Произведение повествует нам об одном преподавателе, который мечтал о карьерном росте, вследствие чего он даже тронулся умом.
С первых страниц романа перед нами предстает Передонов- преподаватель словесных наук в одной из гимназий небольшого городка. Ардальон Борисович всегда важничает и бывает сердитым, так как считает, что этот образ поможет ему продвинуться по службе. Он в разговорах осторожничает, потому что боится, что найдутся люди, которые могут помешать его повышению по работе. Передонов хочет занять место инспектора, и поэтому всем окружающим говорит, что за него хлопочет сама княгиня Волчанская. Он сделает карьеру при условии, что если он возьмет в жены женщину, с которой он живет в данное время в гражданском браке. Варвара Дмитриевна никак не вписывалась в образ матери его будущих детей, так как была неряшлива и дерзка по отношению к окружающим. Она днями и ночами думала о предстоящем браке, равносильно, как и Ардальон Борисович о повышении.
Малошина решает обмануть мужчину, чтобы поскорее выйти за него замуж. Она сочиняет письмо от имени княгини, где было сказано, что если Передонов быстро женится на Варваре Дмитриевне, то и карьера его стремительно взлетит вверх. Когда преподаватель изучил содержимое пакета, то он сильно обрадовался, и заважничал. Ардальон Борисович начинает посещать всех своих знакомых и друзей, которым рассказывает о предстоящей должности. И с каждым днем он подозревает, что вокруг него растет число завистников, которые хотят помешать осуществлению его планов. Передонов посещает вышестоящих чиновников, которым повествует о заговоре против него. Кроме того, он начинает ходить по домам своих учеников, где говорит их родителям о неудовлетворительных оценках и поведении. И остается часто довольным, когда видит, как они наказывают своих детей.
Варвара же, видя, что Передонов совсем не торопится вступать в брак, пускает слух, что в гимназии обучается девушка, переодетая в мальчика. И Ардальон Борисович стремительно мчится домой к родным Саши, чтобы удостовериться в этом. Кроме того, он докладывает об этом курьезе директору, после чего тот отправляет ученика на медосмотр. Когда же все подозрения рассеялись, все равно в городе знали об этом случае многие жители. И вот одна из сестер Рутиловых решает посмотреть на переодетую девушку. И когда Людмила видит, что это на самом деле юноша, она просто влюбляется в него. Между Сашей и Людой завязываются романтические отношения. И хотя они просто гуляют друг с другом, разговаривают на разные темы, в городе стали пускать грязные сплетни о них. И среди них особо выделялся Передонов, который отпускал в их адрес нелестные слова. Педагог, ожидая важное место, совсем загордился, и поэтому Варваре Дмитриевне пришлось сочинить еще одно письмо, после которого ее мечта сбылась.
Но, после женитьбы, Ардальон Борисович, делает такие нелепые поступки, что окружающие думают, что он просто потихоньку сходит с ума.
В один из вечеров с местными дамами Варвара разболтала про то, как она обманула Передонова. Вскоре это известие разлетелось по всему городу. Однако, Ардальон Борисович не обращает внимание на то, что над ним практически все смеются. Его начальник отстраняет его от работы, чтобы проверить психику преподавателя, но Передонов наоборот даже остался доволен. Однажды в городе проходил маскарад, организованный артистами театра. И там мужчине показалось, что перед ним стоит бесовское существо. Чтобы устранить его, он устраивает пожар, но никто не догадывается, что именно Передонов это сделал.
Как-то раз Ардальон Борисович зашел в гости к Вершиной, которая и рассказала ему всю правду. Разгневанный мужчина сразу же подумал, что это проделки соперника Володин, желающий занять его место. И Передонов, пригласив его к себе домой, чтобы побеседовать с ним, напившись, убивает коллегу. Когда же приходит полиция, то находит нашего главного героя совершенно обезумевшим и ничего не понимающим человеком.
Роман учит нас быть доброжелательными людьми по отношению к другим. Надо жить и радоваться каждой минуте, предоставленной судьбой, и не обвинять других, если ваши планы не осуществились. Ведь излишняя мнительность, злость и подозрительность может привести вас к полному одиночеству, а порой и к сумасшествию.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Сологуб - Мелкий бес. Картинка к рассказу
Сейчас читают
- Краткое содержание Сказание о Кише Джека Лондона
В далеком поселке на берегу Полярного моря жил Киш. За свою долгую жизнь он был очень известным человеком, который славился успешностью. Умер он среди почета своих односельчан
Ардальон Борисович Передонов, учитель словесности в местной гимназии, постоянно ощущал себя предметом особого внимания женщин. Еще бы! Статский советник (пятый класс в табели о рангах!), мужчина в соку, в сущности, не женат... Ведь Варвара что... Варвару в случае чего можно и побоку. Вот одно только - без нее, пожалуй, места инспектора не получишь. (Директор гимназии не жалует его, ученики и их родители считают грубым и несправедливым.) Княгиня Волчанская обещала Варваре похлопотать за Ардальона Борисовича, но условием поставила венчание: неудобно хлопотать за сожителя своей бывшей домашней портнихи. Однако ж сперва место, а потом уж венчание. А то как раз обманут.
Варвару эти его настроения чрезвычайно обеспокоили, и она упросила вдову Грушину за деньги изготовить письмо, будто бы от княгини, с обещанием места, если они обвенчаются.
Передонов было обрадовался, но Вершина, пытавшаяся выдать за него бесприданницу Марту, сразу же осадила: а где конверт? Деловое письмо - и без конверта! Варвара с Грушиной тут же поправили дело вторым письмом, пересланным через петербургских знакомых. И Вершина, и Рутилов, сватавший Передонову своих сестер, и Преполовенская, рассчитывавшая пристроить за него племянницу, - все поняли, что их дело проиграно, Ардальон Борисович назначил день венчания. И без того мнительный, он теперь еще больше боялся зависти и все ожидал доноса либо даже покушения на свою жизнь. Подлила масла в огонь Преполовенская, намекая на то, что близкий приятель Ардальона Борисовича Павел Васильевич Володин бывает у Передонова ради Варвары Дмитриевны. Это, конечно, чушь. Варвара считает Володина дураком, да и получает преподаватель ремесла в городском училище вчетверо меньше учителя гимназии Передонова. Ардальон же Борисович забеспокоился: обвенчается он с Варварой, поедут на инспекторское место, а в дороге отравят его и похоронят как Володина, а тот будет инспектором. Варвара все нож из рук не выпускает, да и вилка опасна. (И он спрятал приборы под кроватью. Едят же китайцы палочками.) Вот и баран, так похожий на Володина, тупо смотрит, наверное злоумышляет. Главное же, донесут - и погиб. Наташа ведь, бывшая кухарка Передонова, от них прямо к жандарму поступила. Встретив жандармского подполковника, Ардальон Борисович попросил не верить тому, что скажет про него Наташа, она все врет, и у нее любовник поляк.
Встреча навела на мысль посетить отцов города и уверить их в своей благонадежности. Он посетил городского голову, прокурора, предводителя дворянства, председателя уездной земской управы и даже исправника. И каждому говорил, что все, что о нем болтают, - вздор. Захотев как-то закурить на улице, он вдруг увидел городового и осведомился, можно ли здесь курить. Чтобы почти уже состоявшегося инспектора не подменили Володиным, он решил пометить себя. На груди, на животе, на локтях поставил чернилами букву П.
Подозрителен сделался ему и кот. Сильное электричество в шерсти - вот в чем беда. И повел зверя к парикмахеру - постричь.
Уже много раз являлась ему серая недотыкомка, каталась в ногах, издевалась над ним, дразнила: высунется и спрячется. А еще того хуже - карты. Дамы, по две вместе, подмигивали; тузы, короли, валеты шептались, шушукались, дразнились.
После свадьбы Передоновых впервые посетили директор с женой, но было заметно, что они вращаются в разных кругах здешнего общества. Да и в гимназии не все гладко у Передонова. Он посещал родителей своих учеников и жаловался на их леность и дерзость. В нескольких случаях чада были секомы за эти вымышленные вины и жаловались директору.
Совсем дикой оказалась история с пятиклассником Сашей Пыльниковым. Грушина рассказала, будто этот мальчик на самом деле переодетая девочка: такой смазливенький и все краснеет, тихоня и гимназисты дразнят его девчонкой. И все это, чтобы Ардальона Борисовича подловить.
Передонов доложил директору о возможном скандале: в гимназии разврат начнется. Директор счел, что Передонов заходит слишком далеко. Все же осторожный Николай Власьевич в присутствии гимназического врача убедился, что Саша не девочка, но молва не затихала, и одна из сестер Рутиловых, Людмила, заглянула в дом Коковкиной, где тетушка сняла для Саши комнату.
