Жанр: готика, исторический детектив

Год первого издания: 1964

Перевод: В. Щедрина

Похожие произведения:

Эдгар Аллан По «Падение дома Ашеров» (новелла)

Вашингтон Ирвинг (новелла)

Артур Конан Дойл «Собака Баскервилей» (роман)

Владимир Короткевич заслуженно считается классиком белорусской литературы. Выходец из старинного рода, предки которого не раз принимали участие в народных восстаниях, создал целый пласт исторической литературы, не раз обращаясь к истории своих прародителей и флиртуя со столь редким в советской литературе жанром исторического детектива. В 1964 году в одном из литературных журналов была опубликована повесть «Дикая охота короля Стаха», ставшая настоящим событием как на родине, так и во всем СССР после выхода одноименного фильма.

«Ночь, плачет ребенок, кони что-то тревожатся на дворе — видимо, близко проходит медведь, над вершинами деревьев, над лесным океаном частый звездный дождь» .

Произведение представляет собой нетипичную для литературы того времени стилизацию под готический роман — все элементы на месте, только вместо сумрачных болот Девоншира белорусские топи, а высокомерных английских аристократов сменила местная шляхта. Сюжет довольно-таки прост — главный герой, фольклорист Андрей Белорецкий в конце 19 века путешествует по стране, собирая народные сказки и легенды. В одну ненастную ночь он, чудом избежав участи утонуть в болотах, попадает в старинную усадьбу Болотные Ялины, где его встречает запуганная красавица-хозяйка. Зовут ее Надея Яновская; она — последняя наследница древнего проклятого рода. Когда-то ее предок Роман Старый предал и убил своего побратима, гордого короля Стаха, боровшегося за независимость своего края. Бытует легенда, что перед смертью Стах пообещал свою душу дьяволу, дабы вернуться с того света и извести весь род Яновских до двенадцатого колена. За два года до событий книги погиб отец Надеи, а теперь призраки убитых всадников пришли и по ее душу. Покоя нет даже в сумрачных залах родного дома. С портрета в картинной галерее сходит привидение Голубой Дамы, в пустых коридорах слышны шаги, а в окна заглядывает уродливый Малый Человек Болотных Ялин. Заинтригованный легендами и очарованный хозяйкой, Белорецкий решает остаться в усадьбе и докопаться до истины.

«Я знал, что самые гиблые места встречаются именно в таких болотах — проглотит и возок, и лошадей, и людей, и никому не придет в голову, что здесь кто-то был, что тут несколько минут кричало человеческое существо, пока бурая каша не набилась в рот, что сейчас это существо лежит вместе с лошадьми на глубине трех саженей» .

Сюжет действительно представляет собой малый типовой набор готической литературы. Короткевич этого и не скрывает, подкидывая знающим читателям упоминания о фантазии «мадам Радклиф» и постоянно упирая на тот факт, что нарочно такие нелепые события и не выдумаешь. Однако стилизация, хоть и является самой, пожалуй, сильной частью повести, не главная тема Короткевича. В первую очередь, он в очередной раз показывает картины бедствий, обрушившихся на белорусский народ. Как вы уже могли заметить по цитатам, атмосферу автор нагнетает широкими размашистыми мазками, в лоб, и, что самое интересное, это действует — туманные топи, непролазные пущи, обедневшие усадьбы встают перед нашими глазами, мы вместе с Белорецким прислушиваемся к шагам в коридоре, ужасаемся видению в окне и спасаемся от призрачных всадников. Первая часть повести, примерно четверть, практически идеальна. Всплывает в голове «Собака Баскервилей»: «Опасайтесь гулять ночью вдоль торфяных болот, когда силы зла властвуют безраздельно».

«Мне начинало казаться, что это навсегда: эти бурые равнины, трясины, полуживые от лихоманки люди, вымирающий от старости парк — вся эта безнадежная и все же родная земля, над которой днем тучи, а ночью светит волчье солнце или льет бесконечный ливень» .

