"Наша профессия к психиатрии поближе,
чем остальные"

"Надо быть самим собой.
Сейчас у меня почти получается" Все фото: Дмитрий Дмитриев

Приезд Татьяны Васильевой и Ефима Шифрина в Иркутск для рядовых горожан мог бы остаться незамеченным: спектакль "Торговцы резиной", в котором они играют главные роли, прошёл в драмтеатре имени Охлопкова в закрытом режиме. Однако после постановки артисты согласились побеседовать с корреспондентом "Конкурента". В разговоре "на троих" Васильева и Шифрин рассказали, о чём они жалеют, с чем борются и почему считают профессию актёра ненормальной.

Как надо жить

- Одна из основных тем спектакля - это утраченные возможности. Ваш герой, Ефим, всю жизнь провёл в расчётах, надеясь не продешевить, но даже в конце жизни не смог осознать её истинных ценностей, так и оставшись ни с чем. А Вы сами однажды заявляли, что если бы у Вас был мифический ластик, Вы бы много событий стёрли из своей жизни. Это правда, что оглядываясь назад, Вы о многом жалеете?

Ефим Шифрин: - Ну а что? Я, кстати, не очень понимаю тех людей, которые итожат свою жизнь этой расхожей фразой: "Если б мне выпало прожить сначала, я бы прожил так же". Я очень завидую этим людям. И, к сожалению, не принадлежу к их числу.

Конечно, много бы постирал. Мой герой начал бы вычислять это в процентах - я не умею. Но есть какие-то вещи, которых я стыжусь и хотел бы, чтобы они произошли по-другому.

- А как надо?

Надо быть самим собой. Сейчас у меня почти получается. Хотя персонажи, которых я играю, ещё мешают мне этого достичь окончательно. На самом деле чем ты естественнее выглядишь, чем ты больше похож на себя в жизни, тем легче живётся. А все трагедии, проблемы и конфликты начинаются из-за того, что мы кого-то изображаем. Хотим быть хуже или лучше, чем есть, но только не такими, как на самом деле.

Не надо, не надо этого! Как религиозный человек, я понимаю, что существуют предопределённости, которые тебе суждено прожить. А ты чего-то начинаешь менять в Божьем замысле. Будь собой - это я точно понял. Но пока придёшь к этому, оглядываешься - а тебе уже немало лет...

- Татьяна Григорьевна, в одном из интервью Вы говорили, что этой гармонии с собой мешает образ жизни, который ведут актёры, потому что он является "противоестественным для человека", заставляет его постоянно бежать вперёд, не очень задумываясь о меняющемся пейзаже. Получается, актёрская игра, дело всей Вашей жизни - это вечная борьба с собой?

Татьяна Васильева: - Ну мне кажется, борьба с собой, неудовлетворённость - это нормальное состояние для любого. Вы найдите здорового человека, который будет полностью доволен собой, тем, как он живёт, к чему он пришёл, - конечно, таких нет. Сколько бы ты ни работал, тебе всё время кажется, что ещё не сыграл самого главного, хотя когда спрашивают, какую роль ты бы хотел сыграть, невозможно на это ответить, потому что сыграл их очень много. Да, я хотела бы сыграть хорошую роль - вот всё, что я могу сказать.

А ещё я хотела бы сбросить какое-то количество лет. Они мне совсем не мешают, но они мешают другим в восприятии меня. Потому что все тут же лезут в Интернет, узнают мой возраст и начинают хвататься за голову. Цифры и ты - это две вещи, не имеющие друг к другу отношения. Вы ещё слишком молоды, чтобы это понять, но придёт время, и Вы осознаете это, а пока можете поверить мне на слово. Ты вдруг обнаруживаешь, что этот возраст не твой абсолютно! Смотришь на цифру и не понимаешь, что у тебя с ней общего. Но за тебя уже всё решили.

Поэтому ты постоянно неудовлетворён, хочешь доказать, что ещё всё можешь, - в этом специфика актёрства. Доказательства и соревнования - то, что я ненавижу, но из них складывается наша профессия. Знаете, бывает, я начинаю от себя чуть-чуть кайфовать на сцене, расслабляться, но как только рядом появляется, например, Витя (Виктор Шамиров, третий исполнитель главной роли в "Торговцах резиной" и режиссёр-постановщик этого спектакля. - "Конкурент" ), я тут же понимаю, что я - полный ноль. Это ощущение даёт стимул развиваться, что-то в себе менять.

- Удивительно слышать это из Ваших уст, потому что у Вас образ женщины, которая держит всех в кулаке.

