XX - НАЧАЛО XXI ВЕКОВ

Литература второй половины XX в.

Литература второй половины XX в. почувствовала на себе влияние двух только что завершенных мировых войн. Полмира лежало в руинах, количество человеческих жертв измерялось миллионами. Человечество не могло оправиться от шока преступлений германского нацизма и советского сталинизма...

Вторая мировая война расколола мир на два «полюса»: социалистический лагерь, возглавляемый СССР, и капиталистический лагерь, лидером которого стали США. Конечно, такая политическая, экономическая и культурная «двухполюсности» мира не могла не сказаться на развитии культурного и литературного процесса. Если в СССР и странах социализма усиленно насаждался социалистический реализм, то на Западе преобладало раВНОобразие векторов культурно-литературного развития.

Конечно, начало второй половины XX в. ознаменован осмыслением горького опыта мировых войн (особенно Второй мировой войны и движения Сопротивления фашизму). В Германии (стране, откуда гитлеризм начал свой кровавый поход) таким осмыслением занималась литература расчета с прошлым. Ярким явлением этой литературы является творчество уже знакомого вам немецкого писателя Генриха Белля. Вспомните тяжелые размышления анонимного героя рассказ «Путник, когда ты придешь в Спа...» над тем, а за что же, собственно, он воевал и за какие идеалы его искалечена? Такие размышления не ограничиваются одним-единственным персонажем - над ними размышляли миллионы бывших солдат вермахта и других немцев, которые увидели позорное поражение гитлеровских амбиций и претензий на мировое господство. Еще одним из немецких писателей, которые разрабатывали подобную тематику, был выдающийся драматург Бертольт Брехт. В своей драме «Жизнь Галилея» он поднимает острую проблему ответственности ученого за свои открытия. Должен ли ученый служить любой власти, тем более той, которая может использовать его открытие на зло другим людям? Ведь не забывайте, что эта драма писалась во времена, когда перед человечеством встали новые, неслыханные ранее угрозы. Стоит вспомнить хотя бы ужасы ядерного пожара, мгновенно унесла жизни десятков тысяч жителей Хиросимы и Нагасаки, а ядерное оружие разрабатывали не какие-то полуграмотные невежды, а интеллектуалы, ученые, высокообразованные специалисты. И разве от этого легче матерям, дети которых сгорели в ядерном пламени? К Чернобыльской трагедии 1986 г. было еще почти полвека, но писатель поставил «диагноз», и нельзя не отдать должное дару этого провидца, который еще в те годы предупреждал: «Атомная бомба и как техническое, и как общественное явление - это конечный результат научных достижений и социальной несостоятельности»...

Размышления над тем, что такое человек и мир в ситуации, когда все традиционные фундаментальные идеалы западной цивилизации (гуманизм, вера в человека («Венец творения - человек»), ее ум, в научно-технический и общественный прогресс и т. д.) были если не полностью разрушены, то поставлены под сомнение, возникает такое явление, как философия экзистенциализма.

Показательным является то, что самые выдающиеся философы-экзистенциалисты XX в. были одновременно выдающимися писателями. Такая ситуация напоминала времена Просвещения, когда литературные гении - Вольтер, Д. Дидро, Ж. Ж. Руссо и др. - в то же время были выдающимися философами: художественной литературы они пропагандировали и распространяли свои идеи. В середине XX века. такое сочетание тоже, конечно, было неслучайным, ведь именно в это время на первый план выходит аллегоричность, інакомовність, параболічність литературных произведений.

И вообще, применение параболы, аллегории, притчи - излюбленный прием писателей второй половины XX ст. Так, французский писатель-экзистенциалист Альбер Камю в своем известном романе «Чума» вроде бы изобразил эпидемии этой страшной болезни в городе Оране. На самом деле, есть десятки ассоциаций («фашизм - коричневая чума»), намеков (черный дым, словно дым крематориев концлагерей), предосторожностей (бацилла чумы никогда не исчезает, как не исчезает и опасность повторения фашизма) свидетельствуют о глубинном інакомовний пласт, подтекст этого литературного шедевра.

Один из французских философов-экзистенциалистов и одновременно известный писатель Жан Поль Сартр заявил: «Экзистенциализм - это гуманизм». Даже в аллегорическом романе А. Камю «Чума» есть прямое авторское признание: «Люди больше заслуживают восхищения, чем на пренебрежение». И в то же время у автора оказывается мужественная позиция сопротивления злу, поскольку, по авторскому свидетельству, смысл романа заключается и в освещении «борьбе европейского Сопротивления против фашизма» (очень важно, что и сами писатели-экзистенциалисты принимали участие в движении Сопротивления фашистам).

Інакомовлення, притчеподібність присущи и творчеству известного американского писателя Эрнеста Хемингуэя. Именно глубокий философский подтекст (знаменитый принцип «айсберга») присущий многим его произведениям, в том числе и повести «Старик и море». По внешним простым рисунком (старый Сантьяго поймал, но не смог уберечь рыбу) скрытый такой ассоциативный ряд, что количество комментариев этого произведения несколько раз превзошла его объем.

Со второй половины XX в. в мировой культурное пространство активно входит художественная литература Японии. Благодаря переводам западные читатели читают произведения японских авторов. Начиная с 1945 г. Япония твердо стала на курс либерально-демократических реформ, которые способствовали ее стремительному политическому, экономическому и культурному возрождению и росту («японское чудо»), продолжаются и сегодня. Сразу после окончания войны были сняты все идеологические запреты и диктати и уже в конце 1945 г. было организовано новые литературно-периодические издания, началась публикация произведений, написанных «в стол» во время войны такими выдающимися мастерами слова, как Танидзаки Дзюнъитиро, Наоя Сига.

На вторую половину 1940-х - 1950-е годы приходится деятельность двух значительных литературных группировок «Сенгоха» («послевоенное» - аналог французского литературного группировки «после войны»), возникло в январе 1946 г. вокруг журнала «Кіндай бунгаку» («Литература новой эпохи»). Писатели этой группировки выступали за возрождение и демократизацию литературы, пытались отделить литературу от политики и сориентировать ее на традиции отечественной и современной западной модернистской литературы. Ведущими темами творчества писателей «послевоенной группы» стало осуждение войны, показ страданий, которые она приносит, судьба «маленького человека», обманутой ложными идеалами прошлого. С деятельностью этой группировки связан вступление к литературе одного из виднейших представителей послевоенного японского литературы Кобо Абэ. В конце 1950-х - 1970-е годы в японской литературе появляется большое количество автобиографических, бытовых, детективных, исторических произведений, а также произведений, которые характеризуются углубленным изучением психологии человека (Ясунари Кавабата, Юкио Мисима, Кэндзабуро Оэ и др.). Художественный арсенал писателей этого времени составляют в основном приемы авангардистской литературы.

В 1968 г. японский писатель Ясунари Кавабата (1899-1972) становится первым Нобелевским лауреатом в области литературы за успехи в области литературного творчества. Кавабата широко известен за рубежом многочисленными переводами своих произведений, таких как «Страна снега», «Тысяча журавлей», «Древняя столица», «Стон горы» и др. Его стиль пронизан стремлением к красоте, необыкновенным лиризмом и обостренной чувствительностью. Он сумел филигранно совместить лучшее из литературной техники Востока и Запада.

Успех японской литературы был неслучайным. Об этом свидетельствует то, что в 1994 г. Нобелевская премия по литературе была присуждена еще одному японскому писателю - Кэндзабуро Оэ. А нынешняя популярность японского писателя Харуки Мураками - еще одно свидетельство необычного интереса, который японская культура и литература имеют в мире.

Еще одним примечательным явлением литературного процесса второй половины XX в. является активизация литератур стран «третьего мира», в частности выход на авансцену мировой литературы 1950 - 1960-х лет романа и поэзии Латинской Америки. В 1960-е годы небывалого расцвета потерпел латиноамериканский роман. Вскоре он получил на самом деле мировое признание. Среди его самых ярких представителей можно назвать Г. Гарсиа Маркеса (Колумбия), Г. Астуріаса (Гватемала), А. Карпентьєра (Куба), К. Фуэнтеса (Мексика), X. Кортасара (Аргентина), М. Варгаса Льосу (Перу) и др.

Обновление латиноамериканского романа происходит в двух главных направлениях. Во-первых, модернизировался повествовательный стиль: в арсенале современных латиноамериканских писателей имеющиеся сложная техника композиции и повествования, временные смещения, монтаж, поток сознания, полифоничность, элементы фантастики, обобщенно-символические формы, сложные неоміфологічні модели, раВНОобразные реминисценции и аллюзии.

Во-вторых, была существенно модернизирована тематика латиноамериканского романа. Он активно впитывает высокие интеллектуальные достижения мировой культуры. В то же время новая фаза развития латиноамериканского романа характеризуется углублением интереса к национальной культуре. Однако в отличие от предыдущих попыток, которые в своем большинстве касались внешних, в основном этнографических реалий латиноамериканской действительности, представители нового романа с социально-бытовыми приметами пытаются постичь глубинные, корневые основы национального бытия. Именно отсюда тот углубленный интерес к мифологических истоков современной культуры, которые, по мнению многих художников, предопределяют оригинальность и самобытность национального типа мышления и мировосприятия, выступают в роли его скрытых движущих сил и придают ему глубинного, философско-символического смысла.

