Поэт, музыкант, рок-бард, певец
«Город с куполами, золотые ворота -
Мечта моя. Эх, мечта...
Коль не город - крылья мне бы
Лишь бы отсюда куда-нибудь с ветром».
«Мечта»
Александр Литвинов родился 11 июня 1970 года на Украине в поселке Должанский в Свердловском районе Луганской области.
Его отец Михаил Литвинов был директором школы, а мама - учительницей математики. С 7 лет Александр писал стихи, а с 12-ти - рисовал и писал маслом картины, учился играть на гитаре. В свердловской школе № 18 Луганской области он с 14 лет руководил школьным ВИА. В 1987 году он окончил школу с золотой медалью и поступил в Рижское военно-политическое училище, но учиться там не стал из-за травмы и перевёлся в Донецкий политехнический институт на геологоразведочный факультет.
В 1988 году был призван в армию. Служил в конвое, охране и ракетных войсках в Павлограде, затем был переведён водителем в Донецк. После демобилизации осенью 1989 года он до 1991 года жил в Мироновке, где работал водителем и писал песни. В 1991 году Александр перевёлся в Луганский сельскохозяйственный институт на факультет механизации сельхозтехники, а осенью того же года познакомился в буфете в очереди за квашеной капустой с девушкой Полиной (Пэм) которая в будущем стала его женой. Тогда же он собрал коллектив, получивший название «Давай - Давай» и игравший на нескольких концертах в ДК ЛСХИ. Артистизм Вени Д`ркина был необычайно многогранен. Он прекрасно рисовал, никогда не обучаясь живописи, и демонстрировал на концертах, помимо хорошего голоса и безупречного музыкального и ритмического мышления, еще и незаурядный актерский талант.
Рисунки Д`ркина.
Весной 1993 года Александр Литвинов выступил на фестивале «Рок против наркотиков», а осенью перевелся на заочное обучение и уехал в посёлок Новолуганский в Артёмовском районе Донецкой области, где работал сначала слесарем на КРС, а потом художником в Доме Культуры.
Весной 1994 года женился на Пэм. С ней, друзьями и с собакой Чузей он поехал на фестиваль «Оскольская Лира», где Александр ради шутки сказал, что он из Максютовки. Под этим псевдонимом друг Дранти - Рыда однажды пришел поздравлять Белку с Днем рождения, якобы от имени обкома Комсомола. Под псевдонимом Веня ДЫркин Александр стал лауреатом. В дальнейшем в его псевдониме букву «ы» сменил заимствованный у французов апостроф. Псевдоним привязался, как раньше привязалось прозвище «Дрантя», данное Саше однокурсником. Сам Д’ркин так позже описывал историю появления своего псевдонима: «Есть у нас Рыда такой в Краснодоне, Леша Кудаков. Вот песня «Было» – это на его стихи. Рыда – это сказочник, душа. И когда-то шли мы к Белке на день рождения, а Рыда с Белкой не были знакомы. Я говорю: Рыда, мы сейчас зайдем всей толпой, а ты останься чуть сзади, дурака поваляешь. Дали ему в авоську бутылку водки и три цветочка. Зашли, поздравили, Белка радуется. Тут звонок в дверь. Она открывает. На пороге Рыда такой: извините, здесь живет Алла Сухотерина? Она: да, это я. Мы стоим, отмораживаемся, а Рыда: я, говорит, из бюро добрых услуг горкома комсомола, Вениамин Дыркин, поздравляю вас с днем рождения. Мы начинаем подначивать: Белка, может к столу человека пригласить, пусть водочки дерябнет. А Рыда: нет, я на работе, я не пью… ну разве что 50 грамм. Кто-то уже подходит к Белке: гони его, на фиг он нам нужен. В общем долго ее тогда разводили… А потом я поехал на «Оскольскую лиру» в 94-ом году и там сидела барышня аппаратного вида на входе: фамилия, имя, отчество, -спрашивает,- откуда прибыли? Я говорю: мэм, у вас тут так классно, к чему этот официоз? А она: что ты мне умничаешь тут, фамилия!? Ну и как-то что в голову взбрело, то и сказал: Веня Дыркин из Максютовки. Она: отож, а то ходят тут всякие… Так и объявили меня, как Дыркина. И всё – прилипло, и теперь я уже и не знаю, как с этим быть».
Осенью этого же года Д’ркин с Пэм переехали в Свердловск, где Веня работал в старших классах школы № 18 учителем физики. 12 декабря у него и Пэм родился сын Денис. Летом 1995 года Д’ркин во второй раз отправился на фестиваль «Оскольская Лира», где получил гран-при. Осенью того же года он переехал с семьёй в Луганск, где работал на стройке, а летом 1996 года Д’ркин снова поехал на фестиваль «Оскольская Лира», где пел уже в качестве почётного гостя. Осенью по финансовым причинам Д’ркин перевез семью обратно в Свердловск, а сам поехал в Москву.
Он неоднократно говорил в интервью, что хотел бы иметь возможность донести свои песни до большего количества людей, но при этом иметь доход, позволяющий совершенствоваться именно в творчестве и одновременно обеспечивать жену и маленького сына: «Может быть, и получится, раскрутиться, но только подход нужен такой, очень странный. Где начинаются деньги, там рок-н-ролл заканчивается. То есть нам надо как-то не потеряться...».
В Москве он почти никого не знал. В записной книжке Вени было несколько номеров телефонов друзей, но ни до кого не дозвонившись, Веня отправился в Санкт-Петербург, откуда он дозвонился в Москву до театра «Перекресток» Виктору Луферову и договорился, что будет жить там, заодно подрабатывать рабочим сцены. «Здравствуйте! Меня Д’ркин зовут, Веня. Я бы хотел спеть вам всем свои песни. Если у кого есть время – послушайте» – так он начал своё первое выступление в «Перекрестке» перед московской публикой, пришедшей слушать вовсе не его. Но его послушали. И полюбили. При этом верить в признание слушателей у него самого не всегда получалось. На одном из концертов в Троицке, когда Веня спел последнюю песню, он закончил выступление и пошёл к выходу, зал оставался сидеть и молча аплодировать, повернувшись в его сторону. Он смутился, сказал только: «Ну, что же вы?..». Только тогда люди стали медленно расходиться.
Тогда у Вени Д`ркина появился шанс познакомиться с людьми, которые вращались в кругах, интересующихся авторской песней и смежными направлениями. В «Перекрестке» он работал некоторое время, там же познакомил с бардом Геннадием Жуковым из Ростова-на-Дону. Они готовили совместную программу и выступали на нескольких концертных площадках в Москве. Веня начал представлять широкой аудитории свои песни. Однако, не имея ни связей в сфере шоу-бизнеса, ни большого желания туда проникать, через несколько месяцев он вернулся домой. В интервью он рассказывал: «Я ничего не слушаю. Вот мне недавно Вероника заряжала. Я там что-то напевал, а она мне: так это же там какая-то джазовая штука! Но это она знает, она профессиональный музыкант, а я этого никогда не слышал, меня и обвинить не в чем. Я не слушаю ничего. Это вот Вадик Токарев есть в Луганске, у него недавно еще диск вышел «Дробина в небо», так он приходит к Чану и говорит: ну что, где там твоя гитара? А Чан за голову хватается: ну ты же музыкант, куда тебе еще играть! Для души музыканту… я не знаю… спортом, наверное, надо заниматься. Раньше я, конечно, слушал что-то. Когда был в Донецке, пришла волна эта питерская: Цой, Шевчук… Засел, завис, восхитился, да. Но писать раньше начал все равно. И потом это, по-моему, не столь интересно слушать какую-то музыку ради восхищения ею, и при этом писать свою и восхищаться своей музыкой… Интереса нет: ни к своей музыке, ни к чужой. Просто есть какой-то выход творческого начала… и через музыку, и через рисунки, и … вот вчера я в гриме был: это же так, знаешь... ну чего ж не нарисоваться? В общем хочется какого-то алогизма в голове. Все это - творчество. И лучше всего - это писать. Петь – это уже физкультура для голоса, играть – тренировка для пальцев, а приятней всего – это писать, творить. Это шаманство, волшебство, это из разряда любви абсолютной, чего-то там еще… это вон у Натки спросите, она знает эти слова. А играть и петь - это всё».
