Cочинение «Собакевич и Чичиков. Мёртвые души

О характере Собакевича говорит и внутреннее убранство дома. В гостиной висят картины с изображением греческих полководцев; все эти герои были «с такими толстыми ляжками и неслыханными усами, что дрожь проходила по телу». Рядом с полководцами разместилась «греческая Бобелина, которой одна нога казалась больше всего туловища тех щеголей, которые наполняют нынешние гостиные». Мебель в комнатах прочна, неуклюжа и сходна с хозяином: пузатое ореховое бюро на пренелепых ногах – совершенный медведь. «Стол, кресла, стулья – все было самого тяжелого и беспокойного свойства, – словом, каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: „И я тоже Собакевич!“ или „И я тоже очень похож на Собакевича!“»

Над отделкою таких людей, как Собакевич, природа долго не мудрила, не применяла тонких инструментов, а «просто рубила со всего плеча»: «хватила топором раз – вышел нос, хватила в другой – вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «живет!». Получился человек, похожий на средней величины медведя, во фраке медвежьего цвета, шагающий вкривь и вкось и наступающий постоянно на чужие ноги. В довершение сходства даже звали его Михаилом Семеновичем.

Неуемное насыщение является смыслом существования Собакевича: «У меня когда свинина – всю свинью давай на стол, баранина – всего барана тащи, гусь – всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует». И «мера» его «души» на этот счет безмерна. На завтраке у полицмейстера Собакевич наметил для себя гигантского осетра и «в четверть часа с небольшим доехал его всего». Когда хозяин и гости вспомнили об этом «произведении природы», от него остался один хвост, «а Собакевич пришипился так, как будто и не он, и, подошедши к тарелке, которая была подальше прочих, тыкал вилкою в какую-то сушеную маленькую рыбку. Отделавши осетра, Собакевич сел в кресла и уж более не ел, не пил, а только жмурил и хлопал глазами». «Душа» его впала в блаженное оцепенение.

Противник «высоких материй», Собакевич обо всем, что не связано с его практическим интересом, судит с топорной прямолинейностью. Просвещение – вредная выдумка. Люди все – воры и разбойники: «Я их знаю всех: это всё мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья».

В своих пределах Собакевич умен. Без труда он угадывает хитрый замысел Чичикова и вступает с ним в торговлю. Тут-то и обнаруживается вдруг странный парадокс, неожиданный штрих в характере Собакевича. На него ведь был уже «тонкий» намек при описании картин в гостиной: «Между крепкими греками, неизвестно каким образом и для чего, поместился Багратион, тощий, худенький, с маленькими знаменами и пушками внизу и в самых узеньких рамках». Вспомним тощенькую супругу у толстого Собакевича!

В узком деле торговли и корыстного интереса прорывается какой-то намек на его проницательность и даже на поэтический талант. Торгуясь с Чичиковым, он забывает, каким «товаром» владеет, и расписывает достоинства мертвых, как живых. «Да чего вы скупитесь? – сказал Собакевич. – Право, недорого! Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а не души; а у меня что ядреный орех, все на отбор: не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик. Вы рассмотрите: вот, например, каретник Михеев! ведь больше никаких экипажей и не делал, как только рессорные. И не то как бывает московская работа, что на один час, – прочность такая, сам и обобьет, и лаком покроет!… А Пробка Степан… Максим Телятников… А Еремей Скороплёхин!» и т. д. Описание «товара» у Собакевича – целая поэма о силе, таланте и сметливости русского народа. И неспроста она приводит Чичикова в изумление: в этом медведе, закоренелом мизантропе и черством кулаке вдруг откуда ни возьмись обнаруживается и «сила речи», и живость воображения, и «дар слова».

Выходит, что Собакевич – «родня» Чичикову не только по скупости и деловой хватке, но и по русскому «пересолу», на пределе которого обнаруживаются в искаженной и помраченной душе возможности ее выпрямления и возрождения. Ведь и Чичиков так же срывается, как Собакевич. Вспомним, например, «странное» распоряжение, которое «зарапортовавшийся» Чичиков отдает Селифану, забывая, какой «товар» он приобрел: «собрать всех вновь переселившихся мужичков, чтобы сделать всем лично поголовную перекличку».

Точно так же «зарапортовался» в разговоре с председателем гражданской палаты и Собакевич, подтверждая правоту русской пословицы «На всякого мудреца довольно простоты». «Да что ж вы не скажете Ивану Григорьевичу, – отозвался Собакевич, – что такое именно вы приобрели; а вы, Иван Григорьевич, что вы не спросите, какое приобретение они сделали? Ведь какой народ! просто золото. Ведь я им продал и каретника Михеева». – «Нет, будто и Михеева продали? – сказал председатель. – Я знаю каретника Михеева: славный мастер; он мне дрожки переделал. Только позвольте, как же… Ведь вы мне сказывали, что он умер…» – «Кто, Михеев умер? – сказал Собакевич, ничуть не смешавшись. – Это его брат умер, а он преживехонький и стал здоровее прежнего».

Так неожиданно в Собакевиче проглядывают два бессмертных сочинителя – Хлестаков и Ноздрев, а заодно с ними и искусный актер Чичиков. «Да будто один Михеев! – продолжает вошедший в раж Собакевич. – А Пробка Степан, плотник, Милушкин, кирпичник, Телятников Максим, сапожник, – ведь все пошли, всех продал!» – А когда председатель спросил, зачем же они пошли, будучи людьми необходимыми для дому и мастеровыми, Собакевич отвечал, махнувши рукой: «А! так просто, нашла дурь: дай, говорю, продам, да и продал сдуру!» Засим он повесил голову так, как будто сам раскаивался в этом деле, и прибавил: «Вот и седой человек, а до сих пор не набрался ума».