Отсюда возникает яркая характерный признак нового латиноамериканского романа, получившая название магический реализм, то есть такого метода изображения действительности, в котором рационально-логическая картина мира причудливо сочетается с алогичными, мифологическими формами ее смыслового измерения и интерпретации. Истоки магического реализма прослеживают с 1949 г., когда появляются первые произведения, начинают его, как романы А. Карпентьєра «Царство от мира сего» и М. Астуріаса «Маисовые люди».

Характерными героями произведений магического реализма выступают индейцы, которые являются носителями кардинально отличного от европейского типа мышления и мировосприятия. Вершинных достижений магический реализм достиг в творчестве одного из виднейших представителей латиноамериканской и вместе с тем мировой литературы Габриэля Гарсиа Маркеса Так, в его известном романе «Сто лет одиночества» особенности мифологического мировоззрения (например, возможность «возвращения» героев после смерти) соединены с наиболее реальными приметами общественно-политической жизни Латинской Америки середины XX века. В то же время художественные завоевания нового латиноамериканского романа не исчерпываются использованием элементов магически-мифологического типа мировосприятие и активно впитывают весь арсенал художественных приемов от сюрреализма до постмодернизма. Таким же широким является и спектр тематики, что его разрабатывает современный латиноамериканский роман.

Все сказанное дает основания вести речь об активизации во второй половине XX в. ведущих жанров интеллектуальной прозы -романа-параболы и романа-мифа. Недаром один из самых известных модернистов XX ст. Т. С Элиот отмечал: «Вместо повествовательного метода мы можем использовать теперь мифический метод».

Нужно отметить, что отличительной особенностью литературного процесса последней трети XX в. стало перерастания модернизма в постмодернизм.

Сейчас мы живем в новом XXI в., годы и десятилетия которого уже тоже становятся историей... Все в этом мире повторяется, в том числе и «грань веков»...

Периодизация русской литературы второй половины XX века

В развитии её можно выделить четыре основные периода, связанные с изменением социокультурной и литературной ситуации.

Первый: 1956 – 1964, «оттепель».

Второй: 1965 – 1985, «послеоттепельное» двадцатилетие.

Третий: 1986 – 1991, «гласность».

Четвёртый: начинается с декабря 1991 и длится по сей день, русская литература конца XX – начала XXI веков.

Самая характерная черта развития русской литературы в годы «оттепели» – её начавшееся раскрепощение в послесталинскую эпоху. Известный отход от нормативности, расширение рамок правдивого изображения жизни. Доминирует в этот период по-прежнему социалистический реализм, который переживает обновление. Кроме того, на неофициальном уровне начинают возрождаться запрещённые при Сталине критический реализм и авангардизм.

Период послеоттепельного двадцатилетия – период разложения тоталитарной системы. В эти годы в русской литературе усиливаются оппозиционные настроения. Параллельно с официальной литературой, всё двадцатилетие развивается и литература неофициальная. Представители первой по-прежнему следуют соцреализму, а во второй происходит окончательное возрождение и дальнейшее развитие критического реализма, модернизма, включая его радикальные разновидности, зарождается русская ветвь постмодернистской литературы.

Период гласности. В СССР приходят свобода слова и печати, гарантированные на официальном уровне Законом о печати и других средствах массовой информации. В этих условиях наблюдается постепенное угасание литературы социалистического реализма. Появляется огромный пласт так называемой возвращённой литературы, то есть начинает публиковаться то, что было запрещено в годы советской власти. Легитимный статус получают критический реализм, модернизм в различных модификациях и постмодернизм. Литература переживает проблемно-тематическое и эстетическое обновление.

С декабря 1991 начинается современный период литературного развития, главной особенностью которого является эстетический плюрализм. В литературе осуществляется радикальная переоценка ценностей. Также новой чертой в развитии русской литературы является появление на рубеже прошлого и нашего веков «сетературы», то есть литературы, создаваемой в сети. Это принципиально новое явление, указывающее на скрещение литературы с техникой. Сетература оказывает известное воздействие на книжную литературу, предлагая ей некоторые новые способы и приёмы освоения реальности и работы с текстом.

Эти общие положения будут конкретизированы в лекциях, посвящённых развитию литературы в каждый из периодов.

Литература в годы оттепели

1956 – 1964 (период «классической оттепели»); отдельные исследователи выделяют раннюю и позднюю «оттепель». (Она ещё не пришла, но некоторые черты уже проявились.) Это, соответственно, с 1953 до 1956 и с 1964 по 1968 год.

В 1954 году Илья Эренбург написал повесть «Оттепель», название которой в последующем было использовано для обозначения нового этапа в жизни советского общества, наступившего после смерти Сталина и характеризовавшегося резким изменением социально-политического и экономического курса в направлении его либерализации. Руководство страны, прежде всего в лице Хрущёва, провозглашает отказ от политического террора и массовых репрессий, вину за которые возлагает на Сталина, и начинает своеобразную перестройку советского общества. Предполагалось существующую социалистическую систему оставить в неприкосновенности, то есть сам тип общественного строя не менять, но реформировать, усовершенствовать её. Восстановить законность, расширить права и свободы граждан, осуществить демократизацию, использовать достижения научно-технического прогресса для повышения материального уровня жизни людей и утвердить так называемый гуманный социализм, или же социализм с человеческим лицом. Осуществив данную программу, мыслилось перейти к развёрнутому строительству коммунизма. «Нынешнее поколения советских людей будет жить при коммунизме». Если бы это обещание Хрущёва сбылось, коммунизм наступил бы в конце 1970-х годов. 20 лет казалось вполне достаточным, чтобы сбылась эта мечта.

В стране осуществляется широкая пропагандистская кампания по развенчанию культа личности Сталина и преодолению последствий сталинизма, укоренившихся в жизни общества. В первую очередь Хрущёв осуществляет реабилитацию невинно репрессированных. («Эй, шофёр, гони в Бутырский хутор... – А ты, товарищ, опоздал». – Высоцкий. «Чтоб не стало по России лагерей».)

Принцип материальной заинтересованности в результатах труда. Средняя заработная плата повышается при Хрущёве сразу вдвое и достигает 50 рублей в месяц. Крестьяне получают паспорта и право без разрешения начальства покидать деревню (раньше это было запрещено), тем более что требовалось много рабочих рук на так называемых стройках коммунизма (Сибирь, Целина). В стране разворачивается обширное жилищное строительство. Раньше до половины населения страны жило в бараках. Вводится два выходных дня в неделю при сохранении прежней зарплаты. Запущен первый ИСЗ. Созданы первый в мире синхрофазотрон и первый атомный ледокол. И хотя проблем оставалось больше, чем достижений, в период «оттепели» страна сделала большой рывок вперёд во многих отношениях. Таковы были результаты либерализации и пришедшей (относительной) свободы.

СССР в эти годы напоминал Гулливера, которого во время сна лилипуты привязали к земле. А тут постепенно начинается какое-то раскрепощение, страна начинает шевелиться и выходить из оцепенения. Изменилась сама атмосфера жизни, ушёл из жизни страх. Люди стали ежедневно ходить в гости, собираться компаниями и обсуждать всё, что происходит в стране. (А раньше было очень развито «стукачество».) И в этих беседах зарождалось постепенно так называемое общественное мнение.

Известный впоследствии Владимир Буковский пишет: будь его воля, он бы в центре Москвы установил бы памятник пишущей машинке («Они стрекотали, печатали по всем крупным городам»). Не дожидаясь официального опубликования, люди перепечатывали себе в личное пользование запрещённых в советское время авторов. Второй памятник, по предложению Буковского, – человеку с гитарой, потому что в период «оттепели» зарождается авторская песня. Кумирами тех времён были Галич, Высоцкий, Окуджава, Визбор и некоторые другие. Это новый тип поэзии, песенная поэзия. Барды очень много сделали для освобождения умов от замшелых догм.

Свою роль в начавшемся раскрепощении умов сыграл международный фестиваль молодёжи и студентов (1958) в Москве. Советские люди впервые вживую, не на картинке увидели живых латиноамериканцев и африканцев. Возникло явление «штатничества» – поклонники некоторых аспектов культуры США: джаз, виниловые пластинки с зарубежной музыкой, американское искусство, архитектура, западный покрой одежды. Руководство не любило тех, кто модно одевается, и вело со «стилягами» активную борьбу.

Открылась некоторая щель на запад. Самым популярным западным писателем был Эрнест Хемингуэй. «Чуть ли не в каждом втором доме есть его фотография». Зарубежное влияние на советскую литературу в это время ощутимо усилилось.

Не выдержав мук совести, застрелился Фадеев (1956). Писательская организация при нём вела себя постыдно. Не известно ни одного факта, когда она вступилась бы в защиту репрессированного. Напротив, требовалась санкция руководства союза писателей на арест. Фадеев эту санкцию давал. Вернувшиеся из лагерей писатели плевали ему в лицо. Стоя у его гроба, Пастернак сказал: «Он искупил свою вину». На место Фадеева приходит более прогрессивный, но и более осторожный Федин.

