Высота "Родины-матери" (скульптуры). История создания памятника

Есть в Мурских странах земля, наричена Амазанитская. В ней же царствуют девы чистые, нареченные (а)мазанки, иже храбростью и умом всех одолевают.
Азбуковник XVII века

В 1968 году во время открытия Олимпиады в Мехико на почетной трибуне среди избранных гостей находился мексиканский генерал Ости Мело. Однако не только военные заслуги привели его на почетную трибуну. И даже не возраст, делавший Ости Мело, наверное, самым старым генералом в мире, - ему исполнилось в то время 112 лет. Главное то, что генерал этот была женщина.

История знает немало случаев, когда женщинам приходилось надевать мужской наряд и участвовать в войнах. Прежде всего приходит на ум, конечно, наша соотечественница - «кавалерист девица» Надежда Дурова. Участвуя в самых кровопролитных сражениях, эти женщины удивляли всех своим бесстрашием, и иногда только какая нибудь нелепая случайность раскрывала их маскарад.
О том, что женщины могут быть бесстрашными воинами, хорошо знали на Востоке. Личная стража многих восточных монархов состояла из женщин. «Как только царь встанет, пусть он будет окружен отрядами женщин с луками», - читаем мы в древнеиндийском трактате «Артхашастра». Известно, что именно женская гвардия охраняла древнеиндийского царя Ашоку. А в Африке обычай этот бытовал вплоть до конца прошлого века.
Такая воинственность женщин, казалось бы, плохо вяжется с представлением о них как о «существах слабых». Впрочем, если обратиться к истории, то можно вспомнить, что в ранний период первобытнообщинного строя главной формой общественного устройства был матриархат. Сам термин «матриархат», состоящий из латинского слова «матер» (мать) и греческого «архе» (начало, власть), буквально означает «власть матери». Во времена матриархата женщина играла в обществе доминирующую роль. Дети были членами материнской семьи и не знали своих отцов.
Женщины нередко выступали и в роли воинов. История сохранила об этом немало преданий, особенно о женщинах, являющихся профессиональными воительницами, об амазонках. «Эти женщины, - писал о них древнегреческий историк Диодор Сицилийский, - жили на границах обитаемого мира. Их мужчины проводили дни в хлопотах по домашнему хозяйству, выполняя распоряжения своих жен амазонок, но не участвуя в военных кампаниях или управлении, как свободные граждане. Когда рождались дети, заботы о них вручали мужчинам, которые выращивали их на Молоке и жидкой пище. Девушкам прижигали груди, потому что они мешали во время битвы…»

Амазонки. Копии с греческих оригиналов Фидия, Поликлета и Кресплая. V в. до н. э.

Именно на полях битв встретились эти два мира - нарождавшийся античный и уходивший в прошлое мир, где господствовали женщины. Амазонкам приписывают участие в Троянской войне, вторжение вместе с киммерийцами Крыма в Малую Азию и, наконец, вторжение в Аттику и осаду Афин.
Появление амазонок под стенами Афин связано с именем Тесея, сына афинского царя Эгея и трезенской царевны Эфры. Века окружили имя Тесея легендой, однако во времена более близкие к нему Тесей считался историческим лицом, и его биографию можно найти в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха. Там имя Тесея стоит в одном ряду с такими, как Демосфен, Цицерон или Юлий Цезарь.
Тесей, повествует Плутарх, плавал к берегам Понта Эвксинского (Черного моря). Когда корабль его стоял у побережья страны амазонок, он пригласил их царицу, Антиопу, к себе на корабль.

Сражающаяся амазонка. Фрагмент рисунка на греческой вазе
Женщины нередко выступали в роли воинов. История сохранила об этом немало преданий, особенно о женщинах, являвшихся профессиональными воительницами, то есть об амазонках

Это место, где ты сейчас стоишь, о прекрасная, - говорил Тесей, - называется палуба. Идем, я покажу тебе внутренние покои…
Море было спокойно, корабль не дрогнул и не качнулся. Опытные гребцы бесшумно погружали и поднимали весла, и полоса воды между берегом и кораблем становилась все шире. Когда же стоявшие на берегу амазонки поняли коварство греков, царица уже не могла услышать их криков. К тому же музыканты, предусмотрительно взятые на борт хитроумным Тесеем, не жалели ни себя, ни своих инструментов. Когда Антиопа поднялась наконец на палубу, со всех сторон, куда бы ни глянула она, было уже только море.
История умалчивает о том, что сказала царица, увидев, что влюбленный Тесей обманом похитил ее. Но легенда утверждает что царица амазонок тоже полюбила мужественного Тесея и стала его женой.
Между тем верные своей повелительнице амазонки отправились по суше в далекую Грецию, чтобы освободить ее. Наконец настал день, когда их передовые отряды стали видны с афинских крепостных стен. Антиопа сражалась рядом с Тесеем против своих бывших подданных. Увидя ее на стороне врага, амазонки разразились воплями ярости. Теперь они еще больше хотели победить вероломных греков. Но уже не для того, чтобы освободить свою царицу, а чтобы покарать ее за предательство. Целых четыре месяца ярость воинственных женщин бушевала под стенами и на улицах города. Только когда военное счастье отвернулось от амазонок, грекам удалось заключить с ними перемирие, и те отправились обратно к себе, в Причерноморье.