Поэма «Мертвые души Гоголя в кратком содержании за 10 минут.

Знакомство с Чичиковым

В гостиницу губернского города на небольшой бричке приехал господин среднего возраста довольно приятной наружности. Он снял в гостинице комнату, осмотрел ее и отправился в общую залу обедать, предоставив слугам устраиваться на новом месте. Это был коллежский советник, помещик Павел Иванович Чичиков.

Пообедав, он отправился осмотреть город и нашел, что тот ничем не отличается от других губернских городов. Весь следующий день приезжий посвятил визитам. Был у губернатора, полицеймейстера, вице-губернатора и других чиновников, каждого из которых сумел расположить к себе, сказав что-либо приятное о его ведомстве. На вечер он уже получил приглашение к губернатору.

Приехав в губернаторский дом, Чичиков, помимо всего прочего, познакомился с Маниловым, весьма обходительным и учтивым человеком, и с несколько неуклюжим Собакевичем и так приятно держал себя с ними, что совершенно очаровал их, и оба помещика пригласили нового приятеля к себе в гости. На другой день, на обеде у полицеймейстера, Павел Иванович свел знакомство и с Ноздревым, разбитным малым лет тридцати, с которым они сразу же перешли на ты.

Более недели приезжий жил в городе, разъезжая по вечеринкам и обедам, он показал себя очень приятным собеседником, умеющим поговорить на любую тему. Он умел хорошо держать себя, обладал степенностью. В общем, в городе все пришли к мнению, что это исключительно порядочный и благонамеренный
человек.

Чичиков у Манилова

Наконец Чичиков надумал навестить знакомых помещиков и отправился за город. Сначала он поехал к Манилову. С некоторым трудом нашел он деревню Маниловку, которая оказалась не в пятнадцати, а в тридцати верстах от города. Манилов встретил нового знакомого очень радушно, они расцеловались и вошли в дом, подолгу пропуская друг друга в дверях. Манилов был, в общем-то, приятный человек, на как-то приторно-слащавый, не имел никаких особых увлечений, кроме бесплодных мечтаний, и хозяйством не занимался.

Жена его воспитывалась в пансионе, где ее научили трем главным предметам, необходимым для семейного счастья: французскому языку, фортепьяно и вязанию кошельков. Она была недурна и хорошо одевалась. Муж представил ей Павла Ивановича. Они немного побеседовали, и хозяева пригласили гостя обедать. В столовой уже ждали сыновья Маниловых Фемистоклюс семи лет отроду и шестилетний Алкид, которым учитель повязал салфетки. Гостю продемонстрировали ученость детей, учитель только один раз сделал мальчикам замечание, когда старший укусил младшего за ухо.

После обеда Чичиков объявил, что намерен поговорить с хозяином об очень важном деле, и оба отправились в кабинет. Гость завел разговор о крестьянах и предложил хозяину купить у него мертвые души, то есть тех крестьян, которые уже умерли, но по ревизии еще числятся живыми. Манилов долго не мог ничего понять, потом сомневался в законности такой купчей, но все-таки согласился из
уважения к гостю. Когда же Павел Иванович заговорил о цене, хозяин оскорбился и даже взял на себя составление купчей.

Чичиков не знал, как и благодарить Манилова. Они сердечно попрощались, и Павел Иванович укатил, обещая приехать еще и привезти детям гостинцы.

Чичиков у Коробочки

Следующий визит Чичиков собрался нанести Собакевичу, но начался дождь, и экипаж заехал в какое-то поле. Селифан так неуклюже разворачивал кибитку, что барин вывалился из нее и весь испачкался в грязи. На счастье, послышался лай собак. Они поехали в деревню и попросились ночевать в какой-то дом. Оказалось, что это усадьба некой помещицы Коробочки.

Утром Павел Иванович познакомился с хозяйкой, Настасьей Петровной, женщиной средних лет, из тех, кто вечно жалуется на отсутствие денег, но помаленьку копит и собирает порядочное состояние. Деревня была довольно большая, дома крепкие, крестьяне живут хорошо. Хозяйка пригласила нежданного гостя пить чай, разговор зашел о хозяйстве, и Чичиков предложил купить у нее мертвые души.

Коробочка чрезвычайно испугалась такому предложению, не поняв толком, чего от нее хотят. После долгих разъяснений и уговоров она наконец согласилась и написала Чичикову доверенность, попытавшись продать ему еще и пеньку.

Поев пирога и блинов, испеченных специально для него, гость поехал дальше в сопровождении девчонки, которая должна была вывести экипаж на большую дорогу. Увидав трактир, стоявший уже на столбовой дороге, они ссадили девчонку, которая, получив в награду медный грош, побрела домой, и поехали туда.

Чичиков у Ноздрева

В трактире Чичиков заказал поросенка с хреном и со сметаной и, уметая его, расспросил хозяйку об окрестных помещиках. В это время к трактиру подъехали два господина, один из которых был Ноздрев, а второй — его зять Мижуев. Ноздрев, хорошо сложенный малый, что называется кровь с молоком, с густыми черными волосами и бакенбардами, румяными щеками и очень белыми зубами,
узнал Чичикова и начал ему рассказывать, как погуляли на ярмарке, сколько выпили шампанского и как он проигрался в карты.