Все последующие визиты Д`ркина в Москву имели непостоянный характер. Тем временем кассеты с записью его песен расходились по все большему количеству слушателей, и произведения Д’ркина становились все более популярными. В конце 1996 года он на студии «Остров» записал альбом «Крышкин дом» - по сей день, считающейся одной из лучших записей Вени Д`ркина. Но были и работы, которые самому Д`ркину не нравились. С записью полуакустического альбома «Все Будет Хорошо» его откровенно обманули. Псевдопродюсеры уговорили Сашу подписать контракт передачи прав на двадцать песен альбома, без возможности записи и выпуска их каким-либо другим лейблом или студией. В контракте оговаривались проценты от продаж и прочие финансовые блага. Качество записи и сведения кассеты оставляли желать лучшего. Сам Веня был против её появления хотя бы в Украине, раз в Москве распространению «антирекламного», по его словам, материала помешать никак не мог. Д`ркин был категорически против его издания в том качестве сведения, в каком он вышел, и обещанных денег за него при этом тоже не получил. А деньги были нужны, потому что семья в это время практически голодала. В интервью Д`ркин рассказывал: «Концертов нет, и популярности, собственно, тоже. Потому что, как это... Нет пророка в своём Отечестве. Ты сидишь дома в том же кафе... А городишко настолько большой, что людей интересных много, но настолько маленький, что все эти интересные люди друг друга знают. Если в каком-то большом городе есть тусовка такая-то, тусовка такая-то, художник музыканта в лицо не знает и знать не хочет, то там, допустим, 10 художников в городе и 20 музыкантов. Они, конечно, все между собой знакомы. И вот это маленькое кафе: все они мои песни знают. То есть это не популярность, просто мы знаем друг друга и всё. Причём если бы я набрался наглости, подошёл бы и сказал: «Чуваки, ну давайте я вам песню спою», они сказали бы: «Блин, чувак, ну что ты пристаёшь, мы ж все твои песни уже знаем, сколько можно тут мозги парить своими песнями». Это не популярность».
Your browser does not support the video/audio tag.
В январе 1997 года Д’ркин перевез Пэм с сыном в Краснодон, там устроил Пэм на работу, сам же снова уехал в Москву. 1997 год был для него наиболее удачным в концертном плане, он давал многочисленные клубные и квартирные концерты, ездил на гастроли по городам Подмосковья, совершал поездки в Воронеж и Харьков. В интервью Д`ркин рассказывал: «На самом деле, есть время собирать и время разбрасывать. Оно собиралось-собиралось, а потом - эх, шапку в снег, сказал: да поеду в Москву попою, может, понравится кому-нибудь. А когда начинаешь петь, пишется меньше. Потому что пение - это просто зарядка для голоса. А сейчас вопросы в том, чтобы спрятаться от милиции, поехать туда-то, позвонить туда-то, голова забита какой-то бытовухой. А вот когда сидишь дома, когда у тебя всё в порядке, особенно если работа хорошая (когда голова свободна) - с ружьём ходить, охранять чего-нибудь, или траву косить, дрова колоть... Т.е. ни о чём не думаешь, и волей-неволей начинаются какие-то завихрения - либо картинки рождаются, либо строчки какие- то... Тогда пишется. Сейчас, когда ездишь, поёшь, строчки рождаются, но за блокнотом в падлу лазить, чтобы записывать, думаешь - да ладно запомню, а потом, естественно, всё забывается, и песен сейчас мало, пока. Но они будут. Потенциально я чувствую, что будут. Причём, это будет что-то другое. Потому что ЭТИ песни в большинстве своём старые, детские, сказочные. А сейчас думается уже о другом, и песни будут другого плана. Надеюсь, не хуже».
Your browser does not support the video/audio tag.
С Д`ркиным начали играть разные музыканты. Одним из них стала скрипачка Вероника Беляева. Так появился «Д`ркин-бэнд». Это название впервые прозвучало на Воронежском Фестивале, и последовавшими за ним несколькими концертами. Дркин планировал записать с бэндом 5-7 альбомов. В марте 1997 года Д’ркин за три дня на студии Александра Ветроградова записал альбом «Все будет хорошо», а в сентябре у Вени появились первые признаки болезни.
В октябре 1997 года в Луганском онкологическом диспансере Д’ркину был поставлен диагноз «лимфогрануломатоз». 19 октября 1997 года Веня Д’ркин крестился с именем Фома, а в ноябре прошел первый сеанс лучевой терапии. Болезнь отразилась на творчестве Д’ркина: многие из позднее написанных им песен «Эныкы-бэныки», «А ты не конь», «Сегодня-Чай», «Всё для всего» и введённых в репертуар «Детка» В.Турчанина, более ранняя «Баба в оранжевом» стали призывом не тратить время жизни зря.
...Мой самолет был болен, тяжело болен,
Неизлечимо болен пароходиком в море.
Мой самолетик помер, насовсем помер,
Он умирал долго от пароходика в море...
«Самолетик». 1997.
Your browser does not support the video/audio tag.
В 1998 году Д’ркин успел съездить в Мироновку в перерывах между курсами химиотерапий, которые он продолжал проходить, несмотря на отсутствие улучшений. Он предпринял попытку создания электрического проекта с гитаристом Муком из состава группы «АЯ», дал в Алчевске 1 и 2 мая два концерта, в Белгороде дал концерт в ДК Строитель 28 мая, приехал на фестиваль «Оскольская Лира», участвовал в создании проекта «Старички Джазовички» и дал квартирник в Старом Осколе 28 июля. В 1998 году он записал альбом «Live in Voronezh». Все попытки поднять панику – «У Д`ркина - рак!!!» - сам Веня пресекал. Он действительно верил в медицину, ждал ремиссии, и почти никто достоверно не знал, чем он болен.
Your browser does not support the video/audio tag.
Последняя фонограмма, записанная Веней в феврале 1999 года, была музыкальная пьеса-сказка под названием «Тае Зори». Эта сказка неожиданно объединила в некую цельную мифологию огромное количество совершенно непонятных образов и символов из его разных песен, казавшихся случайными. Она особенно отчетливо показывает объем нереализованного творческого потенциала Вени Д`ркина. В сюжетную ткань сказки, которой не суждено было стать законченным произведением, Д`ркин вплетал собственное ожидание смерти. Последние фрагменты черновой записи этой сказки - песни «Чай», «Ничего не случилось», «Письма» выбиваются и по сюжету, и по интонации, и по стилю, перерастая в исповедь умирающего человека. Герои этой сказки выступали носителями абсолютной храбрости, абсолютной искренности, порой они сознательно расставались с жизнью и добродетелью во имя сохранения основ своего мира, смирялись и в этом смирении способны были противостоять белым теням в полдень, тем, которых не может существовать среди живых.
По паркету на мягких лапах,
Тени в ночи – лишь шорох в шторах,
Эхо смехом на крик от страха.
Может статься, что их и нету.
Но, спроста ли в траве блеснули
Сотни талеров грубой стали...
Чтобы мы по тропе отстали,
Чтобы руки свои тянули
Свои головы там оставить.
Впрочем, стоит ли думать об этом
Тем, кто именно этой ночью,
Тем, кто именно до рассвета
Станет на голову короче...
Они утром умоют руки,
Отстирают от бурых пятен
И, устало присев на плахе,
Станут думать из горла звуки...
Тогда же Литвинов начал заниматься переписыванием текстов своих песен и их систематизацией.
Your browser does not support the video/audio tag.
3-4 мая 1999 года у Д’ркина после очередного курса химиотерапии произошло кровоизлияние в желудок. Он чудом выжил. Подруга семьи с помощью Вениной телефонной книжки обзвонила все имевшиеся там номера с просьбой о помощи, после чего начались благотворительные концерты и сборы денег. Многие поклонники таланта Д’ркина писали ему письма. Среди писем, приходивших Вене, были и детские. В одном из писем рядом с кривым солнцем с карандашными лучиками печатными буквами было написано «ТВОИ ПЕСНИ КАК СОЛНЫШКО! ВЫЗДОРАВЛИВАЙ!».
Your browser does not support the video/audio tag.
