Первое прижизненное издание автора! Коллекционный экземпляр!

«…В основе всякой словесности несомненно лежит слово - это чудное детище пытливого разума и творческой силы, вложенной Богом в душу человека; слово, служащее выражением всей внутренней жизни человека и всех его многообразных отношений к окружающей природе. Без слова не было бы словесности, которая представляет собой общую сложность всех произведений ума и души человека, выраженных словом…» /Полевой П.Н./

Многолетнее монументальное исследование автора, главная цель которого, впервые, в общедоступной форме изложить: "наиболее полную картину умственной и духовной жизни русского народа, насколько она проявилась в устном, рукописном или печатном русском слове", многочисленные исторические очерки, начиная с древнейших литературных памятников до последних ко времени написания труда произведений российских ученых, историков, публицистов, писателей и поэтов.

Излагая историю русской словесности в тесной связи с самой историей России и с теми различными условиями и влияниями, которые в разное время способствовали ее развитию, представлены исторические описания с древнейших времен до конца XIX столетия!

Труд Петра Николаевича Полевого считается лучшим исследованием по истории русской словесности. Его отличают глубина и масштаб авторского замысла и воплощения. Успеху издания в немалой степени способствовало и качество полиграфии. Оно по праву стало одним из лучших в имперский период. Тщательно подобранный фактический материал, впервые представленный в полном объеме по эпохам, великолепное оформление, позволило поставить труд П.Н.Полевого в один ряд с лучшими российскими историческими трудами.

Прекрасный иллюстрированный материал и высокое качество полиграфии издания:
. Бумага для издания была заказана на "Фабрике К. Печаткина" в Красном Селе!
. Текст, рисунки и хромолитографии отпечатаны литографическим, автотипическим и цинкографическим способами в "Артистическом заведении А.Ф. Маркса"!
. Фотографии с натуры и рукописей были исполнены в С.Петербурге - "Буллой", в Москве - "Гробовским"!
. Кр аски для печати на "Фабрике братьев Шмидт и К°" в Бокенгейме, краска для хромолитографий у "Леннингса и Гюзинга" в Гамбурге!
. Для издания использовалась особая плотная /мелованной, "слоновая"!/ бумага! Для изготовления иллюстраций были специально заказаны клише, а цветные хромолитографии печатались особым способом печати /с золочением!/ , отдельные раскладные иллюстрации выполнены способом фототинтогравюры!

В издании представлено множество цветных и тоновых рисунков, цветных хромолитографий /с "золочением"!/, отдельных гравюр и больших раскладных факсимиле выполненных в цвете и в обычном исполнении на плотных тонированных листах - / факсимиле Петра I, Императрицы Екатерины, Ломоносова, Пушкина, кн. Дашковой, Марии Федоровны, митрополитов и др. видных русских деятелей - графа Сперанского, кн. Голицына, Трубецкого и мн. др./ , а также отдельных портретов и иллюстраций с картин русских художников, цветные цинкографические приложения, снимки и мн. др.!

Полевой Петр Николаевич - русский историк, известный литератор, беллетрист, /сын Николая Алексеевича Полевого - видного русского историка, писателя и критика/. Занимался преподавательской деятельностью в Петербургском и Новороссийском университетах. Видный деятель, автор многочисленных трудов наиболее популярными в свое время работами Полевого были: « История русской литературы в очерках и биографиях» (СПБ, 1871, изд. 2-e, 1874) и « История русской словесности с древнейших времен до наших дней » (3 тт., «роскошное» изд. А.Ф.Маркса, СПБ, 1900). Полевой стал ближе к культурно-исторической школе, получил широкую известность именно после выхода первого издания " История русской словесности " в 1900 году. Издание пользовалось огромным спросом и неоднократно переиздавалось!

Богато иллюстрированное издание - имеет историческую и коллекционную ценность!