Людмила и Саша подружились нежною, но беспокойною дружбой. Людмила будила в нем преждевременные, еще неясные стремления. Она приходила нарядная, надушенная, прыскала духами на своего Дафниса.
Невинные возбуждения составляли для Людмилы главную прелесть их встреч, Сестрам она говорила: "Я вовсе не так его люблю, как вы думаете... Я его невинно люблю. Мне от него ничего не надо". Она тормошила Сашу, сажала на колени, целовала и позволяла целовать свои запястья, плечи, ноги. Однажды полуупросила, полупринудила его обнажиться по пояс. А ему говорила: "Люблю красоту... Мне бы в древних Афинах родиться... Я тело люблю, сильное, ловкое, голое... Милый кумир мой, отрок богоравный..."
Она стала наряжать его в свои наряды, а иногда в хитон афинянина или рыбака. Нежные её поцелуи пробуждали желание сделать ей что-то милое или больное, нежное или стыдное, чтобы она смеялась от радости или кричала от боли.
Тем временем Передонов уже всем твердил о развращенности Пыльникова. Горожане поглядывали на мальчика и Людмилу с поганым любопытством. Сам же будущий инспектор вел себя все более странно. Он сжег подмигивающие и кривляющиеся ему в лицо карты, писал доносы на карточные фигуры, на недотыкомку, на барана, выдававшего себя за Володина. Но самым страшным оказалось происшедшее на маскараде. Вечные шутницы и выдумщицы сестры Рутиловы нарядили Сашу гейшей и сделали это так искусно, что первый дамский приз достался именно ему (никто не узнал мальчика). Толпа возбужденных завистью и алкоголем гостей потребовала снять маску, а в ответ на отказ попыталась схватить гейшу, но спас актер Бенгальский, на руках вынесший её из толпы. Пока травили гейшу, Передонов решил напустить огонь на невесть откуда взявшуюся недотыкомку. Он поднес спичку к занавесу. Пожар заметили уже с улицы, так что дом сгорел, но люди спаслись. Последующие события уверили всех, что толки о Саше и девицах Рутиловых - бред.
Передонов начал понимать, что его обманули. Как-то вечером зашел Володин, сели за стол. Больше пили, чем ели. Гость блеял, дурачился: "Околпачили тебя, Ардаша". Передонов выхватил нож и резанул Володина по горлу.
Когда вошли, чтобы взять убийцу, он сидел понуро и бормотал что-то бессмысленное.
Глава шестая
МЕЛКИЙ БЕС
Недотыкомка серая
Всё вокруг меня вьется да вертится, -
То не Лихо ль со мною очертится
Во единый погибельный круг?
Недотыкомка серая
Истомила коварной улыбкою,
Истомила присядкою зыбкою, -
Помоги мне, таинственный друг!
Секрет чертовской популярности. - Фантастика обыденного. - Братская нежность. - Бессмертие Передонова. - Романы о сатане
Главный роман Сологуба «Мелкий бес» - самый гармоничный из созданных им крупных прозаических текстов. Он динамичен и оригинален, порок в нем узнаваем до заразительности, красота - неуловима и поэтому убедительна. Как и предыдущий роман «Тяжелые сны», он создавался долго, десять лет - с 1892 по 1902 год. Творческая зрелость писателя проявилась в том, что на этот раз сокращения и правки романа были сделаны без скандалов. Сологуб нашел в себе силы выкинуть из первоначального варианта побочный сюжет о визите в город двух литераторов и множество сцен телесных наказаний, которые оскорбляли вкус первых читателей рукописи. История создания «Мелкого беса» - это торжество редактуры и смирения авторских притязаний, торжество чувства меры. А ведь середина, как писал Мережковский, - это и есть черт, вечный компромисс, не знающий крайностей. Роман Сологуба - о черте в нас. Добужинский, нарисовавший недотыкомку для обложки романа, вспоминал о своих последующих визитах к писателю: «…в книжном шкафу за стеклом выглядывала „недотыкомка“, мной нарисованная». Она ернически поглядывала на житье-бытье своего создателя.
Даже препоны на пути публикации романа, которые ставились автору до 1905 года, оказались ему в конечном счете на руку. В течение двух лет ни один журнал не принимал рукопись «Мелкого беса». Наиболее близким по эстетическим установкам был для Сологуба «Новый путь» Мережковских, однако для журнала религиозной направленности сюжет романа совсем не подходил. «Нас и без того подозревали во всех содомских грехах», - писал редактор журнала Перцов. Пока с рукописью знакомилось ближайшее литературное окружение Сологуба, он прислушивался к советам читателей. Так из романа исчезли однотипные и отягощавшие его композицию эпизоды. В 1905 году началась публикация романа в журнале «Вопросы жизни», но она не была доведена до конца: издание, как уже говорилось ранее, закрылось. Лишь в 1907 году роман был издан целиком, был замечен публикой и критикой.
Основная сюжетная линия романа посвящена Ардальону Передонову - тупому и пошлому учителю гимназии, который мечтает по протекции получить место инспектора и женится ради этого на своей давней сожительнице Варваре. Желаемой должности он так и не получает, в результате чего сходит с ума, творя бесчинства и смущая своим поведением весь город. В бреду ему начинает являться недотыкомка - серая бесформенная нежить, мелкая и гадкая, как душонка самого Передонова. Вторая сюжетная линия, очевидно противостоящая первой, посвящена роману девицы Людмилы Рутиловой и подростка-гимназиста Саши Пыльникова. Нежное чувство этих двоих овеяно первыми смутными желаниями, неосознанными и оттого особенно сладкими. Саше хочется «что-то сделать ей, милое или больное, нежное или стыдное, - но что?». Телесная красота, ценимая Людмилой, порочна с точки зрения обывателя, но невинна и прекрасна для Сологуба - создателя рассказа «Красота», писателя, который исповедовал языческое поклонение телу.
Крайности в этом романе соединяются в нерасторжимое целое. Учитель - подлец, греховодница - праведна. Предыдущий роман Сологуба «Тяжелые сны», по всеобщему мнению, был слишком приземленным. Следующий известный крупный прозаический опыт писателя - роман «Творимая легенда» - оказался слишком фантастичным и необычным до анекдотичности. Лишь «Мелкий бес» удачно сочетал в себе фантастику и реальность, мечту и грязь. И даже в названии романа, вероятно, был заложен оксюморон, сочетание несочетаемого. Согласно одной из христианских трактовок, бес не может быть мелким, поскольку он - не слуга сатаны, а сам сатана, глава злых сил. Прежняя проза Сологуба называлась обычно по преобладающему душевному состоянию героев или по яркому образу из текста: «Прятки», «Утешение», «Обруч». Названия вообще не были сильной стороной писателя, и сборники стихов он в начале своего творческого пути часто никак не называл, ограничиваясь порядковым номером книги. Давать названия стихотворениям Сологуб тоже не любил. Роман «Мелкий бес» неоднозначен во всём, начиная с названия, и во всём знаменует собой новую ступень в развитии автора.
«Сологуб, бесспорно, поэт антирелигиозный», - объявил критик И. Розенфельд, исходя из безысходности его мировидения. В отличие от мифологем, созданных писателем в лирике (земля Ойле, звезда Маир), мелкий бес по имени Недотыкомка явно связан с традиционной христианской верой при одном главном отличии: авторский миф строится вокруг черта, а не вокруг бога, как все мифы народов мира. Место действия романа «Мелкий бес» - русский провинциальный город, в котором вся жизнь размерена церковными службами. Чтобы тайно встретиться с гимназистом Сашей, девица Людмила подгадывает, когда его квартирная хозяйка Коковкина будет возвращаться со службы, дабы Людмилины сестры могли заманить ее в гости. Роман начинается с того, как прихожане расходятся после праздничной обедни, они только что причастились, очистились от грехов - и уже снова заводят ехидные и порочные разговоры.
Как ни странно, даже заглядывая в церковь, Сологуб выбивается из христианской литературной традиции, в соответствии с которой произведение должно вести читателя от греха к просветлению, от низкого быта к колокольному звону церковного праздника. Так было в русской культуре от «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголя до «Соборян» Лескова и далее, вплоть до XX века, когда отзвуки этой традиции ощущались, например, в фильме Тарковского «Андрей Рублев». В «Мелком бесе» Сологуба как в тексте о бесовщине эта схема перевернута: роман начинается с обедни, а заканчивается безбожными поступками и ситуациями - маскарадом и убийством.