В конце июня друзья перевезли Д`ркина в Москву в институт Гематологии РАМН, где ему был поставлен новый диагноз - лимфосаркома. Теперь уже трудно сказать, был ли ошибочным первый диагноз, или во время болезни произошло перерождение раковых клеток. В Москве врачи боролись за жизнь Вени еще полтора месяца, но после очередного кровоизлияния 11 августа он был выписан без надежды на выздоровление. Петр Глухов рассказывал: «Все это время Др. находился в полном и абсолютно ясном сознании. У него как бы уже не было тела, он был одновременно еще здесь и уже там... Его высказывания иногда ставили в тупик, но никогда не были бредом. Полина потом жалела, что не записывала, потому что непонятные высказывания, естественно, в основном забылись. Я неоднократно, но безуспешно пытался хоть как-то передать словами то ощущение измененной реальности, которое было у всех, окружавших Дрантю в последний месяц. Мне кажется, он умер просветленным. В момент смерти по верхушкам сосен прошел сильный порыв ветра, хотя в целом погода была ясная».
Веня Д’ркин ушел из жизни 21 августа 1999 года в городе Королёв Московской области. Накануне он попрощался с женой. Сказал, что надо уходить. 25 августа он был похоронен в Свердловске.
В единственном письме к поклонникам Вениного творчества его жена, Пэм писала: «Все великие люди – поэты, художники, актёры..., назовём их просто – «Волшебники» являются зеркалами, в которых каждый видит только своё отражение. И это отражение гораздо прекраснее того, что видят окружающие нас. Ведь так? Там, в наших любимых зеркалах, мы сильные, и очень красивые, а главное – нас там любят, или, быть может, позволяют любить себя. Ведь все мы лучше и, стало быть, чище. Но только зеркала хрупкие. Они иногда разбиваются почему-то. Может быть, просто не могут вынести нашего «великолепия». Вы не задумывались? Увидеть, почувствовать, изобразить, окунуть нас в чудо и отразить нам себя самих в нем. Это и есть волшебство. И оно не уходит даже после смерти волшебников. Цена такого волшебства очень высока, иногда нестерпимо. Я это точно знаю. Поэтому, честно говоря, сильно не вникаю в происходящее вокруг Дранти после его смерти. Там для меня всё ещё опасно».
Your browser does not support the video/audio tag.
После смерти Дранти друзьями было принято решение издать «Белгородский концерт» как альбом памяти под названием «Вернулся с неба». Названием стала строчка из одноименной песни. У произведений Вени Д`ркина не было радиоротаций и видеоклипов, остались только любительские записи, сделанные при помощи любительской камеры на чьих-то квартирах. Не было выпущено ни одной прижизненной пластинки. С 1988-го по 1999-й годы он написал больше трёхсот песен, но только половина из них была издана в том или ином виде. После смерти Вени был организован «Неформальный Фонд Вениамина Д’ркина», который занимается сбором и оцифровкой аудио- и видеоматериалов, реставрацией записей и распространением творчества.
Your browser does not support the video/audio tag.
В память о Вене Д’ркине проводятся музыкальные фестивали ДрФест, Вестень Свят Лета и Веничкина радуга. По мнению многих музыкальных критиков, Веня Д’ркин был одним из самых ярких рок-авторов 1990-х годов. Елена Самойленко рассказывала: «Сказки Д’ркина исполнены добра и надежды. При этом они лишены пафоса, сказочной морали, чёткого разделения добра и зла. Они искрятся юмором, человеческим сочувствием, ощущением обыкновенного чуда рядом. Мне довелось знать его совсем немного, мельком увидеть в Антраците, в уже ужасный 99-й. Но я помню только мягкий, тёплый свет, добрый, живой юмор со здравой долей иронии. Смех окружающих, спокойную атмосферу. Он пел что-то из своего, потом много советских шлягеров, детских песен, от которых поневоле улыбаешься. И не чувствовалось в нём никакого надрыва, никакой истеричной боли, страха, попытки выплеснуть гложущий внутренний диалог вовне. Нет. Он отдавал только неведомо откуда доступный там, за гранями безысходности, свет, согревал, заботился, жил, не глядя в следующую минуту. И учил этому остальных. И, кажется, у него это получилось. У тех, кто начинает говорить о Вене, глаза загораются озорными звёздными улыбками, и, кажется, никакое время не властно над этой памятью. Думаю, он на случай этих звёзд «все желания задумал заранее».
Вернулся с неба, принёс гостинцы.
Вот это людям, а это детям.
А это птицам. А это, видишь,
Себе обновку на небе справил.
Плету корзинки, конверты клею.
И умираю, и не умею…
После смерти Вени Д`ркина в сети стали стали появляться отцифрованные записи концертов благодаря поклонникам его творчества.
Your browser does not support the video/audio tag.
Текст подготовил Андрей Гончаров
Использованные материалы:
Материалы сайта www.drkin.narod.ru
Вениамин Дркин: «Очень люблю сказки». Интервью газете "Троицкий вариант", автор С.Феклюнин
Материалы сайта www.megalyrics.ru
Материалы сайта www.shalala.ru (Текст статьи Петра Глухова)
Материалы сайта www.hickhaid.at.ua (Текст статьи Елены Самойленко «Все будет хор…»)
Интервью после концерта в Алчевске
Дискография:
Веня Д`ркин "Все будет хорошо!" (1997). Издано в 1997-м (кассета).
Веня Д`ркин и "Д*р-Бэнд" "Вернулся с неба" (Белгородский концерт 25 мая 1998 года) издано в 1999-м.
Вениамин Д`ркин "Крышкин дом" (1996). Издано в 2000-м.Тираж 1000 экз.
Вениамин Д`ркин "Запись для дяди Коли" (1997) Издано в 2001-м.Тираж 300 экз.
"Д`ркин Бэнд" "Апекс" (концерт в ЦкиБ "Апекс", Воронеж, 3 июня 1997 года). Изданно в 2002-м.Тираж 1000 экз.
Вениамин Дэркин "Ok Club" (CD-R,Концерт в Обнинске)Издано в 2002-м.Тираж 100 экз.
Веня Д`ркин "ДрДом" - видео, формат МР4 ("квартирник" в Старом Осколе, 1996). Издано в 2002-м.Тираж 300 экз.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ВЕНИ Д`РКИНА…
НА ИВАНА КУПАЛА
Полотно, на котором был лес,
В котором был дом, в котором жил я,
Который не спал в ожиданьи чудес,
Сгорело дотла, как седая ветла
А выпь, что стенала о нас,
Поющих про птиц, похожих на свет,
Несущий нам крест, который не спас,
Меня обняла, со мною была
За краем села, на Ивана Купала.
Теперь только черный чердак,
Чернее чем ночь, которая там,
Где совы да сыч - мой названный брат.
Слышу голос сыча, значит, чья-то сейчас
Загорится свеча на Ивана Купала.
Костер - мой единственный друг
С рассветом потух. Лишь я знаю то,
К чему он был слеп, о чем он был глух...
Не дождавшись утра, она умерла
На углях костра... На Ивана Купала.
В страстном сумраке свеч одежда падает с плеч,
Я держу в руке венч. До скорых встреч
На Ивана Купала.
ПОЛЧАСА ДО ВЕСНЫ
Мы с тобой за шальной игрой
В четыре руки да в четыре ноги.
Под колючей бедой да под горячей струей,
По причине тоски да под предлогом строки.
Наш дуэт - беспричинная месть,
Параноический бред - ни пропеть, ни прочесть.
Неуклюжий сюжет - тащим в чистые простыни
Грязный ответ на красивый вопрос.
Бесимся, бесимся, бесимся
Под новым месяцем, месяцем, месяцем.
Чертовка мельница, мельница, мельница
Все также вертится, вертится, вертится...
Заглянувший в окно не отмолится, не открестится...
Ты да я - гости небытия,
В забытьи теплоты да под теплом пустоты.
Утром рано воды из под крана, кляня
Приближение дня самой страшной беды.
Вот и мы, под прицелом войны.
Мы ни слова в ответ, вы ни слова взаймы.
Огоньки сигарет да в последний раз чай,
В полчаса до весны уходящий трамвай.
БЕЗНАДЁГА
Была у милой коса честью-безгрешностью.