Год издания - 1900 /1-е прижизненное издание!/

Издание - А.Ф.Маркса, Санкт-Петербург

Сохранность - очень хорошая! Издательский художественный переплет, роскошное золотое и конгревное тиснение, бинтовые корешки, золоченные /издат.!/ форзацы, шелковое лясее, вощенные /"мраморный"!/ обрез блока, увеличенный энциклоп. формат: 29 х 21,5см., (вес ≈12кг.!)

В издании представлено - множество цветных иллюстраций, больших раскладныйх хромолитографий и факсимиле /в цвете!/, многочисленные портреты, гравюры, фототипии, рисунки, табл. и мн. др..! Издание художественно оформлено стилизованными заставками и концовками, виньетками, рамками и пр.! Отпечатано на толстой мелованной /"слоновой"!/ бумаге! Комплектный коллекционный экземпляр! Редкость!

"Золотой фонд" антикварной библиотеки! Редкое роскошно иллюстрированное издание!

Цена 238 000 рублей

Петр Николаевич Полевой (1839–1902) – писатель и историк, сын Николая Алексеевича Полевого. Закончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, где в дальнейшем преподавал; затем был доцентом в Новороссийском университете, наконец профессором Варшавского университета. В 1871 г. Полевой переселился в Санкт-Петербург, где занялся литературной деятельностью. В журналах публиковал много критических статей по истории русской литературы. В 1880-х гг. Полевой издавал «Живописное обозрение». Большой успех имели его «История русской литературы в очерках и биографиях» и «Учебная русская хрестоматия»; из беллетристики – многократно переизданные «Исторические рассказы и повести», а также романы «Государев кречотник», «Братья-соперники», «Корень зла», «Избранник Божий», «Под неотразимой десницей» и другие. Главные герои романа «Братья-соперники», публикуемого в этом томе, – двоюродные братья Голицыны, князья Борис и Василий, игравшие видную роль в государственной жизни России, но принадлежавшие к разным партиям: Борис Алексеевич – к партии Нарышкиных, выдвинувшей на трон Петра I, Василий Васильевич – к партии Милославских, поддерживавших царевну-правительницу Софью и ее брата Иоанна.

Из серии: Россия державная

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Братья-соперники (П. Н. Полевой, 1890) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Наконец в половине мая собраны были все надлежащие справки в Приказах о том, как в прежние годы награждались бояре за свои службы при посольствах и при заключении договоров, и всем лицам, участвовавшим в заключении вечного мира с Польшей, князю Василию Васильевичу с товарищи, назначены были награды, щедростью своею далеко превосходящие всякие чаяния и упования. Эта щедрость, как все очень хорошо понимали, вызвана была желанием царевны наградить своего любимца так, как еще никто не бывал награжден до него; но само собою разумеется, что на это никто из его товарищей не жаловался: напротив, по особому свойству человеческой природы, все ощущали даже некоторую признательность по отношению к вельможе, на счастии которого создалось и их общее благополучие.

И вот закипела работа в Приказах: пошли подьячие выводить свои крючки и росчерки и писать с дьяческих черняков жалованные грамоты красным почерком и красным слогом. И значилось в тех грамотах после подробного изложения всех обстоятельств, сопровождавших заключение вечного мира, что «великие государи и самодержцы для того вечного мира и святого покою пожаловали такого-то за службы предков и отца его и за его, которые службы ратоборство и храброе и мужественное ополчение, и крови, и смерти, предки и отцы его, и он сам показали в прошедшую войну в Коруне Польской» и, всю «тое службу похваляя», утвердили за ним такое-то «поместье в вотчину». Любопытно, что такая грамота дана была, между прочим, и Емельяну Игнатьевичу Украинцеву, который никогда на своем веку не проливал никаких кровей и воевал только со своими подчиненными, уча их деловитости и порядку.