Литературная жизнь резко оживляется. Из лагерей вернулись Даниил Андреев, Солженицын, Шаламов, Смеляков, Серебрякова, Домбровский, Чичибабин. В литературу они принесли свой трагический опыт.

При Сталине съезды писателей, после первого, не проводились 20 лет. Они возобновляются в 1954 году. В дальнейшем – раз в пять лет.

В годы «оттепели» появляется ряд новых литературных журналов и альманахов. Самый популярный – «Юность» (для молодёжи, публиковал наиболее талантливых молодых авторов того времени). Начинают работать новые театры. Самый популярный – театр «Современник». В основном этот театр тоже ставил молодую, современную драматургию.

С 1956 года в СССР начинают проводиться ежегодные Дни поэзии, и раз в год издаётся альманах под таким же названием, куда отбиралось, по мере возможности, относительно лучшее. 1956 – несколько стихотворений Цветаевой. Печатали также Заболоцкого.

У молодых московских поэтов появилась традиция встречаться у памятника Маяковскому и читать свои стихотворения. Власти это не нравилось. За этими сборищами пристально наблюдала милиция и так называемые дружинники. Они брали под контроль всех, кто казался им подозрительным, и довольно жёстко с ними расправлялись. (Знакомство Алёны Басиловой с её будущим мужем Леонидом Губановым: обоих запихнули в машину, привезли в милицию; молодого человека били головой о стену.) Итак, свобода пришла, но она имела довольно ограниченный характер. По многим примерам это видно.

Во время «оттепели» приходит в литературу новое поколение писателей: Бродский, Ахмадулина, Вознесенский, Рубцов, Солженицын, Бондарев, Айтматов, Шукшин, Белов, Битов, Володин и ряд других. В писательской среде происходит раскол на сталинистов и либералов, так как отношение к событиям в стране было далеко не однозначным. Сталинисты считали перемены в обществе предательством делу коммунизма, и каждый шаг в сторону прогресса достигался ввиду их усилий с колоссальным трудом. Оплот сталинизма – «Октябрь» (главный редактор Всеволод Кочетов). Оплотом либерализма в период «оттепели» стал журнал «Новый мир», возглавляемый Твардовским. Реакционеры не дремали. Под их давлением был исключён из союза писателей Борис Пастернак и подвергся публичной травле на всю страну за то, что был удостоен Нобелевской премии за 1958 год. (С другой стороны, в тюрьму не попал и насильственной высылке за рубеж не подвергся.)

В 1960 году была изъята рукопись Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», которую он предложил на легальных условиях одному из журналов. Но главный редактор «настучал» в КГБ о вредном антисоветском произведении. Были изъяты оба экземпляра и даже копирки, сделанные машинисткой. (Один экземпляр был тайно передан знакомым в другой город.) Поскольку опубликовать было возможно далеко не всё, зарождается самиздат. Это нелегальные, не прошедшие цензуру произведения, которые часто рассматривались как опасные. Наиболее влиятельный самиздатский журнал – «Синтаксис» (издатель Александр Гинзбург). 1-й номер вышел тиражом 20 экземпляров. Там напечатались Бродский, Всеволод Некрасов, Сапгир, Холин, Ахмадулина и другие. Издание прекратилось после 3-го номера из-за ареста Гинзбурга.

По этой же причине появилась богема. При Хрущёве их относили к деклассированным элементам и тунеядцам (как Бродского). На самом деле они работали порой втрое больше, чем другие, но не получали денег. Богема бравировала своим аскетизмом, требовала интеллектуально-духовной автономии и не предавала свободу. Жизнь представителей богемы и неофициальной литературы измерялась количеством прочитанных книг (в основном запрещённых) и созданных рукописей. Интенсивно шла работа над собой. Представители неофициальной литературы занимали нонконформистскую позицию.

Опасаясь, что процесс выйдет из-под партийного контроля, Хрущёв в 1962-63 организовал масштабные встречи в Кремле с творческой интеллигенцией. Он искал поддержки у писателей, полностью не утративших, даже в годы сталинизма, свой авторитет в глазах общества, так как у него даже в ЦК было немало противников; с другой стороны, он хотел показать, что партийный контроль над литературой и искусством сохранится во что бы то ни стало. В своём выступлении он заявил, что главное для советской литературы – высокая идейность и художественное мастерство, партийность и народность. У Хрущёва даже была идея объединить всех творческих людей разных профессий в единый творческий союз: так легче контролировать. По ряду причин этого не произошло. Во время встреч некоторые писатели корректно и мягко осмеливались оспаривать отдельные тезисы руководителя страны. Эренбург, Евтушенко, Щипачёв отстаивали идею творческой свободы.

Произошло, однако, нравственное «избиение» Аксёнова и Вознесенского. Партии не понравилось, что у неё есть конкуренты в качестве властителей умов. Было устроено целое публичное представление, чтобы выставить этих кумиров в неприглядном свете. Хрущёв «прицепился» к высказыванию Вознесенского о том, как тот выделяет для себя лучших писателей в литературе: вертикаль высокого – низкого. Среди писателей «высокой» иерархии был назван Пастернак. (Мотивы личного знакомства.) Но как раз незадолго до того Пастернака исключили из союза писателей. «Если вам не нравится в СССР, мы в любой момент выпишем вам паспорт». На что Вознесенский стал читать поэму «Лонжюмо» о Ленине.

Итоговая реплика Хрущёва по чтении (смысл): «Ну мы вот вас тут всех послушали, послушали. А решать-то будет кто? Народ. А кто это, народ? А это его лучшие сыны. А лучшие сыны народа – это наша партия. А волю партии воплощает собой её центральный комитет. А центральный комитет – это я. Вот я-то и буду решать». Надо отдать Хрущёву должное: при нём, как бы он кого ни оскорблял, в тюрьму не попал ни один советский писатель. Из позднейших мемуаров: «Мы в руководстве сознательно были за оттепель. Но мы испугались, что за оттепелью польётся поток и мы будем не в состоянии его контролировать... Направить движение «оттепели» так, чтобы стимулировать только творческие силы, которые способствовали бы укреплению социализма» (Хрущёв).

Основным творческим методом продолжает оставаться социалистический реализм. Однако в теоретическом плане, и в практике он постепенно начинает подвергаться переоценке. Его бестенденциозную трактовку дал Андрей Синявский в статье «Что такое социалистический реализм», опубликованной в 1957 году во Франции на французском языке (переправлена нелегально). Автор статьи напоминает, что уже в первом пункте устава союза советских писателей дано определение: «Социалистический реализм предполагает правдивое, исторически конкретное изображение действительности в её революционном развитии с целью идейной переделки и коммунистического воспитания трудящихся».

Синявский обращает внимание на то, что Бальзак, Толстой изображали жизнь такой, какая она есть на самом деле, и показывает, что соцреалист всё, что он видит вокруг себя, воссоздаёт с позиций коммунистического идеала. Главным принципом оценки человека является классово-идеологический принцип. Искусство должно было в СССР помогать делу строительства коммунизма.

«Советское искусство насквозь телеологично». Советской литературе присуще утверждение цели, к которой движется мировое сообщество. Эта цель – коммунизм. Но, спрашивает Синявский, действительно ли мир движется к коммунизму? Нет, говорит он, это утопия. Когда он сравнивает постулат с реальностью, он не видит данного движения и соответствия. Значит, литература социалистического реализма не отражает правду жизни. Идеология стала новой религией, в которую верят просто фанатически. А истинно верующий не способен понять и принять точку зрения другого верующего. Коммунистическая идейность предопределяет писательскую зашоренность. Чтобы в реальности достичь цели, говорит Синявский, в Советском Союзе не останавливаются буквально ни перед чем. «Мы принесли в жертву идеалу нашу белоснежную душу. Чтобы навсегда исчезли тюрьмы, мы понастроили новых тюрем. ... Но, когда мы оглядываемся вокруг, то не находим того, что надеялись найти и во имя чего было принесено столько жертв». Те средства, которые применялись для создания идеального общества, в корне изменили его облик.

Свобода слова, подчёркивает Синявский, органически чужда коммунистической культуре. Какая свобода может быть у истинно, фанатично верующего? Только свобода ещё яростнее славить своего бога. Здесь же в качестве бога выступает коммунистическая партия и её вожди, а также и сам коммунистический идеал. А так как проводник идеологии в СССР – партия, то она и осуществляет так называемое руководство, то есть душит литературу и не даёт ей возможности нормально развиваться. Сюжеты всегда строятся таким образом, чтобы создать впечатление очередного шага, приближающего к светлому будущему, коммунистическому обществу. Поэтому они однотипны, о чём бы ни писалось.

Но разве плохо, как бы спрашивает Синявский, что есть оптимизм? Это неплохо, когда оптимизм имеет основания. А исторический оптимизм основан на слепой вере. Пример – ряд названий произведений западной и советской литературы. «Смерть героя», «По ком звонит колокол», «Время жить и время умирать», «Путешествие на край ночи», «Смерть после полудня», «Каждый умирает в одиночку» (западные авторы) – «Счастье», «Первые радости», «Хорошо», «Исполнение желаний», «Победители», «Свет над землёй» (советские авторы).