Битва греков с амазонками. Барельеф

Погибшие амазонки были похоронены на месте, которое сохранялось многие века после этого, как сохранилось и его название - Амазонии. «Могилы амазонок, - завершает свое повествование Плутарх, - показывают у себя и мегарцы по дороге от рынка к Русу, там, где стоит здание, имеющее вид ромба. По преданию, некоторые из них умерли также в Херонее и похоронены возле ручейка, теперь называющегося Гемоном, прежде, если не ошибаюсь, - Термодонтом. Об этом я говорю в жизнеописании Демосфена. Очевидно, амазонки прошли не без потерь и через Фессалию: могилы их до сих пор еще показывают вблизи Скотуссы и Киноскефал. Вот что я считал нужным сказать об амазонках».
Туристы, приезжающие в Афины сегодня, могут видеть на северной стороне Парфенона барельефы, на которых изображены бородатые воины, отбивающиеся от вооруженных всадниц. Это - память об амазонках, некогда штурмовавших Афины.
Не только Плутарх, но и другие древнегреческие историки местом обитания амазонок называли побережье Черного моря, Крым и Кавказ. О кавказских амазонках упоминал Страбон. Самые ловкие и сильные, писал он, посвящают себя войне и охоте. Чтобы без помехи натягивать лук и бросать копье, они выжигают себе одну грудь. Каждый год, весной, в течение двух месяцев они встречаются на горе с мужчинами соседних племен. Если после этого родится девочка, амазонки оставляют ее у себя. Мальчиков они отправляют к отцам.
Уже в более близкое к нам время лейб медик Петра I Готлиб Шобер, побывав на Кавказе, привез оттуда любопытные вести. На ассамблеях, устраиваемых при дворе, его снова и снова просили повторить свой рассказ. От армянских и татарских купцов Шобер слышал, что в ту пору в горах жили «женские племена». Эти женщины господствовали над мужчинами, которым отводилась только самая черная работа по хозяйству. Они запрещали мужчинам даже прикасаться к оружию, но в совершенстве владели им сами.
Следы амазонок можно отыскать, однако, не только в преданиях и в текстах древних авторов. Сейчас найдены материальные подтверждения того, что они действительно существовали. На Кавказе, в Северном Причерноморье и в других местах были обнаружены захоронения «амазонок» древности. Рядом с бусами на истлевших нитях лежали боевые ножи, щиты и доспехи - то, что служило воительницам в жизни и должно было сопровождать их в загробный мир. Вместе с оружием часто находят и остатки сбруи: разве амазонка может быть без коня?
Эти открытия уже не удивляют, они перестали быть сенсацией. С каждым годом археологи находят все новые следы женщин воительниц. Например, при раскопках курганов Приазовья, где обнаружены погребения скифско сарматских времен. Мечи, кинжалы и колчаны, полные стрел, находят там не только в могильниках взрослых женщин, но и в погребениях девочек. А вот сцена на глиняной вазе одного из донских курганов: подняв щит, пеший воин защищается от женщины всадницы. Сдерживая одной рукой коня, другую, с длинным копьем, она занесла для удара.
Открытие сравнительно недавнего времени - знаменитые фрески Тассили на плато в Центральной Сахаре. Руководитель экспедиции А. Лот рассказывал, как на одном из наскальных рисунков он увидел военную сцену, изображавшую воинов, вооруженных луками. «К моему великому изумлению, - писал Лот, - эти воины оказались женщинами, и к тому же с одной грудью! Мы еще никогда не встречали женщин лучников. Это открытие обогатило наши сведения об удивительных людях скотоводческого периода. Но почему одна грудь? Что это - условность изображения или результат ампутации? Невольно приходят на ум амазонки последнего короля Дагомеи, кровожадные женщины, составлявшие охрану царя чернокожих, которые шли на удаление правой груди, мешавшей им при натягивании тетивы».
Сколь удивительно смыкается прошлое и настоящее - свидетельства древних о женщинах воинах и то, что застал в Дагомее английский путешественник Дж. Дункан еще в прошлом веке. В своих записях он рассказывает, что опору королевского трона составляла там женская гвардия. Десять отборных полков этой гвардии, каждый по 600 человек, внушали должное почтение подданным короля и ужас соседям. В гвардию принимались девушки от 15 до 19 лет, которые должны были отличаться «свирепостью и жестокостью». И они проявляли эти качества с избытком.