Раздача наград и чтение грамот в присутствии великих государей и всей Боярской думы назначены были на 22 мая; но уже за неделю всем было известно, какие кому сверх вотчин и грамот будут выданы подарки в виде серебряных сосудов, шуб, дорогих материй на платье и соболей. Никто не знал только, что будет назначено сверх вотчин и прибавки жалованья Оберегателю, потому что подарок ему еще не был избран царевною Софией из Большой государевой казны. На всезнающей площадке на этот счет только втихомолку подсмеивались и острили:

– Хоть и неведомо, что ему подарят, одначе ведомо, что не обидят.

– Хорошо тому, братцы, на свете жить, кто в сорочке родился! – говорили на это одни.

– Ну что там пустое толковать о сорочке, братцы! – у него царь в голове, оттого ему и удача во всем.

– Царь -тo у него в голове есть, да удача не от «царя» , а оттого, что его счастье в кике ходит, – лукаво добавляли другие.

Как только стало известно, что награды будут раздаваться 22 мая, князь Василий решился в этот день позвать к себе на обед патриарха, всю знать и всю родню; он знал, что все и без того к нему, как к первому вельможе, явятся поздравить с царскою милостью, что всех и без того придется угощать и дарить, а потому задумал придать этому празднеству по возможности блестящий и торжественный характер. И повод к празднеству был давно готов: дело о свадьбе сына Алексея с дочерью боярина Исая Квашнина было совсем слажено, и на 22 мая можно было назначить сговор. Как только это решение созрело в голове князя Василия, он сообщил о нем для сведения и исполнения своей супруге-княгине и сыну-князю, а сам озаботился о важнейших приготовлениях к празднеству.

И заботы эти были настолько значительны, что отняли немало времени у Оберегателя. Подобное празднество в то время было недешево устроить, и мы это поймем, если примем во внимание существовавшие в то время обычаи. Князю Василию предстояло принять у себя не менее тысячи человек гостей изо всех слоев общества и каждого из них угостить сообразно его положению, да сверх того посадить за стол человек двести почетнейших гостей и родни и, кроме обеда в пятьдесят – шестьдесят блюд, каждому из этих гостей поднести подарок, соответствующий его состоянию и служебному положению.

Князю Василию предстояло решить очень нелегкую задачу, несмотря на все громадные материальные средства, бывшие в его распоряжении. Василий Васильевич Голицын, в описываемое нами время, был уже страшно богат и любил жить широко, любил блеск и роскошь в своей домашней обстановке; но при этом он все же был расчетлив и, как истый русский боярин XVII века, не пренебрегал никакими средствами для увеличения богатства. Кроме доходов с громадных имений, которые почти ежегодно разрастались от новых придач, прирезок и приобретений, кроме большого по тому времени жалованья и беспрестанных подарков от великих государей (то в виде дорогих мехов и платья, то в виде мебели, то в виде золотой и серебряной посуды), Оберегатель получал добровольные дары и приношения со всех концов России. По общему обычаю времени, он не брезгал не только «благодарностью» со стороны людей, которым доставлял места и должности, но даже и остатками казенных дворцовых кормовых и погребных запасов. Когда же случался пожар в одном из его четырех московских домов или в одном из его двенадцати подмосковных имений, то он без всякого стеснения подавал государям челобитную и получал от них пособие на «погорелое».

При такой запасливости и таких способностях к приобретению князь Василий был прекрасным хозяином, всему знал цену и не любил тратить деньги по-пустому. Даже и во время своих долговременных отлучек из Москвы по делам службы князь Василий получал самые подробные сведения о каждой мелочи в своем хозяйстве и всем распоряжался сам через близких и доверенных людей. В доме его был образцовый порядок, и всей его громадной движимости велись весьма подробные переписные книги, в которые заносилась каждая, даже и самая незначительная, вещь. Сверх того, за многие годы сохранялись сметы и записи расходов, произведенных по поводу семейных празднеств, освящения домашней церкви, больших приемов и других случаев ежегодного обихода, сопряженных с угощениями и затратами.