Однако, тот же эффект не срабатывает, когда автор начинает повесть о доведенном до отчаяния народе. Да, есть действительно мощные сцены, когда главный герой, посетив пир в поместье опекуна Надеи, встречает девушку из разграбленной деревни с умирающим от голода ребенком. Но затем автору просто изменяет чувство меры. Так, мы внезапно узнаем, что белорусские шляхтичи на охоте отогревали замерзшие ноги, спрятав их во внутренностях распоротых животов провинившихся холопов. Тут не сдерживается даже переводчик, замечая, что хотя знать и могла делать все, что ей заблагорассудится, ни одного упоминания о подобных случаях не существует.

Дальше — хуже. Андрей Белорецкий, образованный ученый, творческий интеллигент с тонко чувствующей душой, страдающий за народ, должен вызывать симпатию, быть нашим альтер-эго в этой истории. И поначалу все действительно так, однако чем дальше, тем большее раздражение вызывает герой. Переполненный ненавистью к шляхте («Довели страну, поубивал бы гадов»), Белорецкий всю книгу ведет себя как ханжа и лицемер. Он поносит самодуров, готовых пороть холопов за любую провинность, но сам признается, раздраженный разговором с управляющим Яновских, что у него «в душе растет желание дать по этой фарфоровой, вялой, безвольной морде». Отдельно стоит упомянуть сцену в картинной галерее, где герой рассматривает портреты предков Надеи. Все женщины на них кажутся ему «сладострастными» и «похотливыми», он начинает в уме подсчитывать количество их любовников и представлять, как за свои преступления аристократки шли на плаху. Сдается, что Фрейд, познакомься он с Белорецким, изрек бы что-то вроде: «Идите своей дорогой, молодой человек, с вами все ясно, даже не интересно». К концу сцены ждешь, что из чащи близ Болотных Ялин высунется меметичный медведь, и раздастся над белорусским полесьем: «Шлююююю...»

Другие «положительные» герои впечатляют не меньше. На балу Надеи Белорецкий знакомится с юным наивным студентом по фамилии Светилович. Он также является потомком древнего рода, но — и это возвышает его в глазах главного героя — студент готов «выпустить из жил всю магнатскую кровь». Андрей замечает, что Светилович «с той же искренней белозубой улыбкой подойдет к тирану и всадит в него пулю». Очаровательный мальчик, не правда ли? Не менее колоритен охотник Рыгор, олицетворяющий неукротимый народный дух, внешне суровый, но добрый в душе человек. В конце повести этот «добрый» дядечка вилами заколет лежащего на земле подростка, аргументировав это тем, что ему, мол, тоже жалко, но ведь из мальчика вырастет «новый старый гад». Главный герой кивает и говорит: «Понимаю, надо, чтобы ни один из них не уцелел!»

Именно здесь, впервые за всю книгу, становится действительно страшно. В английском языке есть гениальный термин для таких людей — “self-righteous”, «сам себе праведник». Такие способны на любые мерзости, прикрываясь светлыми идеалами и заявляя: «это не мы такие, это жизнь такая, они первые начали, довели страну, ужо мы их...» И этим моральным уродам мы должны сопереживать!

Как уже говорилось, лучшая часть повести — это начало, где контраст между суровым историческим бытом и сверхъестественным ужасом еще очень умело выдержан. По мере того, как тайны начинают раскрываться, атмосфера истаивает, и мы остаемся с довольно посредственным и предсказуемым детективом, совершающим визиты на территорию кафкианского чиновничьего абсурда в декорациях Салтыкова-Щедрина и Гоголя. Апофеозом всего становится народный бунт, бессмысленный и беспощадный, но полностью поддержанный авторской позицией. Понятно, что написано во времена СССР патриотичным автором, переживающим за свой народ и своих предков, однако сейчас подобная людоедская свирепость, подающаяся как «наше дело правое», выглядит неуместно, а местами просто тошнотворно, утягивая на дно вполне увлекательную повесть.

«Но еще и теперь я иногда вижу во сне седые вересковые пустоши, чахлую траву над прорвами и дикую охоту короля Стаха, скачущую по трясине. Не звякают удила, прямо сидят в седлах немые всадники. Ветер развевает их волосы, плащи, гривы коней, и одинокая звезда горит над их головами. В жутком молчании бешено скачет над землей дикая охота короля Стаха» .