Стали у милой глаза блядские с нежностью.
Ой лебеда-беда моя - далека к милой дорога.
Рваная в сердце рана, безнадега ты, безнадега.
Жареный в красном зареве, в четырех дымах копченый,
Бросил снова взгляд за море - спасибо конченым.
У милой кольцо на пальце обручальное с кровостеком.
Крылья под капельницей, безнадега ты, безнадега.
Это недолго куплено, то, к чему руки тянутся.
Продана - не загублена, крадена - да останется.
Только уже не хочется бить копытами у порога.
Ржавчиной позолоченого, безнадега, ты, безнадега.
В ПАРКЕ ТЕРНОВОМ
В парке терновом которому тысячи лет,
Мальчик с глазами уставшего старца
Что-то мурлычет в пыли отлетавших планет,
Серым котенком играет и пальцем знаки рисует,
Что тайного смысла полны.
А рядом откуда-то льется печальный мотив.
А мимо дитя пробегает дорога.
Старая стерва с косой от бессилия взвыв,
Тихо уйдет, проклиная так долго,
Так неестественно долго живущий огонь.
Только мальцу безразлично - он просто играл.
Судьбы при этом крушил и созидал.
Даже не думал, что чьи-то умы он смущал,
Чьи-то надежды разъил словно воздух,
Смело, как дети, играл, не ведая зла.
МЕЧТА МОЯ
Город с куполами, золотые ворота -
Мечта моя. Эх, мечта...
В замке братья да сестры, нет хозяина,
Лишь господь Бог да синие звезды вдосталь.
Коль не город - крылья мне бы
Да в самое небо - мечта моя. Эх, мечта...
Я по небу поплыву, что мне километры,
Лишь бы отсюда куда-нибудь с ветром.
Не крылья, дык девку-бабу
На забаву - мечта моя. Эх, мечта...
Лебедь синеглазую завалю на простыни,
Обомну, замацаю до смерти...
Коль не девки, водки ба,
Да все в рот мечтать мечта моя,
Эх, мечта...
ПРОКЛЯТУЩАЯ
Дом захлопал ставенками
На зажатые стоны в руке
И остались яблоньки
На колючей проволоке...
Начесали петухи пункера,
Распустили хаера хипаны.
Казином сдавались в плен мусора,
Шли этапом до великой стены.
Прорастали швеллера как лоза,
С них напилась стрекоза серебра.
И исчезли этажи в миражах,
И блестят твои глаза... Жить да жить.
Спасибо, колдунья-весна, за твою акварель,
Спасибо вам, вешние чары, за нашу любовь,
За маленький домик, с видом на небо, а в небе апрель.
Но защелкали замки на руках,
Заскрипели на портах кирзаки.
И остался пункерам назепам,
Паркопановый бедлам - хипанам.
И на этом вот и вся недолга,
Иллюзорная модель бытия.
Оборвались небеса с потолка,
И свернулась в карусель колея.
Ты, спасибо, помогла чем могла,
Ты на феньки порвала удила.
Ветхой пылью рок-н-ролл на чердаках,
Я иглою на зрачках наколол.
Маленький домик с видом на небо, а в небе апрель.
Спасибо вам, дикие травушки, за липкую кровь,
Спасибо вам, камушки, за вещую вашу постель.
Золотоглазый Коперник, твори меня вновь!
УБЕЙТЕ, ДАЙТЕ МНЕ ТИШИНУ
Клином в точку сходятся стены -
Вперед один шаг и все труднее дышать.
Убейте, бросьте в котел,
Растворите на мыло...
Пусть я буду мылом
И нежно, несмело
Буду тереться о женское тело...
Убейте.
Распили мой череп и поставь его на пол,
Стряхивай пепел в пустые глазницы.
А я буду смотреть, как ты склоняешь к измене
Чужую жену...
Убейте, дайте мне тишину!
Убейте.
Небо уставов и море инструкций,
В сторону шаг, как попытка бежать.
Убейте, разорвите на части, отдайте на кухню...
Пусть я буду мясом, сегодня диета -
Сегодня бифштекс из певца и поэта...
Убейте!
Меня кто-то вилкой отделит от спагетти -
Вам даже мясо мое не в кайф...
Тогда повесьте на крест мое тело
И делайте вид, что нету вам дела,
Убейте, дайте мне рай...
Полная власть у некомпетентных,
В сторону шаг, как попытка бежать...
Убейте!
Облокотясь на подоконник
Кто-то счастливый глянет в окно,
А на улицах темных насилует гопник
Малолетку-весну...
Убейте, дайте мне тишину...
Убейте!
Брось меня в топку своего паровоза,
Пусть перемешаюсь я с черным углем...
А мне наплевать на все ваши угрозы о смерти...
Убейте! Тогда заживем...
Убейте.
УЛЕТАЕМ!
В досках шальные гвозди,
Визгом дурные вести,
Розданы розги.
Брызги извлечь из песни...
Была бы любовь да так,
Чтобы кровь от нее стыла...
Дык, нет - мир не спасла красота!
Мир не спасает пиво...
Дунул Губа не в ту степь -
Глаза песком облезьте.
Вчера нашли в капусте,
Сегодня нашли в подъезде...
И что теперь здесь удержит
Упряжь лесных оленей?
Последней умрет надежда,
Надежда на хлебного волка
В стогу последнем...
Эники-беники, мы улетаем.
Навеки, на венике, веки смываем.
Знаем, мы знаем -
Не вспомнится, не ищется...
Так стоит ли слать приветы
С обратной стороны солнца?...
РЯБИНОЙ ЗА ОКНОМ
В саду был найден клад,
Когда его открыли -
В нем был все тот же сад,
Деревья те же были...
Мертвенный пепел лун в трауре неба,
Перхотью буквы звезд - мое имя,
Чтобы его прочесть столько верст.
Нибелунг, ничего у тебя не выйдет - кошка сдохла, хвост облез.
И никто эту кровь н выпьет, и никто ее плоть не съест.
Ждешь? Врешь! В руках синдромная дрожь. Пьешь? Что ж...
На то и солнечный день раскис в квадрате окна.
И твоя мама больна, и твоя мама одна.
Утешься собственным сном, где я - рябиной за окном.
Вольному руки греть в пламени танго,
Я заклинаю пить воды Конго,
Чтобы пожар отмыть - петь да петь.
Нибелунг, это палит костры туземка - бронзовая самка гну.
И ты в клетке ее так крепко, что не поймешь, почему...
"Весна" - похмельный сладко мурчит бес сна.
Вчера была тарида, сегодня в горле блесна.
Твое вино не беда, когда вина не ясна.
Еще одним серым днем на кухне с грязным столом,
Где я - рябиной за окном.
В памяти млечных рун - смерти и корни.
В рунах движения зла в миокарде,
Чтобы его простить - два крыла.
Нибелунг, это плавит твой воск конвектор -
Перья крыльев вмерзли в сталь.
Память в трубы уносит ветром... Улетай! Улетай!
Семь бед - один ответ - Бога нет как нет,
Где на столе будет гроб, там на столе будет спирт.
Где за столом кто-то пьет, там под столом кто-то спит.
Где человеческий лом присыпан хлоркой и льдом -
Там я - рябиной за окном.
ОДИНОКИМ
Одиноким - одиноко, вьюга только да осока.
И дорога не подруга - однонога, однорука.
Не дорога, а дорожка от порога до окошка.
Одиноко от печали - не ругали, не прощали.
Мне не надо, ради Бога, ни заката, ни восхода.
Мне бы снова хоть немного, хоть бы слово от порога.
ПРИТЕЛОГРЕЕШЬ ТЫ МЕНЯ...
Приноровлюсь-ка я к тебе.
Звезда на ушко нашептала,
Что после пятого бокала
Сгореть нам в чувственном огне...
Приноровлюсь-ка я к тебе.
Прителогреешь ты меня,
Я стану тверд и покраснею.
В ответ чего-нибудь посмею...
Эх, мать-подушка, простыня!
Прителогреешь ты меня...
И наконец твоя взяла,
Она взяла и попустила.
Наверно, в том мужская сила,
Что нет стакана без стола...
Не секс, а так.. Куча мала.