Мижуев, высокий светловолосый мужчина с загорелым лицом и рыжими усами, все время уличал приятеля в преувеличениях. Ноздрев уговорил Чичикова поехать к нему, Мижуев, нехотя, тоже отправился с ними.

Надо сказать, что жена Ноздрева умерла, оставив ему двоих детей, до которых ему не было никакого дела, и он переезжал с одной ярмарки на другую, с одного званого вечера на другой. Везде он играл в карты и рулетку и обычно проигрывался, хотя не стеснялся мухлевать, за что порой бывала бит партнерами. Он был веселым, считался хорошим товарищем, но умудрялся всегда напортить своим друзьям: расстроить свадьбу, сорвать сделку.

В поместье, заказав повару обед, Ноздрев повел гостя осматривать хозяйство, в котором не была ничего особенного, и водил два часа, рассказывая невероятные по лжи байки, так что Чичиков очень устал. Подали обед, блюда которого какое-то пригорело, какое-то не доварилось, и многочисленные вина сомнительного качества.

Хозяин подливал гостям, но сам почти не пил. Сильно опьяневшего Мижуева после обеда отправили домой к жене, а Чичиков завел с Ноздревым разговор о мертвых душах. Помещик наотрез отказался продавать их, но предложил сыграть на них в карты, а когда гость отказался, поменять их на лошадей Чичикова или бричку. Это предложение Павел Иванович также отверг и отправился спать. На следующий день неугомонный Ноздрев уговорил его сразиться на души в шашки. Во время игры Чичиков заметил, что хозяин играет нечестно, и сказал ему об этом.

Помещик оскорбился, начал ругать гостя и велел слугам побить его. Спасло Чичикова появление капитана-исправника, объявившего, что Ноздрев находится под судом и обвиняется в нанесении помещику Максимову личной обиды розгами в пьяном виде. Павел Иванович не стал дожидаться развязки, выскочил из дома и уехал.

Чичиков у Собакевича

По дороге к Собакевичу случилось неприятное происшествие. Селифан, задумавшись, не уступил дорогу обгонявшей их коляске, запряженной шестеркой лошадей, и упряжь обоих экипажей так перепуталась, что пришлось долго перепрягать. В коляске сидела старуха и шестнадцатилетняя девушка, очень понравившаяся Павлу Ивановичу…

Скоро приехали в имение Собакевича. Там все было крепко, основательно, прочно. Хозяин, толстый, с лицом, будто вырубленным топором, очень похожий на ученого медведя, встретил гостя и провел его в дом. Мебель была под стать владельцу — тяжелая, прочная. На стенах висели картины, изображавшие античных полководцев.

Разговор зашел о городских чиновниках, каждому из которых хозяин дал отрицательную характеристику. Вошла хозяйка, Собакевич представил ей гостя и пригласил его обедать. Обед был не очень разнообразным, но вкусным и сытным. Во время обеда хозяин упомянул о помещике Плюшкине, проживающем от него в пяти верстах, у которого люди мрут как мухи, и Чичиков взял себе это на заметку.

Очень плотно пообедав, мужчины удалились в гостиную, и Павел Иванович приступил к делу. Собакевич выслушал его, не проронив ни слова. Не задавая никаких вопросов, он согласился продать гостю мертвые души, но заломил за них цену, как за живых людей.

Они долго торговались и сошлись на двух с половиной рублях за душу, причем Собакевич потребовал задаток. Он составил список крестьян, каждому дал характеристику его деловых качеств и написал расписку в получении задатка, поразив Чичикова тем, как толково все было написано. Они расстались довольные друг другом, и Чичиков отправился к Плюшкину.

Чичиков у Плюшкина

Он въехал в большую деревню, поражавшую своей нищетой: избы были почти без крыш, окна в них затянуты бычьими пузырями или заткнуты тряпьем. Господский дом большой, со множеством пристроек для хозяйственных нужд, но все они почти развалились, открыты только два окна, остальные забиты досками или закрыты ставнями. Дом производил впечатление нежилого.

Чичиков заметил какую-то настолько странно одетую фигуру, что сразу и не распознать: баба это или мужик. Обратив внимание на связку ключей на поясе, Павел Иванович решил, что это ключница, и обратился к ней, назвав «матушкой» и спросив, где барин. Ключница велела ему пройти в дом и скрылась. Он вошел и поразился царившему там беспорядку. Всё в пыли, на столе лежат засохшие огрызки, в углу навалена куча каких-то непонятных вещей. Вошла ключница, и Чичиков снова попросил барина. Та сказала, что барин перед ним.

Надо сказать, что Плюшкин не всегда был таким. Когда-то он имел семью и был просто бережливым, хотя и несколько скуповатым хозяином. Жена его отличалась хлебосольством, в доме часто бывали гости. Потом жена умерла, старшая дочь сбежала с офицером, и отец проклял ее, так как не терпел военных. Сын поехал в город поступить на статскую службу. но записался в полк. Плюшкин проклял и его. Когда умерла младшая дочь, помещик остался один в доме.

Скупость его приняла ужасающие размеры, он тащил в дом всякий хлам, найденный по деревне, вплоть до старой подошвы. Оброк собирался с крестьян в прежнем размере, но поскольку Плюшкин запрашивал за товар непомерную цену никто у него ничего не покупал, и все гнило на барском дворе. Два раза приезжала к нему дочь сначала с одним ребенком, потом с двумя, при возила ему подарки и просила помощи, но отец не дал ни копейки. Сын его проигрался и также просил денег, однако тоже ничего не получил. Сам Плюшкин выглядел так, что если бы Чичиков встретил его возле церкви, то подал бы ему грош.