В романе постоянно встречаются смысловые перевертыши и оборотни. Там, где должно быть место для бога, обосновался дьявол. Церковь попрана всюду, где появляется главный герой «Мелкого беса» - учитель-садист Передонов. В начале романа Передонов у себя дома «отпевает» грязную подушку, представляя на ее месте ненавистную квартирную хозяйку. В другой раз, ближе к финалу, во время венчания Варвары и Передонова церковь уподобляется сначала театру (по законам драмы за колоннами прячутся, подсматривая, сестры Рутиловы), а потом и кабаку - когда в храм вваливаются пьяные гости.
Бесовщина всегда влекла читателей, и как десятилетия подряд продолжает быть культовым роман Булгакова «Мастер и Маргарита», так в свое время прогремел «Мелкий бес» Сологуба, тоже вызывающий в читателе и буйную веселость, и тяжелую грусть. Секрет успеха обоих романов еще и в том, что чертовщина проникает в этих текстах в нашу, абсолютно узнаваемую и реальную жизнь.
Многие образы в главном романе Сологуба имеют двоякий смысл: это одновременно и емкие символы, и бытовые детали. Передонов носит очки в золотой оправе, на свадьбу хочет купить себе и Варваре не обручальные кольца, а обручальные браслеты - чтобы смотрелось богаче, чем у других. Бесовское золото здесь - символ, одними деньгами занят тупой мозг Передонова. Но это и реальная бытовая деталь: золотые очки - знак того, что Передонов - обеспеченный, видный жених, особенно в масштабах своего города. Женские персонажи, приятельницы Передонова, тоже наделены дьявольскими чертами. Дым табака, который постоянно испускает Вершина, можно трактовать как чертовские клубы дыма, а можно - как бытописательную деталь, объясняющую, почему у героини черные, гнилые зубы. У другой героини, Грушиной, разные глаза - один поменьше, другой побольше. Даже малопроницательный Передонов замечает, что это бесовская черта, но в то же время это просто деталь ее не слишком привлекательного для мужчин облика.
Гармоничность романа не могла бы быть достигнута, если бы в нем царили только бесы и пошлость. В предисловии ко второму изданию «Мелкого беса» Сологуб писал о романе как о зеркале: «Уродливое и прекрасное отражаются в нем одинаково точно». Образ эстетического идеала, очевидно, тоже был намечен к воплощению писателем. Большинство критиков, внимательно знакомившихся с творчеством Сологуба, связывали этот идеал с сюжетной линией Людмилы и Саши. Иванов-Разумник писал: «„Красота“ - вот то „заветное слово“, которым Сологуб хочет отогнать от себя недотыкомку мещанства…», имея в виду знаменитое стихотворение Сологуба «Недотыкомка серая», опубликованное отдельно от романа и связанное с лирическим героем Сологуба, а не с фигурой Передонова. Евгений Аничков считал: «Людмила - „язычница“, но она религиозна в язычестве своем, а потому и она, и любовь ее даже святы». Критик Владимиров трактовал образ этой героини в еще более возвышенном роде: «Людмила ищет иных волнений, сходных с волнениями творца, задумавшего создать новый мир, новые отношения между людьми и полами». Особенно новы эти отношения в городе, где все романтические связи устраиваются в поисках выгоды. За отвратительным Передоновым охотятся многочисленные невесты, так что он в романе - и Фауст, и Мефистофель, совращаемый и совращающий. Традиционная фольклорная схема сватовства, часто используемая Сологубом (повторенная, например, в романе «Слаще яда»), здесь перевернута: не женихи борются за прекраснейшую, а три сестры Рутиловы, Людмила, Дарья и Валерия, соревнуются в желании обвенчаться с будущим инспектором Передоновым. От пошлости города Людмилу спасает потом только ее тайная любовь к подростку.
Людмила, в отличие от Передонова, любит запах ладана, как любит она всё красивое и приятное. Но эта любовь не связана с верой. Как и Грушина, она уверена, что «души нет». Людмила не противопоставлена «мелкому бесу» Передонову как образец безгрешности, она в принципе выбивается из христианской системы координат. Этике в ее образе противостоит эстетика. Людмила живет в благоухающих покоях - Передонов в затхлом, спертом воздухе. Сологуб, безусловно, и сам любил духи и разные изысканные ароматы. Об этом можно догадаться хотя бы по его осведомленности в данной теме. Современники вспоминали, что Федор Кузьмич привык держать на столе флаконы с духами.
Отношения Людмилы с Сашей одновременно и порочны, и невинны, словно любовь брата и сестры. Для Сологуба, представлявшего себе детство как диктат родителей над детьми, такие отношения равенства, самодостаточные и закрытые от остальных, были близки к идеальным. Вероятно, мотив платонической братско-сестринской любви имел корни и в биографии писателя. Среди персонажей, выделяющихся на фоне всеобщего хамства, видное место в романе занимает просвещенная и добрая барышня Надежда Адаменко, сама воспитывающая брата Мишу. В мире друг с другом живут невеста-бесприданница Марта и ее братец Владя. Этим последним Сологуб дарит свою любимую привычку ходить босиком. Один только Передонов не может поверить в бескорыстную привязанность людей друг к другу и надеется, что Владя подожжет Марте ее скромное платье. Взрослых Передонов опасается и строчит на них глупые неправдоподобные доносы. Только на детях и животных может отыграться этот мелкий и жалкий бес.
Что бы ни задумал Передонов, он все делает с оглядкой, исподтишка. Его высказывания половинчаты; если он врет, то старается добавить к своей лжи часть правды - перестраховаться. Его приятельнице Преполовенской доносят, что Передонов распускал слухи о ее непорядочном поведении до брака. Ардальон Борисыч бежит за ней, чтобы опровергнуть эти наговоры: «Я только раз сказал… что вы - дура, да и то со злости». Предводителю дворянства Вериге он признается, что когда-то в юности мечтал, как и все, о конституции, но о такой, чтобы в стране не было парламента. Совершая визиты в дома городских чиновников, он заискивает, юлит мелким бесом, уподобляясь недотыкомке - своей галлюцинации. Критик Александр Измайлов писал об этом герое: «Это именно мелкий, куцый, жалкий бес мелкой практичности». Недотыкомка тоже подстраивается под своего «хозяина», обретает черты Передонова: он «со злобою думал, что к какому-нибудь начальнику недотыкомка не посмела бы забраться».
Передонов имеет собственную, пусть пошлую и жалкую, систему ценностей, а значит, как ни странно, он видит перед собой и некий идеал. Возможность такого идеала отрицал Корней Чуковский, считавший, что даже если Сологуб улетит на свою Ойле, то его персонаж навсегда останется без утешения: у него нет высокой мечты. Да, возвышенного идеала у такого героя быть не может. Но у него есть мечта о высокой должности и немедленном обогащении - настолько абсурдная, что даже отданная в заклад душа не может приблизить героя к ее воплощению. Поспорить с Чуковским мог бы Иванов-Разумник: «…инспекторское место получает в романе такое символическое и трагическое значение, что становится „страшно, за человека страшно“… Жизнь бесцельна, но у Передонова есть цель: получить инспекторское место, которое сразу сделает осмысленным его существование… Не кажется ли вам, что мы уже что-то слышали об том „инспекторском месте“, что мы знаем его под другими названиями?» По мнению Иванова-Разумника, одно из этих других названий - «земля Ойле самого Ф. Сологуба».
Мечта о получении инспекторской должности играет в романе такое же вселенское, трагическое значение, как пошив шинели в знаменитой повести Гоголя. Передонов - фактически тоже маленький человек, необходимость жалости к которому признавала Зинаида Гиппиус: «Кой черт тут „сатира“, „воплощенное зло“, когда живой человек, вчерашний, завтрашний Ардальон Передонов находится в таком беспримерном, беспросветном несчастий!» Гиппиус считала: «Ясно, что Сологуб вывел его помимо желания, не знает его и нисколько за него не отвечает».
Так ли уж не понимал Сологуб своего героя? Недотыкомка - это юлящая, убегающая душа Передонова. Главный герой, Передонов, - образец всех пороков своего города. А пороки - часть человеческой души, в том числе и авторской. В предисловии ко второму изданию Сологуб отрекался от любых сближений себя со своим героем. Но, как вспоминал Эрих Голлербах, «он любил иногда прикинуться колдуном, циником, нигилистом, эротоманом, забиякой, сатанистом, еще кем-то». В этом перечне - все важнейшие характеристики героев романа. Поэтесса Елена Данько свидетельствовала, что в поздние годы писатель признавался: «Я… протащил через себя Передонова».