В значительной части советская литература представлена воспитательным романом, в котором, как правило, показана коммунистическая метаморфоза отдельного человека и целого коллектива, процесс «рождения нового человека». На самом деле это внедрение в сознание человека коммунистической идеологии и морали. Моральным признаётся всё, что служит победе коммунизма. Краеугольный камень советской литературы – Положительный Герой, насквозь пронизанный коммунистической идеологией, у которого нет в жизни никаких иных целей и задач, кроме служения коммунизму. Он обычно приукрашен, у него есть ответы на все вопросы, он всегда знает, что делать во всех лёгких и трудных ситуациях. Для старого реализма, напоминает Синявский, характерен ищущий герой, а для советской литературы – нашедший.

В 1940-е годы, наконец, появились такие тексты, где все герои без исключения положительные, отрицательных просто нет, и борьба идёт только между хорошим и лучшим, восторжествовала так называемая теория бесконфликтности, согласно которой в советском обществе все конфликты преодолены. Таким образом, соцреализм трансформируется в лже-соцреализм. Это индустрия мифов, которая полностью отказалась от жизнеподобных реалий. (Мифы о Ленине, Сталине, войне, коллективизации и проч. В пример приведена «Белая берёза» Бубённова.)

С точки зрения Синявского, по типу героя, содержанию и общему пафосу литература соцреализма гораздо ближе к классицизму, а не подлинному реализму XIX столетия. Более точным обозначением метода было бы, по Синявскому, «социалистический классицизм». Сближает его с классицизмом принцип нормативности. Должное изображается как действительное, как реально существующее. «Может быть, мы в дальнейшем придумаем что-нибудь другое, не вряд ли это будет литература социалистического реализма».

В годы оттепели, впрочем, наблюдается преодоление стереотипов лже-соцреализма. Сам социалистический реализм несколько укрепляет свои позиции. В нём становится больше возможностей для правдивого изображения реалий жизни. Обновление социалистического реализма с наибольшей полнотой демонстрирует творчество шестидесятников. Шестидесятники – те представители творческой интеллигенции, которые выступали за социализм с человеческим лицом и были бескомпромиссны в своей критике сталинизма, призывали к преодолению его последствий. Но сталинизм критиковался во имя укрепления и улучшения социализма, его критика осуществлялась с позиций идеализированного ленинизма. Характерные фигуры шестидесятнической литературы: Евтушенко, Рождественский; Бондарев, Айтматов; Розов, Володин и некоторые другие.

Темы устных выступлений

1. "Война – жесточе нету слова…" (А. Твардовский). Военная тема в лирике.

2. "Как это было! Как совпало – война, беда, мечта и юность!" (Д. Самойлов). Судьба поколения военных лет в русской прозе второй половины XX века.

3. Осмысление темы войны в русской литературе послевоенных лет.

4. Изображение батальных сцен в военной прозе.

Бочаров А. Г. Человек и война. – М., 1978.

Живая память поколений. – М., 1965.

Наровчатов С. С . Атлантида всегда с тобой. – М., 1972.

"Слово, пришедшее из боя". – Л., 1980.

Строка, оборванная пулей. – М., 1976.

Топер П. Ради жизни на земле: Литература и война. – М., 1975.

Литература второй половины XX-начала XXI века

Литературный процесс 1950-х – начала 2000-х годов

Русская литература 50-80-х годов

Сложный период развития русской литературы

50-80-е годы – многогранный и достаточно сложный период развития отечественной словесности, которую принято было называть советской литературой. Литература этих лет в большинстве своем была жестко унифицированной, подцензурной. Творчество художников слова направлялось по единому руслу – методу социалистического реализма и определялось решениями коммунистической партии и требованиями партийных документов. Узко регламентированный подход к воссозданию действительности средствами художественного слова резко ограничивал творческие возможности писателей, которые зачастую не могли преодолеть цензурные запреты, долго ожидали публикации своих произведений, а порой пополняли ряды писателей-диссидентов. Строгая однолинейность литературного процесса на некоторое время была прервана коротким периодом "оттепели", насту пившим после XX съезда партии, когда возникла иллюзия, что свободная мысль в искусстве, наконец, восторжествует. Но после этого "вегетарианские времена", по выражению А. А. Ахматовой, вновь уступили место партийно-бюрократическому диктату, когда художник рассматривался как слуга государства, перед которым ставилась задача формирования "нового человека".

Несмотря на существовавшие препоны было создано много интересных произведений в прозе, лирике, драматургии. Немалый вклад в литературу этих лет внесли писатели старшего поколения Л. М. Леонов, М. М. Пришвин, А. Т. Твардовский, Б. Л. Пастернак, Н. А. Заболоцкий, М. А. Шолохов, И. Г. Эренбург, В. А. Луговской. В большую литературу входят такие писатели, как Ф. А. Абрамов, А. И. Солженицын, В. М. Шукшин, В. Т. Шаламов, В. Г. Распутин, В. П. Астафьев, Ю. В. Трифонов, Ф. А. Искандер, Г. Н. Владимов, В. П. Аксенов, Е. А. Евтушенко, А. А. Вознесенский, Р. И. Рождественский, Ю. П. Казаков и др.

Мастера слова создавали художественно совершенные и самобытные произведения, которые не только отображали основные тенденции исторического развития, но и оказывали огромное воздействие на нравственный климат эпохи.

Деревенская проза

В середине 60-х годов в литературу властно входит тема деревни. Писателей, посвятивших свои произведения горькой правде деревенской жизни, в критике стали называть "деревенщиками". А. И. Солженицын предпочитал называть их "нравственниками", ибо изображение "сокрушенной вымирающей деревни" мастера деревенской прозы непосредственно связывали с исследованием внутренней жизни людей, истоков народной нравственности.

Стремлением передать правду деревенской жизни пронизана многоплановая тетралогия Федора Александровича Абрамова (1920–1983) "Братья и сестры", в которой показана история трех крестьянских поколений. Деревня Пекашино в ее трудовой повседневности вырастает в образ народного долготерпения и жизнестойкости. Драматическим фоном повествования является труд на грани человеческих сил, жесткое самоограничение во всем, когда люди в шестой послевоенный год еще "досыта куска не видели". Суровой, невыдуманной реальностью является описание крестьянской трапезы в доме Пряслиных, с которыми связаны главные события произведения: "Ужин был не лучше, не хуже, чем всегда: капуста соленая из листа-опадыша (Анисья уже по снегу собирала его на колхозном капустнике), штук пять-шесть нечищеных картошин. Хлеба не было вовсе – редко кто в Пекашине ужинал с хлебом".

Теме деревни посвящены повести Абрамова "Деревянные кони", "Пелагея", "Алька", "Поездка в прошлое", "Старухи", "О чем плачут лошади", написанные в годы работы над тетралогией. В повестях исследуются непреходящие нравственные устои, которые помогают человеку оставаться человеком, его созидательные возможности, способность жить по совести.

Глубоким художественным осмыслением нравственно-философских проблем, связанных с распадом и гибелью деревни, отличаются повести Валентина Григорьевича Распутина (род. 1937). Сюжетную основу его произведений составляют нелегкие испытания, которые выпали героям, проблемы выбора пути, жизни и смерти, физической и духовной. Писатель зачастую ставит своих героев в исключительную ситуацию, обычно ограниченную каким-то определенным сроком, в течение которого она должна разрешиться.

В повести "Деньги для Марии" (1967) ревизия, проведенная в магазине, где работала Мария, обнаружила недостачу в тысячу рублей. Эти большие по тем временам деньги Мария должна вернуть в течение пяти дней. И вот в "хождении по мукам" Кузьма, спасая жену и семью, остановился перед последней дверью, когда срок подходил к концу. В повести "Последний срок" (1970) героине вновь отмеряется срок, причем "последний". Старуха Анна дожидается смерти, "время для которой вроде приспело: старухе было под восемьдесят". Но дети, приехавшие отовсюду попрощаться с Матерью (не приехала только любимая Таньчора), оказываются далекими и от матери, и от земли, которая их вскормила. В последней фразе повести скорбно сообщается, что "ночью старуха умерла". С родной землей "разнялся" и герой повести "Живи и помни" (1974) Андрей Гуськов, сумевший как-то "боком" прожить с людьми на фронте и умудрившийся после тяжелого ранения так и не вернуться на свою батарею. Он живет в потемках, уподобляется зверю, но все-таки намечает для себя временной предел, когда свершится последний срок его бесполезного существования. В повести "Прощание с Матёрой" на грань гибели поставлен уже целый мир. И вновь "пограничная ситуация": остров Матёра и село с тем же именем будут затоплены после завершения строительства плотины. Отстаивая святость уходящего народно-природного мира, писатель переживает вместе с людьми, которые не могут свыкнуться с гибелью своей земли, домов, огородов, кладбища, на котором покоятся предки. Новый поселок строится на неудобных землях, но "жизнь… она все перенесет и примется везде, хоть и на голом камне и в зыбкой трясине, а понадобится если, то и под водой".