Пока Павел Иванович размышлял, как приступить к разговору о мертвых душах, хозяин начал жаловаться на тяжелое житье: крестьяне мрут, а налог за них надо платить. Гость предложил взять на себя эти расходы. Плюшкин с радостью согласился, приказал поставить самовар и принести из кладовой остатки кулича, который привезла когда-то дочь и с которого нужно было соскоблить прежде плесень.

Потом он вдруг засомневался в честности намерений Чичикова, и тот предложил составить на умерших крестьян купчую крепость. Плюшкин решил всучить Чичикову еще и беглых крестьян, и, поторговавшись, Павел Иванович взял их по тридцать копеек. После этого он (к большому удовольствию хозяина) отказался от обеда и чая и уехал, находясь в великолепном расположении духа.

Чичиков проворачивает аферу с «мертвыми душами»

По дороге в гостиницу Чичиков даже пел. На следующий день он проснулся в прекрасном настроении и сразу сел к столу писать купчие крепости. В двенадцать часов оделся и с бумагами под мышкой отправился в гражданскую палату. Выйдя из гостиницы, Павел Иванович столкнулся с Маниловым, который шел к нему.

Они расцеловались так, что потом у обоих целый день болели зубы, и Манилов вызвался сопровождать Чичикова. В гражданской палате они не без труда разыскали чиновника, занимавшегося купчими, который, только получив взятку, направил Павла Ивановича к председателю, Ивану Григорьевичу. В кабинете у председателя уже сидел Собакевич. Иван Григорьевич дал указания тому же
чиновнику оформить все бумаги и собрать свидетелей.

Когда все было надлежащим образом оформлено, председатель предложил вспрыснуть покупку. Чичиков хотел было поставить им шампанское, но Иван Григорьевич сказал, что они поедут к полицеймейстеру, который только глазом мигнет купцам в рыбных и мясных рядах, и будет готов прекрасный обед.

Так и получилось. Купцы считали полицеймейстера своим человеком, который хоть и обирал их, но не чинился и даже охотно крестил купеческих детей. Обед был великолепный, гости хорошо выпили и закусили, причем Собакевич один умял огромного осетра и потом уже ничего не ел, а лишь молча сидел в кресле. Все развеселились и не хотели отпускать Чичикова из города, а решили его женить, на что тот с удовольствием согласился.

Чувствуя, что стал уже говорить лишнее, Павел Иванович попросил экипаж и на прокурорских дрожках приехал в гостиницу совершенно пьяным. Петрушка с трудом раздел барина, почистил его костюм, и, убедившись, что хозяин крепко спит, отправился вместе с Селифаном в ближайший трактир, откуда они вышли в обнимку и завалились спать поперек на одной кровати.

Покупки Чичикова вызвали в городе много разговоров, все принимал и в его делах живое участие, обсуждали, как трудно ему будет переселить такое количество крепостных в Херсонскую губернию. Разумеется, Чичиков не распространялся, что приобретал мертвых крестьян, все полагали, что куплены живые, и по городу прошел слух, что Павел Иванович миллионщик. Им сразу же заинтересовались дамы, которые в этом городе были очень презентабельны, ездили только в экипажах, одевались модно и изъяснялись изысканно. Чичиков не мог не заметить такого внимания к себе. Однажды ему принесли-анонимное любовное письмо со стихами, в конце которого было написано, что угадать писавшую ему поможет собственное сердце.

Чичиков на балу у губернатора

Через какое-то время Павла Ивановича пригласили на бал к губернатору. Появление его на балу вызвало у всех присутствовавших большое воодушевление. Мужчины приветствовали его громкими возгласами и крепкими объятиями, дамы обступили его, образовав разноцветную гирлянду. Он пытался угадать, какая из них написала письмо, но не мог.

Из их окружения Чичикова вызволила губернаторша, державшая под руку хорошенькую шестнадцатилетнюю девушку, в которой Павел Иванович узнал блондинку из столкнувшееся с ним по дороге от Ноздрева экипажа. Оказалось, что девушка – губернаторская дочь, только что выпущенная из института. Чичиков обратил на нее все свое внимание и говорил только с ней, хотя девушка от его рассказов заскучала и стала зевать. дамам же такое поведение их кумира совсем не понравилось, ведь каждая имела на Павла Ивановича свои виды. Они пришли в негодование и осудили бедную институтку.

Неожиданно из гостиной, где шла игра в карты, в сопровождении прокурора появился Ноздрев и, увидев Чичикова, сразу закричал на всю залу: Что? Много наторговал мертвых? Павел Иванович не знал, куда деваться, а помещик между тем с огромным удовольствием начал рассказывать всем об афере Чичикова. Всем известно было, что Ноздрев лгун, тем не менее его слова вызвали замешательство и толки. Расстроенный Чичиков, предчувствуя скандал, не дождался окончания ужина и отправился в гостиницу.

В то время, когда он, сидя у себя в комнате, проклинал Ноздрева и всех его родственников, в город въехала колымага с Коробочкой. Эта дубинноголовая помещица, беспокоясь, не обманул ли ее каким-то хитрым образом Чичиков, решила самолично узнать, почем нынче мертвые души. На следующий день дамы взбаламутили весь город.

