Рассказы для детей о Родине, о родной земле, о родном крае. Рассказы для чтения в школе, для семейного чтения. Рассказы Михаила Пришвина, Константина Ушинского, Ивана Шмелёва, Ивана Тургенева.

Михаил Пришвин

Моя родина (Из воспоминаний детства)

Мать моя вставала рано, до солнца. Я однажды встал тоже до солнца, чтобы на заре расставить силки на перепёлок. Мать угостила меня чаем с молоком. Молоко это кипятилось в глиняном горшочке и сверху всегда покрывалось румяной пенкой, а под этой пенкой оно было необыкновенно вкусное, и чай от него делался прекрасным.

Это угощение решило мою жизнь в хорошую сторону: я начал вставать до солнца, чтобы напиться с мамой вкусного чаю. Мало-помалу я к этому утреннему вставанию так привык, что уже не мог проспать восход солнца.

Потом и в городе я вставал рано, и теперь пишу всегда рано, когда весь животный и растительный мир пробуждается и тоже начинает по-своему работать.

И часто-часто я думаю: что, если бы мы так для работы своей поднимались с солнцем! Сколько бы тогда у людей прибыло здоровья, радости, жизни и счастья!

После чаю я уходил на охоту за перепёлками, скворцами, соловьями, кузнечиками, горлинками, бабочками. Ружья тогда у меня ещё не было, да и теперь ружьё в моей охоте необязательно.

Моя охота была и тогда и теперь — в находках. Нужно было найти в природе такое, чего я ещё не видел, и может быть, и никто ещё в своей жизни с этим не встречался...

Хозяйство моё было большое, тропы бесчисленные.

Мои молодые друзья! Мы хозяева нашей природы, и она для нас кладовая солнца с великими сокровищами жизни. Мало того, чтобы сокровища эти охранять — их надо открывать и показывать.

Для рыбы нужна чистая вода — будем охранять наши водоёмы.

В лесах, степях, горах разные ценные животные — будем охранять наши леса, степи, горы.

Рыбе — вода, птице — воздух, зверю — лес степь, горы.

А человеку нужна родина. И охранять природу — значит охранять родину.

Константин Ушинский

Наше отечество

Наше отечество, наша родина — матушка Россия. Отечеством мы зовём Россию потому, что в ней жили испокон веку отцы и деды наши.

Рассказы для младших школьников о Родине, о родной земле. Рассказы, воспитывающие у детей любовь и уважение к родной земле. Рассказы Ивана Бунина, Евгения Пермяка, Константина Паустовского.

Иван Бунин. Косцы

Мы шли по большой дороге, а они косили в молодом берёзовом лесу поблизости от неё — и пели.

Это было давно, это было бесконечно давно, потому что та жизнь, которой все мы жили в то время, не вернётся уже вовеки.

Они косили и пели, и весь берёзовый лес, ещё не утративший густоты и свежести, ещё полный цветов и запахов, звучно откликался им.

Кругом нас были поля, глушь серединной, исконной России. Было предвечернее время июньского дня... Старая большая дорога, заросшая кудрявой муравой, изрезанная заглохшими колеями, следами давней жизни наших отцов и дедов, уходила перед нами в бесконечную русскую даль. Солнце склонялось на запад, стало заходить в красивые лёгкие облака, смягчая синь за дальними извалами полей и бросая к закату, где небо уже золотилось, великие светлые столпы, как пишут их на церковных картинах. Стадо овец серело впереди, старик-пастух с подпаском сидел на меже, навивая кнут... Казалось, что нет, да никогда и не было, ни времени, ни деления его на века, на годы в этой забытой — или благословенной — богом стране. И они шли и пели среди её вечной полевой тишины, простоты и первобытности с какой-то былинной свободой и беззаветностью. И берёзовый лес принимал и подхватывал их песню так же свободно и вольно, как они пели.

Они были «дальние», рязанские. Они небольшой артелью проходили по нашим, орловским, местам, помогая нашим сенокосам и подвигаясь на низы, на заработки во время рабочей поры в степях, ещё более плодородных, чем наши. И они были беззаботны, дружны, как бывают люди в дальнем и долгом пути, на отдыхе от всех семейных и хозяйственных уз, были «охочи к работе», неосознанно радуясь её красоте и спорости. Они были как-то стариннее и добротнее, чем наши, — в обычае, в повадке, в языке, — опрятной и красивей одеждой, своими мягкими кожаными бахилками, белыми ладно увязанными онучами, чистыми портками и рубахами с красными, кумачовыми воротами и такими же ластовицами.

Неделю тому назад они косили в ближнем от нас лесу, и я видел, проезжая верхом, как они заходили на работу, пополудновавши: они пили из деревянных жбанов родниковую воду, — так долго, так сладко, как пьют только звери да хорошие, здоровые русские батраки, — потом крестились и бодро сбегались к месту с белыми, блестящими, наведёнными, как бритва, косами на плечах, на бегу вступали в ряд, косы пустили все враз, широко, играючи, и пошли, пошли вольной, ровной чередой. А на возвратном пути я видел их ужин. Они сидели на засвежевшей поляне возле потухшего костра, ложками таскали из чугуна куски чего-то розового.

Я сказал:

— Хлеб-соль, здравствуйте.

Они приветливо ответили:

— Доброго здоровья, милости просим!

Поляна спускалась к оврагу, открывая ещё светлый за зелёными деревьями запад. И вдруг, приглядевшись, я с ужасом увидел, что то, что ели они, были страшные своим дурманом грибы-мухоморы. А они только засмеялись:

— Ничего, они сладкие, чистая курятина!

Теперь они пели: «Ты прости-прощай, любезный друг!» — подвигались по берёзовому лесу, бездумно лишая его густых трав и цветов, и пели, сами не замечая того. И мы стояли и слушали их, чувствуя, что уже никогда не забыть нам этого предвечернего часа и никогда не понять, а главное, не высказать вполне, в чём такая дивная прелесть их песни.