И угораздило же нас -
Меня сейчас, тебя чуть позже,
Что, собственно, одно и тоже,
Смотря на то, как посмотреть...
Пусть угораздит нас и впредь.
ОСТРОВ ДОЖДЕЙ
Я живу на острове дождей,
Грязных улиц и слепых домов.
В свете неприкаянных огней,
В шуме утихающих шагов.
Ты живешь на берегу тепла,
Призрачных и сказочных дворцов.
В искрах догоревшего костра,
Где царит и властвует любовь.
Я живу на острове зимы,
Бледных и запуганных синиц,
Призрачной и снежной тишины,
В скрипе уходящих колесниц.
Ты живешь на берегу борьбы,
Старых и забытых площадей.
Ты живешь на краешке судьбы -
Это берег острова дождей.
ЭПИЛОГ
Воля, что неволя, что вой в поле..
Во, бля! Понесло за порог, за ворота, за околицу - на болота.
Эпилог. Задерни зеркала черным бархатом
Впрок. А счастье по чужим векселям, видит бог.
Мимо суетливых дорог,
Мимо неосмысленных дат.
Мимо одиноких всех нас
Лежит камень и под него не течет.
Дай нам! Дай нам даунам ум...
Ом Мани Падме Хум.
Без ума нам туман, ни до бога,
Ни до города не дорога дорога.
Туманом, где в тумане мы все без лиц от ума.
Погладит по соленым щекам белый день.
Мимо непременной стены,
Мимо на стене зеркала.
Мимо послезавтрашних дел
Узелками твой город, проклятый мной.
О н был бы первым, кто посмеялся бы над моей фразой о непоправимой потере, которую понесла русскоязычная музыкальная рок-культура, о том, что очередной «пророк» не успел оказаться нужным своему отечеству, о том, что лучшие уходят первыми... Будем считать, что этой фразы я не говорила.
Лучше я расскажу о человеке, которого невозможно занести в разряд потерь хотя бы потому, что всегда точно знаешь - всё плохое с ним, конечно, получилось-послучалось не всерьёз. Что где-то обязательно существует маленькое кафе, уютный полумрак, на сцене сидит длинноволосый Веня, улыбается своей открытой, слегка ироничной, сказочной улыбкой и «потихоньку блюзит», как он всегда того хотел…
Веня Д’ркин (настоящее имя Александр Михайлович Литвинов) родился 11 июня 1970 года в украинском посёлке Должанский Луганской области. Умер в 1999-м, 21 августа.
Рифмовать начал с семи лет. Одновременно всерьёз увлекся рисованием.
По его словам, «учился хорошо, но учиться не любил».
Школу окончил с золотой медалью, поступил учиться в Рижское военно-политическое училище. По причине травмы сразу же перевёлся в Донецкий политехнический институт, где осваивал специальность горного геолога. Прервав учёбу в 1988 году, сходил в армию, вернулся, перевёлся в Луганский сельскохозяйственный институт, изучал механизацию сельскохозяйственной техники.
1991-й год можно назвать для Д"ркина переломным в двух местах: он знакомится со своей будущей женой, Полиной (Пэм) и организует группу «Давай-давай», с которой выступает в доме культуры при текущей alma mater.
С 91-го по 94-й Веня занимается музыкой, пишет песни, выступает на доступных площадках, квартирниках, etc. Параллельно меняет профессии и города. Работает слесарем, водителем, художником-оформителем, учителем физики в старших классах.
В 1994-м году семейство Литвиновых впервые едет на бардовский фестиваль «Оскольская Лира», где Саша представляется двум любознательным миловидным барышням, требующим от него множество данных для регистрации, персонажем анекдота, Веней Дыркиным из Максютовки. Барышни оказались сознательными, анекдотов не ведающими, потому в список лауреатов «Лиры» Александр Литвинов вошёл именно как Веня Дыркин. Позднее неблагозвучное «ы» было заменено апострофом из любимого и часто используемого Веней в песнях французского. Так и появился Вениамин Д’ркин.
«Оскольская Лира» на ближайшие два года полностью покорилась Вене. В 95-м он берёт гран-при, в 96-м выступает как почётный гость вне конкурсной программы.
Н
ачиная с 96-го Д’ркин начинает долгий «поход» на Москву. Как исполнитель он никогда не был излишне скромным или неуверенным в себе. Он чувствовал силы и возможность добиться большего.
Музыка, выступления требовали большей отдачи, времени.
Неоднократно он говорил в интервью, что хотел бы иметь возможность донести свои песни до большего количества людей, но при этом иметь доход, позволяющий совершенствоваться именно в творчестве и одновременно обеспечивать жену и маленького сына.
«Может быть, и получится, раскрутиться, но только подход нужен такой, очень странный. Где начинаются деньги, там рок-н-ролл заканчивается. То есть нам надо как-то не потеряться...»1
С октября 96-го Веня живёт и работает в московском театре «Перекрёсток». Днём - подсобным рабочим, уборщиком, вечерами заставляет зал замирать в неожиданном, удивлённом восхищении.
«Здравствуйте! Меня Д’ркин зовут, Веня. Я бы хотел спеть вам всем свои песни. Если у кого есть время - послушайте, 2 » - так он начал своё первое, случайное выступление, перед московской публикой, пришедшей слушать вовсе не его. Но его послушали. И полюбили. Поверить в признание слушателей у него не всегда получалось.
На одном из концертов в Троицке когда Веня спел последнюю песню, закончил выступление и пошёл к выходу, зал оставался сидеть и молча аплодировать, повернувшись в его сторону. Он смутился, сказал только «ну что же вы?..» Только тогда люди стали медленно расходиться. 3
Несмотря на успех на периферии, московской «раскрутки» не получилось.
В течение года Д’ркин ездит с гастролями (куда позовут) по городам России и Украины, по возможности выступает в Москве, работает над совместной программой с ростовским поэтом и бардом Геннадием Жуковым.
В марте 97-го был записан кассетный альбом «Всё будет хорошо». Сам Д"ркин считал эту кассету одним из своих главных московских разочарований. Псевдопродюсеры уговорили Сашу подписать контракт передачи прав на двадцать песен альбома, без возможности записи и выпуска их каким-либо другим лейблом или студией. В контракте оговаривались проценты от продаж и прочие финансовые блага, которых ни получить, ни отследить не было никакой возможности. Качество записи и сведения кассеты оставляют желать. Сам Веня был против её появления хотя бы в Украине, раз в Москве распространению «антирекламного», по его словам, материала помешать никак не мог.
В архивах 4 сохранилась запись на блокнотном листке, сделанная Веней в то время.
В
октябре 97-го в Луганске Александру Литвинову был вынесен диагноз: лимфогранулематоз, онкологическое заболевание лимфоидной ткани.
Практически сразу начинаются сеансы химеотерапии, которые, однако, улучшения не приносят. Болезнь прогрессирует. Тем не менее, период с 97-го по 99-й максимально насыщен выступлениями, записями, поисками новых звучаний, новыми текстами.
Твоя любовь сродни моей тоски...
Перегрызу!
Рискуешь добраться до финиша первым,
Если жизнь - это спорт...
Веня работает над сказкой «Тае Зори», ставшей, вероятно, самым рельефным, самым структурированным проявлением мира его фантазии, его надежды в мире материальном.
В 99-м зимой, в городе Антрацит Луганской области, в квартире друзей на обычных кассетных магнитофонах записываются дубли музыки и текста, которым так и не довелось дождаться профессионального сведения.
Завораживающие герои сказки выступают носителями абсолютной храбрости, абсолютной искренности, порой они сознательно расстаются с жизнью и добродетелью во имя сохранения основ своего мира, смиряются и в этом смирении способны противостоять белым теням в полдень, тем, которых не может существовать среди живых.
По паркету на мягких лапах,
Тени в ночи - лишь шорох в шторах,
Эхо смехом на крик от страха.
Может статься, что их и нету.
Но, спроста ли в траве блеснули
Сотни талеров грубой стали...
Чтобы мы по тропе отстали,
Чтобы руки свои тянули
Свои головы там оставить.
Впрочем, стоит ли думать об этом
Тем, кто именно этой ночью,
Тем, кто именно до рассвета
Станет на голову короче...