И вот за несколько дней до празднества князь Василий, предоставив своей матушке Татьяне Ивановне и своей супруге Авдотье Ивановне ведаться с поварами и всякого рода приспешниками, позвал к себе главного своего приказчика Матюшку Боева, человека весьма ловкого, оборотливого, опытного в житейских делах и уже обладавшего довольно кругленьким достатком, чтобы при его помощи ознакомиться с наличным количеством всяких запасов, хранившихся в его княжеских кладовых, погребах и на житных дворах, и составить приблизительную смету предстоящим расходам.

Матюшка (всем известный при дворе князя под именем Матвея Ивановича) немедленно предстал пред князем со связкою ключей на поясе и с полудюжиной толстых записных книг и тетрадей под мышкою.

– По нонешнему весеннему времени, – обратился к нему князь, – есть ли у нас достаточно запасов, чтобы к сговору сына такое же угощенье учинить, как на дочкиных крестинах было или освящении нашей церкви?

– Как, государь, запасу не быть? У тебя дом – море; где ни черпни, все полно.

– Да вот, мне кажется, мы рыбой-то не богаты, да и запас-то такой, что похвалиться нечем! А ведь тут сам святейший будет…

– Помилосердуй, государь! У нас ли рыбы не быть, когда нашим новгородским Приказом и при государском дворе вся рыба держится – вся через наши руки на кормовой дворец поступает. Как бы и тут, опомнясь, нижегородский целовальник Логинка Брызгалов с товарищи и оханную рыбу великим государям привез, так и твоей милости двумя бочками поклонился; а в них – и мякотные осетрьи косяки, и хрящевые, и тешки, и башки белужьи, и осетрики просольные. Да он же привез две кадки икры, пудов до пяти, да визиги, да клею, да пуд молок, да два пуда пупков белужьих и осетрьих. Да двинский целовальник Петко Онегин, как привозил государям десятинную красную рыбу семгу просольную, тоже твоей милости двумя бочками челом ударил. Да в пруду нашем на Загородном дворе под Девичьим монастырем есть еще с прошлого года запас живой рыбы – стерляди мерные шехонские да сырти новгородские, которых митрополит Корнилий тебе в дар прислал.

– Это рыбный запас! А мясного-то да живности хватит ли?

– Если бы ты, князь, и завтра затеял своих гостей созвать, так и тогда бы всех ублаготворили; а как тут до сговора князь Алексеева пять дней осталось, так мы еще из двух мест обозы живности получим, потому я во все твои ближние вотчины грамотки с нарочными посыльщиками отправил и в них именно прописал: «Как только ся моя грамота придет, собрали бы с крестьян на наш обиход, в счет денежных доходов, столько-то быков, да баранов, да гусей, да уток, да поросят, да куров индейских, да куров русских, да столько-то тысяч яиц, да сыров самых добрых, да…»

– Ну хвалю за обычай! Запас беды не чинит. Так вот теперь пораскинуть бы умом надо: кого чем угостить? кому что подавать? кого чем дарить? Чай у тебя сохранны записи за прошлые годы, чтобы нам и теперь против тех записей поступать.

– Как не сохранны, государь! И теперь с собой захвачены… Вот, примерно, если с духовенства начать, как мы их прежде угащивали и даривали, хоть бы при освящении церкви. Так вот тут у меня в записи значится, что тогда отцу патриарху один сорок соболей поднесен ценою в пятьдесят рублев, а пестрым властям тридцать семь рублев семь алтын да две деньги розданы. А питей про пестрых и про всяких святейшего патриарха чиновных людей – полтретья ведра ренского, да романеи тож…

– Не много ли будет? И того и другого им по ведру довольно?

– Не маловато ли будет? Потому ведь пить-то они все не плохи!.. Разве что будет их нынче поменьше?

– Вина церковного семь ведер…

– И трех довольно…

– Да двойного два ведра, да простого восемь; а пив и медов сколько ты сам, государь, укажешь.

– По десяти пива и меда за глаза с них будет. И то сказать: утробисты!

– А яствы на них записано: двадцать осетров просольных, да четыре пуда икры черной, да провесной рыбы.