Трудно представить себе деревенскую прозу и без талантливой повести Василия Ивановича Белова (род. 1932) "Привычное дело". Центральным героем произведения является Иван Африканыч Дрынов, колхозный возчик, плотник, землепашец. Он остро чувствует свою живую связь с миром, осознает естественность и правомерность всего окружающего: "Дело привычное. Жись. Везде жись. Под перьями жись, под фуфайкой жись. Женки вон печи затопили, канителятся у шестков – жись. И всё добро, всё ладно. Ладно, что и родился, ладно, что детей народил. Жись, она и есть жись". Иван Африканыч добр и совестлив, мягок и незлобив, но эти привлекательные черты соединяются с безволием и пассивностью. Когда жену увезли рожать, Иван Африканыч находился в хмельном забытьи. Его мерин ушел без возчика и опрокинул сани, и за покореженный товар, принадлежащий сельпо, Дрынову придется платить. Иван Африканыч легко поддается уговорам жениного брата уйти из деревни в поисках иной доли и, покинув Сосновку, чуть не гибнет в лесу. Но как искренне его горе на могиле жены: "Ты, Катя, где есть-то? Милая, светлая моя… Ну… что тепериче… вон рябины тебе принес… Катя, голубушка…" Душевное тепло Катерины не умерло – оно осталось в Иване Африканыче, в его "детках". После нелегких испытаний, выпавших на долю героя, он своим умом понимает: "Лучше было родиться, чем не родиться". "Привычное дело" – повесть о страданиях и любви. Художественное исследование нравственных устоев крестьянской жизни носит в ней глубоко народный, гуманный характер.

Деревенская проза как художественная тенденция литературы 60-70-х годов нашла свое отражение в творчестве Василия Макаровича Шукшина (1929 – 1974). Его писательское дарование с наибольшей силой воплотилось в рассказах, составивших несколько сборников: "Сельские жители", "Там, вдали", "Земляки", "Характеры", "Беседы при ясной луне". Шукшин создал целую галерею деревенских людей – шоферов, трактористов, бригадиров, счетоводов, председателей колхозов и рядовых крестьян. Его герои живут духовной жизнью: они не любят бессмысленного существования, напряженно размышляют о жизни, страдают, решают сложные вопросы, умеют удивляться и удивлять. "Мне интереснее всего, – признавался писатель, – исследовать характер человека-недогматика, человека, не посаженного на науку поведения. Такой человек импульсивен, поддается порывам, а следовательно, крайне естествен. Но у него всегда разумная душа".

«Распад ценностей мира» продолжался и во второй половине XX в., после второй мировой войны 1939-1945 гг. Граница периода определяется не только мировой войной, но и завершением революционного цикла в 50-е годы - установлением коммунистических режимов в странах Восточной Европы, победой национально-освободительного движения в «третьем мире», повлекшей распад колониальной системы. Пик популярности социалистической идеологии - 50-е годы, в немалой степени благодаря роли, сыгранной СССР в борьбе против фашизма.

Затем начинается отступление левых. Стремительно падает авторитет СССР и «реального социализма» после XX съезда КПСС и публикации книг Солженицына о сталинских лагерях, после вторжения советских войск в Венгрию (1956), в Чехословакию (1968), в Афганистан (1979).

Важнейшим политическим событием второй половины XX в. стало исчезновение с политической карты мира к началу 90-х годов «мировой системы социализма». Влияние на культуру оказала и трансформация капитализма, перерастание его в «потребительское общество». Литературное производство стало товарным, литература - товаром, грозящим задушить культуру.

Одним из полюсов оказывается «массовая культура», т.е. культура, вырождающаяся в предмет потребления, эксплуатирующая традицию «жизнеподобия» и самодовлеющей увлекательности, рассказывания занимательных историй в жанрах детектива, фантастики и т.п. Другим полюсом является элитарный «постмодернизм», демонстративно отворачивающийся от читателя во имя создания текста, вне которого «нет ничего». Меж этими полюсами располагается основной поток литературы, модернистской и немодернистской.

Новый авангард был тесно связан с «новыми левыми», с воинственной молодежной оппозицией. Его апофеоз - студенческие баррикады в Париже Мая 68-го, а логическое завершение - волна терроризма, подпольная деятельность разного рода «красных бригад». Контркультура «новых левых» становится агрессивной антикультурой.

Начинается «постмодернистский» период .

До предела доводятся все основополагающие принципы модернизма. Исходная мысль Ницше о смерти Бога реализуется убеждением в тотальном хаосе, отказом от любого «знания», любой «объяснительной системы». Постмодернистский текст аналогичен хаосу, это царство субъективного монтажа.

Наряду с этим возник так называемый неореализм (например, в Италии), в славянских странах появились эпические полотна, осмысляющие судьбы народов в годы исторических испытаний. После сильного натиска модернизма в 50-60-е годы, повсеместно возрождается вкус к традиции, к прошлому, мышление историческими категориями и категориями национальной культуры становится важной приметой времени.

Классификация послевоенной литературы затруднена тем, что XX век знаменует конец европоцентризма , невозможность свести литературную карту к нескольким точкам, как то было в прошлые времена.

В этом - феномен литературы Латинской Америки, ее исключительной популярности в последние десятилетия. Писатели Латинской Америки открыли для мировой литературы феномен «магического реализма».

XX век предстал с его чудовищными кровопролитиями первой половины века и глобальными угрозами второй половины, реальной перспективой гибели природы и цивилизации.

«Наши открытия смертоносны. Мы должны отречься от наших знаний» (Ф. Дюрренматт). Перед лицом таких «чудес» нашего времени реализм поистине вынужден быть «магическим». «Как писать после Освенцима?» - такой вопрос стал во всем своем трагизме перед современным искусством.

Жан Поль Сартр (1905-1980).

Основоположником французского экзистенциализма опубликовавший в 1943 году теоретический трактат "Бытие и ничто", который стал официальным манифестом этой школы. В согласии с изложенными там принципами написан ряд художественных произведений Сартра – повествовательных и драматических.

В профессиональных занятиях Сартра философией (он с 1931 года преподавал философию после получения специальной философской подготовки) рано определилось увлечение экзистенциализмом. Философские идеи Сартра, наиболее полно изложенные в книге "Бытие и ничто", сразу же стали реализовываться в искусстве.

Человек для Сартра – экзистенциалиста представляет собой нечто конкретное: его жизнь, его экзистенцию, его поступки в той или иной жизненной ситуации. Самое главное – существование данного индивида как некой целостности, с его чувствами, его желаниями, его "выбор". Герой романа "Тошнота" Антуан Рокантен необычный, поскольку в факте своего существования он открывает экзистенциалистическую философию, и в том его единственная функция. Темой, сюжетом, героем романа стала эта философия. Протестуя против придавленности личности в буржуазном обществе, манипулирования человеком, как вещью, Сартр выдвигает личность в центр своей философии, заменяет понятие "бытия" понятием экзистенции как существования отдельной личности т. е. конечным бытием. На место философских категорий ставит ряд модусов человеческого существования – забота, совесть, страх и даже тошнота (отсюда название первого романа Сартра "Тошнота", воплотившего экзистенциалистическую мысль о головокружении, охватывающем человека от сознания своего одиночества в чуждом и страшном мире). В романе выражено презрение героя и самого автора ко всему абсурдному внешнему миру.

Тошнота сопутствует открытию существования, т. е. этой пронизанности сознания внешним миром и этой пустоты, этой пугающей абсолютной свободы, которой хочет избежать герой и к которой он прикован как к единственной его примете. Произведения Сартра натуралистичны. Он изображает чисто личные, интимные отношения, иллюстрирующие отчуждение, стремление подчинить себе "другого", садистическую одержимость.

Все, что происходило вокруг, во время фашистской оккупации казалось наглядным подтверждением того, что в мире царят абсурд и дикий произвол, зверская жестокость и позорное низкопоклонство. Однако движение Сопротивления захватило Сартра, побудив его принять в нем участие. Патриотическое чувство и ненависть к фашизму пересилили в те годы теоретические рассуждения о бессмысленности и тщетности какого бы то ни было вмешательства в ход внешних событий. Сартр смог критически взглянуть на собственную философию после того, как его родину оккупировали фашисты, и для каждого человека свобода выбора ограничилась этим неоспоримым фактом. После того как он сам сначала был мобилизован, а потом попал в плен к немцам. Потом он примкнул в Сопротивлению – так в конкретной политической ситуации складывался его выбор.

В работе "Экзистенциализм – это гуманизм" (1946) Сартр повторил основные свои философские идеи (существование предшествует сущности; человек – проект, ничто, которое затем будет, будет тем, чем себя сделает; нет детерминизма, человек – это свобода, нет общей морали; покинутость и отсутствие оправданности смысла порождают чувство постоянной тревоги, тоски) и дополнил.