Ефим Шифрин:
- Ой, не знаю, что там за образ, а я большей растеряхи в жизни не встречал! Это странно, что Вы приписали Татьяне то, что ей совсем не свойственно. Хотя я понимаю, отчего возникло это заблуждение: Вы судите по её героиням. Но она очень на них не похожа.

Знаете, хороший способ узнать человека - актёрские гастроли. Это лакмусовая бумажка, рентген. В человеке всё сразу выявляется в общих попойках, в разговорах в купе. И это такое счастье, когда ты узнаёшь похожего на себя человека!.. Такого же непрактичного, нежадного - вот как Таня. Ведь если твой партнёр - человек не твоей "группы крови", на сцене неизбежно это проявится. Если в этом маленьком организме, который заряжен на жизнь спектакля, какие-то клетки больные, то есть какой-то артист, например, сволочь, всё на сцене будет ужасно.

В нынешних гастролях мы наслаждаемся тем, что нам друг перед другом не надо лукавить. Не могу сказать, что мы страшные приятели, но я себя ловлю на мысли, что Татьяне я могу сказать то, чегоне могу сообщить людям, которые в моей судьбе со стажем.

Когда приходят журналисты

- Образ артиста складывается ещё и из его интервью. Хотя я заметила, что в прежних беседах с прессой Татьяна Васильева была более резка в высказываниях, позволяла себе делать какие-то провокационные заявления. А в нынешних интервью Вы стали мягче, сдержанней. Это следствие развития Вашего характера или Вы просто решили ограничить публичность?

Татьяна Васильева: - Понимаете, когда приходят журналисты…

Ефим Шифрин: - С этой секунды - чуть осторожнее.

Татьяна Васильева: - Просто журналисты очень часто провоцируют на высказывания, провокационные для самого себя. И я откровенно начинаю… ну, не издеваться, конечно, а ставить на место таких людей. Но они этого не понимают, и потом все мои насмешливые речи оказываются напечатанными, будто я это говорила всерьёз. Что я вызываю себе каких-то молодых людей за сто долларов, что я хочу выпрыгнуть из окна и что я алкоголичка.

Например, однажды целая программа на НТВ была посвящена этому. Было так. Мне звонят и говорят: "А можно к Вам прийти, поговорить о Матронушке, мы знаем, Вы туда ходите?" А я и правда хожу в храм, где находятся мощи Матроны. Я согласилась.

Но первый вопрос, который задала мне девочка-журналистка, звучал так: "У Вас ведь проблемы с алкоголем?" Я спрашиваю: "Так, о чём мы сейчас будем говорить?" А она: "Да нет, ни о чём таком, а как Вы боретесь с этим? Вы же хотели выброситься из окна". Что она несёт? У этой маленькой ещё девочки с карандашиком, трясущимися руками - у неё изначально такая депрессия заложена во всех вопросах. И я решила вот так постебаться, грубо говоря, Господи, прости. Я отвечаю: "Да, я регулярно стою у окна и думаю, как это сделать поэффектнее. Да, ко мне приходят такие мысли". И она сразу: "О,приходят?!" - она слушала мою речь, как сказку!

А потом на экране, в газете сообщают, что мне помочь нельзя, что я спиваюсь. Я смотрю и думаю: раз вы так ко мне относитесь, я ещё и усилю этот свой образ! А что мне говорить? "Это неправда, я не пью, не курю, хожу в спортивный клуб"? Зачем мне кого-то переубеждать? Ну а потом всё это сложилось в мой образ: что я сильная, что чуть что- могу хлопнуть стакан водки, могу матом ответить.

- Может быть, я сейчас продолжу традицию этой журналистки, обращаясь с вопросом к Ефиму. Я почитала Ваши опубликованные дневники, в "Личном деле Ефима Шифрина" есть слова: "Меня надо утешить. Знаете, какое у меня было трудное детство. Я всё время плакал. Меня бил папа. Мой брат выламывал мне руки. Надо мною все издевались. Заставляли меня доить скотину"…

Ефим Шифрин: - Да это из той же истории, что про Татьяну! Это ко мне не имеет никакого отношения. Это же речь лирического героя.

- Нет, я не думала "разводить" Вас на откровенности. Я хотела спросить Вас как человека, который может посмотреть со стороны на действительность. Как Вы думаете, современные мужчины нуждаются в жалости и утешении в большем количестве, чем им достаётся?

