Жизнь удалась.

«Жизнь удалась» — плакат Андрея Логвина, создан в 1997 году.

Знаковый плакат России девяностых годов XX века — эпохи первичного накопления капитала.
Жизнеутверждающий девиз чёрной икрой по фону из красной икры демонстрировал иронию над оптимизмом нового социального класса — молодой российской буржуазии или, как тогда было принято называть, «новых русских».
«Жизнь удалась» — одним жестом выхватил самую суть современности.

Это самое известное произведение автора.
Плакат опубликован в альбоме «Русский плакат. 100 шедевров за 100 лет».
Номинирован на включение в книгу «Phaidon Graphic Classics» о мировых иконах графического дизайна всех времён.
По версии журнала «Артхроника» входит в «Топ-10 русских мастерписов рубежа XX—XXI веков».
Плакат «Жизнь удалась» находится в собрании Третьяковской галереи, а также в многочисленных частных собраниях.

История плаката
« Работа совершенно некоммерческая, сделанная по зову души, просто реплика из зала на спектакле Истории. А потом плакат зажил своей жизнью. »

Вся история плаката «Жизнь удалась» в двух предложениях автора Андрея Логвина.
На первый взгляд простая история — родился и живёт своей жизнью. Но как было сказано, в предисловии, у русского плаката наступили неоднозначные времена.

Современный плакат в России перестал быть плакатом, в том смысле, который в него вкладывается — «сведённое в четкую визуальную формулу сообщение, предназначенное современнику для выводов и конкретных действий».
Потому этот плакат такая редкость. «Он вышел в народ», преодолев границы дизайнерского сообщества.
В конце 1990-х плакат «Жизнь удалась» стал настоящим народным хитом.
Его можно было встретить почти везде.
Плакат радовал каждого, кто его видел.
«Россия — читающая нация» — это одно из объяснений популярности плаката.

Век плаката, по определению короток, а «Жизнь удалась» до сих пор живёт и множится.
Плакат переиздают большими тиражами.
Плакат печатают в учебниках по рекламе и дизайну. Его пародируют и цитируют.

Метафора
«Жизнь удалась» традиционно можно было сказать только после окончания жизни, когда достижения, а не достаток, символизировали успешность жизни. «Новорусский период» исказил это понятие.

«Но-вый русский проект»

Плакат создан как часть «Но-вого русского проекта», разработан-ного Андреем Логвиным и Сергеем Логвиным и призванного заниматься ис-следованием новой русской души.

Performance «Жизнь удалась!»

Во время performance был представлен плакат «Жизнь удалась».
На большом бутербродном полотне красной икры художник написал чёрной «Жизнь удалась». Зрители ждали, надеясь попробовать творение. но его закрыли стеклом, как музейный экспонат…

Акция «Конец фильма — The end». Посвящённая текущему состоянию общества периода экономического кризиса 1998 года

В углу галереи стоял телеви-зор, по которому показывали пе-чальные новостные программы кризисной поры,
Экран его был ук-рашен английским словом «The end», написанным красными икринками.
Икорный лозунг на фоне новостей как бы навязывал конец какого-то фильма, в котором действовали не по заслугам удачливые герои.
Пол га-лереи устлан плакатами «Жизнь удалась!». Грустный смысл акции был понятен каждому — кончился пери-од сладких грёз новорусской жизни.

Символизм образа

« …ежесекундно доказывать пресловутое «жизнь удалась», и демонстрировать себя на манер рекламного человека-бутерброда, выпячивая напоказ «мерс» с тонированными стеклами и часы за 200 тысяч… »

Журналист Леонид Парфенов о наследии девяностых и стилевом пространстве того времени.
Образ плаката «жизнь удалась» с надписью чёрной икрой по красной, традиционно ассоциируется с Россией девяностых годов (до дефолта 1998 года), эпической эпохой, когда, казалось, можно было в одночасье разбогатеть. Образ «жизнь удалась» в особенности связан с новыми русскими, сумасшедшими шальными деньгами (золотые цепи, красные пиджаки, коллекции самых дорогих автомобилей, интерьеры с колоннами), красивой жизнью и дорогим удовольствием. Когда пародируют плакат, то часто стремятся создать ироничный образ шикарной жизни и бешеной роскоши и демонстративного потребления напоказ. Впрочем, также иллюстрируют эйфорию и мечту архетипического и среднестатистического человека.
Интересные факты

В конце 1990-х цена плаката на аукционах доходила до $500, но частые переиздания снизили цену до стандартной цены за обычный плакат. Коллекционную ценность представляет первый тираж с логотипами «ЛинииГрафик», Водки «Smirnoff», «Русская Аляска» и «Новый русский проект» спонсоров первой презентации.
Производство шедевра обошлось Логвину в немалые по тем временам деньги — $300, которые ушли на покупку настоящей чёрной и красной икры.
Первый тираж плаката составил 300 экземпляров. Напечатан типографией ЛинияГрафик за свои деньги.
Плакату присудили приз жюри за «икрамётность» — (именно так он звучал в окончательной формулировке)
Плакат часто использовался в оформлении разнообразных мероприятий, особенно пользовались популярностью фотографии известных людей на его фоне. сканированная страница Еженедельного журнала № 24 (75),
Плакат также находится в собрании Аллы Борисовны Пугачёвой
Плакат внёс вклад в кулинарию. Существует множество блюд, украшенных икрой и названных в честь плаката.