Амазонка на охоте. Барельеф
Не только Плутарх, но и другие древнегреческие историки местом обитания амазонок называли побережье Черного моря, Крым и Кавказ. О кавказских амазонках упоминал Страбон. Самые ловкие и сильные, писал он, посвящают себя войне и охоте

В сражениях нередко принимали участие также женщины телохранительницы короля, которых называли «супругами пантеры», и даже престарелые родственницы королевской семьи - «матери пантеры». Страх, который внушали женщины воины, был столь велик, что закаленные мужи, выстроившиеся для битвы, нередко разбегались, едва заслышав леденящие кровь воинственные завывания женщин.
Еще один путешественник, побывавший в то время в Дагомее, следующим образом описывал парад женской гвардии: «…здесь же было 4000 женщин воинов, 4000 черных женщин Дагомеи, личных телохранительниц монарха. Они стоят неподвижно, сжимая в одной руке ружье, а в другой тесак, готовые броситься в атаку по первому же знаку своей предводительницы. Молодые и старые, уродливые и прекрасные, они представляют собой незабываемую картину. Они так же мускулисты, как черные мужчины воины, так же дисциплинированны и сдержанны и стоят рядами такими ровными, как если бы их выравнивали по шнурку».
Французские юноши конца прошлого века, учившие античную историю в гимназиях Парижа, Бордо или Гренобля, могли ли они подумать, что когда нибудь им придется встретиться в бою с настоящими амазонками? Именно это и произошло, когда французские колониальные войска попытались захватить Дагомею. Целых четыре года французские батальоны истекали кровью на земле Дагомеи, встречая повсюду яростное сопротивление женщин воинов.
Судя по всему, в Африке амазонки Дагомеи не были исключением. Португальский путешественник Дуарте Лопеш, вернувшись в Европу, рассказывал недоверчивым слушателям о женских батальонах конголезского короля. Эти женщины жили одни на пожалованных им землях, время от времени выбирая мужей по своему желанию. Без особых сожалений они расставались с мужьями, как только те надоедали им. Как и античные амазонки, девочек, родившихся от такого брака, они оставляли у себя, а мальчиков отправляли к отцам.
В составе португальского посольства в Эфиопию (1621 год) был монах Франсиско Алвареш, оставивший свои записки. «Меня уверяли, - писал он, - что на границе царства Дамут и Гоража есть королевство, которое управляется женщинами. Они не имеют короля, а у королевы нет постоянного мужа… Старшая дочь королевы наследует царство. Эти женщины-храбрые и отличные воины. Они искусные стрелки из лука. Мужья этих женщин не являются воинами, потому что женщины не разрешают им владеть оружием».
Но не только Причерноморье и Африка стали прибежищем последних из амазонок. В свое время о каком то «народе женщин», обитавшем в северных районах Европы, писал Тацит. Историограф Карла Великого Павел Диакон упоминал о воительницах амазонках в своей «Истории лангобардов». Во время одного из походов лангобарды встретились с амазонками, преградившими путь войску. Только после единоборства одной из амазонок с предводителем лангобардов они вынуждены были пропустить их. «От некоторых людей, - заключает Павел Диакон, - я слыхал, что народ этих женщин существует по сегодняшний день». О каком же «народе женщин» писал историограф Карла Великого? Оказывается, именно в то время, в VIII веке, на территории Чехии возникла своего рода вольница, нечто вроде Запорожской Сечи, с той только разницей, что состояла она из женщин. Воинственно настроенные женщины объединились в отряды, наводившие страх на окрестных жителей. Время от времени они совершали лихие набеги, захватывая в плен мужчин и обращая их в рабство. Резиденцией этих «амазонок» был «Замок девственниц» на горе Видолве. Целых восемь лет женщины во главе со своей предводительницей Властой отвергали все предложения о мире князя Пржемысла.
Случилось как то, что в тех местах проходил со своим войском некий герцог. Он был храбр и посему презирал благоразумие. Напрасно предупреждали его и советовали обойти эти края стороной. Он счел, что
бояться женщин - недостойно рыцаря. Герцог раскаялся в этом, когда лучшие из его воинов оказались убитыми женщинами воительницами, внезапно напавшими на один из его отрядов. Но теперь герцог тем более не мог отступить. Быть побежденным стыдно, но тем постыднее быть побежденным женщинами! Рыцари, бывшие с ним, не хуже герцога понимали это. Они предпочли бы скорее умереть, чем стать посмешищем в глазах всех, кто знал их. Войско герцога осадило замок.
За все годы, что женщины владычествовали над окружающей равниной, такого не случалось ни разу. Нападающей стороной обычно были они. Замок не был готов к обороне, запасы воды и продовольствия стали вскоре подходить к концу.
Шла пятая неделя осады, когда натиск нападающих стал почему то спадать, и наконец стычки совсем почти прекратились. Может быть, герцог и его люди и вправду решили отступиться и уйти?
На рассвете серебряный звук сигнальной трубы прозвучал у северной стены замка. Два всадника были видны в раннем утреннем свете: горнист с белым флагом и оруженосец герцога. Оруженосец держал над головой большой белый конверт с личной печатью герцога. Это был ультиматум. Женщинам предлагали не мир, им предлагали капитуляцию. Если они согласятся, их ждет не смерть, даже не позорный плен - они вольны удалиться в любой из окрестных монастырей, чтобы молитвой и послушанием искупить свои насилия и злодейства.
Власта размышляла недолго. Срок ультиматума еще не истек, как с крепостных стен были сброшены два десятка обезглавленных пленных - все, которые оказались в замке. Ворота замка распахнулись, и всадницы бросились на осаждавших. Женщины яростно сражались, пока последняя из них не пала на копья солдат.
Герцогу досталась сомнительная слава победителя женщин. Трудно сказать, было ли это лучше дурной славы побежденного женщинами.
Однако история европейских амазонок не кончается на этом. Через два века о каком то «городе женщин» писал арабский ученый Абу Обейд аль Бакри (1040-1094): «На запад от русов находится город женщин, они владеют землями и невольниками. Они беременеют от своих невольников, и когда какая нибудь из них родит сына, то она его убивает. Они ездят верхом, лично выступают в войне и отличаются смелостью и храбростью».
Что касается чешских амазонок, то победа герцога не положила конец воинственности женщин в этих краях. Шесть веков спустя подобную же общину женщин воительниц застал в Чехии Сильвио Пикколо мини, итальянский историк и поэт, впоследствии папа Пий II. Согласно его рассказу, женщины эти отличались необычайной воинственностью и храбростью. В одном из своих трудов будущий римский папа посвятил женщинам амазонкам целую главу. Он писал, что чешские амазонки осуществляли в отношении своих мужчин свирепую диктатуру.