Кадр из одноимённого кинофильма (1979, реж. Валерий Рубинчик).

Владимир КОРОТКЕВИЧ

ДИКАЯ ОХОТА КОРОЛЯ СТАХА

Я старый, я очень даже старый человек. И никакая книга не даст вам того, что видел собственными глазами я, Андрей Белорецкий, человек девяноста шести лет. Говорят, что долгую жизнь судьба обычно дарит дуракам, чтобы они пополнили недостаток ума богатым опытом. Ну что ж, я желал бы быть глупым вдвое и прожить еще столько же, потому что я любознательный субъект. Сколько интересного произойдет на земле в следующие девяносто шесть лет!

А если мне скажут, что завтра я умру, ну так что же, отдых тоже неплохая штука. Когда-нибудь люди смогут жить намного дольше меня, и им не будет горько за жизнь: все в ней было, всякого жита по лопате, все я изведал - о чем же сожалеть? Лег и уснул, спокойно, даже с улыбкой.

Я один. Помните, как говорил Шелли:

Тьма придавила
Теплоту скрипичных тонов.
Если двое навек разлучились,
То не нужно ласковых слов.

Она была хорошим человеком, и мы прожили, как говорится в сказке, «долго, счастливо, пока не умерли». Однако хватит надрывать ваше сердце грустными словами, - я ведь говорил, старость моя - радость моя, - лучше расскажу я вам что-нибудь из далеких, молодых моих лет. Тут от меня требуют, чтобы я своим рассказом окончил воспоминания про род Яновских и его упадок, про вымирание белорусской шляхты. Видимо, мне нужно сделать это, потому что, в самом деле, какая же это будет история без конца.

К тому же она близко касается меня, и рассказать про это уже никто не сможет - только я. А вам интересно будет выслушать удивительную историю и потом сказать, что она очень похожа на вымысел.

Так вот, перед началом я скажу, что все это правда, чистая правда, хоть вам и придется положиться в этом только на мое слово.

Глава первая

Я ехал из губернского города М. в самый глухой уголок губернии на наемном возке, и моя экспедиция подходила к концу. Оставалось еще каких-то недели две ночевать на сеновалах или прямо в возке под звездами, пить из криниц воду, от которой ломит зубы и лоб, слушать протяжные, как белорусское горе, песни баб на завалинках. А горя в ту пору хватало: подходили к концу проклятые восьмидесятые годы.

Не думайте, однако, что мы в то время только и делали, что вопияли и спрашивали у мужика: «Куда бежишь, мужичок?» и «Ты проснешься ль, исполненный сил?…»

Это пришло позже - настоящие страдания за народ. Человек, как известно, честнее всего лет до двадцати пяти, в это время он органически не выносит несправедливости, однако молодежь слишком прислушивается к себе, ей ново и любопытно наблюдать, как новыми чувствами (она уверена, что подобного не испытывал никто) полнится душа.

И лишь потом приходят бессонные ночи над клочком газеты, на котором напечатано такими же буквами, как и все остальное, что сегодня взяли на виселицу троих, понимаете, троих, живых и веселых. Потом приходит и желание жертвовать собой. Все мы, и я в том числе, прошли через это.

Но в ту пору я в глубине души (хотя и считался «красным») был убежден, что не только из виселиц растут на земле леса (что, конечно, было правильно даже во времена Иосафата Кунцевича и белорусской «доказной» инквизиции) и не только стон слышится в наших песнях. Для меня в то время значительно важнее было понять, кто я, каким богам должен молиться. Я родился, как говорили в те времена, с «польской» фамилией - хотя до сих пор не знаю, что в ней такого мазовецкого было, - в гимназии (а это было тогда, когда еще не забылся черной памяти попечитель Корнилов, сподвижник Муравьева) называли нас, беря за основу язык отцов, «древнейшей ветвью русского племени, чистокровными, истинно русскими людьми». Вот так, даже более русскими, чем сами русские! Проповедовали б нам эту теорию до начала нынешнего столетия - обязательно Беларусь перешибла б Германию, а белорусы стали бы первыми насильниками на земле и пошли бы отвоевывать у русских, которые не настоящие русские, жизненное пространство, особенно если б еще добрый Боженька дал нам рога.