Они утром умоют руки,
Отстирают от бурых пятен
И, устало присев на плахе,
Станут думать из горла звуки...
Весна-лето 99-го стали временем затяжной борьбы, время ненужных, приносящих уже только вред химеотерапий, акций, концертов, попыток собрать нужную сумму на лечение, безнадёжных, не нашедших адресата писем с тысячами подписей.
Среди писем, которые Венечке писали дети, было одно, особенно светлое, о котором потом в каждой статье рассказывали. Рядом с кривым солнцем с карандашными лучиками печатными буквами было написано «ТВОИ ПЕСНИ КАК СОЛНЫШКО! ВЫЗДОРАВЛИВАЙ!»
В еня умер 21-го августа 1999-го года. Накануне он попрощался с женой. Сказал, что надо уходить.
Наверное, его просто позвала новая тысяча городов из очередной сказки об эликсире на этот раз бессмертия. А потом он обязательно вернётся, как и обещал.
Вернулся с неба, принёс гостинцы.
Вот это людям, а это детям.
А это птицам. А это, видишь,
Себе обновку на небе справил.
Плету корзинки, конверты клею.
И умираю, и не умею…
На сохранившихся видеозаписях заметно, как он без остатка выкладывался в каждой песне, до каких эмоциональных состояний раскачивался сам, чтобы очаровать слушателя, увести его за руку в собственный мир, пронизанный неповторимыми образами, уникальными существами, сказочным волшебством, поиском хрупкого идеала в мире воображения и одновременно полным слиянием с несовершенством мира реального.
Что ты забыл в этом сейфе, кроме отпечатков пальцев?
Пока в твоем саду течёт её река.
Пока за верхней крышкой облака...
Я думаю, имеют ли смысл таинства пустого трамвая,
Если время разбрасывать женщин, и собирать водосточные камни...
В единственном письме к поклонникам Вениного творчества его жена, Пэм писала:
«Все великие люди - поэты, художники, актёры..., назовём их просто - "Волшебники" являются зеркалами, в которых каждый видит только своё отражение. И это отражение гораздо прекраснее того, что видят окружающие нас.
Ведь так? Там, в наших любимых зеркалах, мы сильные, и очень красивые, а главное - нас там любят, или, быть может, позволяют любить себя. Ведь все мы лучше и, стало быть, чище. Но только зеркала хрупкие. Они иногда разбиваются почему-то. Может быть, просто не могут вынести нашего "великолепия". Вы не задумывались? Увидеть, почувствовать, изобразить, окунуть нас в чудо и отразить нам себя самих в нем. Это и есть волшебство. И оно не уходит даже после смерти волшебников. Цена такого волшебства очень высока, иногда нестерпимо. Я это точно знаю. Поэтому, честно говоря, сильно не вникаю в происходящее вокруг Дранти после его смерти. Там для меня всё ещё опасно». 5
В сё в мире Д"ркина удивительным образом находит свою логику и завершённость. И когда плотная, обступающая тьма оборачивается живым, исцеляющим светом, это не выглядит дешёвым, растиражированным чудом или дорогим фокусом.
Веришь, веришь безоговорочно, что да, «смерти нет!», злой, плохой смерти нет, она - всего лишь Победа, что где-то по улица разъезжают ситроены с квадратными колёсами, все непременно «в ромашку», что «человеческий лом, присыпан хлоркой и льдом» - это не эпилог, это - промежуточная стадия, и не кажутся страшными купальский «чёрный чердак черней, чем чёрная ночь, которая там, где совы да сыч…», блаженный «Фома, сын троих отцов да пяти сирен...», добрый доктор «Ти-Би-Бо, кавалер орденов невинной крови…», юная монахиня, выходящая ночью на кровавую охоту.
Его персонажей сложно классифицировать, они приходят из древнего фольклора и с соседней улицы, из мира детских снов и наркотического дурмана, придуманные и настоящие, едва плывущие миражами, они пленяют, врастают под мысли, живут в снах и видениях, как по ступеням сходят по строчкам, выходят через слово и остаются рядом.
Князь Чиппелин, великий сталкер чёрного неба, золотоглазый Коперник, лунная Маргарита, бесхвостый Фомка, молодой пожарный, добрый молодец, у которого в штанах - огонь, в руке - пищаль, самолётик с пароходиком лёгких, террорист, обвязанный пулемётной лентой, наперевес с самурайской саблей, Анка пулемётчица третьего отдельного особого конного полка Чапаевской дивизии...
Сказки Д’ркина исполнены добра и надежды. При этом они лишены пафоса, сказочной морали, чёткого разделения добра и зла. Они искрятся юмором, человеческим сочувствием, ощущением обыкновенного чуда рядом.
М не довелось знать его совсем немного, мельком увидеть в Антраците, в уже ужасный 99-й. Но я помню только мягкий, тёплый свет, добрый, живой юмор со здравой долей иронии. Смех окружающих, спокойную атмосферу. Он пел что-то из своего, потом много советских шлягеров, детских песен, от которых поневоле улыбаешься.
И не чувствовалось в нём никакого надрыва, никакой истеричной боли, страха, попытки выплеснуть гложущий внутренний диалог вовне. Нет. Он отдавал только неведомо откуда доступный там, за гранями безысходности, свет, согревал, заботился, жил, не глядя в следующую минуту. И учил этому остальных.
И, кажется, у него это получилось. У тех, кто начинает говорить о Вене, глаза загораются озорными звёздными улыбками, и, кажется, никакое время не властно над этой памятью. Думаю, он на случай этих звёзд «все желания задумал заранее».
Я хочу, чтобы пашня была в словах,
Я хочу, чтобы стены были в зеркалах,
Я хочу, чтобы каждый мог видеть себя
Хотя бы на первых порах…
Как и случается чаще всего, желанная известность пришла к Д"ркину посмертно. Фан-клубы, фестивали «Венечкина радуга», «ДрФест», «Полчаса до весны», множественные сайты, радиотрансляции, тираж альбома «Крышкин дом».
Жаль, что поздно…
Е сть версия, что чушь, это всё: смерть, диагнозы, похороны… Только вчера кто-то видел, как Веня сидел с гитарой и наигрывал что-то нестройному хору подпевающих. А кто-то ночью ехал с ним в том самом летучем троллейбусе из сказки про тараканчика. Ещё один знакомый знакомого, лично знает человека, который недавно с Веней в Луганске пил вино всю ночь до утра.
Под одной из видеозаписей на yоutube - двухдневной давности комментарий: «кажется, я влюбилась... как можно попасть на его концерт? »
И это значит, что ишо всё будет хорошо .
1. Интервью после концерта в Алчевске. 1998 г. // взято с ресурса http://community.livejournal.com/ru_drkin/
2. Из интервью Дмитрия Антонова // с ресурса drkin.netclub.ru
3. Из статьи Сергея Феклюнина «Д’ркин в Троицке
4. Ресурс drdom.ru
5. архивы сайта drdom.ru
Елена Самойленко
Иллюстрации:
фотографии Вени Д’ркина;
фрагменты записок…
Веня Д’ркин - второе имя Александра Михайловича Литвинова. Родился 11 июня 1970 года в пол. Должанском, Свердловского р-на Луганской области, Украина. Сменил множество профессий, был художником, комбайнером, водителем, слесарем, сторожем, учителем физики. Писать стихи начал еще в детстве…
Веня Д’ркин возник в 90х, на развале СССР. В своем отечестве [Украине], ему было не суждено «стать пророком». В 94-м он появляется в России на небольшом [до 1000 чел.] фестивале «Оскольская Лира» и сходу становится местной знаменитостью. В 96м, подталкиваемый нуждой и под влиянием почти одновременной смерти близкого друга и Сергея Курехина, принимает решение заняться «музыкальной карьерой». Сезон 96-97 ездит по России, играя мелкие концерты.
Осенью 97-го то, что поначалу казалось простудой, оборачивается серьёзным диагнозом. В Луганской онкологии Дрантю начинают лечить самым дешевым [циклофосфан] способом. В этот момент - очередной дефолт. Летом 99-го, после уже 16 химиотерапий его перевозят в Москву, где врачи, разводя руками, делают еще полторы химии, и в августе 99-го на подмосковной даче в Королеве – Александр Литвинов умирает.