Прелесть её была в откликах, в звучности берёзового леса. Прелесть её была в том, что никак не была она сама по себе: она была связана со всем, что видели, чувствовали и мы и они, эти рязанские косцы. Прелесть была в том несознаваемом, но кровном родстве, которое было между ими и нами — и между ими, нами и этим хлебородным полем, что окружало нас, этим полевым воздухом, которым дышали и они и мы с детства, этим предвечерним временем, этими облаками на уже розовеющем западе, этим снежим, молодым лесом, полным медвяных трав по пояс, диких несметных цветов и ягод, которые они поминутно срывали и ели, и этой большой дорогой, её простором и заповедной далью. Прелесть была в том, что все мы были дети своей родины и были все вместе и всем нам было хорошо, спокойно и любовно без ясного понимания своих чувств, ибо их и не надо, не должно понимать, когда они есть. И ещё в том была (уже совсем не сознаваемая нами тогда) прелесть, что эта родина, этот наш общий дом была — Россия, и что только её душа могла петь так, как пели косцы в этом откликающемся на каждый их вздох берёзовом лесу.

Прелесть была в том, что это было как будто и не пение, а именно только вздохи, подъёмы молодой, здоровой, певучей груди. Пела одна грудь, как когда-то пелись песни только в России и с той непосредственностью, с той несравненной лёгкостью, естественностью, которая была свойственна в песне только русскому. Чувствовалось — человек так свеж, крепок, так наивен в неведении своих сил и талантов и так полон песнью, что ему нужно только легонько вздыхать, чтобы отзывался весь лес на ту добрую и ласковую, а порой дерзкую и мощную звучность, которой наполняли его эти вздохи.

Они подвигались, без малейшего усилия бросая вокруг себя косы, широкими полукругами обнажая перед собою поляны, окашивая, подбивая округ пней и кустов и без малейшего напряжения вздыхая, каждый по-своему, но в общем выражая одно, делая по наитию нечто единое, совершенно цельное, необыкновенно прекрасное. И прекрасны совершенно особой, чисто русской красотой были те чувства, что рассказывали они своими вздохами и полусловами вместе с откликающейся далью, глубиной леса.

Конечно, они «прощались, расставались» и с «родимой сторонушкой», и со своим счастьем, и с надеждами, и с той, с кем это счастье соединялось:

Ты прости-прощай, любезный друг,

И, родимая, ах да прощай, сторонушка! —

говорили, вздыхали они каждый по-разному, с той или иной мерой грусти и любви, но с одинаковой беззаботно-безнадёжной укоризной.

Ты прости-прощай, любезная, неверная моя,

По тебе ли сердце черней грязи сделалось! —

говорили они, по-разному жалуясь и тоскуя, по- разному ударяя на слова, и вдруг все разом сливались уже в совершенно согласном чувстве почти восторга перед своей гибелью, молодой дерзости перед судьбою и какого-то необыкновенного, всепрощающего великодушия, — точно встряхивали головами и кидали на весь лес:

Коль не любишь, не мил — бог с тобою,

Коли лучше найдёшь — позабудешь! —

и по всему лесу откликалось на дружную силу, свободу и грудную звучность их голосов, замирало и опять, звучно гремя, подхватывало:

Ах, коли лучше найдёшь — позабудешь,

Коли хуже найдёшь — пожалеешь!

В чём ещё было очарование этой песни, её неизбывная радость при всей её будто бы безнадёжности? В том, что человек всё-таки не верил, да и не мог верить, по своей силе и непочатости, в эту безнадёжность. «Ах, да все пути мне, молодцу, заказаны!» — говорил он, сладко оплакивая себя. Но не плачут сладко и не поют своих скорбей те, которым и впрямь нет нигде ни пути, ни дороги. «Ты прости-прощай, родимая сторонушка!» — говорил человек — и знал, что всё-таки нет ему подлинной разлуки с нею, с родиной, что, куда бы ни забросила его доля, всё будет над ним родное небо, а вокруг — беспредельная родная Русь, гибельная для него, балованного, разве только своей свободой, простором и сказочным богатством. «Закатилось солнце красное за тёмные леса, ах, все пташки приумолкли, все садились по местам!» Закатилось моё счастье, вздыхал он, тёмная ночь с её глушью обступает меня, — и всё-таки чувствовал: так кровно близок он с этой глушью, живой для него, девственной и преисполненной волшебными силами, что всюду есть у него приют, ночлег, есть чьё-то заступничество, чья-то добрая забота, чей-то голос, шепчущий: «Не тужи, утро вечера мудренее, для меня нет ничего невозможного, спи спокойно, дитятко!» — И из всяческих бед, по вере его, выручали его птицы и звери лесные, царевны прекрасные, премудрые и даже сама Баба-Яга, жалевшая его «по его младости». Были для него ковры-самолёты, шапки-невидимки, текли реки молочные, таились клады самоцветные, от всех смертных чар были ключи вечно живой воды, знал он молитвы и заклятия, чудодейные опять-таки по вере его, улетал из темниц, скинувшись ясным соколом, о сырую Землю-Мать ударившись, заступали его от лихих соседей и ворогов дебри дремучие, чёрные топи болотные, пески летучие — и прощал милосердный бог за все посвисты удалые, ножи острые, горячие...

Ещё одно, говорю я, было в этой песне — это то, что хорошо знали и мы и они, эти рязанские мужики, в глубине души, что бесконечно счастливы были мы в те дни, теперь уже бесконечно далёкие — и невозвратимые. Ибо всему свой срок, — миновала и для нас сказка: отказались от нас наши древние заступники, разбежались рыскучие звери, разлетелись вещие птицы, свернулись самобраные скатерти, поруганы молитвы и заклятия, иссохла Мать-Сыра-Земля, иссякли животворные ключи — и настал конец, предел божьему прощению.