Я искал свой народ и начинал понимать, как и многие в то время, что он здесь, рядом, только за два столетия из нашей интеллигенции основательно выбили способность это понимать. Потому-то и работу я выбрал себе необычную - изучение, познание этого народа.

Я окончил гимназию, университет и стал ученым-фольклористом. Дело это в ту пору только начиналось и считалось среди власть имущих опасным для существующего порядка.

Но повсюду - и только это облегчало дело мое - я встречал внимание и помощь. И в лице малообразованного волостного писаря, который потом высылал записи сказок мне и Романову, и в лице дрожащего за хлеб сельского учителя, и (мой народ жил!) даже в лице губернатора, чрезвычайно хорошего человека, настоящей белой вороны; он дал мне рекомендательное письмо, в котором предписывал под угрозой суровых взысканий оказывать мне всяческую помощь.

Спасибо вам, белорусские люди! Даже теперь я молюсь на вас. Что же говорить про те годы…

Постепенно я понял, кто я.

Что заставило меня это сделать?

Может, теплые огни деревень, названия которых и до сих пор какой-то теплой болью входят в мое сердце: Липично, Сорок Татар, Березовая Воля, урочище Разбитый Рог, Помяречь, Дубрава, Вавёрки?

А может, ночное, когда рассказываются сказки и дрема крадется к тебе под полушубок вместе с холодом? Или пьянящий запах молодого сена и звезды сквозь продранную крышу сеновала? Или даже и не это, а просто сосновые иголки в чайнике дымные, черные хаты, где женщины в андараках прядут и поют бесконечную песню, похожую на стон.

Это было - мое. За два года я обошел и объехал Менскую, Могилевскую, Витебскую, часть Виленской губернии. И повсюду я видел слепых нищих, видел горе моего народа, дороже которого - я теперь знаю это - у меня не было ничего на свете.

Тогда здесь был этнографический рай, хотя сказка, а особенно легенда, как наиболее нестойкие продукты народной фантазии, начали забираться все глубже и глубже, в медвежью глушь.

Я побывал и там, у меня были молодые ноги и молодая жажда знаний. И чего только мне не доводилось видеть!

Видел я церемонию с заломом, крапивные святки, редкую даже тогда игру в «ящера». Но чаще я видел последнюю картошку в миске, черный, как земля, хлеб, сонное «а-а-а» над колыбелью, огромные выплаканные глаза женщин.

Это была византийская Беларусь!

Это был край охотников и номадов, черных смолокуров, тихого, такого приятного издали звона церквушек над трясиной, край лирников и тьмы.

В то время как раз подходил к концу длительный и болезненный процесс вымирания нашей шляхты. Эта смерть, это гниение заживо длилось долго, почти два столетия.

Я старый, я очень даже старый человек. И никакая книга не даст вам того, что видел собственными глазами я, Андрей Белорецкий, человек девяноста шести лет. Говорят, что долгую жизнь судьба обычно дарит дуракам, чтобы они пополнили недостаток ума богатым опытом. Ну что ж, я желал бы быть глупым вдвое и прожить еще столько же, потому что я любознательный субъект. Сколько интересного произойдет на земле в следующие девяносто шесть лет!

А если мне скажут, что завтра я умру, ну так что же, отдых тоже неплохая штука. Когда-нибудь люди смогут жить намного дольше меня, и им не будет горько за жизнь: все в ней было, всякого жита по лопате, все я изведал - о чем же сожалеть? Лег и уснул, спокойно, даже с улыбкой.

Я один. Помните, как говорил Шелли:

Тьма придавила
Теплоту скрипичных тонов.
Если двое навек разлучились,
То не нужно ласковых слов.