У живого Вени Д’ркина безусловно был потенциал стать артистом первого эшелона. И он бы им стал, вопрос еще пары лет. В 98-м, если бы не очередной кризис, возможно, все было бы иначе… Но мертвый артист, не достигший известности при жизни – уже не представляет для шоу-бизнеса никакого интереса.
Друзья начали после смерти издавать концертные-квартирные записи… в результате, даже эти некачественные записи приобрели достаточно широкую известность. Кроме того, вокруг издания этих записей выросли и зажили самостоятельной жизнью «ДрФесты».
Фестивали Вени Д’ркина. Просто, - без «пямяти», «имени» и прочих литературных излишеств.
Последняя фонограмма, записанная Веней (февраль 1999) - музыкальная пьеса-сказка под названием “Тае Зори”.
21 августа 1999 в 7 часов вечера Александр Михайлович Литвинов умер. 24 августа его похоронили на городском кладбище в Свердловске. Ему было 29…
В статьях о российской рок-музыке общим местом являются слова о логоцентричности данного направления. Вначале было слово, которым сокрушали города и останавливали реки. Многие меломаны брезгливо относятся к русской рок-музыке как к подвальной, вторичной и эпигонской. Данные сентенции сложно назвать безосновательными, однако высокопарные рассуждения на этот счет суть вкусовщина.
В конце 80-х в ходу отечественной рок-прессы было полузабытое выражение «бард-рок». В смысле, что барды взяли в руки электрогитары и запели своё КСП, цитируя мелодические стандарты западных кумиров. Отчасти это утверждение верно, потому что семантика русской рок-словесности во многом коренилась в традициях советской авторской песни. К слову, несмотря на то, что к бардам сегодня относятся, как правило, с усмешкой, но напомним, что Высоцкий, Визбор и Галич тоже относились к этому направлению. Зачастую ироничный взгляд на авторскую песню мотивируется тем, что существенная часть современных бардов застряла внутри своего микромира, вследствие чего тексты их песен стали ничем иным, как перебором различных клише, кочующих из текста в текст.
С другой стороны, такое утверждение вполне применимо к любому стилю – нескольких действительно талантливых авторов всегда будет окружать значительное количество посредственностей. Проблемы авторской песни состоят в том, что это изначально маргинальный стиль, попадание талантливого барда в обойму даже в контексте андерграундной среды усложняются тем, что отношение к человеку с гитарой у публики изначально предвзято – «Ну, что там? Лыжи у печки ты обнимаешь нежно?».
Однако в любом стиле есть свои самородки. Таким самородком был Веня Д’ркин (настоящее имя - Александр Литвинов). В отличие от бард-рокеров 80-х, Веня был скорее рок-бардом. Основой семантики песен Д’ркина была поэтика русского рока, цитаты из бардов там были вторичны. Например, в песне «Молодой пожарный» легко читается ирония над агрессивной манерой пения Егора Летова, в «Мышином марше» - бытовые эзотерические образы, свойственные БГ, а в целом проблематика песен характерна скорее для среды хиппи, интеллектуальных неформалов, нежели чем для походников.
Сам псевдоним Литвинова – Веня Д’ркин – прекрасно гармонирует с содержанием его песен. Веня – да, это же Веничка Ерофеев, задумчивый выпивоха, проводящий жизнь в блужданиях между станциями, эпохами и страницами романов. Фамилия порой пишется как Дыркин, но это неверно, так смак пропадает. Дыркин-то Дыркин, но зачем об этом всерьёз распространяться? Нетипичная для аристократического уха буква «Ы» прикрыта апострофом, что придает псевдониму какой-то нездешний флёр.
Надо сказать, сам Д’ркин был мастером стилизации. Есть множество авторов, темами песен, которых являются разнообразные события: от военных действий до покупки лошади в колхозном хозяйстве. При этом зачастую все эти песни проговариваются с одной интонацией, лексика практически не меняется и получается какая-то частушечная акынщина. Сама по себе история может быть интересной, смешной и оригинальной, но предсказуемость и монотонность образов убивает самый неординарный замысел, исполнителю попросту перестают верить.
У Д’ркина все слова били точно в цель. Если смешно, то до колик, если страшно, то до холода, прохаживающегося по спине, если грустно, то до слёз. Самое странное, что Веня жил не в Москве и не в Петербурге, а в Луганске – казалось бы, так далеко от того, что сейчас принято называть «дискурсом». Именно эта отдаленность провинциальных музыкантов от тусовки с её законами и табу во многом предопределяет их самобытность. Они переосмысляют музыкальную среду в соответствии с собственным бытием, что делает их творчество отличным от общего течения.
Мертвенный пепел лун в трауре неба,
Перхотью буквы звезд - мое имя,
Чтобы его прочесть - столько верст…
В песнях Д’ркина очень часто сквозит чувство, которое возникает, когда некуда, нечего, незачем и некому. Когда просто пережимается кислород, но надо идти. Не на бой, не на плаху, а куда-то. Странное подтрунивание над абсурдными сторонами человеческой жизни – раз – и сменяется невыносимым, темным одиночеством, которое простирается невыносимо далеко. При этом ты понимаешь, что кислород перекрыт, а дышать надо. Не можешь дышать, так других научи. Покажи, если можешь, как, они, может, сумеют. Дело ведь вовсе не в том, что всё очень плохо, дело в том, что порой действительно всё очень плохо. Ты этого совсем не ждёшь, а оно накрывает тебя с головой. Дело же вовсе не в том, что так будет всегда, так что и двигаться никуда не надо. Наоборот, двигаться жизненно необходимо, двигаться как можно быстрей, иначе плохо будет. Тьма у Д’ркина бывает непроглядной, злой и колючей, а на душе всё равно легко. Потому что внутри тепло.
И тут в пору сокрушаться, почему, в стране живут такие люди, пишут такие песни, а в телевизоре – эти… Да потому, что такие люди, как Д’ркин – живут, а эти – в телевизоре. Что с них взять-то?
В реальной жизни Александр Литвинов был учителем, работал на стройке, выступал на разных фестивалях неформальной песни. Был женат, имел сына, дружил с известными в узких кругах музыкантами Александром Непомнящим и Геннадием Жуковым. В принципе, ценность его творчества заключается во многом в том, что Веня Д’ркин и Александр Литвинов – это один и тот же человек. Песни Д’ркина – это песни про Литвинова. Конечно, не без украшательства. Но, с другой стороны, почему бы и нет? Разве никому никогда не хотелось выйти из трамвая не на надоевшую до боли остановку, где поликлиника, а на улицу жаркого Рио-де-Жанейро. Или никого бы не обрадовал жираф, работающий кассиром в местном клубе? Главное, мечтать и верить, остальное приложится.
Чувак в клешах, чувак в клешах дорогу перешел,
А это значит, что ишо всё будет хорошо .
Многие песни Д’ркина были очень веселыми. На фоне повсеместной скотской жизни Д’ркин позволял себе элегантную иронию, которая никогда не переходила в цинизм. Это очень важное качестве человека – сохранить изначальную самость на фоне тотальной бесталанности и похабности. В эпоху всепобеждающего кабака Д’ркину удалось сохранить дух милых провинциальных варьете, утонченных и, вместе с тем, немного неуклюжих. В этом плане его творчество во многом рифмуется с песнями московского барда Александра О’Шеннона . Тот же апостроф в фамилии, то же ироническое декадентство, то же внутренне одиночество, сквозящее тут и там.
Д’ркин был очень бытовым поэтом, видевшим умирающую провинцию в её алкогольном делирии. В мире Венички был не только героический Нибелунг или охотящийся за сигаретными бычками никотиновый маньяк, но и вполне конкретный гопник, насилующий малолетку Весну.
По сути, жизнь любого постсоветсткого неформала – это вечное бегство. Бегство от гопников, от строгих родителей, от провинции и метрополии, от юности и от взросления, от казенных речей, подвального мата и прочих проявлений хроноса, космоса, эроса, расы, вируса. Бегство на флэты и фесты, в Хибины, в Кастанеду или Маркеса, в анархисты или хиппи, безответственно и остервенело, в такт пронзительному вою Янки Дягилевой или Аллена Гинзберга , домой. Д’ркин был таким же фантазером-беглецом, который, вместо того, чтобы петь стандартный набор известных любому стареющему подростку тех лет песен на вечеринках зачем-то выдумал себе роль непризнанного большого поэта, коим и стал.