ЖЕНЩИНА С МЕЧОМ

Не Инь-нян была дочерью военачальника Не Фэна из города Вэйбо. В годы правления «Чжэньюань», когда девочке исполнилось десять лет, в дом ее отца зашла нищая монахиня. Инь-нян так ей понравилась, что монахиня попросила отца отпустить девочку с ней. Не Фэн рассердился и грубо отказал.

Дочь твою я уведу с собой, даже если ты будешь держать ее в железном ящике, - сказала монахиня.

В ту же ночь девочка исчезла; все попытки разыскать ее ни к чему не привели. Родители сильно горевали и плакали, - ничего другого им не оставалось делать.

Прошло пять лет, и монахиня вернула Инь-нян.

Я научила ее всему, что знала сама, - сказала монахиня Не Фэну. - Можешь получить дочь обратно.

С этими словами она исчезла. Вся семья обрадовалась возвращению девушки. Когда ее спросили, чему она научилась у монахини, Инь-нян сказала:

Я только читала древние книги и учила наизусть заклинания. Ничего другого я не делала.

Отец не поверил и велел рассказать правду.

Все равно вы мне не поверите, - ответила Инь-нян.

Не Фэн настаивал, и дочь поведала ему следующее:

Я не знаю, какой путь мы проделали в ту ночь, когда меня похитила монахиня. К рассвету мы очутились в огромной пещере на высокой горе. Людей там не было - только множество обезьян.

В пещере уже находились две девочки, им было лет по десяти. Умные и красивые, они не нуждались в пище, умели взбираться на отвесные скалы и перелетать с одной на другую; по деревьям они лазили, как обезьяны, и никогда не падали.

Монахиня дала мне зернышко и драгоценный меч. В длину он имел около двух чи и был такой острый, что волос, упавший на лезвие, разрезался пополам.

Девочки научили меня лазать по скалам и деревьям, и постепенно тело мое стало легким, как ветерок.

Через год я уже легко убивала обезьян, а потом тигров и леопардов. Я отрубала им головы и возвращалась в пещеру. Через три года я могла без промаха сбивать своим мечом орлов и ястребов. Взлетая вверх, меч становился все меньше и меньше и настигал птиц, которые даже не знали, что их сразило.

На четвертый год, оставив двух человек караулить пещеру, монахиня взяла меня в незнакомый город. Указав мне на какого-то человека, она перечислила его преступления и сказала: «Иди отруби ему голову. Не бойся, - это не труднее, чем сбить птицу!» И я среди бела дня отрубила этому человеку голову, и никто меня не увидел. Я положила голову в мешок и вернулась в наше жилище, где монахиня при помощи какого-то снадобья превратила голову в воду.

На пятый год монахиня сказала: «Один важный чиновник провинился: он без всякого повода обижает людей. Проберись ночью в его комнату и отруби ему голову». Я взяла кинжал и, беспрепятственно проникнув в его комнату через дверную щель, спряталась за стропилами. Когда я вернулась и принесла голову, монахиня в гневе закричала на меня: «Почему ты так задержалась?» - «Чиновник играл с прелестным мальчиком и у меня не поднималась рука», - ответила я. «Если ты еще когда-нибудь попадешь в такое же положение, приказала монахиня, - то сначала разруби ребенка, а потом отца».