Ефим Шифрин: - Знаете, у Бунина есть замечательна фраза в "Окаянных днях". Я ей защищаюсь. Он там говорит: "Для меня народ - не простая абстракция. Для меня всегда это глаза, носы, уши, рты". И когда Вы говорите "современный мужчина", я не понимаю, что Вы имеете в виду. Современный мужчина - это Петров, Сидоров, Иванов… Если бы они были похожи друг на друга, мы могли бы что-то общее о них сказать. Кто-то требует жалости, кто-то не требует, кто-то делает вид, что не требует жалости. Как гуртом можно выписать образ современного мужчины?

Татьяна Васильева: - Вообще мне кажется, какая-то логика в том, что Вы говорите, существует. Мужчины попали сейчас в ситуацию, когда на них сваливается гораздо больше стрессов, чем на женщин. Ему нужно жениться, содержать семью, родить ребёнка, а он не всегда может всё это сделать. Но обо всём должен думать, ибо общество давит.

Ефим Шифрин: - Тут ещё одно дело. Что такое артист, большая часть жизни которого связана с работой? У него остаётся маленький мирок, который состоит из ночных бдений и исповедей компьютеру. И все актёрские декларации лукавы. Так что артисты - это особая категория людей, которую я бы в список "нормальных", тех, по поведению которых можно выводить тенденцию, не включил.

Вот сегодня Витя Шамиров перед началом спектакля был очень взбудоражен, что-то кричал и шумел. И я понимаю, что он шумит потому, что человек такой - творческий, и в нём потребность есть высечь искру, и он ищет её таким образом. Отсюда все актёрские капризы, все знаменитые эскапады. Прогнала костюмершу, надавала по мордам гримёрше…. Ну, чёрт его знает, что-то простительно, что-то непростительно. Но я настаиваю на том, что наша профессия к психиатрии поближе, чем остальные.

Дневник артиста

- А почему у публичного человека появляется желание ещё больше раскрыться перед обществом, печатая свои дневники? В нескольких интервью я читала разные точки зрения Татьяны Васильевой на этот счёт: в одном Вы заявляли, что о Вас и так много сказано, в другом - что об издании дневников стоило бы подумать. Какое мнение ближе Вам теперь?

Татьяна Васильева: - Нет, я бы с удовольствием написала. Но я не представляю, как это сделать, чтобы это не выглядело так: "Посмотрите, какая я интересная женщина". И пока не знаю, как к этому подступиться. Мне многие предлагают, деньги дают. Но мне не хочется разочаровывать людей. Ведь далеко не все мемуары, которые я читаю, соответствует ожиданиям.

Но, кстати, дневники Фимы, хотя там много автобиографического, я расцениваю как историческую вещь, энциклопедическую, и считаю очень интересными. Там всплывает много людей, фамилий, которые нужно запомнить, которые должны остаться. Это ценно. А когда в мемуарах начинают говорить о себе, любимом: "Вот, я поехал на машине, машина была такая-то, девушка рядом такая-то" - это так безобразно, так пресно...

Ефим Шифрин: - А мне кажется, что книжка и внутри Татьяны созрела. Вот, например, в первый день репетиций я пересмотрел фильм "Четвёртый" - давний киношный опус, в нём Высоцкий снимался, Терехова, и там была одна из первых ролей Тани. После фильма я к ней - раз вопросик, два вопросик, три вопросик, и я понимаю, что передо мной вырастают кусочки истории, с которой мы расстались. Так что я бы на её месте что-то пописывал.

Татьяна Васильева: - Дневники у меня есть, конечно, но когда я начинаю что-то писать, представляя, что это будет опубликовано, мне самой становится так стыдно и противно, что я это закладываю обратно в ящик.

- А у Вас, Ефим, как-то получилось через это внутреннее препятствие перешагнуть.

Ефим Шифрин: - Но тоже не без колебаний. Потому что есть люди, которые могли бы обидеться на какие-то пассажи в книжке. Но я исхожу из того, что у меня подспудного желания обидеть, расквитаться с кем-то не было. Ну и вообще, не я же за них так поступал.

Интервью организовано при поддержке компании "БВК"

Татьяна Васильева у себя дома. 2010 г. // Фото: Владимир Бязров

Мои самые яркие эротические впечатления последнего времени – сцена из антрепризы «Валенок», где Татьяна Васильева поднимает ноги так, что мужчины в зале начинают ерзать, а женщины, впиваясь взглядом в изумительное тело 65-летней актрисы, перешептываются: «Неужели это она?! Просто девочка!» Рассказываю Татьяне о впечатлениях, а она смеется:

– Я там, Андрюш, растянулась бы гораздо больше, но стол, на котором лежу, на колесах и постоянно двигается, поэтому боюсь свалиться.