Человек свободен, он сам "себя выбирает", но выбор определяется обстоятельствами, человек свободен, но в рамках определенной необходимости. Люди зависят от эпохи, от своего положения; человек не по своей воли родится в семье богатого или бедного – он не может выбрать себе происхождение, свое положение в обществе. Другое дополнение: человек ответственен и за себя и за всех других людей, выбор – акт социальный. Свобода перестала быть абстракцией; Сартр стал писать об ее завоевании в конкретной исторической ситуации. "Наша свобода сегодня – это не что иное, как свободный выбор борьбы за освобождение" – писал в статье "Ответ Альберу Камю" (1952).

Сартр был одним из самых авторитетных критиков Четвертой французской республики, а потом и деголлевской Пятой, осуждал войны во Вьетнаме, Алжире, сражался за мир, за национальную независимость. Он настойчиво проводил мысль об ответственности писателя, об "ангажированности" литературы, ее вовлеченности в жизнь общества, в борьбу, ее нравственной функции. Писатели – "включены в историю". Литература – это "дело". Самым резким образом осудил "искусство для искусства".

В 1964 году Сартр был награжден Нобелевской премией, от которой отказался. Философские и художественные произведения писателя оказали очень большое влияние на западную интеллигенцию, властителем душ которой Сартр был в течение нескольких десятилетий.

Альбер Камю (1913-1960)

Детство Камю прошло в бедняцких предместьях Алжира. Став студентом Алжирского университета, где он занялся древнегреческой философией, Камю одновременно включился в просветительскую работу. Состоя в комитете содействия Международному движению в защиту культуры против фашизма, он возглавляет алжирский Народный дом культуры, сотрудничает в левых журналах и газетах.

Весной 1940 г. Камю перебрался в Париж и устроился там работать в одной некрупных газет. Свободные часы он посвящает своим рукописям, начатым еще в Алжире. Среди повесть "Посторонний", которой суждено было вскоре принести Камю широкое признание. Она была закончена к маю 1940 г. Однако, прежде чем попасть в типографию и выйти летом 1942 г., ей предстояли скитания в вещмешке Камю. Осенью 1941 г. Камю снова во Франции и вскоре примкнул к одной из организаций патриотического Сопротивления.

"Чума" (1947), театральная мистерия, "Осадное положение" (1948) и пьеса; "Праведные" (1949) принесли ему международную славу. Но еще больше его утверждала в своей правоте мысль о том, что он глашатай множества разрозненных одиночек, которые в мире, расколотом на лагере.

В "Постороннем" записки злополучного убийцы, ждущего казни после суда, волей – неволей воспринимаются, как приглашение задуматься о справедливости приговора, как прямо не высказанное, но настоятельное ходатайство о кассации, обращенное к верховному суду – суду человеческой совести. Случай же, представленный к пересмотру, зауряден, но далеко не прост. Очевидно кривосудие слуг закона – однако, и преступление налицо. В рассказчике "Постороннего" распознавали злодея и великомученика, тупое животное и мудреца, ублюдка и сына народа, недочеловека и сверхчеловека. Но посторонний чему главный герой? На сей счет Камю сомнений не оставил: невольный убийца "осужден за то, что не играет в игру окружающих. В этом смысле он чужд обществу, в котором живёт. Он бродит в стороне от других по охраняемой жизни частной, уединенной, чувственной. Он отказывается лгать. Он говорит то, что есть на самом деле, он избегает маскировки, и вот уже общество ощущает себя под угрозой".

Повесть разбита на две равные, перекликающиеся между собой части. Вторая – зеркало первой, но зеркало кривое. Однажды пережитое затем реконструируется в ходе судебного разбирательства, и "копия" до неузнаваемости искажает натуру. Из сырья – фактов, расчлененных и заново подогнанных по шаблонам глухого к живой жизни и рассудка, изготовляется подделка.

Роман Камю "Посторонний" утверждает полную неспособность людей понимать друг друга и тем более сочувствовать посторонним.

Большой творческий победой Камю является роман "Чума" – одно из сильнейших антифашистских произведений французской литературы 40-х годов. Действия романа условно перенесло в алжирский город Оран. Но фактически "Чума" в форме прозрачной аллегории изображает Францию периода фашистской оккупации. Здесь царит смерть. Причина массовой гибели горожан – нашествие крыс, разносчиков чумы. Чума непобедима, и борьба с ней, как подчеркивает автор, практического смысла не имеет, но, даже будучи твердо убежден в этом, врач Бернар Рие выполняет свой долг, насколько хватает его сил, при помощи своего друга Жана Тарру, который даже не смог остаться безучастным при виде чужих страданий. Журналист Райман Рамбер – чужой человек в зачумленном городе, его ничто в нем не удерживает, но мужественным его сделало чувство самоуважения: он счел для себя недостойным спасаться бегством, когда другие так не поступают. Проблема свободного выбора в невыносимых условиях сближает "Чуму" с рядом произведений Сартра, где эта проблема играет ведущую роль. Но экзистенциалистское начало здесь оттеснено на второй план такими чуждыми экзистенциализму мотивами, как сострадание к ближнему, дружба, солидарность. Сквозь весь роман проходит ненависть к коричневой чуме – фашистам, нашествие которых уподобляется нашествию в мирный город смертоносных крыс.

Экзистенциализм начал терять свое значение и влияние еще при жизни Сартра и Камю, а после их смерти полностью распался. Но отзвуки его пессимистического мировосприятия продолжают жить и в литературе сегодняшнего дня.

Театр абсурда

«Театр абсурда» – общее название для драматургии поставангардного периода 1950–1970-х годов. Этот своеобразный взрыв подготавливался исподволь, он был неизбежен, хотя и имел в каждой европейской стране, помимо общих, и свои, национальные, предпосылки. Общие – это дух успокоенности, мещанского самодовольства и конформизма, воцарившиеся в Европе и США после Второй мировой войны, когда на сцене господствовали обыденность, приземлённость, ставшие своеобразной формой скованности и молчания театра в период «испуганного десятилетия».

Впервые театр абсурда заявил о себе во Франции постановкой пьесы Э. Ионеско «Лысая певица» (1951). Никто тогда не предполагал, что зарождается новое течение в современной драматургии. Через год появились новые пьесы Ионеско – «Стулья» и «Урок», а затем С. Беккет выступил со своей пьесой «В ожидании Годо» (1953), которая и стала знаковым явлением в драматургии абсурда.

Сам термин «театр абсурда», объединивший писателей различных поколений, был принят и зрителем, и читателем. Однако сами драматурги его решительно отвергали. Э. Ионеско говорил: «вернее было бы назвать то направление, к которому я принадлежу, парадоксальным театром, точнее даже «театром парадокса».

Ошеломляющая алогичность происходящего, нарочитая непоследовательность и отсутствие внешней или внутренней мотивированности поступков и поведения действующих лиц произведений Беккета и Ионеско создавали впечатление, что в спектакле заняты актёры, никогда ранее не игравшие вместе и задавшиеся целью во что бы то ни стало сбить друг друга, а заодно и зрителя с толку. Обескураженные зрители встречали подобные постановки иногда улюлюканьем и свистом. Но вскоре парижская пресса заговорила о рождении нового театра, призванного стать «открытием века».

В творчестве драматургов театра абсурда ощущается углубление трагического восприятия жизни и мира в целом.

Деятели этого театра – С. Беккет, Э. Ионеско, Ж. Жене, Г. Пинтер – пишут, как правило, о трагической судьбе человека, о жизни и смерти, но облекают свои трагедии в форму фарса, буффонады.

Ионеско Эжен (1912–1994) – один из создателей «антидрамы» и «театра абсурда». Ионеско по происхождению румын. Родители в раннем детстве увезли его во Францию, до 11 лет он жил во французской деревне Ла Шапель-Антенез, потом в Париже.

Задача театра, по Ионеско, дать гротескное выражение нелепости современной жизни и современного человека. Драматург считает правдоподобие смертельным врагом театра.

Язык в пьесах Ионеско не только не выполняет функцию связи, общения между людьми, но, напротив, усугубляет разобщённость и одиночество их. Перед нами лишь видимость диалога, состоящего из газетных штампов, фраз из самоучителя иностранного языка, а то и вовсе осколки слов и фраз, случайно застрявшихся в подсознании. У персонажей Ионеско нечленораздельна не только речь, но и сама мысль. Его герои мало напоминают обычных людей, это скорее роботы с испорченным механизмом.

Ионеско объяснял своё пристрастие к жанру комедии тем, что именно комизм с наибольшей полнотой выражает абсурдность и безысходность бытия. Такова его первая пьеса «Лысая певица» (1951), хотя в ней и намёка нет ни на какую певицу. Автоматизм языка – основная тема пьесы «Лысая певица». Она разоблачает обывательский конформизм современного человека, живущего готовыми идеями и лозунгами, его догматизм, узость кругозора, агрессивность – черты, которые позднее превратят его в носорога.

Пьеса «Носороги» (1959) представляет собой универсальную аллегорию человеческого общества, где превращение людей в животных показано как естественное следствие социальных и нравственных устоев (подобно тому, как это происходит в новелле Ф. Кафки «Превращение»).

По сравнению с прежними произведениями эта пьеса обогащена новыми мотивами. Сохранив некоторые из элементов своей прежней поэтики, Ионеско изображает мир, поражённый духовной болезнью – «оносороживанием», и впервые вводит героя, способного активно противостоять этому процессу.