Они не могли понять сути аферы с мертвыми душами и постановили, что покупка сделана для отвода глаз, а на самом деле Чичиков приехал в город, чтобы похитить губернаторскую дочку. Губернаторша, прослышав об этом, учинила ничего не подозревавшей дочери допрос и велела Павла Ивановича больше не принимать. Мужчины тоже ничего не могли понять, но в похищение не очень верили.

В это время в губернию был назначен новый генерал — губернатор и чиновники даже подумали, что Чичиков приехал к ним в город по его поручению для проверки. Потом они решили, что Чичиков фальшивомонетчик, потом, что он разбойник. допросили Селифана и Петрушку, но те ничего вразумительного сказать не смогли. Потолковали и с Ноздревым, который, не моргнув глазом, подтвердил все их догадки. Прокурор настолько переволновался, что его хватил удар, и он умер.

Чичиков же обо всем этом ничего не знал. Он простудился, три дня сидел в своем номере и удивлялся, почему никто из его новых знакомых его не навещает. Наконец он поправился, оделся потеплее и пошел к губернатору с визитом. Каково же было удивление Павла Ивановича, когда лакей сказал, что его принимать не велено! Потом он зашел к другим чиновникам, но все принимали его так странно, вели такой принуждённый и непонятный разговор, что он усомнился в их здоровье.

чичиков уезжает из города

Чичиков долго без цели бродил по городу, а вечером к нему заявился Ноздрев, предложивший за три тысячи рублей свою помощь в похищении губернаторской дочки. Павлу Ивановичу стала понятна причина скандала и он сразу велел Селифану закладывать лошадей, а сам начал собирать вещи. Но оказалось, что лошадей надо подковать, и выехали только на следующий день. Когда проезжали по городу, пришлось пропустить похоронную процессию: хоронили прокурора. Чичиков задернул занавески. К счастью, никто не обратил на него внимания.

суть аферы с мертвыми душами

Павел Иванович Чичиков родился в бедной дворянской семье. Отдавая сына в училище, отец наказал ему жить экономно, вести себя благонравно, угождать учителям, дружить только с детьми богатых родителей, а больше всего в жизни ценить копейку. Все это Павлуша добросовестно исполнял и очень в этом преуспел. не гнушаясь спекулировать съестным. Не отличаясь умом и знаниями, он своим поведением заслужил по окончании училища аттестат и похвальный лист.

Больше всего он мечтал о спокойной богатой жизни, а пока отказывал себе во всем. Он начал служить, но не получал повышения, как ни ублажал своего начальника. Тогда, проведав. что у начальника есть некрасивая и уже не молоденькая дочь, Чичиков стал за ней ухаживать. Дошло даже до того, что он поселился в доме начальника, начал звать его папой и целовал ему руку. Вскоре Павел Иванович получил новую должность и тут же переехал к себе на квартиру. а дело о свадьбе замял. Время шло, Чичиков преуспевал. Сам он взяток не брал, но получал деньги от подчиненных, которые стали брать в три раза больше. Спустя некоторое время в городе организовалась комиссия по постройке какого-то капитального строения, и Павел Иванович пристроился туда. Строение выше фундамента не выросло, зато члены комиссии поставили себе красивые большие дома. На беду сменился начальник, новый потребовал у комиссии отчеты, и все дома конфисковали в казну. Чичикова уволили, и он вынужден был начать карьеру заново.

Он сменил две-три должности, а потом повезло: устроился в таможню, где проявил себя с лучшей стороны, был неподкупен, лучше всех умел находить контрабанду и заслужил повышение. Как только это произошло, неподкупный Павел Иванович сговорился с крупной бандой контрабандистов, привлек к делу еще одного чиновника, и они вместе провернули несколько афер, благодаря которым положили в банк по четыреста тысяч. Но однажды чиновник поссорился с Чичиковым и написал на него донос, дело раскрылось, деньги у обоих конфисковали, а их самих уволили из таможни. К счастью, удалось избежать суда, у Павла Ивановича было припрятано немного денег, и он начал устраивать жизнь снова. Ему пришлось поступить поверенным, и именно эта служба натолкнула его на мысль о мертвых душах. Однажды он хлопотал о залоге в опекунский совет нескольких сот крестьян одного разорившегося помещика. Между делом Чичиков объяснил секретарю, что половина крестьян вымерла и он сомневается в успехе дела. Секретарь же сказал, что если души числятся в ревизской описи, то ничего страшного произойти не может. Вот тогда-то Павел Иванович и надумал скупить побольше мертвых душ и заложить их в опекунский совет, получив за них деньги как за живых. Город, в котором мы встретились с Чичиковым, был первым на его пути к осуществлению задуманного, и теперь Павел Иванович в своей бричке, запряженной тройкой лошадей, ехал дальше.

4.8 (95.91%) 88 votes

Размышляя над страницами поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души», оттолкнемся от общепринятой формулы: «галерея помещичьих типов». Вспомним слова самого Гоголя: «Один за другим следуют у меня герои один пошлее другого» и его оценку 1 тома «Мертвых душ»: «Первая часть … поселила во всех отвращение от моих героев и от их ничтожности».

В главах со II по VI писатель изображает крупным планом представителей российского поместного дворянства. Принято считать, что они расположены по принципу нарастания отрицательных черт, хотя есть и другие точки зрения: «Плюшкин не мертвее, а живее других …» (Ю. Манн). В любом случае Собакевич, о котором пойдет речь, занимает некое промежуточное положение: он не первый и не последний.