– А потрясающий цвет лица… только тренировками (одно время мы даже ходили в один спортклуб, и Татьяна никогда не пропускала занятия) такого не добьешься?

– Не скажи, боксинг под музыку, когда полтора часа колотишь то ногами, то руками, заставляет порозоветь. А еще я умываюсь водичкой хорошей: розовой или из васильков, корень имбиря туда добавляю. Потом обязательно маску накладываю из жирного крема и дома все время в ней хожу. Говорят, это неправильно, но у меня кремов столько! Не могу остановиться – все время покупаю что-то новое.

– Какое самое чудодейственное, сделай очередную рекламу импортным производителям.

– Будешь хохотать, Андрей, но последнее безошибочное средство – это крем под названием «Зорька». Я его в зоомагазине покупаю.

– Где, прости?

– Он очень жирный, для вымени коровы, чтобы оно не трескалось. Я один раз что-то Дольче Габбане (так зовут кошку актрисы) искала, а продавец говорит: возьмите, попробуйте. Правда, крем этот ужасно пахнет, потому что натуральный.

– А более радикальные меры в борьбе за молодость ты признаешь?

– Без ножа хирурга и без инъекций, разумеется, не обойдешься. Так что это не секрет, чего таиться? Я иногда еду в метро и эксперимент провожу: ищу женщин моего возраста и размышляю, как бы я могла выглядеть. Понимаю, у меня профессия специфическая, а другим и в голову не приходит, да и потребности такой нет. Но что возможности у них нет, я никогда не поверю! Можно купить меньше сарделек, а на витаминные уколы накопить. И главное – сейчас такие результаты хорошие.

– Татьяна, прости. Но раз уж у нас такой откровенный разговор, ты не скрываешь, что были проблемы с алкоголем.

– В определенный момент, устав от кухонных посиделок и бесконечных застолий после премьер, я приняла решение не пить, чтобы жить и работать.

– А сейчас, после спектакля, в каком эмоциональном состоянии ты находишься. Приходишь домой, ложишься пластом или ты еще на этом драйве?

– За пять минут до начала я стою на сцене, и у меня ощущение, что нужно скорей начинать, иначе сердце разорвется или выпрыгнет. А после я хочу скорей забыть обо всем и думаю, какой мне завтра спектакль играть.

– То есть ты не мучаешься: я здесь могла бы сделать лучше, тут сказать точнее...

– Если новый спектакль, конечно, мучаюсь и думаю, что можно еще поменять. Но, пока работаешь, больше ничего другого не существует. А если мне плохо, я чувствую такую поддержку зала! Даже иногда говорю про себя: «Помогите, помогите мне!», и все оттуда дается. Так не бывает, что я расходую себя и ничего не получаю взамен.

– Говорят, Лиля Брик была когда-то так потрясена твоим талантом, что по Москве ходили слухи о вашем романе…

– Лиля действительно полюбила меня, но как артистку. На спектакль «Горе от ума» она каждый раз ходила, точнее, ее вносили четыре молодых красавца с накрашенными глазами, и такие корзины цветов мне присылала, что я не знала, куда от стыда деться. Андрею Миронову по три гвоздички дарили, а у моих ног целые клумбы… Плучек нас познакомил. А на вечерах в квартире Лили собирался цвет нации. Она была поразительно умной женщиной, суровой, прямолинейной и всегда говорила, что хотела. И никто без приглашения не мог к ней попасть! Даже президента бы не допустила.

– Брик вспоминала Владимира Маяковского?

– Да, она всегда носила на цепочке огромное кольцо поэта, на котором по кругу написано «Л.Ю.Б.» – Лиля Юрьевна Брик. Как-то подарила мне свою книжку, там ее чудесные шаржи, стихи Маяковского, фотографии. Помню один снимок: стоит огромный Маяковский, а внизу – совершенно крошечная женщина. Как она могла руководить такой глыбой – непостижимо?!

– Я знаю, что ты целиком на стороне другой маленькой женщины – Мадонны, утверждающей, что для рождения детей нужны разные мужчины.

– Она абсолютно права. Если бы я не была актрисой, у меня было бы пятеро от разных мужчин.

– А почему от разных?

– От одного неинтересно. Я бы хотела родить, например, от шведа, японца, от китайца бы, наверное, родила. Понимаешь, какие уникальные лица бы получались, какие характеры! Это ведь совсем другой мир и жизнь! Мне кажется, если какая-то иная кровь вливается в ребенка, он очень много приобретает. Вот, слава богу, у моей Лизочки и армянские корни, и еврейские, у Филиппа и русская, и еврейская кровь. А про трех внуков я даже и не говорю.