Евгений Пермяк. Сказка-присказка про родной Урал

В этой сказке-присказке всякой разной чепушины хоть отбавляй. В забытые тёмные времена эту байку чей-то досужий язык породил да по свету пустил. Житьишко у неё было так себе. Маломальское. Кое-где она ютилась, кое-где до наших лет дожила и мне в уши попала.

Не пропадать же сказке-присказке! Куда-нибудь, кому-никому, может, и сгодится. Приживётся — пусть живёт. Нет — моё дело сторона. За что купил, за то и продаю.

Слушайте.

Вскорости, как наша земля отвердела, как суша от морей отделилась, зверями всякими, птицами населилась, из глубин земли, из степей прикаспинских золотой Змей-полоз выполз. С хрустальной чешуёй, с самоцветным отливом, огненным нутром, рудяным костяком, медным прожильем...

Задумал собою землю опоясать. Задумал и пополз от каспинских полуденных степей до полуночных холодных морей.

Больше тысячи вёрст полз как по струне, а потом вилять начал.

Осенью, видно, дело-то было. Круглая ночь застала его. Ни зги! Как в погребе. Заря даже не занимается.

Завилял полоз. От Усы-реки к Оби свернул и на Ямал было двинулся. Холодно! Он ведь как- никак из жарких, преисподних мест вышел. Влево пошёл. И прошёл сколько-то сотен вёрст, да увидел варяжские кряжи. Не приглянулись они, видно, полозу. И удумал он через льды холодных морей напрямки махнуть.

Махнуть-то махнул, только каким ни будь толстым лёд, а разве такую махину выдержит? Не выдержал. Треснул. Осел.

Тогда Змей дном моря пошёл. Ему что при неохватной-то толщине! Брюхом по морскому дну ползёт, а хребет поверх моря высится. Такой не утонет. Только холодно.

Как ни горяча огневая кровь у Змея-полоза, как ни кипит всё вокруг, а море всё-таки не лохань с водой. Не нагреешь.

Остывать начал полоз. С головы. Ну, а коли голову застудил — и тулову конец. Коченеть стал, а вскорости и вовсе окаменел.

Огневая кровь в нём нефтью стала. Мясо — рудами. Рёбра — камнем. Позвонки, хребты стали скалами. Чешуя — самоцветами. А всё прочее — всем, что только есть в земной глубине. От солей до алмазов. От серого гранита до узорчатых яшм и мраморов.

Годы прошли, века минули. Порос окаменевший великан буйным ельником, сосновым раздольем, кедровым весельем, лиственничной красой.

И никому не придёт теперь в голову, что горы когда-то живым Змеем-полозом были.

А годы шли да шли. Люди осели на склонах гор. Каменным Поясом назвали полоза. Опоясал всё- таки он как-никак нашу землю, хоть и не всю. А потому ему форменное имя дали, звонкое — Урал.

Откуда это слово взялось, сказать не могу. Только так его теперь все называют. Хоть и короткое слово, а много в себя вобрало, как Русь...

Константин Паустовский. Собрание чудес

У каждого, даже самого серьезного человека, не говоря, конечно, о мальчишках, есть своя тайная и немного смешная мечта. Была такая мечта и у меня, — обязательно попасть на Боровое озеро.

От деревни, где я жил в то лето, до озера было всего двадцать километров. Все отговаривали меня идти, — и дорога скучная, и озеро как озеро, кругом только лес, сухие болота да брусника. Картина известная!

— Чего ты туда рвёшься, на этот озер! — сердился огородный сторож Семён. — Чего не видал? Народ какой пошёл суетливый, хваткий, господи! Всё ему, видишь ли, надо своей рукой цопнуть, своим глазом высмотреть! А что ты там высмотришь? Один водоём. И более ничего!

— А ты там был?

— А на кой он мне сдался, этот озер! У меня других дел нету, что ли? Вот они где сидят, все мои дела! — Семён постучал кулаком по своей коричневой шее. — На загорбке!

Но я всё-таки пошёл на озеро. Со мной увязались двое деревенских мальчишек — Лёнька и Ваня.

Не успели мы выйти за околицу, как тотчас обнаружилась полная враждебность характеров Лёньки и Вани. Лёнька всё, что видел вокруг, прикидывал на рубли.

— Вот, глядите, — говорил он мне своим гугнивым голосом, — гусак идёт. На сколько он, по- вашему, тянет?

— Откуда я знаю!

— Рублей на сто, пожалуй, тянет, — мечтательно говорил Лёнька и тут же спрашивал: — А вот эта сосна на сколько потянет? Рублей на двести? Или на все триста?

— Счетовод! — презрительно заметил Ваня и шмыгнул носом. — У самого мозги на гривенник тянут, а ко всему приценивается. Глаза бы мои на него не глядели.

После этого Лёнька и Ваня остановились, и я услышал хорошо знакомый разговор — предвестник драки. Он состоял, как это и принято, только из одних вопросов и восклицаний.

— Это чьи же мозги на гривенник тянут? Мои?

— Небось не мои!

— Ты смотри!

— Сам смотри!

— Не хватай! Не для тебя картуз шили!

— Ох, как бы я тебя не толканул по-своему!

— А ты не пугай! В нос мне не тычь! Схватка была короткая, но решительная.

Лёнька подобрал картуз, сплюнул и пошёл, обиженный, обратно в деревню. Я начал стыдить Ваню.

— Это конечно! — сказал, смутившись, Ваня. — Я сгоряча подрался. С ним все дерутся, с Лёнькой. Скучный он какой-то! Ему дай волю, он на всё цены навешает, как в сельпо. На каждый колосок. И непременно сведёт весь лес, порубит на дрова. А я больше всего на свете боюсь, когда сводят лес. Страсть как боюсь!

— Это почему же?

— От лесов кислород. Порубят леса, кислород сделается жидкий, проховый. И земле уже будет не под силу его притягивать, подле себя держать. Улетит он во-он куда! — Ваня показал на свежее утреннее небо. — Нечем будет человеку дышать. Лесничий мне объяснял.