Но тут любопытная запись Матвея Ивановича, свидетельствовавшая о гомерическом аппетите пестрых властей, была прервана приходом Кириллыча, который доложил, что золотописец Карп Золотарев закончил свою работу на подволоке большой столовой палаты и просит князя взглянуть «на его дело». Князь приказал Матюшке подождать своего возвращения, а Кириллычу велел принести в большую столовую палату из особой казенки верхнего жилья всю сложенную там серебряную и вызолоченную посуду.

Карп Золотарев, специальный золотописец Посольского приказа, великий мастер и художник своего дела, благодаря современной моде был постоянно занят работами в Теремном дворце и в других загородных дворцах, где вместе с артелью своих рабочих расписывал стены и потолки хором под стать различных мраморов, золотил карнизы и рамы, покрывал золотыми лучами и травами притолоки дверей и амбразуры окон. Ему же поручалось золочение мебели и расписывание ее разными цветами по золоту, если ей хотели придать особенную ценность и изящество; а между делом он успевал исполнять и заказы Посольского приказа, разрисовывая заголовки и прописные буквы грамот или поля священных книг, подносимых царевнами и вельможами в дар различным храмам и обителям. Ему-то и поручил князь Василий расписать стены и подволоку в своей большой столовой палате – самом обширном и самом видном из покоев его дома.

Эта палата, освещенная сорока шестью окнами, расположенными в два ряда, свободно могла вместить в себя двести пятьдесят – триста человек гостей. Князь вступил в это громадное зало и, ответив на поклон Карпа Золотарева приветливым кивком головы, бросил беглый взгляд кругом.

Большая столовая палата производила очень приятное общее впечатление, потому что все в ней свидетельствовало о тонком вкусе хозяина, и побывавшие в ней иноземцы недаром говорили, что она могла бы украсить собою дворец любого итальянского принца. Стены палаты были с трех сторон расписаны под мраморы различных цветов, а с четвертой, украшенной девятью портретами русских государей, – обиты золочеными немецкими кожами. В окнах все оконницы были не только стеклянные (что было большою редкостью и диковинкой по тому времени); но в двух крайних окнах стекла были даже расписные. Вся мебель состояла из опрометных скамей, обитых красным сукном, и двух огромных столов с мраморными досками. Над столами спускалось с потолка изумительное по резьбе большое костяное паникадило о пяти поясах. Около одной из стен стояли органы и басистая домра в футляре; около другой, увешанной зеркалами, возвышались раскрашенные и раззолоченные поставцы, уставленные серебряною и хрустальною посудой и немецкими кувшинами и кружками самых причудливых форм. И все это роскошное убранство столовой палаты завершалось пестрою и оригинальною живописью потолка, на котором по углам и вокруг, в двадцати медальонах, были писаны по золотому фону «пророки» и «пророчицы», а в середине, по одну сторону – ярко вызолоченное солнце с лучами, по другую – бледный месяц, а вокруг солнца «беги небесные с зодиями и с планеты, писаны живописью».

Князь Василий залюбовался затейливым рисунком и почти не слушал доклада Карпа Золотарева, который подробно пояснял ему, как он выполнял его заказ, как покрывал холст левкасом и золотил по левкасу и сколько недель потом, лежа навзничь на подмостках, расписывал по золоту «лики» и «беги небесные».

А в то время как князь осматривал свою столовую палату, Кириллыч со слугами вносил корзину за корзиной и, вынимая из них серебряные чарки, чаши, кубки, стопы и ковши, расставлял их в ряд по столам для осмотра боярского. Но боярину было не до того…

Под впечатлением всего, что было испытано и пережито за последние дни, под впечатлением ожиданий предстоящего торжества князь Василий представлял себе эту палату залитою светом, полною бояр и первейших сановников, в аксамитах и алтабасах, в жемчугах и каменьях, за столами, которые гнутся под тяжестью золотой и серебряной посуды… И себя он видел между ними на первом месте. И слышал он кругом себя веселый шум, говор и почтительный шепот удивления перед тем, чего он достигнул, что он совершил. А вон сквозь толпу, с трудом протесняясь, шествуют дьяки в золотах, держат писанную на пергаменте жалованную грамоту, несут торжественно золотую чашу, обсыпанную каменьями, несут шубу атласную на бесценных соболях… А в той грамоте четко приписано, что им, князем Василием, «преславному имени Царского Величества учинено многое повышение, а православной вере – умножение, а державе Российской великая прибыль и по всему свету вечная слава и хвала…».