Последние несколько лет Татьяна Васильева не дает интервью. «С некоторых пор я закрытый человек. У меня был период, когда я много рассказывала, но сейчас я о нем сожалею. Все это так опустошает!» И только женитьбу своего сына Филиппа актриса сочла весомым поводом для разговора. У Татьяны Григорьевны двое детей. Оба уже взрослые и самостоятельные. Татьяна Васильева дважды была замужем - за актером Анатолием Васильевым, от которого у нее сын, и за актером Георгием Мартиросяном, от которого дочь. Поначалу брат и сестра не собирались становиться актерами. Лиза окончила журфак, а Филипп получил диплом юриста. Однако оба они по специальности работать не пошли - снимаются в кино. Филипп получил второе образование во ВГИКе, кроме кино играет в театре. А недавно он еще и женился на актрисе - Анастасии Бегуновой, и теперь у него у самого актерская семья. С Настей они познакомились три года назад, когда играли в одном спектакле - «Белла Чао». Год назад они стали встречаться, а в июне этого года стали мужем и женой. На свадьбе сына Татьяна Григорьевна была удивительно спокойной. Это Лиза, которой всего 21, расплакалась от волнения, а за плечами ее мамы -большой опыт по части отношений, и она знает: все покажет время.

- Татьяна Григорьевна, вы довольны выбором сына?

Конечно! Но это, в первую очередь, его выбор и поэтому даже не обсуждается. Я не вмешиваюсь в их отношения. Филипп, он очень впечатлительный, а своим замечанием я могу случайно навредить. Моя мама конфликтовала с моими мужьями, и мы с ней из-за этого ссорились. Она была права по сути, но надо было немного потерпеть, пока я не созрею и не увижу это сама. Я стараюсь все мамины ошибки учитывать.

- После двух неудачных браков от чего вы хотели бы предостеречь детей?

Надо уметь терпеть, не быть эгоистом в отношениях. И уважения должно быть больше, чем любви. Филиппу важно поддерживать свою жену, тем более что Настя — актриса. Молодым актрисам всегда очень важно, когда есть близкий человек, который в них верит, который всегда скажет: «Они мизинца твоего не стоят!»

- У вас так было?

Мои мужья меня как актрису очень ценили. Как женщину - не знаю, я уже не берусь об этом рассуждать. Выясняется, что вроде они меня и любили, а может, и любят. Но для этого надо было жизнь прожить.

- Да и любовь разная бывает...

Конечно. И она совсем не такая, как тебе хочется, и она не такая, что ты можешь сказать: да, меня любят. Человек может вообще никогда не раскрыться, и ты никогда не узнаешь, как он мог любить! Любовь - это настолько… я не знаю, что это такое. Я прожила огромную жизнь и не знаю, что это такое. Раньше знала, теперь нет.

- Дети советуются с вами в вопросах личных отношений?

Лиза часто со мной советуется, быстро ориентируется, и ей очень нужна моя поддержка. А вот Филипп как настоящий мужчина впадает в истерическое состояние и, если ты выскажешь свое мнение, он замучает расспросами. Он вообще очень импульсивный. Он ведь был уже один раз женат, в 16 лет. Уехал в Челябинск, обвенчался с девушкой, а потом... Потом они поколотили друг друга несколько раз, и я его попросила, чтобы они развенчались. Я надеюсь, что с 30 лет у него начнется какой-то взрослый отсчет.

- Какими бы вы хотели видеть своих детей?

Несколько вещей мне бы хотелось им оставить на память о себе. Чтобы не судили строго людей, чтобы спрашивали себя - а как бы я поступил на их месте? Чтобы не сгибались. Меня волнует их сопротивляемость. Хотя во многом они уже со мной могут посостязаться. Например, Филипп после школы так растолстел, что я испугалась, а потом так похудел, что я тоже испугалась. За год - на 46 килограммов. Когда он начал заниматься спортом, то переломал все тренажеры в клубе - вешал на них столько «блинов», что они не выдерживали и обрывались. Ему кажется: мало, мало, мало, давай еще и еще. Наверное, он этим в меня. Я тоже не знаю пределов, и не хочу их знать, и не хочу смириться с тем, что у меня есть. Вот я так же занимаюсь спортом - по два часа каждый день. Я не могу признаться себе в том, что я что-то не могу.

- Ну есть же вещи, которые очевидны. В какой-то момент понимаешь: космонавтом не станешь уже, балериной - тоже...