Позже сам автор так разъяснял замысел своей пьесы: «Носороги», несомненно, антинацистское произведение, однако прежде всего это пьеса против коллективных истерий и эпидемий, скрывающихся под личиной разума и идей, но не становящихся от этого менее серьёзными коллективными заболеваниями, которые оправдывают различные идеологии». Стандартизированность и безликость сделали возможным быстрое и безболезненное превращение окружавших его людей в животных. Стадное мышление, образ жизни и поведения подготовили переход человеческого стада в звериное.

Разумеется, поставангардистский театр предназначен не для массового зрителя. Ионеско сам говорил, что это театр для элиты, ибо это театр поисков, театр-лаборатория. Однако драматург убеждён, что существование элитарного театра обусловлено духовными потребностями современного общества.

ВЕЛИКОБРИТАНИЯ

После Второй мировой войны, ставшей историческим рубежом в жизни Великобритании и в развитии английской литературы, Британская империя как политическая система перестала существовать. Уже в первые послевоенные годы Великобритания начала терять свои прежние колонии. Своей независимости добивается Индия (1947), Бирма и Цейлон (1948). В 1950–1953 годах Британия поддерживает американскую интервенцию в Корее, завершившуюся провалом. Неудачной стала и интервенция в Египет. Не удалось удержать контроль над Суэцким каналом в 1956 году. Отстояли свою независимость и бывшие колонии на Ближнем Востоке и в Африке. В 1960 году 17 африканских стран получили независимость. Суэцкий кризис 1956 года подтвердил конец существования Британии как империи.

Писатели по-разному откликались на происходящие в стране и мире события, на драматизм реальности. Сила сатирического мастерства и глубина социального пессимизма характерны для послевоенных романов Джорджа Оруэлла (1903–1950), продолжателем традиций которого стал Энтони Бёрджесс (1917–1993), автор знаменитого романа «Заводной апельсин». В 50–70-е годы заметным явлением в английской литературе становится «рабочий» роман.

В последней трети ХХ века в английской литературе формируется постмодернизм.

Грэм Грин (1904–1991) – выдающийся английский романист.

Грэм Грин родился в Беркхэмстеде. Учился в школе, директором которой был его отец. Высшее образование получил в Оксфорде. Занимался журналистикой, много путешествовал. В годы Второй мировой войны был связан с британскими разведывательными службами. В 1926 году в связи с женитьбой Грин принял католичество, но ортодоксальным последователем католической доктрины не стал. Некоторые его книги оказались даже в списках запрещённых Ватиканом изданий. Сам Грин подчёркивал, что он является «не католическим писателем, а пишущим католиком». В романах, где главные персонажи-католики, писателя интересуют не столько религиозные идеи, сколько человеческие переживания, жизненные конфликты. Религиозная тема фигурирует в самых общих понятиях – греха и добродетели, проклятия и искупления.

Свои произведения Грин разделял на «развлекательные истории» и «серьёзные романы». От классического детектива романы Грина отличаются присущим им психологизмом, в связи с чем их определяют как «психологические детективы». Если в обычном детективе приводятся факты, цепь захватывающих событий, не вызывающих глубокого сочувствия, то в романах Грина события освещаются с психологической глубиной, они связаны с постановкой социальных и нравственных проблем. Писатель использует приёмы трагической иронии, мотивы заблуждения, «узнавания», неизбежности гибели героя. Трагическая сущность романов Грина проявляется в сочетании глубоких нравственно-психологических проблем с криминальным сюжетом, в ситуациях кризиса веры героев, в раздвоении их внутреннего мира.

Новым периодом в творчестве Грина стали 50-е годы, когда драматические коллизии его произведений стали определять социально-политические конфликты современности. В 60–70-е годы опубликованы романы писателя «Ценой потери» (1961), «Комедианты» (1966), «Путешествие с тётушкой» (1969), «Почётный консул» (1973), «Человеческий фактор» (1978). В 1971 году вышла автобиография Грина «Такая жизнь», в которой рассказано о начале карьеры писателя, о том, что побудило его к творчеству.

Грэм Грин – не единственный писатель, который обращался к колониальной теме. В 50-е годы ХХ века появился ряд произведений английских писателей, среди которых Д. Олдридж, Д. Стюарт, Б. Дэвидсон, Н. Льюис, действие которых происходило в колониальных и зависимых странах. Эти романы рисуют выразительную картину антиколониального движения в арабских странах и в Индокитае, в Африке и в Латинской Америке.

Основные черты антиколониального романа:

Действие в романах происходит в колониальных, зависимых странах;

Конфликт остро драматичен; события часто носят иерархический характер. Изображается нарастание протеста народа и зависимых стран и перехода к борьбе;

Во всех антиколониальных романах фигурируют образы представителей империалистических кругов;

Этим героям противостоит главный герой – англичанин, который показан в состоянии идейно-нравственного кризиса, обостряющегося под воздействием назревающей антиколониальной борьбы. – герой поставлен перед необходимостью выбора пути. Этот выбор сугубо индивидуален;

для реализма антиколониальных романов характерно сочетание сатиры и трагизма, событийности и психологизма.

Роман Грэма Грина «Тихий американец» – одно из наиболее значительных произведений антиколониальной литературы – открыл новый период в творчестве Грина.

Действие романа «Тихий американец» происходит во Вьетнаме. Произведение носит политический характер и затрагивает одну из важнейших проблем современной литературы – проблему выбора. Книга построена как детективный роман, искусным мастером которого является Грин, на ретроспективном раскрытии сюжета. Произошло жестокое убийство; расследовать его, найти убийцу, выяснить причины вместе со следователями предстоит читателю.

Композиция «Тихого американца» строится на размышлениях английского журналиста Фаулера, вспоминающего события и факты, стремящегося разобраться в их сущности и определить своё отношение к ним. Своеобразие композиции состоит в том, что роман начинается с конца развёртывающихся в сюжете событий. В начале произведения –эпизод убийства тихого американца Пайла, а далее, в воспоминаниях Фаулера, в повествовании от первого лица, освещается вся цепь событий, приведших к этому убийству, выясняются причины и мотивы человеческих поступков, даётся их психологический анализ.

В книге раскрыта реальная драма современности. В декабре 1952 года автор был свидетелем событий во Вьетнаме. Позднее он вспоминал, что с тех пор возненавидел войну. Образ женщины с ребёнком стал трагедийным мотивом произведения. Автор оценивает людей не по их взглядам и даже поступкам, а по способности откликаться на горе людей, задумываться над тем, что происходит вокруг, и действовать, как подсказывает совесть. Если судить о человеке по его словам и внешнему поведению, то Пайл может показаться положительным, а Фаулер – отрицательным героем. В характере Фаулера, несмотря на его цинизм, грубость, скепсис, есть отзывчивость и доброта. А Пайл при всех его добродетелях – скромный, благопристойный, «человек дела» – лишён главного – жизни сердца, самоанализа, самосознания. Этого стерильно чистого американца, сформировавшегося в условиях американского образа жизни, не трогает трагедия вьетнамцев, он уверен в правильности своих поступков. «Тихий» американец представлен как социально опасный.

Основная идея произведения выражается в словах Фаулера: «Они хотят досыта риса. Они не хотят, чтобы в них стреляли. Они хотят, чтобы жизнь текла спокойно. Они хотят, чтобы ушли люди с белой кожей».

В одном из интервью Грин говорил, что Пайл представляет собой тип американца, окончившего университет и думающего, что он всё знает, а это – главный порок, не проходящий с годами. После выхода в свет роман «Тихий американец» сразу же вызвал бурные дискуссии – пылких сторонников и злобных врагов. Американская пресса единодушно обвиняла Грина в антиамериканских настроениях.

До конца жизни – он умер в возрасте 86 лет – Грин сохранял подвижность. С юношеской лёгкостью он устремлялся в горячие точки планеты. Недаром в литературоведении утвердилось понятие «Гринландии» – страны Грина, координаты которой в разное время проходили через Вьетнам, Кубу, Никарагуа. Сам он не любил это обозначение. Писателю казалось, что оно предполагает вымышленную страну, а он писал о том, что видел собственными глазами.

Жанровое своеобразие русской литературы второй половины 20 века.

Исторический роман (Алексей Толстой «Петр 1»)

Русская автобиографическая проза XX века связана с традициями отечественной литературы прошлого, в первую очередь с художественным опытом Л. Толстого

На воспоминаниях о детстве построены некоторые книги Астафьева. Объединяет их предельная искренность авто ров, исповедальность. В повестях Астафьева 1960-1970-х годов главным героем являлся мальчик, подросток. Это относится и к Ильке из «Перевала», и к Толе Мазову из «Кражи», к Витьке из «Последнего поклона». Общее у названных героев - их раннее сиротство, столкновение с материальными трудностями в детстве, повышенная ранимость и исключительная отзывчивость на все доброе и прекрасное.