«Слышите ли вы, враги и супротивники? Сознаете ли вы свое ничтожество?!.»

И поднимаются с мест царевичи крещеные и все боярство, и кланяются ему, князю, в пояс, и громко славят его имя, его бескровную победу! И гремит музыка, гудят колокола церковные – и шумно ликует кругом его светлых боярских палат всенародное множество, выхваляя щедрость и милость боярскую. А почему ликует? Кто виновник всего этого торжества и ликованья? Он – князь Василий … Да то ли еще будет, когда он выступит во главе всего воинства русского на попрание исконных врагов христианства – на злых татаровей… Он одолеет их, сотрет их с лица земли – он должен вернуться победителем! И тогда он оживит пустыни, населит их, проложит в них пути мирному землепашцу и предприимчивому купцу…

И вдруг золотая нить мечтаний князя порвалась столкновением с действительностью…

– Государь всемилостивый, – раздался сзади голос старого Кириллыча, – изволь сам назначить, какие кому золотые и серебряные сосуды даровать изволишь, чтобы потом каких оглядок не вышло.

И князь Василий, пробужденный от обаятельных грез тщеславия, перешел к рассматриванию и взвешиванию серебряной и вызолоченной посуды, делая указания Кириллычу и тщательно соразмеряя ценность назначаемого дара со значением и весом лица, которому дар предстояло поднести.

В суетном мечтателе и ненасытном честолюбце опять проявился практический и сметливый московский боярин.

"История русской словесности с древнейших времен до наших дней"
Н.П.Полевой

СПб, Издание А.Ф.Маркса, 1903 г

Объемный труд П.Н.Полевого содержит богатый материал по истории русской словесности. Издание великолепно иллюстрировано: множество гравюр, портретов и цветных хромолитографий.
Роскошное издание! Великолепно иллюстрированное издание!
В трех издательских полукожаных переплетах с золотым тиснением на корешках. Золотой обрез. Большой формат: 28,5x21 см.; 1-й том: 650 стр., 26 хромолитографических приложений на отдельных листах и 280 рисунков; 2-й том: 655 стр., 15 хромолитографий на отдельных листах и 274 рисунка; 3-й том: 708 стр, 380 рисунков. Состояние очень хорошее.
Главная цель настоящего исследования – в общедоступной форме изложить наиболее полную картину умственной и духовной жизни русского народа, насколько она проявилась в устном, рукописном или печатном слове, начиная с древнейших литературных памятников до последних ко времени написания книги произведений российских писателей и поэтов, ученых и публицистов. Излагая историю русской словесности в тесной связи с теми различными условиями и влияниями, которые в разное время способствовали ее развитию или задерживали ее рост, Полевой даёт полное представление о том, как постепенно, в различные эпохи, видоизменялся и развивался русский книжно-литературный язык от древнейших времен до конца XIX столетия.
Петр Николаевич Полевой - историк всеобщей и русской литературы, беллетрист. Занимался преподавательской деятельностью в Петербургском и Новороссийском университетах. Наиболее популярными в свое время работами Полевого были: «История русской литературы в очерках и биографиях» и «История русской словесности с древнейших времен до наших дней» (3 тт., 12 вып.; «роскошное» изд. А. Ф. Маркса). В первом из этих трудов преобладает биографический метод. Во втором труде Полевой стал ближе к культурно-исторической школе.
Известная работа П.Н. Полевого содержит богатый материал по истории русской словесности.
Том 1: Период от Древнейших времен до начала царствования Екатерины II.
Том 2: Век Екатерины и период от Карамзина до Пушкина.
Том 3: Период Пушкина и Гоголя, Новейший период, приемники Пушкина и Гоголя во второй половине XIX века, современные писатели. Алфавитный указатель к трем томам.
Каждый том содержит множество рисунков и иллюстраций на вклейках.