Если бы вопрос встал какой-то серьезный, быть мне балериной или нет - я бы стала! Для меня есть слова «надо» и «должна» - в моей жизни они главные. Я бы хотела их оставить в наследство своим детям. Хотя, когда я вызывала как-то к Филиппу психолога, он работал в основном со мной и сказал мне: «Что вы к нему прицепились? Он ничего никому не должен!»

- Лизе всего 21, а у нее уже серьезные отношения и намерения. Вы не считаете, что ей рано семью заводить?

Я ей наоборот намекаю, что молодость очень быстро проходит, в прямом смысле. То, что у тебя есть от природы, без уколов и пластики, - это все мимолетно. Надо хотя бы осознавать, что так будет не всегда, что уже на пятки наступают 16-летние.

- В профессиональном смысле наступают?

Нет, ну почему? Не только. А быть женщиной это тоже профессия. Быть красивой, манкой, интересной - это тоже очень важно.

- Вы уставали когда-нибудь от необходимости быть интересной?

Нет, мне это не в тягость, потому что ничего особенного для этого не требуется: ты должна быть ухоженной, у тебя должна быть хорошая кожа, и все в твоих руках. У меня уходят тонны крема, и в любой момент, если придется раздеться, я не испытаю никакой неловкости, потому что я качаюсь, ухаживаю за собой. Я хвалюсь сейчас, я говорю о том, как это просто.

- Кто из детей больше похож на вас?

Сложно сказать. В них очень много от отцов подмешано, что мне совершенно противоречит. Хотя Георгий (отец Лизы Георгий Мартиросян. - Ред.) сейчас так изменился, я даже не ожидала от него таких перемен. Они общаются с Лизой, это очень серьезно и важно, она его очень любит, любила всегда. Сейчас мы все общаемся, у нас хорошие отношения, намного лучше, чем в браке. Мы терпимее, добрее, помогаем друг другу, проводим вместе время, для меня все стало более приемлемо. Я возвращаюсь, когда мне надо, сплю, сколько мне надо, у меня пустой холодильник, я не должна никому готовить. У меня дома кефир и кусок творога.

- Что, и все?

Если в доме есть гречка, молоко и творог, мне больше ничего не надо. Для меня самая большая радость - съесть несколько картошек с растительным маслом, но это я себе, конечно, уже позволяю лишнее.

- Но так же не всегда было?

Нет. Я была очень крупная, похудела на 16 кг. У меня была роль одна, я должна была Еву играть в таком трико, как будто голая, и вот когда я увидела этот кошмар в зеркале, решила, что все! Так что надо держаться.

- Язык не поворачивается задать вам этот вопрос, но все же - вы хотите внуков?

Да, уже хочу. У меня циклами появляется желание держать малыша на руках. Вот сейчас есть такое опять. Когда я хотела своих детей, я не могла видеть беременных. Так мне нужны были свои дети!

- У вас какое ощущение - что дети обособляются или что вас становится больше?

У меня нет ощущения, что они уходят в другую жизнь. Но и правом быть одной семьей я не пользуюсь. Они хотят, чтобы я приезжала к ним, но этого я не могу делать. Их я принимаю всегда, а сама не могу приходить туда, где они живут самостоятельно. Может быть, потому что там все не по-моему, а изменить я ничего не смогу.

- Можно сказать, что вы научились не дергаться за детей?

Нет, ни в коем случае! Если я по 15 раз на дню не позвоню одному-другому, не успокоюсь!

«Помню, как мы с Филиппом стояли за кулисами, оба ждали своего выхода на сцену, и он сказал: «Настя беременна. Уже три месяца». И замер. В ответ я произнесла только одно слово: «Женись...»

В детстве я очень боялась потерять маму с папой. Страх, что они умрут, доходил у меня до какого-то сумасшествия. Они ведь были немолоды, я поздно у них родилась. Родители очень любили друг друга. Папа шел в булочную за хлебом, а мама вставала у окна и ждала.

Если ей казалось, что отец задерживается хоть на несколько минут, она отправлялась его встречать… Когда началась война, мама с моей старшей сестрой Аллой уехали в эвакуацию в Курган, с детским домом. Мама там работала воспитателем. А папа был на фронте, прошел всю войну. Вернувшись в Ленинград, папа устроился слесарем-фрезеровщиком на завод. Родилась я. Мама уже не работала, сидела с нами. Жили мы на одну папину зарплату. Это была даже не нужда, а настоящая бедность. Я колбасу попробовала первый раз, когда уже училась в Москве в институте. Жили в классической питерской коммуналке: длинный коридор, выкрашенные какой-то жуткой краской стены, тусклая лампочка под потолком и огромная кухня, где были столы, столы, столы… На сорок семей. Как ни странно, но в такой обстановке люди умудрялись существовать относительно мирно.