Она была хорошим человеком, и мы прожили, как говорится в сказке, «долго, счастливо, пока не умерли». Однако хватит надрывать ваше сердце грустными словами, - я ведь говорил, старость моя - радость моя, - лучше расскажу я вам что-нибудь из далеких, молодых моих лет. Тут от меня требуют, чтобы я своим рассказом окончил воспоминания про род Яновских и его упадок, про вымирание белорусской шляхты. Видимо, мне нужно сделать это, потому что, в самом деле, какая же это будет история без конца.

К тому же она близко касается меня, и рассказать про это уже никто не сможет - только я. А вам интересно будет выслушать удивительную историю и потом сказать, что она очень похожа на вымысел.

Так вот, перед началом я скажу, что все это правда, чистая правда, хоть вам и придется положиться в этом только на мое слово.

Глава первая

Я ехал из губернского города М. в самый глухой уголок губернии на наемном возке, и моя экспедиция подходила к концу. Оставалось еще каких-то недели две ночевать на сеновалах или прямо в возке под звездами, пить из криниц воду, от которой ломит зубы и лоб, слушать протяжные, как белорусское горе, песни баб на завалинках. А горя в ту пору хватало: подходили к концу проклятые восьмидесятые годы.

Не думайте, однако, что мы в то время только и делали, что вопияли и спрашивали у мужика: «Куда бежишь, мужичок?» и «Ты проснешься ль, исполненный сил?…»

Это пришло позже - настоящие страдания за народ. Человек, как известно, честнее всего лет до двадцати пяти, в это время он органически не выносит несправедливости, однако молодежь слишком прислушивается к себе, ей ново и любопытно наблюдать, как новыми чувствами (она уверена, что подобного не испытывал никто) полнится душа.

И лишь потом приходят бессонные ночи над клочком газеты, на котором напечатано такими же буквами, как и все остальное, что сегодня взяли на виселицу троих, понимаете, троих, живых и веселых. Потом приходит и желание жертвовать собой. Все мы, и я в том числе, прошли через это.

Но в ту пору я в глубине души (хотя и считался «красным») был убежден, что не только из виселиц растут на земле леса (что, конечно, было правильно даже во времена Иосафата Кунцевича и белорусской «доказной» инквизиции) и не только стон слышится в наших песнях. Для меня в то время значительно важнее было понять, кто я, каким богам должен молиться. Я родился, как говорили в те времена, с «польской» фамилией - хотя до сих пор не знаю, что в ней такого мазовецкого было, - в гимназии (а это было тогда, когда еще не забылся черной памяти попечитель Корнилов, сподвижник Муравьева) называли нас, беря за основу язык отцов, «древнейшей ветвью русского племени, чистокровными, истинно русскими людьми». Вот так, даже более русскими, чем сами русские! Проповедовали б нам эту теорию до начала нынешнего столетия - обязательно Беларусь перешибла б Германию, а белорусы стали бы первыми насильниками на земле и пошли бы отвоевывать у русских, которые не настоящие русские, жизненное пространство, особенно если б еще добрый Боженька дал нам рога.

Я искал свой народ и начинал понимать, как и многие в то время, что он здесь, рядом, только за два столетия из нашей интеллигенции основательно выбили способность это понимать. Потому-то и работу я выбрал себе необычную - изучение, познание этого народа.

Я окончил гимназию, университет и стал ученым-фольклористом. Дело это в ту пору только начиналось и считалось среди власть имущих опасным для существующего порядка.

Но повсюду - и только это облегчало дело мое - я встречал внимание и помощь. И в лице малообразованного волостного писаря, который потом высылал записи сказок мне и Романову, и в лице дрожащего за хлеб сельского учителя, и (мой народ жил!) даже в лице губернатора, чрезвычайно хорошего человека, настоящей белой вороны; он дал мне рекомендательное письмо, в котором предписывал под угрозой суровых взысканий оказывать мне всяческую помощь.

Спасибо вам, белорусские люди! Даже теперь я молюсь на вас. Что же говорить про те годы…

Постепенно я понял, кто я.

Что заставило меня это сделать?

Может, теплые огни деревень, названия которых и до сих пор какой-то теплой болью входят в мое сердце: Липично, Сорок Татар, Березовая Воля, урочище Разбитый Рог, Помяречь, Дубрава, Вавёрки?