Цена: 80 000 руб.

Полевой П. Н.

ПОЛЕВОЙ Петр Николаевич (1839-1902) - историк всеобщей и русской литературы, беллетрист, сын Н. А. Полевого (см.). Занимался преподавательской деятельностью в Петербургском и Новороссийском (одесском) университетах. После кратковременной профессуры в Варшавском университете П. в 1871 вышел в отставку и целиком отдался лит-ой деятельности. Исторический романист, переводчик, популяризатор, критик, редактор, П., по его собственному признанию, был «самопишущей машиной, которую кто-нибудь заведет, а она пишет что угодно: драму, повесть, историю, критику». Наиболее популярными в свое время работами П. были: «История русской литературы в очерках и биографиях» (СПБ, 1871, изд. 2-e, 1874) и «История русской словесности с древнейших времен до наших дней» (3 тт., 12 вып.; «роскошное» изд. А. Ф. Маркса, СПБ, 1900). В первом из этих трудов преобладает биографический метод. Во втором труде П. стал ближе к культурно-исторической школе.
Для реакционных идейных позиций П. характерно его сожаление по поводу вольнолюбивых стихов Пушкина, который «растрачивал свой дивный поэтический дар, щедрой рукой рассыпая блестки своего остроумия и довольствуясь дешевой славой злого и находчивого сатирика и либерала». О том же говорит полемика с Чернышевским, Салтыковым, преклонение перед Фетом и т. п. Компилятивные «истории» Полевого представляют рассчитанную на широкую обывательскую публику популяризацию историко-литературных знаний, не стоявшую даже на уровне современной науки.Библиография:

I. Беллетристические произведения П. собраны частично в «Собр. сочин.», 6 тт., СПБ, 1910-1911.

II-III. Михневич В. О., Наши знакомые, Фельетонный словарь современников, СПБ, 1884; Доброев А. П., Биографии русских писателей, СПБ, 1900; Мезиер А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. 2, СПБ, 1902, стр. 300-301; Быков П. В., П. Н. Полевой. «Живописное обозрение», 1902, № 6; Его же, Критико-биографический очерк при «Собр. сочин.», т. I; Либрович П. Ф., На книжном посту, П., 1916, стр. 116-121 («Литератор, умеющий работать»).

Литературная энциклопедия. - В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература . Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929-1939 .

Смотреть что такое "Полевой П. Н." в других словарях:

Полевой фамилия и топоним: Фамилия Полевой, Алексей: Полевой, Алексей Евгеньевич предполагаемый исполнитель массового убийства в Лувесьенне 27 февраля 1995 года. Полевой, Алексей Леонидович (1921 1972) советский актёр театра и… … Википедия

ПОЛЕВОЙ, полевая, полевое. 1. прил. к поле в 1 знач. Полевые цветы. В деревне начались полевые работы. Полевая мышь. Полевое растение. 2. прил., по знач. связанное с действиями в естественных, природных условиях местности (спец.). Езда без дорог… … Толковый словарь Ушакова

Полевой Н. А. ПОЛЕВОЙ Николай Алексеевич (1796 1846) писатель, критик, публицист, историк, издатель. Р. в Иркутске в семье купца и владельца фаянсового завода. Систематического образования не получил. Много и с увлечением читал, изучал… … Литературная энциклопедия

Толковый словарь Даля

Сущ., муж. суеверный призрак, из числа нежити, как домовой, леший и пр. Полевой пуще на межах проказит, у межевых ям. Поленица жен., собир., ·стар. и сиб. удальцы, ватага шатунов, наездники, разбойники. По(а)леница удалая, шайка, вольница.… … Толковый словарь Даля

Полевой К. А. ПОЛЕВОЙ Ксенофонт Алексеевич (1801 1867) писатель, критик, издатель. Автор ряда критических статей (о Богдановиче, Пушкине, Дельвиге и др.). Брат Н. А. Полевого (см.). Целиком разделяя взгляды его на литературу и задачи лит ой… … Литературная энциклопедия

СПб: изд. А.Ф. Маркса, 1900.