Мы поднялись по изволоку и вошли в дубовый перелесок. Тотчас нас начали заедать рыжие муравьи. Они облепили ноги и сыпались с веток за шиворот. Десятки муравьиных дорог, посыпанных песком, тянулись между дубами и можжевельником. Иногда такая дорога проходила, как по туннелю, под узловатыми корнями дуба и снова подымалась на поверхность. Муравьиное движение на этих дорогах шло непрерывно. В одну сторону муравьи бежали порожняком, а возвращались с товаром — белыми зёрнышками, сухими лапками жуков, мёртвыми осами и мохнатой гусеницей.

— Суета! — сказал Ваня. — Как в Москве. В этот лес один старик приезжает из Москвы за муравьиными яйцами. Каждый год. Мешками увозит. Это самый птичий корм. И рыбу на них хорошо ловить. Крючочек нужно махонький- махонький!

За дубовым перелеском, на опушке, у края сыпучей песчаной дороги стоял покосившийся крест с чёрной жестяной иконкой. По кресту ползли красные, в белую крапинку, божьи коровки.

Тихий ветер дул в лицо с овсяных полей. Овсы шелестели, гнулись, по ним бежала седая волна.

За овсяным полем мы прошли через деревню Полково. Я давно заметил, что почти все полковские крестьяне отличаются от окрестных жителей высоким ростом.

— Статный народ в Полкове! — говорили с завистью наши, заборьевские. — Гренадеры! Барабанщики!

В Полкове мы зашли передохнуть в избу к Василию Лялину — высокому красивому старику с пегой бородой. Седые клочья торчали в беспорядке в его чёрных косматых волосах.

Когда мы входили в избу к Лялину, он закричал:

— Головы пригните! Головы! Все у меня лоб о притолоку расшибают! Больно в Полкове высокий народ, а недогадливы,— избы ставят по низкому росту.

За разговором с Лялиным я, наконец, узнал, почему полковские крестьяне такие высокие.

— История! — сказал Лялин. — Ты думаешь, мы зря вымахали в вышину? Зря даже кузька-жучок не живёт. Тоже имеет своё назначение.

Ваня засмеялся.

— Ты смеяться погоди! — строго заметил Лялин. — Ещё мало учён, чтобы смеяться. Ты слушай. Был в России такой дуроломный царь — император Павел? Или не был?

— Был, — сказал Ваня. — Мы учили.

— Был да сплыл. А делов понаделал таких, что до сих пор нам икается. Свирепый был господин. Солдат на параде не в ту сторону глаза скосил, — он сейчас распаляется и начинает греметь: «В Сибирь! На каторгу! Триста шомполов!» Вот какой был царь! Ну и вышло такое дело, — полк гренадерский ему не угодил. Он и кричит: «Шагом марш в указанном направлении за тыщу вёрст! Походом! А через тыщу вёрст стать на вечный постой!» И показывает перстом направление. Ну, полк, конечно, поворотился и зашагал. Что сделаешь! Шагали-шагали три месяца и дошагали до этого места. Кругом лес непролазный. Одна дебрь. Остановились, стали избы рубить, глину мять, класть печи, рыть колодцы. Построили деревню и прозвали ее Полково, в знак того, что целый полк ее строил и в ней обитал. Потом, конечно, пришло освобождение, да солдаты прижились к этой местности, и, почитай, все здесь и остались. Местность, сам видишь, благодатная. Были те солдаты — гренадеры и великаны — наши пращуры. От них и наш рост. Ежели не веришь, езжай в город, в музей. Там тебе бумаги покажут. В них всё прописано. И ты подумай, — ещё бы две версты им прошагать и вышли бы к реке, там бы и стали постоем. Так нет, не посмели ослушаться приказа, — точно остановились. Народ до сих пор удивляется. «Чего это вы, говорят, полковские, вперлись в лес? Не было вам, что ли, места у реки? Страшенные, говорят, верзилы, а догадки в башке, видать, маловато». Ну, объяснишь им, как было дело, тогда соглашаются. «Против приказа, говорят, не попрёшь! Это факт!»

Василий Лялин вызвался проводить нас до леса, показать тропу на Боровое озеро. Сначала мы прошли через песчаное поле, заросшее бессмертником и полынью. Потом выбежали нам навстречу заросли молоденьких сосен. Сосновый лес встретил нас после горячих полей тишиной и прохладой. Высоко в солнечных косых лучах перепархивали, будто загораясь, синие сойки. Чистые лужи стояли на заросшей дороге, и через синие эти лужи проплывали облака. Запахло земляникой, нагретыми пнями. Заблестели на листьях орешника капли не то росы, не то вчерашнего дождя. Гулко падали шишки.

— Великий лес! — вздохнул Лялин. — Ветер задует, и загудят эти сосны, как колокола.

Потом сосны сменились берёзами, и за ними блеснула вода.

— Боровое? — спросил я.

— Нет. До Борового ещё шагать и шагать. Это Ларино озерцо. Пойдём, поглядишь в воду, засмотришься.

Вода в Ларином озерце была глубокая и прозрачная до самого дна. Только у берега она чуть вздрагивала, — там из-под мхов вливался в озерцо родник. На дне лежало несколько тёмных больших стволов. Они поблёскивали слабым и тёмным огнём, когда до них добиралось солнце.

— Чёрный дуб, — сказал Лялин. — Морёный, вековой. Мы один вытащили, только работать с ним трудно. Пилы ломает. Но уж ежели сделаешь вещь — скалку или, скажем, коромысло, — так навек! Тяжёлое дерево, в воде тонет.

Солнце блестело в тёмной воде. Под ней лежали древние дубы, будто отлитые из чёрной стали. А над водой, отражаясь в ней жёлтыми и лиловыми лепестками, летали бабочки.

Лялин вывел нас на глухую дорогу.