«Передонов, конечно, не Сологуб, но недотыкомка-то у них общая», - резонно отмечал Владимир Боцяновский. В этом контексте Сологуб - тот самый «таинственный друг» своего героя, который, если вспомнить знаменитое стихотворение, мог бы отогнать страшную нежить ударами наотмашь, но не стал. Действительно, недотыкомку видят только автор и Передонов, другим героям романа она не показывается, даже если они застают Передонова наедине с его галлюцинацией.
Всё чаще по ходу действия появляется в романе недотыкомка. Если вначале Передонов говорит Марте, что сглазить нельзя, что это лишь суеверие, то чем ближе роман подходит к финалу, тем больше завладевают героем мистические силы. И когда оказывается, что Передонов сходит с ума, читатель может вздохнуть спокойно: недотыкомка существует только в воображении героя. «Передонов вовсе не так страшен, когда он пациент психиатра», - писал Измайлов. Реальность прогоняет беса. Но если бы она могла изгнать недотыкомку навсегда, не был бы адом весь небольшой город, в котором разворачивается действие романа.
Ненормален в романе не один Передонов. Смех героев в романе Сологуба, как правило, нервный, болезненный, не считая смеха Людмилы. Смеются гости Передонова, превратившие его дом в вертеп. Они постоянно сравниваются с животными, потому что потеряли человеческий облик и хотят всё ломать, пачкать, портить. Смеется, как будто блеет, Володин. Смеется от злости Передонов. Хихикает и недотыкомка.
В своем безумии Передонов открывает в себе метафизическое стремление к вечной жизни. Инспекторское место - это хорошо, но еще более смелая его мечта, порожденная сумасшествием, - не работать вообще. Как герои Чехова, он строит планы на будущее человечества через несколько столетий, когда, по его мнению, за человека будут трудиться машины. Передонов убежден, что, в отличие от Володина, доживет до этого времени. Бессмертие он приписывает не только себе, но и своей мнимой любовнице - княгине Волчанской. Поначалу Передонов уверяет знакомых, что Волчанской 100 лет, затем - что 150, в следующий раз уже сообщает, что она прожила два столетия. Герою хочется обрести бессмертие, поскольку страх перед смертью преследовал его на протяжении всего романа. По крайней мере восемь раз Передонов высказывает опасения, что его разными способами отравят. Тема смерти предваряется сравнениями: Передонов выглядел как мертвый, когда сжег игральные карты, казавшиеся ему живыми. Позже он - «как труп».
С безумием и бесовщиной связаны дикие, пошлые или пьяные пляски героев: Дарьи Рутиловой, гостей Передонова. Эти пляски перетекают в решающую сцену маскарада, во время которого герои как будто сбрасывают, а не надевают маски. Все они - оборотни, живущие и в реальном, и в фантастическом мире. Мальчик Саша переоделся японской гейшей, благодаря чему подчеркивается двусмысленная эротическая тема, связанная с этим героем. Грушина, охотница за потенциальными женихами, оделась богиней Дианой. Варвара - кухаркой, под стать своей неотесанности. Простоватая учительница Скобочкина - медведицей. Страстные сестры Людмила и Валерия - цыганкой и испанкой.
Страхи Передонова - выдуманные, как пророчества ряженой цыганки на маскараде. Но последствия его страхов совершенно реальны: он поджигает дом общественного собрания и убивает похожего на барана, глупого и доверчивого Володина, пародийного «агнца» в этом пародийном мире. Подражая своему герою, автор вывертывает смыслы наизнанку.
Благодаря изящной и ненавязчивой символике, балансированию на грани между загадкой и очевидностью роман «Мелкий бес» стал высшим прозаическим успехом Сологуба, а мог бы побороться и за звание главного романа русского символизма. Известный критик-эмигрант Дмитрий Петрович Святополк-Мирский, большой поклонник Сологуба, считал, что «Мелкого беса» «можно считать лучшим русским романом после Достоевского».
В дни наивысшей популярности «Мелкий бес» стоил дороже других книг Сологуба. Впрочем, стихи и без того продавались дешевле прозы. Самая объемная книга сологубовских стихов «Пламенный круг» стоила 1 рубль 25 копеек, маленькие сборники были совсем недорогими. «Стихи. Книгу первую» можно было приобрести за 50 копеек, «Змия. Стихи. Книгу шестую» - за 40 копеек, а знаменитого «Мелкого беса» - не менее чем за 1 рубль 75 копеек. Но публику по всей стране цены не останавливали. Сергей Городецкий писал Федору Кузьмичу с Кавказа, поздравляя его с успехом романа: «На юге он всюду в окнах магазинов и, как я слышал, хорошо покупается, несмотря на несколько высокую цену». Писательница и фельетонистка Тэффи в переписке с Сологубом тоже обращала внимание на заслуженную популярность «Мелкого беса». Пересылая вырезку из газеты, в которой Передонов сравнивался с чеховским «футлярным человеком», Тэффи шутила: «Смотрите, дорогой Федор Кузьмич! На Вас уже ссылки в передовых статьях. Скоро начнут ссылаться в правительственных указах».
«Мелкий бес» — роман Ф. Сологуба. Написан в период с 1892 по 1902 г. В 1905 г. печатался в журнале «Вопросы жизни»; — в марте 1907 г. вышел полным текстом в издательстве «Шиповник» (в 1908—1910 гг. переиздавался «Шиповником» еще пять раз). Это первое эпическое произведение, созданное в русле символистского литературного направления. Однако роман долгое время воспринимался как произведение реалистическое (едва ли не натуралистическое), чему способствовали по-видимому особенности его содержания.
Действие происходит в небольшом уездном городе конца XIX века. Главный герой романа «Мелкий бес» Сологуба — гимназический учитель Передонов. Он мечтает о повышении по службе — о получении инспекторского места. Передонов невежественен, ограничен. В душе Передонов — насильник и палач: он ненавидит учеников, которых преследует и на которых доносит начальству и испытывает сладострастное наслаждение, если удается подвергнуть гимназистов физическим или нравственным мучениям. Вместе с тем Передонов испытывает необъяснимый страх перед жизнью, страдает манией преследования (убежден, что его подозревают в либеральных идеях и следят за им). Чтобы ложные наветы не помешали карьере, он решает обойти всех чиновников города с уверениями о своей благонадежности. Так возникает в романе «Мелкий бес» Сологуба широкая картина провинциальных нравов, представленная разнообразными социальными типами (директор и учителя гимназии, исправник, предводитель дворянства, прокурор, городской голова и другие).
Одновременно разворачивается интрига личной жизни Передонова. Сожительница Варвара, желающая прочно привязать его к себе, пишет от лица знакомой петербургской княгини письмо, в котором княгиня «обещает» Передонову должность инспектора — но при обязательном условии его женитьбы на Варваре. Неотступная дума о великосветской покровительнице, которая обеспечит «выгодное место», приобретает в его сознании вид болезни: благодетельница мерещится ему даже в колоде карт (явный парафраз эпизодов «Пиковой дамы»). Постепенно Передоновым овладевают разнообразные мании: преследования, доноса и разоблачения, завистничества и любовного соперничества. Сознание героя не выдерживает, и в момент острого помрачения рассудка он совершает страшное убийство.
По своему содержанию «Мелкий бес» Сологуба как будто включается в ряд произведений на традиционную тему о пошлости, одуряющей скуке и дикости провинциальной жизни, а главный герой воспринимается как типическая фигура русской классики — «маленький человек». Однако подробно разработанный пласт социально-исторической и бытовой жизни провинции на самом деле является только одним из уровней содержания произведения и далеко не самым существенным для писателя.
«Мелкий бес» принадлежит к числу первых произведений неомифологического сознания, явившегося реакцией на позитивизм предыдущего столетия. В начале нового века в культуре возникает острый интерес к архаической и классической мифологии. Символисты активно используют в ткани художественных произведений мифологические сюжеты и мотивы, причем в такой роли выступает не только мифология в узком смысле, но исторические предания, историко-культурная реальность прошедших эпох, известные литературные произведения прошлого. Таким образом, символистский текст пропитывается аллюзиями и начинает «читаться» не как отражение некой объективной реальности, но как сумма разнообразных «чужих языков», некогда возникших для описания этой реальности.