Про Д’ркин было написано много статей, мол, гений, мол, не разглядели, мол, не то время. Но дело ведь совершенно не в этом. Ни про Высоцкого, ни про Башлачева, ни про многих других талантливых поэтов никак нельзя сказать, что их не разглядели. С другой стороны, 90-е были трагичны во многом своей иллюзорной свободой, параллельно с которой журналисты и культорологи сформировали иконический ряд отечественной рок-музыки, в котором не нашлось место для множества самобытных авторов. Рок-музыка коммерциализировалась, а усилий попечителей молодых дарований, какими были в то время, например, Юрий Шевчук или Александр Скляр, не хватало на то, чтобы объективно оценить всех незамеченных ранее самородков. Поэтому многих действительно не оценили.
Хотя, почему не оценили? Вряд ли музыканты, подобные Д’ркину, должны собирать стадионы и давать мессианские интервью многотиражным изданиям. Для таких людей главное – быть услышанными теми, кто действительно услышит и прочувствует. Журналист Лев Гончаров верно написал в журнале «Контркультура» о Янке Дягилевой: «Если вдруг выйдет пластинка Янки, то это будет уже не Янка, а пятьдесят, скажем, тысяч одинаково бездушных кусков пластмассы». Для людей, подобных Д’ркину, важно просто говорить, именно поэтому они не пытаются играть в кошки-мышки ни с масскультом, ни с генсеками андерграунда.
Чистой водой мчится домой твое ладо.
Среди дорог, забитых травой, мой путь светел.
Видимо, последние тридцать лет – это действительно не то время, которому нужен свой Высоцкий, единый, монолитный, бесспорный. Мы стали то ли слишком разными, то ли слишком циничными, то ли дело и в том, и в другом. Веня умер в 29 лет , от рака, в одной из подмосковных больниц. Друзья всем миром собирали деньги на операцию – не смогли. К умирающему Д’ркину заходил известный продюсер, хотел, чтобы его подопечная исполняла песни Вени, на что тот съязвил, мол, единственное, что может предложить поэту большой город – это акт публичного мужеложества.
Казалось бы, зря, казалось бы, логичный финал заведомо проигранной игры, но нет, всё не зря. Это становится ясно на каком-то фестивале, куда ты ехал через всю страну. На часах уже восемь вечера, ты приходишь в свой лагерь, приветствуешь всех неизменным добрым утром и тут твои друзья, а с ними и ты, начинают петь про непохожую на сны или кошку в окрошке. Следовательно, Венино послание было и принято, и считано своими. А другие – пусть их, всем мил не будешь. Нам остается повторять:
Где твоя гвардия, брошенная на произвол?
Маршал железной дороги, маршал железной дороги,
Почему ты так рано ушел?
Действительно, почему? Безумно жаль тебя, маршал.
Отец Литвинова - директор школы. Мать - учитель математики. С 7 лет Александр писал стихи, с 12 - рисовал и писал маслом картины, учился играть на гитаре. Учился в школе № 18 Свердловска (Луганская область). C 14 лет руководил школьным ВИА.
В 1987 году закончил учёбу в школе с золотой медалью и поступил в Рижское военно-политическое училище, но учиться там не стал - сразу же перевёлся в Донецкий политехнический институт на геологоразведочный факультет.
В 1988 году был призван в армию. Служил в конвое, охране и ракетных войсках в Павлограде, затем был переведён водителем в Донецк. Осенью 1989 года демобилизовался.
До 1991 года жил в пос. Мироновском (Дебальцевского р-на), где работал водителем и писал песни.
В 1991 году перевёлся в Луганский Сельскохозяйственный Институт на факультет механизации сельхозтехники. Осенью того же года знакомится в буфете в очереди за квашеной капустой с девушкой Полиной (Пэм), которая в будущем становится его женой. Тогда же он собирает коллектив «Давай-Давай». Они играют на нескольких концертах в ДК ЛСХИ.
Весной 1993 года выступает на фестивале «Рок против наркотиков», а осенью переводится на заочное обучение и уезжает в посёлок Новолуганский (Артёмовский район Донецкой области), где работает сначала слесарем на КРС, а потом художником в Доме Культуры.
Весной 1994 года женится на Пэм. С ней, друзьями и с собакой Чузей едет на фестиваль «Оскольская Лира», где Саша шутки ради заявляет, что он Веня Ды́ркин из Максютовки, и под этим псевдонимом он становится лауреатом. Осенью этого же года Д’ркин с Пэм переезжают в Свердловск (Луганская область), где Веня работает в старших классах школы № 18 учителем физики. 12 декабря у них рождается сын Денис.
Летом 1995 года Д’ркин во второй раз едет на фестиваль «Оскольская Лира», где получает гран-при. Осенью переезжает с семьёй в Луганск, где работает на стройке.
Летом 1996 года Д’ркин снова едет на фестиваль, где поёт уже в качестве почётного гостя. Известный бард Геннадий Жуков зовёт его в Москву с обещанием помочь. Осенью по финансовым причинам Д’ркин перевозит семью обратно в Свердловск, а сам едет в Москву.
В октябре-декабре 1996 года Д’ркин играет несколько квартирников, два концерта в клубе «Перекрёсток», записывает на студии «Остров» магнитоальбом «Крышкин Дом».
В январе 1997 года Д’ркин перевозит Пэм с сыном в Краснодон, там устраивает Пэм на работу, сам же снова уезжает в Москву. 1997 год становится наиболее активным в концертном плане - многочисленные клубные и квартирные концерты, гастроли по городам Подмосковья, поездки в Воронеж, Харьков. Готовит совместную программу с Геннадием Жуковым и выступает с ним на нескольких концертных площадках в Москве.
В марте 1997 года Д’ркин за три дня на студии Алексея Вертоградова записывает альбом «Всё будет хорошо». В сентябре у Вени появляются первые признаки болезни. В октябре в Луганском онкологическом диспансере поставлен диагноз «лимфогранулематоз».
В ноябре проходит первый сеанс лучевой терапии.
Болезнь отразилась на творчестве Д’ркина: многие из позднее написаных («Эныкы-бэныки», «А ты не конь», «Сегодня - Чай»(«Всё для всего»)) и введённых в репертуар («Детка» (В.Турчанин), более ранняя «Баба в оранжевом») песен являются как бы развёрнутым призывом не тратить время жизни зря.
В 1998 году Д’ркин в перерывах между химиотерапиями (курсы которых продолжают проводить, несмотря на отсутствие улучшений) успевает съездить в Мироновку (апрель, попытка электрического проекта с гитаристом Муком из состава группы «АЯ»), Алчевск (1-2 мая, два концерта), Белгород (28 мая, концерт в ДК Строитель), на «Оскольскую Лиру» (июль, проект «Старички Джазовички») и в Старый Оскол (квартирник 28 июля).
В январе 1999 Веня записывает на квартире у друзей черновой вариант сказки «Тае Зори» (накладками на двух магнитофонах). Тогда же Литвинов начинает заниматься переписыванием текстов своих песен, их систематизацией.
3-4 мая случается кризис, связанный с разрушительным действием химиотерапии, после которого Александр Литвинов чудом выживает. Подруга семьи берёт Венину телефонную книжку и обзванивает все имеющиеся там номера с просьбой о помощи, и тогда начинаются какие-то движения - благотворительные концерты, сборы денег, писем.
В конце июня друзья перевозят Д’ркина в Москву в институт Гематологии РАМН, где ставят уже другой диагноз - лимфосаркома. Ещё полтора месяца в Москве врачи борются за жизнь Вени, но 11 августа его выписывают без надежды на выздоровление.
С 1988 по 1999 он написал больше трёхсот песен и только половина из них была издана в том или ином виде.
После смерти Вени был организован «Неформальный Фонд Вениамина Д’ркина», который занимается сбором и оцифровкой аудио- и видеоматериалов, реставрацией записей и распространением творчества.
В память о Вене Д’ркине проводятся музыкальные фестивали ДрФест, Вестень Свят Лета и Веничкина радуга.