Нового социального класса - молодой российской буржуазии или, как тогда было принято называть, «новых русских ». «Жизнь удалась» - одним жестом выхватил самую суть современности .

Это самое известное произведение автора . Плакат опубликован в альбоме «Русский плакат. 100 шедевров за 100 лет». Номинирован на включение в книгу «Phaidon Graphic Classics» о мировых иконах графического дизайна всех времён . По версии журнала «Артхроника » входит в «Топ-10 русских мастерписов рубежа XX-XXI веков» . Плакат «Жизнь удалась» находится в собрании Третьяковской галереи , а также в многочисленных частных собраниях.

Предисловие

Искусство умерло оттого, что утратило смысл и потеряло язык, ему стало нечего и не о чем говорить. От того же недуга скончался и плакат. Последний великий русский плакат (№ 181, завершающий и этот альбом) появился на свет, по словам его автора, случайно. Он выполнен в уникальной технике – черной икрой по красной икре. Надпись гласит: «Жизнь удалась». Так говорят напоследок, подводя итог. С этими словами на устах испускают дух…

…Но и время плаката тоже истекло. Всё что можно, он уже сказал, к чему надо было - призвал, перепробовал все языки и истощил все образы. От подробного, любовного, детального изображения конкретных, в реальности существующих предметов, через аллегории, гротеск и символы он ушел к пустоте.

Но «весь он не умрёт», он тут, он есть драгоценная наша история, наше прошлое, наша жизнь со всей её ложью, мишурой и надеждами. Пустоты не бывает, потому что всегда ведь что-то остается, как осталась пыль от погасшего вулкана на питерском небосклоне. И жизнь ведь и правда удалась, куда же ей деться.

У икры много символов. Икра символизирует множество , обилие, плодовитость и в том числе безгласие, что связанно с рыбой. Благодаря обильной икре рыба во многих культурах символизирует сексуальность .

Красный цвет

Слово «жизнь»

Акция «Конец фильма - The end». Посвящённая текущему состоянию общества периода экономического кризиса 1998 года

В углу галереи стоял телевизор, по которому показывали печальные новостные программы кризисной поры, Экран его был украшен английским словом «The end», написанным красными икринками. Икорный лозунг на фоне новостей как бы навязывал конец какого-то фильма, в котором действовали не по заслугам удачливые герои. Пол галереи устлан плакатами «Жизнь удалась!» . Грустный смысл акции был понятен каждому - кончился период сладких грёз новорусской жизни.

Символизм образа

Экспозиционные проекты (выборочно)

Награды за плакат

Анекдоты и мифы о плакате

Источник вдохновения на создание плаката - анекдот про нового русского :

Новый русский спит в ресторане, за столом мордой в суповой тарелке с чёрной икрой. Заходит его приятель, видит его, подходит, хлопает по плечу и спрашивает: «Ну, Серёга, как жизнь?». Тот поднимает на него осоловелые глаза, смахивает икру и говорит: «Удалась!».

Существует ремейк на плакат и роман Стендаля «Красное и чёрное» (фр. Le Rouge et le Noir) в виде обложки романа Стендаля «Жизнь удалась»

Одноимённые произведения

Ремейки / пародии

У Красной площади и других туристических местах продают магниты икорные «жизнь удалась»
Обложка журнала «Пригород» 11 (45) ноябрь . Надпись «Жизнь удалась» кукурузой по зелёному горошку
Перед быком в костюме блюдо с чёрной икрой, на которой надпись икрой красной «жизнь удалась» Календарь-плакат 2009 года - года Быка. OOO «Орион Консалтинг» Art. 9085 (Жизнь удалась)
Надпись икрой «Жизнь удалась», использована в обложке Андрея Рубанова для одноименного романа. Дата выхода: 06.05.2008

«Жизнь удалась» - роман о «сытой» жизни девяностых

Плакат опубликован в альбоме «Русский плакат. 100 шедевров за 100 лет». Номинирован на включение в книгу «Phaidon Graphic Classics» о мировых иконах графического дизайна всех времён . По версии журнала «Артхроника » входит в «Топ-10 русских мастерписов рубежа XX-XXI веков» . Плакат «Жизнь удалась» находится в собрании Третьяковской галереи , а также в многочисленных частных собраниях.

Предисловие

Акция «Конец фильма - The end». Посвящённая текущему состоянию общества периода экономического кризиса 1998 года

Символизм образа

Экспозиционные проекты (выборочно)

Награды за плакат

Анекдоты и мифы о плакате

Источник вдохновения на создание плаката - анекдот про нового русского :

Новый русский спит в ресторане, за столом мордой в суповой тарелке с чёрной икрой. Заходит его приятель, видит его, подходит, хлопает по плечу и спрашивает: «Ну, Серёга, как жизнь?». Тот поднимает на него осоловелые глаза, смахивает икру и говорит: «Удалась!».