Традиционный вопрос о жизненных прототипах героев в символистском романе решается по-новому. Конечно, Сологуб, десять лет учительствовавший в глухой провинции, наблюдал в реальности людей и более причудливых, чем его фантастический Передонов; но не с них он «писал» героя «Мелкого беса». Передонов — «цитатный» персонаж, он буквально составлен из явных или скрытых литературных аллюзий: подобно Евгению из «Медного всадника», он желает устроить свою «маленькую» жизнь, но — сходит с ума; скрытный и честолюбивый, подобно Германну из «Пиковой дамы», он бредит всесильной петербургской старухой-княгиней; как гоголевский Подколесин мучается вопросом: жениться — не жениться; как Чичиков, исполняя задуманный план, хочет заручиться поддержкой важных лиц города; как Поприщин из «Записок сумасшедшего» не может выдержать жестокого давления жизни: как Глумов из пьесы А.Н.Островского добивается правдами и неправдами «доходного места» и подобно другому Глумову из «Современной идиллии» Щедрина проделывает эволюцию от призрачного либерализма к вполне реальной подлости и реакционности; мнительный и подозрительный, он так же «путается» в страшной действительности, как Голядкин Ф.М. Достоевского или Беликов А.П. Чехова, соединяя в своей личности черты жалкой жертвы и отталкивающей звериной агрессивности. Перечень литературных прототипов Передонова далеко не полон, в нем угадываются черты и возможности чуть ли не всех ключевых героев русской классики. Такой способ построения персонажа (и текста в целом) должен, по мнению автора, будить в душе читателя обширные сцепления мыслей, чувств, настроений. Это значит, что изображаемый человек или явление становятся символическими образами, то есть потенциально содержат в себе множество возможных интерпретаций. На уровне социально-реалистическом Передонов воспринимается как свидетельство общественной реакции 1880—1890-х гг. (мотив доносительства героя). На уровне культурно-историческом Передонов замыкает галерею индивидуалистов-бунтарей. Противостояние отдельной личности — среде широко запечатлела русская литература XIX века: такое противостояние изображалось нередко в драматическом или даже героическом ореоле. Конфликт между индивидом и обществом, естественно, сохраняет свою силу и к концу века. Но все чаще литература занимается проблемой разложения индивидуалистического сознания.
Наконец, на символическом уровне повествования Передонов воспринимается знаком общей человеческой судьбы в мировом бытии, не зависимой от конкретного времени, особенностей той или иной эпохи. В Передонове показана обделенность человека вообще, поскольку для него в сущности закрыты пути к познанию жизни. Про Передонова в романе говорится: «он и сам не сознавал, что тоже, как и все люди, стремится к истине... Он не мог найти для себя истины, и запутался, и погибал». Жизнь отчуждает человека от себя, следствием чего является искажение самой человеческой природы, которая проникается ожесточением, злыми губительными инстинктами. «Он был слеп и жалок, как многие из нас», ибо «глухо заперты двери». Именно в этом плане романного мира возможно сочувствие читателя к Передонову, возможно различение в его отталкивающей личности трагических черт. Передоновшина на этом уровне — общие свойства человеческой родовой судьбы.
Романный хронотоп «Мелкого беса» характеризуется неподвижностью времени и призрачностью пространства. В этом мире не происходит развития, не возникает картин прекрасного будущего, не происходит благодетельной победы добра. Здесь господствует закон вечного повторения того, что уже было в русской истории и культуре и что возвращается вновь в измельчавшем и выродившемся виде. «Стоило ли жить десятилетия, болезненно претерпевать всевозможные эволюции, — вопрошал один из первых критиков романа, — чтобы, начав Онегиными и Печориными, через фазы Чичиковых... и Обломовых спуститься до Передонова?..»
Художественное пространство моделирует восприятие постепенно впадающего в безумие героя. Правда, окружающие не замечают его болезни, в странностях его поведения видят лишь склонность к чудачествам. «Петрушку валяет», — так комментирует слова и действия Передонова Варвара. Объективная действительность органично смыкается с болезненными видениями героя, не противореча, а лишь дополняя их. Картина жизни дается Сологубом на стыке галлюцинаций, бреда, болезненных снов и зримых реалий жизни, которая в целом характеризуется миражностью, оборотничеством, демонической игрой скрытых сил. Роман населен таинственными существами, среди них — кот, который, может быть, «жандармский офицер» и «подслушивает»; невиданная птица — Глаз; оживающая колода карт, гимназический учитель Володин, который вместе с тем «баран», предназначенный к жертвоприношению.
5. Проза русских символистов: «Мелкий бес» Фёдора Сологуба
Наособицу
Сегодня мы с вами начинаем разговор о символистской прозе и поговорим о романе Федора Сологуба «Мелкий бес» . Сологуб – это псевдоним, на самом деле этого человека звали Федор Кузьмич Тетерников, родился он в 1863 году и умер в 1927-м. По возрасту он был старше не только многих младших символистов, но и старших символистов. Он почти никогда не принимал участие в том, что иногда называют «бурей и натиском символизма», т.е. он печатался в символистских журналах, но почти не писал никаких полемических статей, не подписывал манифестов и вообще был, что называется, наособицу. Вспоминают его как человека угрюмого, чрезвычайно щепетильного, строгого.
Впрочем, и жизнь его не баловала. Он родился в глубокой провинции. У него была очень суровая мать и очень строгая сестра. Он немало претерпел от матери и сестры, которых, впрочем, очень любил.
Окончив гимназию, он стал преподавать в провинции. Его вспоминают как довольно строгого, если не сказать придирчивого учителя. Преподавал он в Новгородской и Псковской губерниях. Дальше приблизительно он начал писать стихи и прозу – кроме того, что он был прозаиком, он был еще замечательным поэтом. И первые его стихи были навеяны в основном поэзией кумира того времени Семена Яковлевича Надсона, о котором мы уже немножко говорили и будем еще говорить. И даже в «Мелком бесе», когда героиня спрашивает героя, кто его любимый поэт, он отвечает: «Конечно Надсон!»
«Но это только казалось»
В 1895 году Сологуб написал роман «Тяжелые сны», который как раз был связан с темой провинциальной жизни, преподавания в провинции. В 1903 году вышла книга Сологуба, собрание стихов. К этому времени он уже переехал в Петербург. И, наконец, в кризисный для России год, в год первой русской революции, в 1905 году Сологуб выпускает свой роман «Мелкий бес».
Этот роман пользовался огромным успехом. Его читали в совершенно разных слоях. Это один из немногих символистских текстов, который сразу же был принят не только в узкой среде читателей модернистской литературы, но и вообще в очень широкой среде. Но, как кажется, роман этот и тогда был не вполне адекватно понят, и сейчас тоже не всегда правильно воспринимается читателем. Вспомним, как этот роман начинается, вспомним первый абзац «Мелкого беса».
«После праздничной обедни прихожане расходились по домам. Иные останавливались в ограде, за белыми каменными стенами, под старыми липами и кленами и разговаривали. Все принарядились по-праздничному, смотрели друг на друга приветливо, и казалось, что в этом городе живут мирно, и дружно, и даже весело. Но это только казалось».
Собственно говоря, дальше роман посвящен разоблачению этой кажимости, этой видимости. Роман посвящен тому, что было на самом деле, что не казалось. И как кажется, это провоцирует читателя воспринимать текст Сологуба как произведение, продолжающее традиции великой классической русской литературы. Действительно, мы с вами помним большое количество текстов, большое количество произведений, которые посвящены описанию, как говорил Горький, «свинцовых мерзостей» жизни в русской провинции.
Вспоминается, конечно, и Салтыков-Щедрин с его сатирическими произведениями, вспоминается и Достоевский как автор «Бесов», а это просто заглавие, перекликающееся с заглавием романа Сологуба «Мелкий бес».
Вспоминается, конечно же, Чехов с его «Человеком в футляре» и другими произведениями. Напомню, что в романе Сологуба главным героем является школьный учитель, как и в рассказе Чехова «Человек в футляре».
Более того, текст полон отсылок к классической русской литературе. Например, княгиня Волчанская, один из затекстовых персонажей Сологуба, не появляющаяся на сцене, в романе, но часто упоминаемая, конечно же, напоминает о пушкинской «Пиковой даме», а изображение маскарада, на котором появляется медведица, возможно, заставляет некоторых читателей вспомнить о знаменитой сцене домашнего праздника в «Евгении Онегине» и предшествующем этой сцене тоже знаменитом эпизоде – сне Татьяны. Как мы помним, там героиню уносит медведь. Здесь медведь тоже уносит одного из главных героев. Т.е. роман действительно чрезвычайно густо насыщен отсылками к русской классической литературе и воспринимается часто как, повторюсь, продолжение этой великой традиции. Как еще один текст, написанный в рамках этой великой традиции с разоблачением. И часто этот роман определяют как роман о нелепостях русской провинциальной жизни конца XIX века. Это почти классическое определение.