Я обещала сделать так, как она велела.

Затем монахиня сказала: «Я вскрою тебе затылок и спрячу там твой кинжал. Это не причинит тебе вреда, и ты сможешь вынуть кинжал, когда он тебе понадобится. - Потом добавила: - Теперь ты овладела моим искусством и можешь вернуться домой. Ровно через двенадцать лет мы встретимся снова».

Рассказ дочери сильно напугал Фэна. По ночам девушка исчезала и возвращалась только на рассвете. Отец не отваживался расспрашивать дочь и стал мало о ней заботиться.

Однажды Инь-нян увидела юношу, шлифовальщика зеркал, и сказала: «Этот человек будет моим мужем». Она поведала о своем желании отцу, тот не осмелился возражать, и молодые люди поженились. Кроме полировки зеркал, ее муж ничего не умел делать. Одежду, пищу и деньги им давал отец.

Через несколько лет после смерти Фэна наместник из Вэйбо, знавший кое-что об Инь-нян, пригласил ее с мужем к себе на службу, и они прожили у него несколько лет.

В годы правления «Юаньхэ» наместник из Вэйбо поссорился с наместником Лю из Чэньсюя и послал Инь-нян убить его. Инь-нян вместе с мужем оставила своего покровителя и отправилась в столицу Чэньсюй.

Наместник Лю был предсказателем и заранее знал о приезде Инь-нян. Он позвал одного из своих военачальников и приказал:

С утра поедешь к северным воротам встречать их.

Они появились, - мужчина верхом на черном осле, женщина - на белом. Около городских ворот застрекотала сорока. Мужчина схватил свой лук и выстрелил, но промахнулся. Женщина взяла у него лук и сбила сороку одной стрелой.

Военачальник приблизился к ним и сказал, что он явился приветствовать их по приказу наместника.

Пославший тебя обладает магической силой, иначе как бы он мог узнать о нашем приезде? Мы хотим видеть наместника Лю, - сказала Инь-нян.

Лю принял их очень радушно. Раскаиваясь в своих намерениях, муж и жена признались:

Мы посланы убить тебя.

Вы не должны чувствовать себя виноватыми, - ответил Лю. - Каждый служит своему господину. Чем Сюй-чжоу хуже Вэйбо? Хорошо, если бы вы остались здесь.

Наше желание - служить тебе, - с благодарностью сказала Инь-нян. - Мы имели случай убедиться, что тебе послушны тайные силы и ты мудрее наместника Вэйбо.

Лю спросил, в чем они нуждаются; они ответили, что двести монет в день для них было бы достаточно. Лю согласился.

Ослы, на которых приехали супруги, внезапно исчезли. Их нигде не могли обнаружить. Однажды Лю осмотрел мешок приехавших и увидел там двух ослов, вырезанных из бумаги, - одного черного, другого белого.

Через месяц Инь-нян сказала Лю:

Наместник из Вэйбо не знает о том, что мы покинули его. Необходимо его известить. Я отрежу прядь своих волос, перевяжу ее красным шелком и положу на подушку наместника; этим я дам знать, что мы никогда не вернемся обратно.

Лю согласился.

Инь-нян вернулась в четвертую стражу и сказала Лю:

Послание отправлено. Сегодня ночью по приказанию наместника из Вэйбо Цзин Цзин-эр должна убить меня и отрубить тебе голову. Однако бояться нечего, я перехитрю ее.

Бесстрашный Лю ничуть не испугался. Во вторую половину ночи при ярком свете свечи он заметил два флажка - один красный, другой белый, - носившиеся в воздухе вокруг его кровати так, словно это были два человека, вступившие в поединок. Через некоторое время один флажок упал на пол и превратился в женщину с отрубленной головой. В этот момент появилась Инь-нян.

Цзин Цзин-эр мертва, - сказала она и выволокла тело во двор, где при помощи какого-то снадобья превратила его вместе с волосами в воду.

Завтра ночью, - сказала Инь-нян, - наместник из Вэйбо пошлет сюда Кун Кун-эр. Никто не постиг силы ее магии; она летает с такой быстротой, что даже духи не могут угнаться за нею. Она взмывает в небо и проникает в потусторонний мир, может скрыться и уничтожить свою тень. Эта женщина гораздо искуснее меня. Единственно, что мы можем сделать, - это обложить твою шею нефритом. Я же превращусь в комара, заберусь в твои внутренности и оттуда буду наблюдать. Ничего другого придумать я не в силах - от Кун Кун-эр нельзя спрятаться.