Существует ремейк на плакат и роман Стендаля «Красное и чёрное» (фр. Le Rouge et le Noir) в виде обложки романа Стендаля «Жизнь удалась»

Одноимённые произведения

Ремейки / пародии

У Красной площади и других туристических местах продают магниты икорные
Обложка журнала «Пригород» 11 (45) ноябрь . Надпись «Жизнь удалась» кукурузой по зелёному горошку
Перед быком в костюме блюдо с чёрной икрой, на которой надпись икрой красной «жизнь удалась» Календарь-плакат 2009 года - года Быка. OOO «Орион Консалтинг» Art. 9085 (Жизнь удалась)
Надпись икрой «Жизнь удалась», использована в обложке Андрея Рубанова для одноименного романа. Дата выхода: 06.05.2008

«Жизнь удалась» - роман о «сытой» жизни девяностых

Обложка . На обложке чёрной икрой на красной выложено «жирная жизнь». Тема номера «Украинская роскошь». 2006
Реклама водки «Белая». Бутылка водки на фоне плаката. Скромный ремейк без разрешения автора.
Подарок от дизайнера Владимира Чайки - плакат «Нет счастья в жизни» с надписью красной икрой по чёрной
Билборд в Самаре ,

…когда были выборы губернатора Самарской области, была сильная кампания черного пиара против действующего губернатора Константина Титова, который тогда выдвигался на второй срок. Утром в городе появились биллборды с надписью «Жизнь удалась» и подпись «Костя Титов».

Напишите отзыв о статье "Жизнь удалась (плакат)"

Примечания

Литература

Русский плакат. 100 шедевров за 100 лет. - Контакт-Культура , Москва, 2001
Русский плакат. XX век. Шедевры - Контакт-Культура, Москва, 2000
Русский плакат. Classic russian posters. - Контакт-Культура, , переиздание
Артхроника - российское периодическое издание об искусстве № 9 .
Area - Phaidon
Компьютерные технологии в дизайне. Эффективная реклама. Серия «Мастер». Яцюк О., Романычева Э. - СПб.: BHV-Санкт-Петербург, 2001-432 с.: ил.
Экзистенциальные интерфейсы. Павел Родькин. М., 2004. С. 91-104.
Ольга Кабанова. Логвин: жизнь после «Жизнь Удалась» СОЮЗ ДИЗАЙНЕРОВ, № 1, Москва, 1998

Ссылки

Плакат на
Плакат на
Автор о плакате «Жизнь удалась»
- статья в Энциклопедии «Кругосвет».
О выставке «Московский концептуальный плакат 1990-х» годов (недоступная ссылка с 02-05-2016 (1058 дней))
«Штрихи к портрету художника» Андрей Логвин Программа посвящена художнику-дизайнеру, автору плакатов «Жизнь удалась»… Документальный цикл (Россия, 2001) В эфире: 21 мая 2008 года.

Отрывок, характеризующий Жизнь удалась (плакат)

Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.

Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет, радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C"est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d"etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l"honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l"honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l"honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d"honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.

Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».

Это самое известное произведение автора . Плакат опубликован в альбоме «Русский плакат. 100 шедевров за 100 лет». Номинирован на включение в книгу «Phaidon Graphic Classics» о мировых иконах графического дизайна всех времён . По версии журнала «Артхроника » входит в «Топ-10 русских мастерписов рубежа XX-XXI веков» . Плакат «Жизнь удалась» находится в собрании Третьяковской галереи , а также в многочисленных частных собраниях.

Предисловие

Красный цвет

Слово «жизнь»

Акция «Конец фильма - The end». Посвящённая текущему состоянию общества периода экономического кризиса 1998 года

Символизм образа

Экспозиционные проекты (выборочно)

Награды за плакат

Анекдоты и мифы о плакате

Источник вдохновения на создание плаката - анекдот про нового русского :

Новый русский спит в ресторане, за столом мордой в суповой тарелке с чёрной икрой. Заходит его приятель, видит его, подходит, хлопает по плечу и спрашивает: «Ну, Серёга, как жизнь?». Тот поднимает на него осоловелые глаза, смахивает икру и говорит: «Удалась!».

Существует ремейк на плакат и роман Стендаля «Красное и чёрное» (фр. Le Rouge et le Noir) в виде обложки романа Стендаля «Жизнь удалась»

Одноимённые произведения

Ремейки / пародии

У Красной площади и других туристических местах продают магниты икорные «жизнь удалась»
Обложка журнала «Пригород» 11 (45) ноябрь . Надпись «Жизнь удалась» кукурузой по зелёному горошку
Перед быком в костюме блюдо с чёрной икрой, на которой надпись икрой красной «жизнь удалась» Календарь-плакат 2009 года - года Быка. OOO «Орион Консалтинг» Art. 9085 (Жизнь удалась)
Надпись икрой «Жизнь удалась», использована в обложке Андрея Рубанова для одноименного романа. Дата выхода: 06.05.2008