Однако если мы начнем внимательно читать этот роман, если мы начнем внимательно читать «Мелкого беса», то мы увидим одну очень важную вещь. Мы увидим, что, говоря словами самого Сологуба, «все это только казалось». Только кажется, что этот роман вписывается в традицию русской классической литературы. На самом же деле Сологуб не столько продолжает эту традицию, сколько очень зло ее пародирует, очень зло ее высмеивает. И как раз когда мы читаем этот роман – отчасти поэтому он и выбран для разбора на этой лекции – мы видим, как реалистическое направление, что бы мы ни понимали под этим словом, вступает в некоторый конфликт прямо на страницах романа с новым символистским, модернистским, декадентским направлением. И для начала я предлагаю немножко разобраться с тем, как работают или, вернее, как не работают в этом романе все части этого определения: роман о нелепости русской провинциальной жизни конца XIX века. Давайте начнем со слова «провинциальный».
Провинциальный город?
Действительно мы знаем, видим, что действие романа происходит в каком-то провинциальном городе, названия его, как часто тоже бывает в русской литературе, нет. Но при этом очень любопытно, что в романе нет, отсутствует традиционное для русской литературы противопоставление «провинция – столица», что, собственно говоря, как кажется, только и придает смысл этому разоблачению провинции, что вот есть провинция, а есть какая-то другая.
Ну вспомним Чехова, «Три сестры»: «В Москву! В Москву! В Москву!» – некоторая пускай фантастическая какая-то земля, какое-то фантастическое пространство, куда устремляются лучшие герои, которые противопоставлены этой косной жизни. У Сологуба сделано довольно хитро все это.
Вроде бы упоминается в романе Петербург. Вот та самая княгиня Волчанская, на которой мечтает жениться главный герой романа Передонов, живет в Петербурге. Она когда-то – опять же за пределами романа – посылала герою письма какие-то. Однако, во-первых, в романе ни одно из этих писем не упоминается. И, во-вторых, Передонов так часто фантазирует об этой самой Волчанской, ее черты приобретают все больше и больше фантастический какой-то облик, и в конце концов читателю становится непонятно, вообще существует эта княгиня Волчанская или ее не существует.
Замечательным и важным в этом отношении эпизодом является эпизод, когда герои отправляются в небольшое путешествие. Передонов на тележке едет с второстепенными персонажами романа. Он отправляется в это путешествие, нам описывают подробно начало этого путешествия, как они выезжают из города, описывается, как они едут по дороге, и дальше все обрывается. Прием, отчасти сходный: мы видим, что герои, выезжая из города, не попадают никуда. Ничего не сообщается ни о том, куда они приехали, ни о том, как они возвращались, они оказываются как бы в пустоте абсолютной.
Пародия на тему «малой родины»
Еще более интересно, как в романе пародируется очень важная для классической русской литературы тема малой родины, которая часто противопоставляется столичному Петербургу или столичной Москве. Я даже прочитаю этот фрагмент. Два героя, Передонов и второй там, такой пародийный, комический такой… Да там все персонажи такие страшноватые. Такой страшноватый комический персонаж, учитель по фамилии Володин. И они ведут такой диалог. (Ардальон Борисович – так зовут Передонова.)
«- Слушай, Ардальон Борисыч, что я тебе хотел сказать, - заговорил Володин. - Всю дорогу думал, как бы не забыть, и чуть не забыл.
Ну? - угрюмо спросил Передонов.
Вот ты любишь сладкое, - радостно говорил Володин, - а я такое кушанье знаю, что ты пальчики оближешь.
Я сам все вкусные кушанья знаю, - сказал Передонов.
Володин сделал обиженное лицо.
Может быть, - сказал он, - вы, Ардальон Борисыч, знаете все вкусные кушанья, которые делают у вас на родине, но как же вы можете знать все вкусные кушанья, которые делаются у меня на родине, если вы никогда на моей родине не были?
И, довольный убедительностью своего возражения, Володин засмеялся, заблеял.
На твоей родине дохлых кошек жрут, - сердито сказал Передонов.
Позвольте, Ардальон Борисыч, - визгливым и смеющимся голосом говорил Володин, - это, может быть, на вашей родине изволят кушать дохлых кошечек, этого мы не будем касаться, а только ерлов вы никогда не кушали».
Ну и так далее. Мы видим, что возникает эта тема – малой родины, обсуждается, какие кушанья едят на родине Володина, а какие едят в каких-то других местах, но тут же, и это характерно для романа Сологуба, эта тема, возникнув, подвергается осмеянию. Такая высокая, такая лирическая тема малой родины приводит к шутовскому, буффонадному, отрицающему ее, уничтожающему эту тему диалогу между героями.
Русская жизнь конца XIX века?
Итак, из этого определения, как кажется, слово «провинциальный» надо убрать, потому что речь идет не только о провинциальной жизни, потому что другой жизни, еще раз повторяю, столичной жизни в романе просто не описывается. Теперь посмотрим, что с русской жизнью. И, в общем, то же самое на самом деле мы увидим, ту же сходную картину. Несмотря на то, что герои носят русские фамилии, едят кашу, вот пожалуйста, но специальной такой специфики, нажима на то, что речь идет о русской жизни, в романе не встречается. Опять же, поскольку никаких других альтернатив – другая жизнь, какая-то лучшая жизнь – в романе просто не возникает.
И, наконец, «конца XIX века». Опять же, в романе употребляются всевозможные слова, связанные с этой эпохой. В романе идет речь о каких-то реформах, которые проводились в это время, и т.д. Но устроен он так, что только будучи упомянутой, эта тема немедленно дискредитируется, немедленно становится ничего не значащей, неглавной, неважной. Иными словами, упор русской великой литературы на социальность, на конкретные условия жизни в России в конце XIX века, в провинции в романе почти ничего не значит.
Приведем один еще совсем такой конкретный интересный пример. Дело в том, что как раз рассказ Чехова, о котором мы с вами уже вспоминали, рассказ «Человек в футляре», был написан в разгар работы Сологуба над романом «Мелкий бес». Можно себе представить, как Сологуб, еще раз повторю – мрачный, угрюмый человек, как он разозлился, когда он прочитал этот рассказ. Чехов как бы перехватил его тему. И, по-видимому, ему было невозможно никак не отреагировать на выход этого рассказа. Он понимал, что иначе критика бы начала его упрекать как раз во вторичности, в том, что он Чехову подражает, что он Чехова как-то повторяет в своем тексте. И он вводит в роман эпизод, в котором герои обсуждают рассказ Чехова «Человек в футляре», и обсуждают опять его таким образом, что от этого рассказа не остается буквально ничего. Дело в том, что вот этот учитель Володин из глупости своей сватается к образованной барышне. И вот между ними происходит такой диалог:
«Она увидела, что возможен только один разговор - городские сплетни. Но Надежда Васильевна все-таки сделала еще одну попытку.
А вы читали «Человек в футляре» Чехова? - спросила она. - Не правда ли, как метко?
Так как с этим вопросом она обратилась к Володину, то он приятно осклабился и спросил:
Это что же, статья или роман?
Рассказ, - объяснила Надежда Васильевна.
Господина Чехова, вы изволили сказать? - осведомился Володин.
Да, Чехова, - сказала Надежда Васильевна и усмехнулась.
Это где же помещено? - продолжал любопытствовать Володин.
В «Русской Мысли», - ответила барышня любезно.
В каком номере? - допрашивал Володин.
Не помню хорошенько, в каком-то летнем, - все так же любезно, но с некоторым удивлением ответила Надежда Васильевна.
А в гостиной меж тем Володин утешал хозяйку обещанием достать непременно майский номер «Русской Мысли» (кстати, неправильно Сологуб называет номер) и прочесть рассказ господина Чехова. Передонов слушал с выражением явной скуки на лице. Наконец он сказал:
Я тоже не читал. Я не читаю пустяков. В повестях и романах все глупости пишут».
Т.е. рассказ возникает, вроде бы параллель тоже возникает между рассказом и романом, но все это зачеркивается идиотской, прямо скажем, дурацкой репликой Передонова «все глупости пишут».
Роман о нелепости жизни
И таким образом, если мы зачеркнем в этом гипотетически написанном нами определении «роман о нелепости русской провинциальной жизни конца XIX века» все лишние слова, то «роман о нелепости русской провинциальной жизни конца XIX века» получится у нас «романом о нелепости жизни». Вот в этом, как кажется, и заключается очень большая, ключевая разница между русским классическим романом и романом Сологуба. Если русский классический роман занят тем, что он пытается описывать конкретную историческую действительность, то, соответственно, можно сделать вывод, что где-то живут по-другому, что жизнь вообще, по идее, должна быть устроена по-другому.