— Прямо ступайте, — показал он, — покамест не упрётесь в мшары, в сухое болото. А по мшарам пойдёт тропка до самого озера. Только сторожко идите, — там колков много.

Он попрощался и ушёл. Мы пошли с Ваней по лесной дороге. Лес делался всё выше, таинственней и темнее. На соснах застыла ручьями золотая смола.

Сначала были ещё видны колеи, давным-давно поросшие травой, но потом они исчезли, и розовый вереск закрыл всю дорогу сухим весёлым ковром.

Дорога привела нас к невысокому обрыву. Под ним расстилались мшары — густое и прогретое до корней берёзовое и осиновое мелколесье. Деревца тянулись из глубокого мха. По мху то тут, то там были разбросаны мелкие жёлтые цветы и валялись сухие ветки с белыми лишаями.

Через мшары вела узкая тропа. Она обходила высокие кочки.

В конце тропы чёрной синевой светилась вода — Боровое озеро.

Мы осторожно пошли по мшарам. Из-под мха торчали острые, как копья, колки, — остатки берёзовых и осиновых стволов. Начались заросли брусники. Одна щёчка у каждой ягоды — та, что повёрнута к югу, — была совсем красная, а другая только начинала розоветь.

Тяжёлый глухарь выскочил из-за кочки и побежал в мелколесье, ломая сушняк.

Мы вышли к озеру. Трава выше пояса стояла по его берегам. Вода поплёскивала в корнях старых деревьев. Из-под корней выскочил дикий утёнок и с отчаянным писком побежал по воде.

Вода в Боровом была чёрная, чистая. Острова белых лилий цвели на воде и приторно пахли. Ударила рыба, и лилии закачались.

— Вот благодать! — сказал Ваня. — Давайте будем здесь жить, пока не кончатся наши сухари.

Я согласился.

Мы пробыли на озере два дня.

Мы видели закаты и сумерки и путаницу растений, возникавшую перед нами в свете костра. Мы слышали крики диких гусей и звуки ночного дождя. Он шёл недолго, около часа, и тихо позванивал по озеру, будто протягивал между чёрным небом и водой тонкие, как паутина, дрожащие струнки.

Вот и всё, что я хотел рассказать.

Но с тех пор я никому не поверю, что есть на нашей земле места скучные и не дающие никакой пищи ни глазу, ни слуху, ни воображению, ни человеческой мысли.

Только так, исследуя какой-нибудь клочок нашей страны, можно понять, как она хороша и как мы сердцем привязаны к каждой её тропинке, роднику и даже к робкому попискиванию лесной пичуги.

"Моя любимая и не повторимая Родина" (cкачиваний: 2486)

"Моя любимая Родина" (cкачиваний: 2488)

"Моя Родина – Казахстан" (cкачиваний: 1109)

"Наша Родина" (cкачиваний: 937)

"Родина – это земля" (cкачиваний: 13649)

"Родина где мы живьом" (cкачиваний: 684)

"Родина где я родился" (cкачиваний: 1144)

"Родная страна" (cкачиваний: 439)

"Россия – моя Родина" (cкачиваний: 987)

"С чего начинается Родина сочинения" (cкачиваний: 747)

"Сочинения для 1-го класса на тему Родина" (cкачиваний: 727)

"Тема Родини в поэзии Есенина" (cкачиваний: 242)

"Узбекистан – моя Родина" (cкачиваний: 854)

Каждый человек рождается в определенной стране, где и проживает обычно целую свою жизнь. И та страна, где мы рождаемся, является для нас нашей семьей, за которую мы готовы положить свою жизнь и защищать ее до последней капли крови, пока в груди бьется наше сердце. Мы хотим, чтобы наша родина все время поднималась в глазах других, и достигала больших успехов и высот. Именно сейчас мы говорим о такой потенциальной стране как Россия. Эта страна большая и могучая, также территория страны занимает очень большую площадь во всем мире, и инфраструктура ее является очень большой и перспективной. Если посмотреть историю России, то мы увидим ее нелегкую судьбу, но благодаря упорству она добилась того чего хотела. Вот такой пролог мои пользователи я хотел вам донести, а теперь расскажу вам о той информации, которую вы найдете непосредственно у меня на сайте русских диктантов.

Дорогие мои пользователи вам нужно будет иногда написать текст сочинений на определенную тему, а именно как я с самого начала рассказывал вам, о родине, о народе. Здесь вы найдете огромное количество произведений на одну и ту же тематику. Тематик у нас очень много, и каждый пользователь сможет подобрать себе произведения на ту тему, которую ему нужно. Все сочинения написаны четко и красиво с соблюдением всех правил написания и расстановки знаков препинаний, что не будет влиять вам на оценку, когда вы будете писать его. У нас вы сможете без проблем как пересмотреть просто текст данного произведения, так и скачать его к себе на компьютер очень быстро и удобно. Меню у нас очень простое, что дорогой пользователь, не принесет никакой сложности никому, даже тем что за компьютером вовсе не умеет пользоваться.

Успех человека заключается в том, что если человек чего- то сильно хочет – то он обязательно этого добьется. Главное – упорство. Хочу вам сказать тот факт, что то, как вы учились из самого детства, будет очень сильно влиять на ваши дела в будущей жизни, а особенно – на вашу профессию. Если человек из самого детства что-то искал, старался, то он добьется своего места в жизни, а если ему было еще с раннего возраста все ровно, то такому человеку будет очень тяжело что-то начать. Так что учитесь, пишите диктанты и произведения.

Желаю успехов вам в написании ваших произведений, а также, чтобы за них вам ставили очень хорошие оценки.

Что такое Родина: психотерапевтическая сказка для культурно-массовых мероприятий в школах и вузах

Назначение материала : данная психологическая сказка предназначена для формирования патриотизма, чувства любви к Родине, и помогает ребенку или взрослому оформить это чувство в четких, емких формулировках. Сказка предназначена для среднего и старшего школьных возрастов, для студентов высших учебных заведений. Данная разработка успешно была представлена в рамках "Педагогической внутривузовской олимпиады" в ОГТИ, Орск.