Скандалы возникали из-за мужчин, когда кто-то приходил сильно навеселе. Моя мама была самым активным борцом «за права женщин». Она всегда вступалась за соседку, если видела, что ее обижает муж-пьяница. Потом супруги мирились, а мама на какое-то время становилась их общим врагом. До следующей потасовки, наверное. Мы считались еврейской семьей. Поэтому наши права не то чтобы ущемлялись, но, например, умыться, зайти в туалет могли только в последнюю очередь. Мы не протестовали. Так было заведено, и как-то все мирно шло. Нормально. Занимали друг у друга деньги до зарплаты. Моя мама брала в долг и отдавала вовремя…

- В общем, трудная жизнь, серая…

Я не чувствовала, что мы плохо живем. Потому что вокруг все так жили.

Ведь были и праздники! Например, родители, как могли, старались отмечать наши с Аллой дни рождения. И тогда на столе появлялись сушки, чай с лимоном, ну или без лимона, но с сахаром. А в будни чай с хлебом, иногда с маслом. Самое вкусное лакомство в моем детстве - сливочное масло! Мама приносила его из гастронома. Там 100 граммов, наверное, на всех нас, и зимой оно было очень холодное, замерзшее. Я сидела на лестнице: ждала маму и грелась на батарее. Проходя мимо, она всегда давала мне откусить кусочек. Я его ела, растягивая удовольствие, и думала, что на свете нет ничего лучше этого масла… Поход в баню - тоже праздник. Во всяком случае, событие, выходящее за рамки обыденности. Обязательно отстаивали километровую очередь. Потом мама меня так тщательно мыла, терла мочалкой на неделю вперед, что я непременно падала в обморок.

Фото: Фото из личного архива Татьяны Васильевой

Это происходило каждый раз, никто не пугался. Меня выносили на свежий воздух и приводили в чувство.

- Откуда же у вас появилось желание стать актрисой?

Для меня самой это непонятно. Потому что трудно найти семью более далекую от театра, чем наша. Даже не помню, чтобы в детстве меня водили на какие-то спектакли. В основном я смотрела кино. На «Карнавальную ночь» с Гурченко ходила каждое воскресенье, лет десять подряд, наверное. А потом в нашей квартире у одной соседки появился телевизор. Ничего особо интересного там не показывали - новости, футбол и какой-нибудь балет. Но я к ней приходила, испытывая колоссальное чувство неловкости. Униженно просила разрешения посмотреть передачу и высиживала до упора, пока телевизор не выключался.

Юбилей звезда театра и кино Татьяна Васильева встретила в семейном кругу — вместе с детьми и любимой кошкой, которую зовут Дольче и Габбана. От имени "Известий" с днем рождения актрису поздравил Борис Касанин.

"Не всякий выдержит взгляд моей кошки"

- вопрос: Какое странное имя у вашей кошки...

Ответ: Это итальянское имя у нее — второе, а первое все же русское — Дольче Кабанова. Удивительная кошка, мало кто ее взгляд выдерживает, между прочим. А я люблю и котов, и кошек, потому что они любят свободу, как и я. И именно потому этих животных не любят тираны и никогда не держат рядом с собой. Ни Гитлер, ни Сталин, ни Пол Пот...

- в: Юбилей для вас — особенный день?

О: Да нет, такой же, как и все другие дни рождения. Но вообще день рождения — хороший праздник. Вот у меня и новый спектакль появился.

- в: Какой?

О: "Белла Чао". О человеке, который прошел все тяготы советской жизни, войны, лагеря и не озлобился, и нет у него ненависти к тем, кто был несправедлив по отношению к нему. А "Белла Чао" — это потому, что звучит знаменитая песня итальянских партизан с одноименным названием. Словом, спектакль про то, как человек может не поддаться разрушительному действию времени.

- в: А каково ваше отношение ко времени?

О: Двойственное. Иногда чувствуешь, что листки календаря только и отлетают, каждую секунду ловишь, экономишь, пытаешься организоваться. И не хочешь потерять то, что уже достигнуто...

- в: Что для вас главнее — театр или кино?

О: Конечно, театр.

- в: А кто был среди ваших любимых партнеров?