А может, ночное, когда рассказываются сказки и дрема крадется к тебе под полушубок вместе с холодом? Или пьянящий запах молодого сена и звезды сквозь продранную крышу сеновала? Или даже и не это, а просто сосновые иголки в чайнике дымные, черные хаты, где женщины в андараках прядут и поют бесконечную песню, похожую на стон.

Это было - мое. За два года я обошел и объехал Менскую, Могилевскую, Витебскую, часть Виленской губернии. И повсюду я видел слепых нищих, видел горе моего народа, дороже которого - я теперь знаю это - у меня не было ничего на свете.

Ди́кая охо́та короля́ Ста́ха - историческая повесть белорусского писателя Владимира Короткевича с элементами мистики, впервые опубликованная в журнале «Маладосць» в 1964 году. Считается классикой белорусской литературы.

Сюжет

Действие повести происходит в конце XIX века. Молодой учёный-фольклорист Андрей Белорецкий, сбившись с пути во время бури, попадает в родовой замок Яновских - Болотные Ялины (Болотные Ели ). Его принимает хозяйка замка, Надея Яновская, последняя представительница своего рода. Она рассказывает Белорецкому, что род Яновских проклят из-за предательства, совершённого ее предком, Романом Старым, на двадцать поколений. Надея - представитель двадцатого поколения, она ожидает скорой смерти, с которой прекратится и род Яновских. Она рассказывает о призраках, появление которых предвещает её гибель - Дикой охоте, Малом Человеке, Голубой Женщине.

Белорецкий остаётся в замке, чтобы защитить Надею и распутать клубок событий. Он видит Малого Человека - существо небольшого роста, с очень длинными пальцами, которое заглядывает в окна по ночам; Голубую Женщину, сошедшую со старинного портрета, на которую Надея очень похожа. Постепенно Белорецкий знакомится с остальными жителями - родственниками Яновской Светиловичем, Берманом, Дуботовком, охотником и следопытом Рыгором. В один из вечеров на болоте его преследует Дикая охота - группа молчаливых всадников на конях, которые скачут бесшумно, свободно передвигаются по трясине, делают огромные прыжки и оставляют следы старинных подков. Белорецкий чудом успевает укрыться в замке и с удвоенной энергией продолжает поиски людей, скрывающихся за Дикой охотой. Вместе с Рыгором они раскрывают тайну гибели отца Надеи, загнанного в болото Дикой охотой за два года до приезда Белорецкого. Постепенно они раскрывают и тайну Дикой охоты - её организовал Дуботовк с целью довести девушку до сумасшествия или смерти и завладеть замком. Все всадники подкараулены и убиты местными мужиками, лошади - представители вымирающей породы дрыгантов - утонули в болоте. Исчезают и призраки замка. Малый Человек оказывается братом Бермана, умалишённым калекой, которого Берман выпускал из потайных коридоров, а Голубая Женщина - самой Надей, которая бродит по замку во сне.

Белорецкий женится на Яновской и увозит её из Болотных Ялин. Со временем она излечивается от постоянного страха и лунатизма, у них рождается ребёнок.

Место действия и персонажи

Рассказ ведётся от имени главного героя, Андрея Белорецкого, которому 96 лет. Сама же история произошла во времена его молодости, осенью 1888 года где-то в глухой болотистой местности М-ской (то есть, Минской или Могилевской) губернии. В начале книги есть ссылка на губернский город М.