Деревенская проза ведет свое начало с 50-х годов. У ее истоков - очерки В. Овечкина («Районные будни», «Трудная вес на»). Как направление в литературе деревенская проза сложилась в период оттепели и просуществовала около трех десятилетий. Она прибегала к разным жанрам: очеркам (В. Овечкин, Е. Дорош), рас сказам (А. Яшин, В. Тендряков, Г. Троепольский, В. Шукшин), по вестям и романам (Ф. Абрамов, Б. Можаев, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин).

Появление песенной лирики в период войны.

Песня «Священная война» - важнейшая роль в истории войны. Фактически заменила гимн Россию Почти вся песня состоит из призывов, обращенных к человеку. Ритм – марш. Цель – вселить в людей веру.

Михаил Исаковский.

Для его произведений характерен лиризм – его интересует внутренний мир человека на войне.

«В лесу прифронтовом» - начинается стихотворение с полного слияния человека с природой. Осенний вальс объединяет людей с разных уголков планеты – мотив единения. Они объединены воспоминаниями о мирной жизни. Защита Родины ассоциируется с защитой любимой женщины.

«И каждый знал: дорога к ней лежит через войну».

Развитие публицистики. Появление публицистический рассказов и очерков.

Темы, идеи, проблемы русской литературы второй половины 20 века.

Советская литература появилась после 1917 года и приобрела многонациональный характер.

1.Военная тема.

Две тенденции в изображении войны: масштабные произведения эпического характера; писателя интересует конкретный человек, психологический и философский характер, истоки героизма.

2.Тема деревни. (Шукшин) - Рассказ Солженицына «Матренин двор», рассказывает нам о последствиях этого страшного эксперимента для русской деревни.

Деревня военных и послевоенных лет. Писатели чувствуют скорую гибель деревни. Нравственная деградация.

Деревенская проза ведет свое начало с 50-х годов. У ее истоков - очерки В. Овечкина («Районные будни», «Трудная вес на»). Как направление в литературе деревенская проза сложилась в период оттепели и просуществовала около трех десятилетий. Она прибегала к разным жанрам: очеркам (В. Овечкин, Е. Дорош), рас сказам (А. Яшин, В. Тендряков, Г. Троепольский, В. Шукшин), по вестям и романам (Ф. Абрамов, Б. Можаев, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин).Особую тревогу вызывал культурный уровень жителей деревни. Писатели акцентировали внимание общества на формировании в подрастающем поколении чисто потребительского отношения к жизни, на отсутствии тяги к знаниям и уважения к труду.

3.Нравственно-этическая и философская тема (Проблема алкоголизма, как способа уйти от действительности)

4.Проблема человека и природы (Астафьев)

5.Проблема социального быта (Трифонов)

6.«Возвращенная литература» («Доктор Живаго»)

7.Сталинская литература (Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ»)

8.Постмодернизм – реакция на недовольства людей.

"Другая литература" 60-80-е годы (А. Битов, С. Сколов, В, Ерофеев, Л. Петрушевская)

Другой представитель этого направления, Виктор Ерофеев, объясняет использование пародии как форму протеста против не то что недостаточного, а абсолютно неверного нашего представления о человеке.

3) Жанровое своеобразие литературы военных лет.
Наиболее продуктивными жанрами прозы первых двух военных лет были статья, очерк, рассказ. Им отдали дань практически все писатели: А.Толстой, А.Платонов, Л.Леонов, И.Эренбург, М.Шолохов и др. Они утверждали неизбежность победы, воспитывали чувство патриотизма, разоблачали фашистскую идеологию.
А.Н.Толстому принадлежит более шестидесяти статей и очерков, созданных за период 1941 -1944 гг. (”Что мы защищаем”, “Родина”, “Русские воины”, “Блицкриг”, “Почему Гитлер должен потерпеть поражение” и др.). Обращаясь к истории Родины, он стремился убедить современников в том, что с новой бедой Россия справится, как это не раз было в прошлом. “Ничего, мы сдюжим!” – таков лейтмотив публицистики А.Толстого.
Л.Леонов также постоянно обращался к национальной истории. С особой остротой он говорил об ответственности каждого гражданина, ибо только в этом видел залог грядущей победы (”Слава России”, “Твой брат Володя Куриленко”, “Ярость”, Расправа”, “Неизвестному американскому другу” и др.).
Центральной темой военной публицистики И.Эренбурга является защита общечеловеческих ценностей. Он видел в фашизме угрозу мировой цивилизации и подчеркивал, что против него борются представители всех национальностей СССР (статьи “Казахи”, “Евреи”, “Узбеки”, “Кавказ” и др.). Стиль публицистики Эренбурга отличался резкостью красок, внезапностью переходов, метафоричностью. При этом писатель умело сочетал в своих произведениях документальные материалы, словесный плакат, памфлет, карикатуру. Очерки и публицистические статьи Эренбурга составили сборник “Война” (1942-1944).
Военный очерк стал своеобразной летописью войны. Читатели на фронте и в тылу жадно ждали новостей и получали их от писателей.
К. Симонов по горячим следам написал ряд очерков о Сталинграде. Ему принадлежат описание боевых операций, портретные путевые очерки.
Сталинград стал главной темой и очеркового творчества В. Гроссмана. В июле 1941 г. он был зачислен в штат газеты “Красная звезда” и уже в августе выехал на фронт. Всю войну Гроссман вел записи. Его суровые, лишенные патетики сталинградские очерки стали вершиной развития этого жанра в годы войны (”Направление главного удара”, 1942, и др.).
Публицистика оказала влияние и на художественную прозу. Поскольку большинство рассказов, повестей, немногочисленных романов тех лет строилось на документальной основе, авторы чаще всего уходили от психологических характеристик героев, описывали конкретные эпизоды, часто сохраняли фамилии реальных людей. Так в дни войны появилась некая гибридная форма очерка-рассказа. К этому типу произведений можно отнести рассказы “Честь командира” К. Симонова, “Наука ненависти” М. Шолохова, сборники “Рассказы Ивана Сударева” А.Толстого и “Морская душа” Л. Соболева.
И все же среди прозаиков военных лет был писатель, который в это суровое время создавал художественную прозу столь яркую, необычную, что о нем стоит сказать особо. Это Андрей Платонов.
Первый рассказ о войне он написал еще до фронта, в эвакуации. Отказавшись от работы в Военмориздате, Платонов стал фронтовым корреспондентом. Его записные книжки и письма позволяют сделать вывод о том, что любая фантазия оказывается беднее той ужасной правды жизни, которая открывается на войне.
Понять прозу Платонова невозможно, игнорируя его понимание войны и творческих задач писателя: “Изображать то, что, в сущности, убито, – не одни тела. Великая картина жизни и погибших душ, возможностей. Дается мир, каков бы он был при деятельности погибших, – лучший мир, чем действительный: вот что погибает на войне – убита возможность прогресса”.
Интересные рассказы создали в годы войны К.Паустовский,
A. Довженко. Многие писатели тяготели к форме цикла новелл (”Морская душа” Л.Соболева, “Севастопольский камень” Л.Соловьева и др.).
Уже с 1942 г. стали появляться первые повести. Писатели обращались к конкретным случаям, имевшим место при защите Москвы, Сталинграда, других городов и сел. Это давало возможность крупным планом изобразить конкретных людей – участников боев, защитников родного дома.
Одной из самых удачных книг периода войны является повесть B. Гроссмана “Народ бессмертен” (1942). Сюжет опирался на конкретные факты. В повесть вошла потрясшая Гроссмана в августе 1941 г. картина гибели Гомеля. Наблюдения автора, изобразившего судьбы встреченных на военных дорогах людей, приближали повесть к жизненной правде.
За событиями войны Гроссман, стремившийся создать героический эпос, увидел столкновение идей, философских концепций, истинность которых определяет сама жизнь.
Например, описывая гибель Марии Тимофеевны, не успевшей уйти из деревни до прихода врагов, писатель дает нам возможность пережить вместе с нею последние мгновения ее жизни. Вот она видит, как враги осматривают дом, шутят друг с другом. “И опять Мария Тимофеевна поняла своим обострившимся до святого прозрения чутьем, о чем говорили солдаты. Это была простая солдатская шутка по поводу хорошей еды, попавшейся им. И старуха содрогнулась, вдруг поняв то страшное равнодушие, которое фашисты испытывали к ней. Их не интересовала, не трогала, не волновала великая беда семидесятилетней женщины, готовой принять смерть. Просто старуха стояла перед хлебом, салом, полотенцами, полотном, а хотелось есть и пить. Она не возбуждала в них ненависти, ибо она не была для них опасна. Они смотрели на нее так, как смотрят на кошку, теленка. Она стояла перед ними, ненужная старуха, для чего-то существовавшая на жизненно необходимом для немцев пространстве”.
А потом они “переступали лужу черной крови, деля полотенца и вынося другие вещи”. Сцену убийства Гроссман опускает: ему не свойственно подробно рассказывать о таких вещах, живописать смерть.
Происходящее исполнено подлинного трагизма. Но это не трагизм растерзанной плоти, а “трагизм идей”, когда старая женщина с достоинством готова принять неминуемую смерть. Ее унижает не только само присутствие врага на родной земле, но и его отношение к человеку. Фашисты воевали против целого народа, а народ, как доказала история, как доказывал в своей повести В. Гроссман, действительно бессмертен.