У разных писателей это по-разному обосновывается. Например, русский классический роман «Преступление и наказание», вспомним, полагает, что город Петербург заражен дьявольщиной, дьявол победил в этом городе. И когда Раскольников оказывается у реки Енисей, когда он оказывается вне Петербурга, то происходит очищение. Все возвращается – вот здесь очень важное слово! – возвращается к первобытной правде, к христианским основам жизни. И вообще важно, что русская классическая литература по-разному, конечно, на все это смотрела, но все-таки так или иначе большинство писателей надеялось на то, что добро первично, а зло пришло в мир потом.
Вот у Сологуба это совершенно не так. У Сологуба эти персонажи, вроде бы притворяющиеся героями русского классического произведения, настолько нелепы, настолько карикатурны, настолько ужасны и страшны в своих проявлениях, что, кажется, никакими социальными условиями, никакими особенностями биографии это не объяснить. И получается у Сологуба, что сквозь этот флёр, сквозь этот туман, сквозь это подобие русского классического гуманистического романа начинает просвечивать совсем другая конструкция: роман о нелепости жизни, о зле, которое первично.
Пародия на философию надежды
И дальше нужно, наверное, сделать еще один шаг: зло бывает разное у Сологуба. Зло может быть омерзительным, отрицательным и отвратительным, но в то же время (и мы еще об этом немножко с вами поговорим) зло может быть и обаятельным. Зло может быть, по Сологубу… Простите за этот оксюморон, зло может быть добром в рамках его концепции.
При этом надо сказать, что Сологуб очень зло и очень остроумно, иногда более, иногда менее, пародирует не только обстоятельства русского реалистического романа – он пародирует, пожалуй, главное, что есть в русском романе, будь это роман Достоевского или роман его антипода Чернышевского. Он пародирует философию надежды.
Действительно, даже у самого, может быть, мрачного писателя эпохи, у самого близкого к Сологубу писателя, о котором, собственно, мы говорили – у Чехова, даже у него, если мы вспомним, в его пьесах все-таки в финале, пускай в две стороны, пускай двусмысленно, но так или иначе эта философия надежды возникает. Это и «небо в алмазах» в пьесе «Дядя Ваня», это и монолог о работе и ее плодотворности в финале «Трех сестер»… Да, там, конечно, это осложнено тем, что, может быть, этого никогда не будет, может быть, это будут будущие поколения, но все-таки какую-то надежду, как всегда у Чехова в две стороны это бывает – Чехов дает эту надежду.
Что у Сологуба? Он, еще раз повторяю, пародирует эту философию, здесь важно это подчеркнуть. Вообще когда мы говорим о методе Сологуба, и этим он отличается от тех, кто был после него – он не отказывается от реализма. Он не говорит, что вот все это было неправильно, а вот я напишу совершенно другой роман, на других основаниях построенный. Он как бы все это учитывает, он как бы все это использует в своем тексте, но все это переворачивается у него с ног на голову и приобретает совершенно такие абсурдные очертания.
Вот небольшой фрагмент романа, где, как кажется, очень отчетливо пародируется философия надежды, в первую очередь, конечно, в варианте Чернышевского, его романа «Что делать» и знаменитого эпилога из этого романа. Вот опять говорят Передонов и Володин.
«- Это полезно, Ардальон Борисыч, промоциониться, - убеждал Володин, - поработаешь, погуляешь, покушаешь, здоров будешь.
Ну, да, - возражал Передонов, - ты думаешь, через двести или через триста лет люди будут работать?»
Кажется, невозможно не услышать в этом вопросе Передонова вариацию вопроса из пьесы «Три сестры», будут работать люди или не будут работать.
«- А то как же? Не поработаешь, так и хлебца не покушаешь. Хлебец за денежки дают, а денежки заработать надо.
Я и не хочу хлеба.
И булочки, и пирожков не будет, - хихикая, говорил Володин, - и водочки не на что купить будет, и наливочки сделать будет не из чего.
Нет, люди сами работать не будут, - сказал Передонов, - на всё машины будут, - повертел ручкой, как аристон, и готово... Да и вертеть долго скучно.
Володин призадумался, склонил голову, выпятил губы и сказал задумчиво:
Да, это очень хорошо будет. Только нас тогда уже не будет».
Опять здесь сразу два мотива, отчетливо пародийных – это и представление Передонова о том, что машины будут делать всю трудную работу, и фраза, почти как бы взятая из пьесы Чехова: будет прекрасно, будет хорошо, но нас уже не будет. Но на этом Сологуб не хочет успокоиться, а все продолжает абсурдизироваться, если можно так сказать, уже до упора, до предела.
«Передонов посмотрел на него злобно и проворчал:
Это тебя не будет, а я доживу.
Дай вам Бог, - весело сказал Володин, - двести лет прожить да триста на карачках проползать».
Вот здесь, как кажется, очень отчетливо видна, если хотите, техника того, как Сологуб расправляется с русской литературой XIX века. Возникают не просто важные, не просто существенные, а ключевые, самые заветные мотивы для русской классической литературы. И дальше вести о них диалог он поручает двум неприятным, двум заведомо, как говорят в метро, отрицательным героям, и они доводят все это абсолютно уже до полного абсурда. Сначала просто «доживу», а кончается все уже абсолютно абсурдной фразой «двести лет прожить да триста на карачках проползать».
«Положительная программа»
Кажется, более или менее я уже показал, как Сологуб расправляется с русской классической литературой XIX века. Есть ли что-нибудь, что он ставит на это место? Есть ли у него какая-нибудь положительная программа, как сказали бы опять же в XIX веке? Ну, я уже немножко начал про это отчасти говорить. Он на место добра, на место философии надежды ставит зло, и то, что в русской литературе традиционно разделяется, у него оказывается соединенным вместе.
Вот, например, этот роман вызвал скандал, когда он вышел, еще и потому, что он воспринимался современниками, и не без оснований, как роман эротический. Но не только поэтому, а потому что эротизм Сологуба был чрезвычайно несовпадающим с тем, как привыкли об эротике писать в русской литературе XIX века.
Я напомню, что если мы говорим о русской литературе XIX века, то нужно сказать, что как главное в женщине всегда рассматривался ее внутренний мир. Есть некоторая внутренняя красота, которая подсвечивает внешность. Достаточно вспомнить Катю из «Отцов и детей» или, быть может, самый выразительный пример в русской литературе – Наташу Ростову. И наоборот, женщины, которые обладают внешней красотой, в них всегда есть что-то подозрительное.
И Одинцова из «Отцов и детей», как раз в паре со своей сестрой Катей – вроде бы она у нее выигрывает по всем статьям, а у Кати и руки слишком большие, и вообще она такая неуклюжая, но в результате именно она побеждает, именно она добивается, достигает своего, потому что внутренняя красота важнее.
И, конечно, знаменитая пара: Элен Курагина-Безухова – Наташа Ростова. Понятно, на чьей стороне симпатии Толстого и кто по-настоящему красив.
Вот у Сологуба это совершенно не так. Совершенно не так. И главная героиня, Варвара, описывается следующим образом: «Она поспешно разделась и, нахально ухмыляясь, показывала Передонову свое слегка раскрашенное, стройное, красивое и гибкое тело. Хотя Варвара шаталась от опьянения и лицо ее во всяком свежем человеке возбудило бы отвращение своим дрябло-похотливым выражением…» Вот это вполне как бы еще в традициях русской литературы. Дальше идет «но»: «…но тело у нее было прекрасное, как тело у нежной нимфы, с приставленною к нему, силою каких-то презренных чар, головою увядающей блудницы. И это восхитительное тело для этих двух…» Ну и так далее. Дальше уже не очень интересно и даже как-то пошловато, но на вот это абсолютное противоречие традиции я хотел бы обратить ваше внимание. У Сологуба это вполне возможный вариант: отвратительная героиня даже с отвратительным лицом, но тело ее описывается как тело нежной нимфы и никакого отвращения к телу ее, по-видимому, Сологуб не испытывает.
«Всё барашки, всё барашки, бе-бе-бе»
Замечательно у Сологуба двоится реальность. Например, мы уже с вами довольно много говорили об этом самом Володине, который все время сравнивается с бараном. Он блеет как баран, у него выпуклые, как у барана, глаза, и все время это сравнение проводится. И тоже все это воспринимается вполне в такой реалистической перспективе – глупый молодой человек, он так часто называется. Когда вдруг неожиданно мы натыкаемся на эпизод, где Володин описывает свой сон. Он рассказывает, какой сон он сегодня видел. «- Я сегодня тоже интересный сон видел, - объявил Володин, - а к чему он, не знаю. Сижу это я будто на троне, в золотой короне, а передо мною травка, а на травке барашки, всё барашки, всё барашки, бе-бе-бе. Так вот всё барашки ходят, и так головой делают, и всё этак бе-бе-бе».