Главные действующие лица: Рассказчик, Девочка, Книга, Родители, Учительница, Главный Редактор, Мэр, Любовь.

Психотерапевтическая сказка о Родине.

Рассказчик:
В одном самом обыкновенной городе, в самой обыкновенной маленькой квартирке жила вовсе не обыкновенная девочка. Была она любопытна и умна по годам, детской мудростью была пронизана каждая ее мысль, ведь она хотела знать все-все на свете!

И заинтересовала ее одна необычная мысль – а что такое Родина? И почему ее надо любить?

Первым делом эта любознательная девочка обратилась к своим любимым книжкам, которые всегда с удовольствием общались с ней, даруя свои знания. Они и преподнесли ей такую истину:
Чтение стихотворения.
И красива и богата
Наша Родина, ребята.
Долго ехать от столицы
До любой ее границы.
Все вокруг свое, родное:
Горы, степи и леса:
Рек сверканье голубое,
Голубые небеса.

Каждый город
Сердцу дорог,
Дорог каждый сельский дом.
Все в боях когда-то взято
И упрочено трудом!
(Г. Ладонщиков)

Но мало было этой мудрости малышке, и она пошла к тем, кто подарил ей жизнь, кто всегда был рядом, с удовольствием общался, оберегал и согревал своим человеческим теплом. Подошла она к родителям, глянула на них своими искренними, любопытными глазками и спросила:

Мамочка, папочка, а что такое родина?

Обняли ее родители, прижали к сердцу и рассказали:

Родина, доченька, это семейный уют, любимые жена и дочка, которые ждут тебя после работы, это запах вкусного ужина и теплые объятия, - ответил ей отец.

Родина – это то место, где тебе всегда рады, где тебя всегда ждут любящие сердца, - сказала мама, гладя девочку по голове.

Какое-то слишком домашнее знание, - ответила она.

Но и этой истины девочки было мало, и на следующий день, придя в школу, она спросила у учительницы, дергая ту за юбку и страстно интересуясь:

Марья Ивановна, а что такое Родина?

Поправила учительница очки, присела к девочке и ответила:

Моя дорогая, Родина – это место, где ты родилась и где живешь.

Какое-то скучно знание! – отозвалась девочка, и все еще не в силах ответить на этот сложный вопрос, после школы отправилась на папину работу, в местную газету. Там она, нисколько не стесняясь своей жажды знаний, подошла к самому главному редактору и спросила, важно уперев руки в бока:

Дядя Миша, а вы же Средства Массовой Информации?

Да, дорогая, мы СМИ, - со смехом сказал ей глава местной газеты, так же важно распрямляясь. – Тебе нужна справка?

Именно так, - серьезно ответила ему девочка. – Вы же такой умный, такой всезнающий, так что же такое Родина?

Родина? – задумался главный редактор, но девочка перебила его мысли:

Только не общайтесь со мной как с ребенком, а довольна взрослая, чтобы понять такие сложные истины. Говорите так, как сказали бы взрослому! – отважно произнесла девочка, и главный редактор поведал ей заговорщицким шепотом:

Родина – это твоя Отчизна, твой дом и твой кров, защитить которую хочет даже такое, юное сердечко, как твое.

Какое-то воинственное знание, - отвергла девочка.

И тогда пошла она прямиком в местную администрацию, где ее, удивляясь маленькому росту, но важному взгляду, пропустили прямо к мэру.

Здравствуйте, дядя мэр! Скажите, вас же избирали все горожане, доверили вам наш город? Значит вы – весь город, все общество, и храните их знания?– отважно произнесла она.

Именно так, мое юное дитя. Что привело тебя сюда? - отозвался мэр, откладывая бумаги и все дела.

Знание хочу получить, - мэр улыбнулся серьезности и мудрому взору ребенка, но внимательно прислушался к ней. – Дяденька мэр, а что такое Родина?

Это твой город, дочка. Это твоя земля, твои мама и папа, твоя школа.

Какое-то слишком обобщенное понятие! – отсекла девочка, уходя, а мэр долго еще удивленно таращился на дверь, за которой скрылся такой умный ребенок.

Села девочка на крылечко и призадумалась, загрустила. Подперла кулачком щечку, вздохнула грустно и вдруг спросила неизвестно у кого:

Так скажет ли мне кто-то, что же такое Родина?

Рядом с ней на крылечко присела очень статная и красивая женщина. Взгляд ее был одновременно сильным и очень добрым, согревающим и нежным. Она улыбнулась девочке и взяла ее за ладошку.

А вы кто? – испуганно спросила девочка, глядя на незнакомку, но от ее мудрого взгляда ей сразу стало тепло и спокойно.

Я – Любовь к Родине, моя дорогая. Хочешь, скажу тебе, что же такое твоя Родина?

Конечно хочу! Я у всех спрашиваю, но ведь чувствую, что чего-то не хватает в их словах! – радостно вскрикнула девочка, вскакивая. Любовь к Родине достала прекрасный свиток и начала читать, и слова ее громом разливались по улице, заставляя прохожих останавливаться и прислушиваться:

Тогда слушай меня внимательно, малышка, и запоминай. Родина – это большое и горячее сердце твоей мамы, когда они обнимает тебя, когда тоскует и звонит через каждые пять минут, когда гладит по голове и отчаянно болеет и переживает за тебя, глядя, как ты в костюме снежинки кружишься на утреннике. Родина – это любовь твоего папы, которая всегда будет рядом, защищающая тебя и оберегающая ото всякой беды. Родина – это твой дом, большой и красивый, независимо от того, как он выглядит внешне, это тепло, уют и счастье, которые ты чувствуешь только переступая порог собственного дома, только вдыхая родной запах и заглядывая в свою комнатку. Даже если когда ты вырастешь и переедешь жить в другое место, любовь к родному дому всегда будет в твоем сердце. Родина – это то место, где ты родилась и живешь, где проходят твои самые яркие чувства и эмоции, и какой бы взрослой и даже старенькой ты ни стала, эти самые приятные и счастливые воспоминания навсегда останутся у тебя о Родине. Родина – это твои соседи, твои маленькие друзья, твои кошка с собакой – это все, что живет у тебя глубоко изнутри и согревает счастливыми воспоминаниями в любой ситуации. Только Родина всегда будет рядом с тобой, ведь ты – кусочек ее богатой и дивной истории, которая навсегда сохранится в той земле, по которой летом ты ступаешь босыми ножками. И именно любовь к Родине всегда будет рождать твою ясную улыбку, которая всегда будет твоим домом, где тебе всегда рады, где каждая ромашка приветливо качает тебе головкой и каждая березка машет своими листочками. Родина – это ты сама, твоя семья и твой дом, это не просто город или область, это твоя душа и душа твоих близких. Понимаешь, малышка?

Кажется, понимаю. Значит все они были правы, только говорили всего лишь часть правды?

Да, ведь у каждого свое понимание Родины и свое понимание счастья. Но все они правильные.

Девочка с улыбкой посмотрела на женщину и крепко взяла ее за ладонь, счастливо улыбаясь:

Значит, ты, Любовь к Родине, теперь всегда будешь со мной?

Да. Даже когда ты не будешь видеть меня рядом, я всегда буду жить в твоем сердце и окружать тебя только теплом и заботой. И если ты сохранишь это прекрасное чувство в своей душе, то ты преодолеешь все невзгоды в своей жизни, выдержать все испытания и справишь с любым злом и с любой неправдой. Ты готова к этому?

Да! – уверенно отозвалась девочка, и глаза ее стали еще светлее. Она ни капли не сомневалась в том, что теперь в ее сердце всегда будет жить эта любовь.

И тогда она улыбнулась – той самой искренней детской улыбкой, понимая, что мир стал чуточку понятней, а что-то очень важное и значимое – ближе…

«С чего начинается Родина?», - была такая песня в старом советском фильме о войне, которую необыкновенно проникновенно и выразительно пел Марк Бернес.

Действительно, у каждого человека чувство родины связано с чем-то своим, особенным, индивидуальным.

Для кого-то, это связано с песней - раздольной, одновременно удалой и грустной. Для кого-то, это впечатление неохватного российского простора, рождающего порыв воли и чувство неясной тоски. Для кого-то, это глубоко сердечное чувство нежности и заботы, связанное с маленьким пятачком обширной российской земли, с которым соединен нитями родства: здесь ты родился, здесь поныне ходишь «по годам, как по следам».

В представленном списке каждая из книжек «проиграет» вам самые разнообразные ноты этой богатейшей партитуры под названием «моя родина».

Разные края, разные уголки России, разные судьбы пройдут перед вами, рождая то самое «чуко-гековское» чувство, что «надо честно жить, много трудиться и крепко беречь эту землю», нашу общую Родину.

1. Родина: исторический научно-популярный журнал

2017. - № 12. 12+

«Родина» — ежемесячный русский, с 1989 года советский и с 1992 года российский исторический иллюстрированный журнал. Учрежден Администрацией Президента России и Правительством России, издается при поддержке Федерального агентства России по печати и массовым коммуникациям.

Современный журнал «Родина» позиционирует себя продолжателем традиций одноименного журнала, основанного в 1879 году в столице Российской империи Санкт-Петербурге. Издавался до 1917 года. Затем издание возобновилось в 1989 году. Выходит ежемесячно с января 1989 года в Москве.

Главная тема декабрьского номера: чем в истории нашего Отечества стало слово «Родина». Оно пришло к нам из глубины веков, но от частого употребления не потускнело и не измельчало. Читайте на страницах журнала о самолете «Родина», деревне «Родина», о танке «Мать-Родина», рыболовецком колхозе «За Родину», о шахте «Родина» на Донбассе…

Большой интерес у читателей вызовет подборка материалов о тех, кого потеряло наше Отечество в годы революционного Исхода, и кто прославился в эмиграции за океаном: Владимир Зворыкин стал отцом американского телевидения; Василий Леонтьев — выдающимся экономистом, Игорь Сикорский проявил себя в авиастроении, Александр Понятов изобрел видеомагнитофон… Также журнал расскажет, кто был прототипом легендарной Анки-пулеметчицы в фильме «Чапаев».

Родина - Одна!

2. Наше Отечество: Рассказы и повести

Издательство: Дрофа-Плюс, 2008. 12+

В большую школьную хрестоматию вошли интересные, познавательные рассказы и повести советских и современных писателей, отражающие практически все периоды отечественной истории - от становления нашего Отечества и правления первых русских князей до Великой Отечественной войны.

Книга воссоздает цельную и живую картину героического прошлого России - знаменательные битвы, славные победы русских полководцев, реформы государственных деятелей, подвиги простых русских людей, открытия первых землепроходцев.

3. Отеческая земля: рассказы, отрывки из повестей, романов

Издательство: Детская литература, 1985. 12+

В названии книги, в словах «Отеческая земля», соединились два начала всего сущего - отцовское и материнское. Земля-матушка, говорим мы, мать-кормилица, мать - сыра земля. Представляем при этом не что-то отвлеченное, а именно землю, по которой мы ходим, на которой стоят дома, в которых мы живем, на которой растет хлеб.

Сборник рассказов русских советских писателей о родной земле, о любви к ней, о труде крестьянском - обо всем, что именуется Родиной. Воспитать в себе эту любовь, стремление быть полезным Отечеству - вот те мысли и чувства, которые выражены в произведениях Астафьева, Шукшина, Троепольского, Абрамова, Пришвина и других писателей.

