1994).