Встреча Чичикова с Собакевичем изображена в 5 главе. «Приобретатель» мертвых душ уже совершил сделки с прекраснодушным Маниловым и дубинноговоловой Коробочкой, чуть-чуть не побитый несолоно хлебавши убрался от Ноздрева, и вот он в усадьбе Собакевича, куда прибыл по приглашению хозяина.

Мы уже знакомы с основным гоголевским принципом построения «помещичьих» глав: пейзаж, внешний вид усадьбы, портрет героя, интерьер, сцены торга и угощения, отзывы о знакомых помогают понять характеры героев.

Авторских характеристик Собакевича две, мы слышим их во внутреннем монологе Чичикова: «совершенный медведь» и «человек-кулак». К прямому развернутому сравнению человека с животным Гоголь прибегает здесь впервые, хотя косвенно при создании портретов персонажей параллели с животными уже проводились (Манилов – петух «с обдерганными, как старые рогожки» крыльями, Коробочка – свинья с поросятами, Ноздрев – отец собачьего семейства). «Медвежье» в Собакевиче подчеркнуто максимально: фрак «медвежьего цвета», походка («ступал он и вкривь и вкось»), «странное сближение» с именем Михайло Семенович. «Медвежье» начало автор трактует широко: и как неуклюжесть, и как физическую силу, и как грубость нрава.

Неуклюжесть, отсутствие гармонического начала сказывается у Собакевича во всем, начиная с внешнего вида дома и его интерьера: асимметричный фронтон («хозяин приказал одну колонну сбоку выкинуть, и оттого очутилось не четыре колонны, как было назначено, а только три»), «пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех ногах, «совершенный медведь». Физическая сила ощущается как в самой фигуре героя («шеей не ворочал вовсе», спина, «широкая, как у вятских приземистых лошадей»), так и благодаря окружающим его предметам, каждый из которых, «казалось, говорил: «И я тоже Собакевич!», и фигурам на картинках: «Все эти герои были с такими толстыми ляжками и неслыханными усами, что дрожь проходила по телу». Грубость Собакевича более всего сказывается в его речи. «Дурак», «разбойник», «мошенник», «свинья» - так характеризует он представителей губернской власти. Впрочем, «резкие определения» его хоть и грубы, но справедливы.

Собакевич – противник просвещения («просвещенье – фук»), хотя и понимает его весьма ограниченно, в гастрономическом духе («это бараний бок с кашей … не те фрикасе»). Он в некотором роде русский патриот («мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот»), широкая русская натура («у меня когда свинина – всю свинью давай на стол»).

Есть в русском языке выраженье «медвежий угол», означающее захолустье. Этот смысловой оттенок также присутствует в параллели «Собакевич – медведь»: «Родился ли ты уж так медведем или омедведила тебя захолустная жизнь …».

Характеристики «медведь» и «человек-кулак» сближаются Гоголем: «… сделался то, что называют человек-кулак». Кулак символизирует крепость, хозяйственность, прочность. Автор отмечает ее во всем: крепкая и непомерно толстая решетка вокруг двора, «полновесные и толстые бревна, определенные на вековое стояние», - «все … было упористо, без пошатки». Это и «каленый», «горячий» цвет лица героя, топор, сверло как инструменты, которые «натура», не мудрствуя, употребила для отделки его лица.

Есть у этой хозяйственности и другая сторона: накопительский, собственнический инстинкт, помноженный на невежественность, дает эффект страшный. «Кулак» становится символом грубой, невежественной силы: «А разогни кулаку один или два пальца, выдет еще хуже … Даст он знать потом».

Не случайно не с богатырем русским, спасающим народ и родину, а с бессмертным кощеем из народных сказок сравнивает Гоголь своего героя. Душа его закрыта «толстой скорлупою», богатства свои он сохраняет и приумножает, телесное, материальное заслоняет в нем человеческое, духовное.

На фоне других помещиков Собакевич, возможно, наиболее страшное и опасное явление русской жизни. Мы это ощущаем, читая главу о встрече Чичикова с ним.

В сцене торга, что традиционно для Гоголя, присутствуют два плана: буквальный, связанный с чичиковской аферой, и отвлеченный, соотнесенный с темой России, русского народа, центральной в поэме.

Собакевич без обиняков предлагает витиевато изъясняющемуся Чичикову, осторожно называющему «главный предмет» «несуществующими» душами, купить интересующий его товар, назначая немыслимую цену. Интересно, как называют герои мертвые души. Собакевич: «штука», «ревизская душа», Чичиков: «предмет», «неосязаемый чувствами звук». В процессе торга, увлекшись, Собакевич, нахваливая товар, начинает говорить о крестьянах как о живых («у меня что ядреный орех, все на отбор», «вот ведь какой народ»). Чичиков отвечает: « … ведь это мечта».

Реальный план здесь связан с тем, что у Собакевича, крепкого хозяина, и крестьяне живут хорошо, а отвлеченный – с «мечтой» о таких русских мужиках, как каретник Михеев, плотник Степан Пробка, кирпичник Милушкин, Максим Телятников, Еремей Скороплехин – мастерах своего дела, «таком хорошем народе», который не чета нынешним людям, «что числятся теперь живущими».

В диалоге героев проскальзывает мечта Гоголя о такой России. Эта мысль сквозит и в других эпизодах и лирических отступлениях. Здесь, в этом эпизоде, – одно из самых ярких ее проявлений.