4. Сладков Н. С севера на юг

Издательство: Детгиз, 2013. 6+

В книге «С севера на юг» раскрывается огромный мир с его бескрайними лесами и полями, знойными пустынями, высокими горами, зеленой тайгой и холодной северной тундрой. И повсюду обитают младшие братья человека - звери и птицы, большие и совсем крохотные, и все они нуждаются в его бережном внимании и защите.

«Огромна наша страна. Всем хватит места. И нам и зверью». Это слова Святослава Сахарнова, писателя-природоведа.

Родина - у нас Одна!

5. С чего начинается Родина: стихи русских поэтов

Издательство: РОСМЭН, 2008. 6+

Родная сторона, Родина, Отчизна… Когда произносишь эти слова - в сердце вспыхивает огонек любви и тепла. Ведь так мы называем то, что нам особенно дорого: край, где родились, и где прошло наше детство, родительский дом, страну, в которой живем. А в памяти оживают воспоминания, которые мы храним всю жизнь: тепло материнских рук, вкус бабушкиного пирога, лес за рекой, ромашки у крыльца. Вот почему в душе каждого человека живет собственное, только ему близкое понимание, что такое РОДИНА.

Прочитав замечательные стихи, собранные в этой книге, узнаешь, что писали о свих чувствах к Отчизне, как выражали свою любовь к ней, тревогу за ее судьбу самые лучшие поэты России: М. Лермонтов, А. Фет, Е. Баратынский, В. Жуковский, Н. Рубцов, К. Симонов и многие другие.

6. С чего начинается Родина: стихи советских поэтов

Издательство: Дрофа-Плюс, 2008. 6+

Любовь к Родине зарождается в сердце по-разному. Но она невозможна без внимательного и бережного отношения к ее истории и культуре. Эта книга - взгляд на советскую эпоху через призму героического романтизма.

Стихи и песни известных поэтов и великолепные иллюстрации тонко и точно передают дух эпохи, в которой были войны и лишения, оптимизм молодости и радость дружного труда, идеализм и вера в светлое будущее.

В книгу вошли стихи советских поэтов М. Матусовского, А. Твардовского, М. Исаковского, В. Лебедева-Кумача и др. И все они воспевают силу человека, радость дружного труда и чувство гордости за свое Отечество.

7. Тихая моя Родина: стихотворения отечественных поэтов ХХ века

Издательство: Астрель, АСТ, 2004. 12+

Свой образ «тихой Родины» пронесли сквозь жизнь поэты Иван Бунин и Валерий Брюсов, Александр Блок и Андрей Белый, Максимилиан Волошин и Велимир Хлебников, Анна Ахматова и Марина Цветаева и многие другие.

Светлые лирические стихи поэтов серебряного века органично слились с грустными стихами поэтов есенинского круга и с произведениями, появившимися в годы Великой Отечественной войны.

Из этих бессмертных стихов создан проникновенный гимн нашей Родине.

8. Теплоухов К. Н. Путешествия по Уралу: Рассказы

Издательство: Каменный пояс, 2017. 12+

В издательстве «Каменный пояс» Государственного исторического музея Южного Урала вышла в свет книга путевых очерков Константина Теплоухова «Путешествия по Уралу».

В сборнике три очерка: «По реке Чусовой», «По северному Уралу» (Кушва, Верхотурье, сплав по рекам Лозьва и Вишера, Чердынь), «В Мраморском заводе». Они полны бесценных наблюдений, которые будут полезны и современным любителям путешествий и сплавов по этим лесам и рекам, написаны прекрасным литературным языком (автор вполне выдерживает сравнение с такими писателями-путешественниками, как Иван Гончаров с его «Фрегатом «Паллада» или Владимир Арсеньев с «Дерсу Узала»). Много замечательных наблюдений о быте и нравах уральской глубинки (в том числе о жизни коренного народа северного Урала — вотяков) и особенного теплоуховского юмора, помогающего преодолевать все трудности непростого и небезопасного порой путешествия: «… бесконечное болото, такое черное, что болото «Баскервильской собаки» Ш. Холмса — райское место…».

«Путешествия по Уралу» — уже четвертая книга Константина Теплоухова, увидевшая свет в XXI веке (три предыдущие — «Челябинские хроники», «Мемуары: 1899-1934» и «Константин Теплоуховъ. Удивительное жизнеописание акцизного чиновника и человека в его мемуарах, рассказах и фотографиях. 1897-1924 гг.») и, хочется надеяться, не последняя. Нынешнее издание осуществлено по решению методического совета Государственного исторического музея Южного Урала.

9. Востоков С. Рябиновое солнце

Издательство: Самокат, 2013. 0+

Земля наша загадочная. Как ее ни тесни, а все же где-нибудь под самой Москвой какая-нибудь деревенька останется. И все в ней есть: домики с огородами, яблони в саду, печки с трубами, колодцы с ведрами. И разные странности, и тихие чудеса, без которых в деревне не бывает. И все это - Родина, наша Родина.

Сборник рассказов «Рябиновое солнце» продолжает лучшие традиции отечественной прозы для детей. Лирические истории Станислава Востокова и иллюстрации Марии Воронцовой наполнены любовью к природе и к людям, что является составляющей Родины.

10. Попов В. Все мы не красавцы

Издательство: Самокат, 2012. 12+

Валерий Попов рассказывает о своем герое (школьнике, затем студенте и, наконец, молодом инженере) весело, но заботы этого героя - самые настоящие: отношения с одноклассниками, первая любовь, поиски призвания. И все на фоне улиц, проспектов и переулков, скверов и бульваров, дворов и домов родного города Ленинграда (Питера).

Легко, без занудства и морализаторства Попов показывает, как важно быть человеком, чувствовать и любить жизнь, не оглядываясь на других — простые незамысловатые истины искусно вплетены в повествование и приправлены петербургским колоритом. Все мы не красавцы, это правда, но ведь так даже интереснее жить. Представляете, если бы все кругом были идеальными? Скукота, да и только. Книга получилась очень тонкая и взрослая. Ведь все мы когда-то были детьми и все стали взрослыми.