Действующие лица

• Андрей Белорецкий (Андрэй Беларэцкі) - главный персонаж, от чьего имени ведётся рассказ. Молодой учёный-фольклорист, занимающийся сбором старинных белорусских легенд. Случайно попадает в имение Яновских во время бури.
• Надежда Яновская (Надзея Яноўская) - хрупкая 18-летняя девушка, последний потомок древнего шляхетского рода Яновских, живущая в родовом имении после странной гибели отца, Романа Яновского. Из-за нахождения в постоянном страхе страдает лунатизмом.
• Рыгор Дуботовк (Рыгор Дубатоўк) - дальний родственник Яновских, шляхтич. Весёлый дед-балагур, шутник, умеет расположить к себе людей, хорошо говорит по-белорусски. Впоследствии, однако, выяснилось, что под этой маской скрывается хитрый и безжалостный человек, главный злодей, придумавший дикую охоту с целью уничтожить Яновских и заполучить их замок и имущество.
• Алесь Ворона (Алесь Варона) - молодой шляхтич, весьма надменный и вспыльчивый, сообщник Дуботовка, всадник дикой охоты, испытывающий глубокую личную неприязнь к Белорецкому. В своё время сватался к Надежде, но получил отказ.
• Андрей Светилович (Андрэй Свеціловіч) - студент Киевского университета, исключённый за участие в волнениях. Светлый, наивный, открытый, но решительный человек, с юных лет безответно влюблённый в Надежду. Становится другом и надёжным соратником Белорецкого, но погибает от рук дикой охоты.
• Игнась Берман-Гацевич (Ігнась Берман-Гацэвіч) - внешне напоминающий куклу любитель книг 35 лет. Впоследствии оказалось, что он тоже являлся дальним родственником Яновских, и тоже претендовал на имение, для чего придумал Малого Человека, с той же целью, что и Дуботовк - свести хозяйку с ума.
• Рыгор - крестьянин, охотник, хорошо знающий местные леса. Внешне суров, но в душе очень добрый человек. Помогает Белорецкому и Светиловичу победить дикую охоту.

Экранизации

Одноимённый фильм был снят в 1979 году.

Короткевичу экранизация его произведения не особо понравилась, так как в фильме практически отсутствовала одна из ключевых тем повести - печаль о тяжёлой судьбе белорусского народа.

Театральные постановки

Несколько раз ставилась различными белорусскими режиссёрами на сценах разных театров.

Переводы

Повесть была переведена на русский язык Валентиной Щедриной в 1980 году, на волне популярности одноимённого фильма.

Также существует перевод на английский язык, выполненный Николаем Халезиным, и на украинский, выполненый К. Скрипченко.

«Ди́кая охо́та короля́ Ста́ха» - историческая повесть белорусского писателя Владимира Короткевича с элементами мистики , впервые опубликованная в журнале «Маладосць » в 1964 году . Считается классикой белорусской литературы .

Художественные особенности

Сюжет повести перекликается с детективом «Собака Баскервилей » А. К. Дойля : в основе событий также лежит семейная легенда, проклятие, которое должно уничтожить род, а в развязке мистика оказывается преступным замыслом. Однако, в отличие от английского детектива, в «Дикой охоте» важное место занимают национальные и социальные мотивы, влияющие на развитие сюжета. Белоруссия представляется угнетённым и потерянным, но одновременно и национально самобытным краем с богатой историей, культурой и традициями. В тексте повести присутствуют упоминания про национальные танцы, одежду, блюда, напитки, обычаи, фигурирует уникальная, ныне утраченная порода лошадей.

Автор использует такие приёмы, как ошибочное отождествление, «подставной» подозреваемый, разгадывание наполовину сожжённого письма, идентификация неизвестных по своеобразной лексике, чтение следов. Кроме того, автор постоянно поддерживает напряжение, подвергая героя опасности: его неоднократно преследует дикая охота, на него осуществляются покушения, его вызывают на дуэль, пугают привидениями, им заинтересовывается полиция.

Видео по теме

Сюжет

Действие повести происходит в конце XIX века . Молодой ученый-фольклорист Андрей Белорецкий, сбившись с пути во время бури, попадает в родовой замок Яновских - Болотные Ялины (Болотные Ели ). Его принимает хозяйка замка, Надея Яновская, последняя представительница своего рода. Она рассказывает Белорецкому, что род Яновских проклят из-за предательства, совершённого её предком, Романом Старым, на двадцать поколений, и Надея - представитель двадцатого поколения - ожидает скорой смерти, с которой прекратится и род Яновских . Она рассказывает о призраках, появление которых предвещает её гибель - Дикой охоте , Малом Человеке, Голубой Женщине.