В гостях у Собакевича Чичиков уже не впервые обнаружил свое умение подстраиваться под собеседника, говорить с каждым на его языке. В сравнении с колоритной фигурой Собакевича особенно явственно ощущается безликость Чичикова, его аморфность, отсутствие яркого личностного начала.

И наконец, эпизод играет и важную композиционную роль. От Собакевича Чичиков узнает о Плюшкине, у которого люди «как мухи мрут», который и завершит галерею гоголевских помещичьих типов, явившись «прорехой на человечестве».

«Мертвые души» помещиков, обобщенная картина социального и нравственного зла – это «низкий», комический план поэмы. Одновременно с ним развивается «высокий», трагический – вера в великое предназначение Руси.

" …Не ревизские мертвые души,
а все эти Ноздревы, Собакевичи и
все прочие- вот "мертвые души".
А.И. Герцен

Сюжет поэмы "Мертвые души" Н.В. Гоголю дал А.С. Пушкин, лучший его друг и учитель. В своем произведении Гоголь решил показать Россию всесторонне, и в первую очередь Россию крепостническую. Чичиков, главный герой поэмы, странствует по помещичьим имениям России и покупает мертвые фактически, но живые юридически, то есть не вычеркнутые из ревизских списков души. Чтобы осуществить свои планы, Чичиков наносит визиты помещикам, чьи имения находятся в окрестностях губернского города. Так он попадает к Собакевичу.

Все в имении Собакевича было сделано крепко и на славу. Строения из толстого дуба, казалось, были поставлены на века. Избы крестьян были такие же прочные и добротные. Видно, что крестьянам жилось неплохо. Дом хозяина тоже был сделан прочно и удобно. Вместо четырех колонн стояло всего три, хотя это и не соответствовало архитектуре, но было удобно хозяину. Бричка подкатила к крыльцу - из нее вышел гость. Собакевич принял его радушно и повел в дом. Собакевич был похож на медведя средней величины. Лицо его было красным, как каленый пятак. Походка была тоже совершенно медвежья. Его даже звали Михаилом Семеновичем.

Интересно и убранство комнат Собакевича. У него вся мебель похожа на хозяина. Все сделано настолько прочно и грубо, что каждый стол или стул будто хочет сказать: "А я тоже Собакевич". На стенах висят портреты полководцев могучего телосложения. Среди них затерялся портрет Багратиона, который смотрит жалостным и смиренным взглядом. Во всем доме нет ни одной книги.

Собакевич понимает толк в еде. У него: есть баран - давай всего барана, есть гусь - давай всего гуся. У Собакевича главное занятие в жизни - еда. Он нравственный урод, человек без души. "Казалось, в нем или совсем не было души, или она у него была, но не там, где следует".

У Собакевича трезвый ум, когда речь идет о наживе. У него все является товаром, предметом купли и продажи. Он сразу понимает, что Чичикову нужны мертвые души, и он за них заламывает цену как за живых. Собакевич даже в разговоре начинает путать живых и мертвых. О мертвых говорит как о живых, каждого начинает расхваливать как хорошего работника, не замечая, что говорит о мертвых людях. Собакевичи были убежденными крепостниками, врагами просвещения, твердой опорой самодержавия в России, основной силой, на которой держался самодержавно-крепостнический режим в России. В образе Собакевича с большой силой показано Гоголем мертвящее влияние на душу человека страсти к наживе, к накоплению. У Собакевича все сосредоточено на накоплении, насыщенности собственного желудка, упрочении собственного благополучия.

Поэма "Мертвые души" названа так не случайно. Белинский пишет, что "мертвыми душами" являются сами помещики и чиновники. Н.В. Гоголь хотел показать, как это страшно, когда "мертвые души" обладают непомерной властью и владеют сотнями крестьянских душ, многие из которых были талантливее и умнее, чем их хозяева.