Лю так и поступил. В третью стражу, едва он задремал, что-то со страшным металлическим звоном ударило его по шее. Инь-нян выпрыгнула из его уст и поздравила:

Больше нечего бояться. Эта женщина подобно соколу, который, преследуя голубя и промахнувшись, больше его не трогает и улетает прочь, стыдясь своей неудачи. В этот момент она уже за тысячу ли отсюда.

Когда осмотрели нефрит, то обнаружили на нем глубокий след от удара кинжалом.

С этого времени Лю относился к Инь-нян с величайшим почтением.

В восьмой год правления «Юаньхэ» он должен был отправиться на аудиенцию к императору. Инь-нян не пожелала сопровождать его.

Отныне, - сказала она, - я хотела бы уйти в горы и поискать людей, познавших бессмертие. Прошу тебя - позаботься о моем муже.

Лю обещал. После этого он ничего о ней не слышал.

Когда Лю умер, Инь-нян приехала в столицу на своем осле и плакала над его гробом, потом опять исчезла. В годы правления «Кайчэн» сын Лю по имени Цзун, был назначен правителем Линчжоу и однажды встретил Инь-нян на горной тропе. За эти годы она нисколько не изменилась и, как всегда, ехала на белом осле. Инь-нян очень обрадовалась встрече, достала зернышко какого-то снадобья и заставила Цзуна проглотить его.

Если хочешь избежать беды, - сказала она, - то в будущем году откажись от должности и возвращайся в Лоян; снадобье, которое ты проглотил, будет защищать тебя только в течение года.

Цзун не поверил ей. Он предложил Инь-нян в подарок яркие шелка, но она не взяла их. Они выпили много вина, и Инь-нян уехала.

Цзун так и не отказался от должности и через год умер в Линчжоу. С этих пор никто больше не видел Инь-нян.

Инь-нян была дочерью полководца Не Фэна, того самого, что в середине годов «Чжэньюань» занимал должность военного наместника в Вэйбо. Когда девочке было лет десять, в дом Фэна забрела, прося подаяния, буддийская монахиня. Инь-нян приглянулась монахине, и та попросила:

– Отдайте мне вашу дочь в услужение, я многому научу ее. Фэн страшно разгневался.

– Хоть в кованый сундук ее упрячь, я все равно уведу твою дочь, – пригрозила монахиня.

В самом деле, с наступлением ночи Инь-нян исчезла. Фан был сильно встревожен и напуган и приказал своим слугам все кругом обыскать и обшарить. Однако нигде не нашли никаких следов пропавшей. И отец и мать пролили немало слез, вспоминая свою дочку. Да только тем все и кончилось.

Прошло пять лет. Вдруг однажды монахиня привела Инь-нян домой.

– Учение окончено, получай свою дочь обратно, – сказала она Фэну и вдруг исчезла.

В семье и обрадовались и опечалились. Стали расспрашивать дочку, чему же она обучилась.

– Поначалу я все читала сутры да твердила наизусть разные заклинания. Вот, пожалуй, и вся наука, – отвечала Инь-нян.

Фэн усомнился и приступил к ней с расспросами.

– Боюсь, мне не поверят, коли я скажу всю правду. Стоит ли? – спросила Инь-нян.

– Нет, нет, расскажи все как было, – твердил отец.

– Сколько мы прошли в ту ночь, как монахиня увела меня, я не знаю. Наверно, десятки ли. Только к рассвету пришли мы к большой пещере. Вокруг было тихо, нигде не видно людского жилья, зато множество обезьян и черных мартышек резвилось в зарослях лиан среди сосен.

В пещере уже были две девочки лет десяти, умненькие, смышленые, миловидные. Они никогда не прикасались к пище. В мгновение ока умели взбираться на самую отвесную кручу, лазили по деревьям, как юркие мартышки, и не было случая, чтобы они сорвались. Монахиня дала мне какое-то снадобье в виде шарика и драгоценный меч, который велела всегда носить с собой. Был он длиной поболе двух чи, а лезвие – тоньше волоса. Еще монахиня приказала мне во всем подражать этим девочкам, а им велела научить меня лазить по скалам и по деревьям.

Постепенно тело мое стало легким, как ветерок. Через год я научилась легко и без промаха убивать обезьян, а потом стала нападать на тигров и леопардов. Отрубив им головы, я возвращалась обратно. Через три года я уже летала по воздуху и поражала мечом ястребов и сапсанов. При этом лезвие меча становилось маленьким, не больше пяти цуней. Птицы и не замечали, что меч вот-вот их настигнет.

На четвертый год монахиня оставила двух других девочек охранять пещеру и отправилась вместе со мной на рынок в какой-то незнакомый мне город. Там, указав на одного человека, она перечислила одно за другим все его прегрешения и после сказала:

– Отруби ему голову, но так, чтоб никто ничего не заметил! Потом вырежь у него печень. Это легче, поверь мне, чем сбить птицу на лету.