Белорецкий остаётся в замке, чтобы защитить Надею и распутать клубок событий. Он видит Малого Человека - существо небольшого роста с очень длинными пальцами, которое заглядывает в окна по ночам; Голубую Женщину, сошедшую со старинного портрета, на которую Надея очень похожа. Постепенно Белорецкий знакомится и с остальными жителями - родственниками Яновской: Светиловичем, Берманом, Дуботовком, охотником и следопытом Рыгором. В один из вечеров на болоте его преследует Дикая охота - группа молчаливых всадников на конях, которые скачут бесшумно, свободно передвигаются по трясине, делают огромные прыжки и оставляют следы старинных подков. Белорецкий чудом успевает укрыться в замке и с удвоенной энергией продолжает поиски людей, скрывающихся за Дикой охотой. Вместе с Рыгором они раскрывают тайну гибели отца Надеи, загнанного в болото Дикой охотой за два года до приезда Белорецкого. Постепенно они раскрывают и тайну Дикой охоты - её организовал Дуботовк с целью довести девушку до сумасшествия или смерти и завладеть замком. Все всадники подкараулены и убиты местными мужиками, а Дуботовк погиб в трясине под копытами Дикой охоты. Исчезают и призраки замка: Малый Человек оказывается слабоумным братом Бермана, которого Берман выпускал из потайных коридоров, а Голубая Женщина - самой Надеей, которая бродит по замку в сомнамбулическом сне.

Белорецкий увозит Надею из Болотных Ялин и женится на ней. Со временем она излечивается от постоянного страха и лунатизма. К концу повести она оказывается беременна.

Место действия и персонажи

Рассказ ведётся от имени главного героя, Андрея Белорецкого, которому 96 лет. Сама же история произошла во времена его молодости, осенью 1888 года где-то в глухой болотистой местности М-ской (то есть, Минской или Могилевской) губернии. В начале книги есть ссылка на губернский город М.

Действующие лица

• Андрей Белорецкий (Андрэй Беларэцкі) - главный персонаж, от чьего имени ведётся рассказ. Молодой учёный-фольклорист, занимающийся сбором старинных белорусских легенд. Случайно попадает в имение Яновских во время бури.
• Надежда Яновская (Надзея Яноўская) - хрупкая 18-летняя девушка, последний потомок древнего шляхетского рода Яновских, живущая в родовом имении после странной гибели отца, Романа Яновского. Из-за нахождения в постоянном страхе страдает лунатизмом.
• Рыгор Дуботовк (Рыгор Дубатоўк) - дальний родственник Яновских, шляхтич. Весёлый дед-балагур, шутник, умеет расположить к себе людей, хорошо говорит по-белорусски. Впоследствии, однако, выяснилось, что под этой маской скрывается хитрый и безжалостный человек, главный злодей, придумавший дикую охоту с целью уничтожить Яновских и заполучить их замок и имущество.
• Алесь Ворона (Алесь Варона) - молодой шляхтич, весьма надменный и вспыльчивый, сообщник Дуботовка, всадник дикой охоты, испытывающий глубокую личную неприязнь к Белорецкому. В своё время сватался к Надежде, но получил отказ.
• Андрей Светилович (Андрэй Свеціловіч) - студент Киевского университета, исключённый за участие в волнениях. Светлый, наивный, открытый, но решительный человек, с юных лет безответно влюблённый в Надежду. Становится другом и надёжным соратником Белорецкого, но погибает от рук дикой охоты.
• Игнась Берман-Гацевич (Ігнась Берман-Гацэвіч) - 35-летний библиофил , внешне напоминающий куклу. Своё присутствие в замке объясняет любовью к библиотеке Яновских. Впоследствии оказалось, что он тоже являлся их дальним родственником, и тоже претендовал на имение, для чего придумал Малого Человека, с той же целью, что и Дуботовк - свести хозяйку с ума.
• Рыгор - крестьянин, охотник, хорошо знающий местные леса. Внешне суров, но в душе очень добрый человек. Помогает Белорецкому и Светиловичу победить дикую охоту.