О: И Миронов, и Папанов, и Державин, и Гердт, с которым мне, к счастью, довелось много общаться. Мы играли с ним вместе в "Закате" Бабеля в постановке Олейникова, провели много часов вместе — и на какие только темы не говорили! У него было все: удивительная свобода мысли и неординарность души. В творчестве он успел представить лишь малую часть того, на что был способен.

- в: Какую из своих ролей вы считаете самой удачной?

О: Раневская в "Вишневом саде" у Леонида Трушкина в его Театре Антона Чехова... Жаль, кстати, что с однофамилицей чеховской героини, Фаиной Георгиевной Раневской, мне встретиться так и не довелось.

- в: Но зато вы играли ее в кино.

О: Точнее, на телевидении, в "Звезде эпохи". Но, вы знаете, мое уважение к реальной Раневской куда шире этой роли, потому что получилось все-таки что-то вроде шаржа на нее.

"Сменить фамилию меня вынудили"

- в: Столько театров сменить — и нигде не найти взаимности, как говорила когда-то Фаина Георгиевна. Вы тоже сменили много сцен. "Пятая графа" не мешала в свое время?

О: Конечно, мешала. Меня буквально вынудили в Театре Сатиры в 70-е годы поменять фамилию (Ицыкович. — "Известия").

- в: Кто?..

О: Партком, профком и все такое. Иначе были бы закрыты поездки за границу, мне в открытую сказали, что я стану невыездной.

- в: Вы несколько раз были замужем...

О: Ой, об этом мне не хочется говорить, ну что выносить личное на всеобщее обозрение?.. И вообще с годами как-то становятся более ценными дружеские отношения.

- в: Более ценными, чем любовь и страсть?

О: Страсть вообще не полезна. После эмоционального всплеска обязательно наступит глубокая депрессия.

- в: А вы могли бы оказаться на месте вашей героини — великой Марии Каллас из пьесы Макнелли "Мастер-класс", которую вы играли у Ивана Поповски? Могли бы стать женой мультимиллионера?

О: Нет. Потому что я не могу быть зависимым человеком. Я не люблю и не могу ничего просить. А когда ты рядом с олигархом — это просто неизбежно. Посадить меня в золотую клетку — да об этом и речи быть не может!.. Да и трудно мне представить мужчину рядом с собой, который мог бы относиться ко мне так, как мне необходимо. Мария Каллас тоже недолго пробыла рядом с Онассисом.

"Питерские подворотни роднее суетной Москвы"

- в: Ну а ваши дети?

О: Мои дети — это сын Филипп и дочь Лиза. Пока они живут со мной. Но скоро уже собираются покинуть меня и жить самостоятельно. Сын — юрист, но тоже играет в театре, снимается в кино.

- в: У вас дома очень интересное собрание живописи. Арон Бух, например. А что вас сблизило с Никасом Сафроновым, написавшим ваш портрет?

О: Он талантливый и очень работоспособный человек. Просто в свое время ему пришлось страшно много работать на заказ. Что, собственно, и принесло ему имя. А работает Никас, можно сказать, просто круглосуточно.

- в: Вы родились в Ленинграде, там прошло ваше детство, а сегодня какой город для вас важнее — Москва или Санкт-Петербург?

О: Ну, в юности я просто сбежала сюда из Ленинграда, потому что Москва давала возможности для творчества, для игры в театре. Но сегодня я очень люблю этот родной для меня город, в котором люди в сравнении с Москвой более легкие, интеллигентные, менее суетливые. В Москве беготня постоянная, хотя и энергетика более мощная.

- в: Вы верующий человек?

О: Как-то в Ростове-на-Дону ко мне в православном храме вдруг подошла незнакомая женщина, посмотрела на меня и сказала: "Тебе необходимо креститься". И вы знаете, я поверила ее глазам, ее взгляду... Крестилась в маленькой церквушке в окрестностях Ростова-на-Дону.

- в: А верите в бессмертие, которого сегодня, пожалуй, многие боятся даже больше самой смерти?

О: Да, конечно, верю. Но это именно вера, а не знание. И тех, кто умер, дорогих мне людей, так хотелось бы увидеть.

- в: Но вы ведь увлекаетесь и астрологией — как это сочетается с верой?

О: К астрологии нельзя относиться серьезно, это скорее игра и мода. И уж тем более путать астрологию с верой никак нельзя...

Борис Касани, Известия

Советуем почитать

• Кто имеет право получать капитал для матери
• Постные булочки — рецепты вкусной выпечки Постные дрожжевые булочки с корицей
• Рецепт овсяноблина для правильного питания Как приготовить блины из овсянки
• Овощи с курицей в духовке: вкусные рецепты