Она дала мне изогнутый, как бараний рог, кинжал шириною в три цуня, и я среди бела дня на базарной площади убила человека, и никто не заметил этого. Спрятав голову его в мешок, я вернулась к своей повелительнице, и она с помощью снадобий превратила отрубленную голову в озерцо воды.

На пятый год она вновь призвала меня:

– Неким важным сановником совершены тяжкие преступления. Многих обидел он без всякой на то причины. Ночью проберись к нему в спальню, отруби ему голову и принеси ее мне.

С кинжалом в руках я сквозь дверную щель проникла в дом и спряталась за стропилами. Дождавшись ночной темноты, я отрубила сановнику голову и возвратилась к себе.

– Что ты так замешкалась? – сердито спросила меня монахиня.

– Я увидела, как тот, кого я должна была убить, играет с сыном, прелестным мальчишкой, и у меня просто рука не поднималась.

– Впредь, если пошатнется в тебе решимость по такой причине, убей сначала того, кого любит приговоренный к смерти, а потом уж прикончи его самого, – сурово приказала монахиня.

Поклоном я поблагодарила ее.

– Я вскрою тебе голову и спрячу в ней этот кинжал, – сказала монахиня. – Он не причинит тебе никакого вреда. Ты всегда сможешь его достать, когда нужно. – Потом прибавила: – Учение твое окончено, и ты можешь вернуться домой. Наверное, мы встретимся вновь лет через двенадцать, – пообещала она, провожая меня.

Услышав такие речи, Фэн обомлел от страха. Вскоре дочь его начала исчезать с наступлением ночи и возвращалась лишь на рассвете, но Фэн не решался ни о чем ее спрашивать. Немудрено, что отцовская любовь его остыла.

Как-то раз в их дом постучал один юноша, шлифовальщик зеркал.

– Человек этот будет мне мужем, – решительно заявила Инь-нян своему отцу.

Отец не осмелился ей перечить и отдал ее замуж за шлифовальщика. Молодой супруг только и знал что шлифовку зеркал. Ничего другого он не умел. Но отец Инь-нян поселил молодых по соседству со своим домом и щедро снабдил их одеждой и пропитанием.

Через несколько лет отец умер. Новый наместник Вэйбо проведал об этой странной истории и пригласил супругов к себе на службу, соблазнив их щедрым жалованьем. Он не жалел для них ни денег, ни шелков.

Прошло еще сколько-то времени. Наступили года «Юаньхэ». Наместник Вэйбо, не поладив с Лю Чан-и, военным наместником областей Чэнь и Сюй, послал Инь-нян отрубить тому голову. Инь-нян вместе с мужем направились в Сюй, город, где проживал наместник Лю. Но он обладал даром предвидения и заранее узнал об их приезде. Он призвал одного из своих военачальников, и тот, как было ему приказано, отправился на другое утро к северным городским воротам. Вскоре к воротам подъехали двое: мужчина верхом на черном осле и женщина на белом осле. Навстречу им с криком взметнулась сорока. Мужчина выстрелил в птицу из лука, но промахнулся. Тогда женщина выхватила у него лук и единым выстрелом сбила птицу на лету.

– Я рад видеть вас, – сказал военачальник, сложив в знак приветствия руки. – Вы прибыли издалека, и я польщен тем, что мне выпала честь приветствовать вас.

Услышав такие слова, Инь-нян и ее супруг сказали:

– Поистине Лю Чан-и – святой человек. Иначе как бы он мог узнать о нашем приезде? Мы хотим повидать досточтимого Лю.

Лю радушно принял их.

– А ведь мы посланы уничтожить вас, – с поклоном поведали ему Инь-нян и ее супруг.

– Я не виню вас, – спокойно ответил Лю. – Вы служите своему господину! Подослать убийц – не редкость в нашем мире. Только чем Вэйбо лучше Сюйчжоу? Я намерен просить вас остаться у меня на службе, да не уверен, что вы согласитесь.

Поблагодарив его, Инь-нян сказала:

– У вас нет надежных помощников, а мы решили уйти от прежнего своего господина. Останемся здесь и станем служить вам, как можем.

Лю спросил, сколько они хотят за свои услуги.

– Двести монет ежедневно, этого будет достаточно, – ответили они.

Лю охотно согласился.

Смотрят, а ослы, на которых приехали Инь-нян с мужем, внезапно исчезли. Лю отправил на поиски их слугу, но никто не знал, куда они подевались. Тогда Лю тайком заглянул в холщовый дорожный мешок, который привезли с собой молодые супруги, и увидел там двух бумажных ослов: белого и черного.

Прошло около месяца, как вдруг Инь-нян обратилась к своему новому господину:

– Наш прежний хозяин не знает, где мы. Необходимо его известить. Сегодня ночью я отрежу себе прядь волос, перевяжу ее красным шелком и положу у изголовья наместника Вэйбо в знак того, что мы к нему не вернемся.