Талант изображения человека через бытовое его окружение достигает у Гоголя торжества в рассказе о встрече Чичикова с Собакевичем. Этот помещик не витает в облаках, он обеими ногами стоит на земле, ко всему относясь с черствой и трезвой практичностью. Основательность и крепость отличают все в имении Собакевича: «Помещик, казалось, хлопотал много о прочности. На конюшни, сараи и кухни были употреблены полновесные и толстые бревна, определенные на вековое стояние. Деревенские избы мужиков тоже срублены были на диво: не было кирченых стен, резных узоров и прочих затей, но все было пригнано плотно и как следует». Все было «упористо, без пошатки, в какомто крепком и неуклюжем порядке». Основательность сопровождается тут замечательной безвкусицей и уродством. Дом Собакевича напоминает казарму, какие строят «для военных поселений и немецких колонистов». Видно, что при его постройке зодчий спорил с хозяином. Зодчий хотел симметрии, а хозяин порядка. Вышло чтото несуразное и неуклюжее: хозяин «заколотил на одной сторон
е все отвечающие окна и провертел на место их одно маленькое... Фронтон тоже никак не пришелся посереди дома, как ни бился архитектор, потому что хозяин приказал одну колонну сбоку выкинуть, и оттого очутилось не четыре колонны, как было назначено, а только три».
О характере Собакевича говорит и внутреннее убранство дома. В гостиной висят картины с изображением греческих полководцев; все эти герои были «с такими толстыми ляжками и неслыханными усами, что дрожь проходила по телу». Рядом с полководцами разместилась «греческая Бобелина, которой одна нога казалась больше всего туловища тех щеголей, которые наполняют нынешние гостиные».
Мебель в комнатах прочна, неуклюжа и сходна с хозяином: пузатое ореховое бюро на пренелепых ногах - совершенный медведь. «Стол, кресла, стулья - все было самого тяжелого и беспокойного свойства,- словом, каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: «И я тоже Собакевич!» или «И я тоже очень похож на Собакевича!»
Над отделкою таких людей, как Собакевич, природа долго не мудрила, не применяла тонких инструментов, а рубила со всего плеча: «Хватила топором раз - вышел нос, хватила в другой - вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «живет!» Получился человек, похожий на средней величины медведя, во фраке медвежьего цвета, шагающий вкривь и вкось и наступающий постоянно на чужие ноги. В довершение сходства даже звали его Михайлом Семеновичем. «Казалось, в этом теле совсем не было души или она у него была, но вовсе не там, где следует, а как у бессмертного Кощея гдето за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности».
Неуемное насыщение является смыслом существования Собакевича: «У меня когда свинина, всю свинью давай на стол, баранина - всего барана тащи, гусь - всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует». И «мера» его «души» на этот счет безмерна. На завтраке у полицмейстера Собакевич наметил для себя гигантского осетра и «в четверть час# с небольшим доехал его всего». Когда хозяин и гости вспомнили об этом «произведении природы», от него остался один хвост, «а Собакевич пришипился так, как будто и не он, и, подошедши к тарелке, которая была подальше прочих, тыкал вилкою в какуюто сушеную маленькую рыбку. Отделавши осетра, он сел в кресла и уж более не ел, не пил, а только жмурил и хлопал глазами». «Душа» его впала в блаженное оцепенение.
Противник «высоких материй», Собакевич обо всем, что не связано с его практическим интересом, судит е топорной прямолинейностью. Просвещение - вредная выдумка. Люди все - воры и разбойники: «Я знаю всех: это все мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья».
В своих пределах Собакевич умен. Без труда он угадывает хитрый замысел Чичикова и вступает с ним в торговлю. Тутто и обнаруживается вдруг странный парадокс, неожиданный штрих в характере Собакевича. На него ведь был уже «тонкий» намек при описании картин в гостиной: «Между крепкими греками, неизвестно каким образом и для чего, поместился Багратион, тощий, худенький, с маленькими знаменами и пушками внизу и в самых узеньких рамках». Вспомним тощенькую супругу у толстого Собакевича!
В узком деле торговли и корыстного интереса прорывается какойто намек на его проницательность и даже на поэтический талант. Торгуясь с Чичиковым, он забывает, каким «товаром» владеет, и расписывает достоинства мертвых, как живых. «Да чего вы скупитесь? - сказал Собакевич.- Право, недорого! Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а не души; а у меня что ядреный орех, все на отбор: не мастеровой, так иной какойнибудь здоровый мужик. Вы рассмотрите: вот, например, каретник Михеев! ведь больше никаких экипажей и не делал, как только рессорные. И не то как бывает московская работа, что на один час,- прочность такая, сам и обобьет, и лаком покроет!.. А Пробка Степан... Максим Телятников... А Еремей Скороплехин!» и т. д.
Поэтическая тирада Собакевича - целая поэма о силе, таланте и сметливости русского народа. И неспроста она приводит Чичикова в изумление: в этом медведе, закоренелом мизантропе и черством кулаке вдруг откуда ни возьмись обнаруживается и «сила речи», и живость воображения, и «дар слова». Выходит, что Собакевич - «родня» Чичикову не только по скупости и деловой хватке, но и по русскому «пересолу», на пределе которого обнаруживаются в искаженной и помраченной душе возможности ее выпрямления и возрождения. Ведь и Чичиков так же срывается, как Собакевич. Вспомним, например, «странное» распоряжение, которое «зарапортовавшийся» Чичиков отдает Селифану, забывая, какой «товар» он приобрел: «собрать всех вновь переселившихся мужичков, чтобы сделать всем лично поголовную перекличку».
Точно так же «зарапортовался» в разговоре с председателем гражданской палаты и Собакевич, подтверждая правоту русской пословицы «На всякого мудреца довольно простоты». «Да что ж вы не скажете Ивану Григорьевичу,- отозвался Собакевич,- что такое именно вы приобрели; а вы, Иван Григорьевич, что вы не спросите, какое приобретение они сделали? Ведь какой народ! просто золото. Ведь я им продал и каретника Михеева».- «Нет, будто и Михеева продали? - сказал председатель.- Я знаю каретника Михеева: славный мастер; он мне дрожки переделал. Только позвольте, как же... Ведь вы мне сказывали, что он умер...» - «Кто, Михеев умер? - сказал Собакевич, ничуть не смешавшись.- Это его брат умер, а он преживехонький и стал здоровее прежнего. На днях такую бричку наладил, что и в Москве не сделать. Ему, понастоящему, только на одного государя и работать».
Так неожиданно в Собакевиче проглядывают два бессмертных сочинителя - Хлестаков и Ноздрев, а заодно с ними и искусный актер Чичиков. «Да будто один Михеев! - продолжает вошедший в раж Собакевич.- А Пробка Степан, плотник, Милушкин, кирпичник, Телятников Максим, сапожник,- ведь все пошли, всех продал!» А когда председатель спросил, зачем же они пошли, будучи людьми необходимыми для дому и мастеровыми, Собакевич отвечал, махнувши рукой: «А! так просто, нашла дурь: дай, говорю, продам, да и продал сдуру!» Засим он повесил голову так, как будто сам раскаивался в этом деле, и прибавил: «Вот и седой человек, а до сих пор не набрался ума».