Ну т.е. понятно, кажется, совершенно очевидно, на что здесь намекает Сологуб. А намекает он ни больше не меньше как на образ агнца, который традиционно и в живописи, и в литературе соотносится с образом Христа, царя царей, который сидит на троне. И когда мы прочитываем этот эпизод, мы начинаем по-другому воспринимать первое появление Володина. Мы одну деталь в этом первом появлении начинаем по-другому прочитывать.
Вот как впервые Володин описывается: «Вошел с радостным громким смехом Павел Васильевич Володин, молодой человек, весь, и лицом, и ухватками, удивительно похожий на барашка: волосы, как у барашка, курчавые, глаза выпуклые и тупые, - все как у веселого барашка, - глупый молодой человек». А вот дальше, как мне кажется, важное: «Он был столяр, обучался раньше в ремесленной школе, а теперь служил учителем ремесла в городском училище». Опять: можно это считать, можно это воспринимать как вполне реалистическую деталь – учитель, столяр, ремесленное училище.
Но вот как кажется, в склейке с этим эпизодом, где он сидит на троне как царь царей, еще раз повторяю, как Христос, мы, наверное, должны вспомнить, что плотником был ни больше ни меньше как отец Христа Иосиф. И дальше эта тема продолжается, она развивается, все время Сологуб балансирует на грани между изображением Володина как тупого молодого человека, барана, и вот такого приготовленного к жертве царя царей.
Вот еще одна сцена: «Володин прохаживался по комнатам, тряс лбом, выпячивал губы и блеял. Гости смеялись. Володин сел на место, блаженно глядел на всех, щуря глаза от удовольствия, и смеялся тоже бараньим, блеющим смехом.
Ну, и всё барашки, всё барашки, а тут я и проснулся, - кончил Володин.
Барану и сны бараньи, - ворчал Передонов, - важное кушанье - бараний царь».
Финальная сцена
Вот опять возникает этот бараний царь, и все это готовит финальную сцену, где как раз черты глупого молодого человека, барашка, и черты невинной жертвы сливаются в этом образе. «Володин показался ему страшным, угрожающим…» Это почти финал романа. «Надо было защищаться. Передонов быстро выхватил нож, бросился на Володина и резнул его по горлу. Кровь хлынула ручьем. Передонов испугался. Нож выпал из его рук. Володин все блеял и старался схватиться руками за горло. Видно было, что он смертельно испуган, слабеет и не доносит рук до горла. Вдруг он помертвел и повалился на Передонова. Прерывистый раздался визг - точно он захлебнулся - и стих. Завизжал в ужасе и Передонов, а за ним Варвара».
Т.е. вот эта юмористически, сатирически развивающаяся тема барана кончается чем – кончается жертвоприношением. Совершенно очевидно, что здесь этот Володин, которого зарезает главный герой романа Передонов, как барана, оказывается жертвой, при этом жертвой, которая не ведет к очищению. Получается такая дьявольская совершенно картина: да, зарезан Володин, жертва принесена, но ни к чему это не приводит. Нет ни просветления, нет ничего. Передонов сидит с тупым лицом, с тупым механическим лицом, когда его приходят арестовывать.
Эротическая линия романа и Недотыкомка
И здесь нужно сказать еще об одном, мне кажется, самом интересном и таком не самом бросающемся в глаза обстоятельстве. Что в этом романе, помимо линии Передонова, Володина и вот этих персонажей, олицетворяющих собой такую темную, мрачную, жуткую жизнь этого провинциального города, есть линия, которая как бы этой линии противопоставлена.
Это линия эротическая, за что Сологуба тоже много ругали, и порицали, и обвиняли. Мальчик, которого зовут Саша Пыльников, ученик Передонова, который влюблен во взрослую женщину, Людмилу Рутилову. И то, как описывается их времяпрепровождение, вполне, впрочем, такое невинное, они там одевают друг друга во всякие костюмы и т.д., поцелуи какие-то… Все это, вся эта прекрасная, благоухающая духами жизнь как бы противопоставлена оказывается вот этой ужасной жизни остального города.
Однако если мы внимательно прочитаем этот роман, мы увидим, что, собственно говоря, ничуть не бывало. Дело в том, что олицетворением этой ужасной городской жизни является такое фантастическое существо, которое называют «недотыкомка». Это Сологубом придуманный персонаж, который появляется, когда герой… Ну, кажется, это очевидно уже даже из моего изложения – герой сходит с ума на протяжении романа все больше и больше и кончает убийством товарища. И первым знаком этого схождения с ума является образ Недотыкомки. Недотыкомка соотносится с Передоновым: от «слишком», «пере-», она «недо-».
И она описывается следующим образом: «В клубах пыли по ветру мелькала иногда серая Недотыкомка. Она была грязная и пыльная». Еще раз обратите внимание: клубы пыли, на ветру, серая Недотыкомка, грязная и пыльная. И в другом месте романа она описывается так: «Недотыкомка сверкала тускло-золотистыми искрами, то кровавою, то пламенною». Это так изображается воплощение пошлости, страха, ужаса жизни, нелепости, той самой нелепости жизни, о которой мы говорили в нашей лекции.
Но интересно, что Недотыкомка и Саша Пыльников, как бы противостоящие всему, что есть в этом романе, появляются в одной и той же главе. И самое интересное заключается в том, что то, как описывается этот Саша Пыльников… Ну, начиная с его фамилии. Мы уже видим, что клубы пыли – это то, что сопровождает эту Недотыкомку, а герой носит фамилию Пыльников. И далее «тускло-золотистые искры, то кровавые, то пламенные» – так описывается Недотыкомка. Так вот, в этой же самой главе Саша изображается так: «Саша засиял, стоял весь красный». Т.е. мы видим, что на самом деле мотивы, которые окутывают самый страшный, самый инфернальный персонаж этого романа, Недотыкомку, и мотивы, которые связываются с как бы противостоящим ей персонажем (заметим, что она маленькая и он маленький мальчик), так вот, эти мотивы сходны.
И можно даже предположить, если мы внимательно будем ну уж если не читать, то перечитывать этот роман, что, собственно говоря, Недотыкомка и есть… Передонов испытывает такой не совсем чистый интерес к этому мальчику, к этому Саше, ему кажется, что он переодетая девчонка все время. Так вот, можно предположить, что, говоря современным языком, Недотыкомка есть такая сублимация Саши в глазах Передонова. И если мы это предположим, а кажется, что основания для этого у нас есть, оказывается, что эта линия, линия противостояния, линия эротизма красивого, противостоящего линии эротизма низменного и вообще всего низменного и ужасного в романе, что они растут из одного корня, собственно говоря. Вот здесь Недотыкомка, с одной стороны, а с другой стороны Саша Пыльников.
Альтернативой злу оказывается зло более обаятельное, более привлекательное. Т.е. как бы зло есть единственное, что, собственно говоря, окружает человека, по Сологубу. Просто оно принимает разные формы. Может быть форма ужасная, форма отвратительная, форма низменная. А может быть форма высокая, эротическая, прекрасная. [Проблема] в том, что он еще сам упивается этим. Когда он пишет про Сашу Пыльникова и про эту Людмилу, он сам в восторге просто от этого. Но от этого все это злом быть не перестает, и сам он это даже понимает на самом деле, когда он это описывает.
И мы возвращаемся к тому, собственно говоря, с чего начали разбор этого текста. Роман написан не о социальных мотивах. Роман столь же разоблачает зло, сколько на других страницах воспевает. Роман, который маскируется под русский реалистический роман, при этом являясь романом нового типа, декадентским романом, символистским романом, который читать часто тяжело, очень часто неприятно, но тому читателю, который интересуется русской культурой начала ХХ века, – необходимо.
Литература
- Венцлова Т. К демонологии русского символизма // Венцлова Т. Собеседники на пиру. Статьи о русской литературе. Вильнюс, 1997. С. 41-81.
- Ерофеев Виктор. Тревожные уроки «Мелкого беса». Сологуб Ф. Мелкий бес. Роман. Рассказы / Сост., вступ. ст. В. В. Ерофееева. - М. : Правда, 1989. Эл. версия - В. Есаулов, август 2005 г.
- Келдыш В. А. О «Мелком бесе» // Сологуб Ф. Мелкий бес. М., 1988. С. 3-18.