Лю выслушал ее и отпустил. Инь-нян возвратилась в начале четвертой стражи.

– Послание доставлено, – сообщила она. – Завтра ночью он непременно пришлет мою бывшую подругу Цзин Цзин-эр убить меня, а вам отрубить голову. Однако к этому времени я успею придумать тысячи способов, как погубить ее. Пусть это вас не тревожит.

Лю, человек великодушный и в высшей степени разумный, беспокойства не выказал. Во второй половине ночи при свете ярко горевших свечей он увидел вдруг, как два флажка, красный и белый, закружились над его ложем, словно нападая друг на друга. Это длилось довольно долго, и вдруг прямо у него на глазах грохнулся на пол лицом вниз какой-то человек, точно с неба свалился. Туловище и голова покатились в разные стороны. Вдруг появилась Инь-нян и воскликнула:

– Цзин Цзин-эр мертва!

Она выволокла мертвое тело во двор и там с помощью снадобья обратила его в воду, так что и волоска не осталось.

– Завтра ночью, – предупредила Инь-нян, – враг ваш непременно пошлет сюда девушку по имени Кун Кун-эр, наиболее хитрую и искусную из всех нас, учениц монахини. Никому из людей не постигнуть тайны ее колдовства. Духам и тем за ней не угнаться. Взмыть в небо, проникнуть в мир мертвых – для нее безделица. Она умеет стать невидимой и даже тень свою уничтожить. Где уж мне до нее! Только счастливый случай может спасти вас. Но надо все же что-то предпринять. Обложите себе шею юйтяньским нефритом, поверх накройтесь стеганым одеялом, я же обернусь комаром, проберусь к вам в рот, спрячусь в ваших внутренностях и оттуда буду следить за ней. Ничего иного я не в силах придумать.

Лю сделал так, как велела Инь-нян. К началу третьей стражи он незаметно для себя задремал. Вдруг что-то со страшным металлическим звоном ударило его по шее. Тут же изо рта его появилась Инь-нян.

– Больше бояться нечего, – сказала она Лю. – Эта женщина подобна прекрасному соколу. Если уж промахнется, то спешит прочь от своей жертвы, стыдясь промаха. Не успеет кончиться третья стража, как она будет за тысячи ли отсюда.

Они осмотрели нефрит и обнаружили в нем след от удара кинжалом глубиной в несколько фэней. С тех пор Лю стал с особым почтением относиться к Инь-нян.

В восьмом году «Юаньхэ» Лю предстояло отбыть ко двору для доклада. Инь-нян не пожелала сопровождать его.

– Отныне, – сказала она, – я отправляюсь на поиски мудрых отшельников. Вас же прошу не оставить своими заботами моего мужа.

Лю выполнил все, как обещал. Она скрылась куда-то, и он совсем потерял ее из виду. Когда Лю скончался, Инь-нян приехала на осле в столицу и горько рыдала у его гроба, затем вновь исчезла. В год «Кайчэн» сын его по имени Цзун был назначен правителем области Линчжоу. Добравшись до земель Шу, он на постоялом дворе повстречал Инь-нян. Лицом она совсем не изменилась и, как прежде, путешествовала все на том же белом осле. Она очень обрадовалась их встрече.

– Вас, господин, ожидает большое несчастье, – поведала ему Инь-нян. – Вам не следует принимать эту должность.

Она достала шарик какого-то снадобья и заставила Цзуна его проглотить.

– Если хотите избегнуть беды, в будущем году непременно оставьте вашу должность и поспешите в Лоян. Мое средство будет хранить вас только один год, не дольше, помните это.

Цзун не очень поверил ее словам. Он предложил ей в подарок много шелков, пестрых и плотных, но Инь-нян ничего не взяла. Они выпили вдвоем вина и, попрощавшись, разъехались в разные стороны. Цзун не отказался от должности и через год скончался в Линчжоу. С тех пор никто из людей больше не видел Инь-нян.

И все таки к женщине надо относится снисходительно. Их энергия будоражит, завлекает и манит. Каждая женщина таит в себе сгусток энергии, до которого тянутся мужчины. Может быть поэтому женщина мудра и в большинстве своих случаях -”Бессмертна”. Или это вынужденная необходимость “общества” приспосабливаться к условиям надиктованных временем? …

Итак …
Есть в Мурских странах земля, наричена Амазанитская. В ней же царствуют девы чистые, нареченные (а)мазанки, иже храбростью и умом всех одолевают.
Азбуковник XVII века

Женщины нередко выступали в роли воинов. История сохранила об этом немало преданий, особенно о женщинах, являвшихся профессиональными воительницами, то есть об амазонках

Не только Плутарх, но и другие древнегреческие историки местом обитания амазонок называли побережье Черного моря, Крым и Кавказ. О кавказских амазонках упоминал Страбон. Самые ловкие и сильные, писал он, посвящают себя войне и охоте