Т. 1: От начала письменности до начала царствования Екатерины II. VIII, 650, , 10 с., ил.

Т. 2: Век Екатерины. 656 с., ил.

Т. 3: Период Пушкина и Гоголя. Новейший период. , 708, с., ил.

В трех издательских составных п/к переплетах с золотым и конгревным тиснением. На передней крышке конгревным тиснением: растительный орнамент; тиснением золотом: имя автора и название издания. Золотая головка. Форзацы бумаги растительного орнамента. Торшонированные обрезы. 27,5х19,2 см.

Богато иллюстрированное первое издание историка литературы Петра Николаевича Полевого. Издание пользовалось большой популярностью и несколько раз переиздавалось. Бумага для «Истории русской словесности» изготавливалась фабрикой К.П. Печаткина. Иллюстрации выполнены литографическим, автотипическим и цинкографическим способами в издательстве Маркса. Фотографии с натуры и рукописей были исполнены в Петербурге Буллой, в Москве - Гробовским.

Главная цель настоящего монументального исследования – в общедоступной форме изложить "наиболее полную картину умственной и духовной жизни русского народа, насколько она проявилась в устном, рукописном или печатном русском слове", многочисленные исторические очерки, начиная с древнейших литературных памятников до последних ко времени написания книги произведений российских писателей и поэтов, ученых, историков и публицистов.

Излагая историю русской словесности в тесной связи с теми различными условиями и влияниями, которые в разное время способствовали ее развитию или задерживали ее рост, П.Н. Полевой первый, кто даёт полное представление о том, как постепенно, в различные эпохи, видоизменялся и развивался русский язык и книжно-литературная лексика, от древнейших времен до конца XIX столетия!

Труд Петра Николаевича Полевого можно смело назвать лучшим исследованием по истории русской словесности. Его отличают глубина и масштаб авторского замысла и воплощения. Успеху книги в немалой степени способствовало и качество самого издания (одного из лучших в дореволюционной России), прежде всего - тщательно подобранный богатейший иллюстративный материал (множество рисунков, гравюр, портретов, а также цветные хромолитографии), что позволяет сравнить труд Полякова с лучшими российскими энциклопедиями. Главная цель настоящего исследования – в общедоступной форме изложить наиболее полную картину умственной и духовной жизни русского народа, насколько она проявилась в устном, рукописном или печатном слове, начиная с древнейших литературных памятников до последних ко времени написания книги произведений российских писателей и поэтов, ученых и публицистов.

Короткая справка: Полевой, Пётр Николаевич (1839-1902) - историк всеобщей и русской литературы, беллетрист, исторический романист, переводчик, популяризатор, критик и редактор. Сын известного журналиста Николая Алексеевича Полевого. Окончил 5-ю Санкт-Петербургскую гимназию (1857); затем - историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. После защиты магистерской диссертации «Опыт сравнительного обозрения древнейших памятников народной поэзии германской и славянской» (СПб., 1864) был приват-доцентом Санкт-Петербургского университета по кафедре всеобщей литературы, затем доцентом русского языка и литературы в Новороссийском университете, наконец профессором Варшавского университета по кафедре языков русского и церковно-славянского. Подготовленная им докторская диссертация «Исторические очерки средневековой драмы» (СПб., 1865) осталась незащищённой. В 1871 году вышел в отставку, чтобы целиком отдаться литературной деятельности. По собственному признанию Полевого, был «самопишущей машиной, которую кто-нибудь заведет, а она пишет что угодно: драму, повесть, историю, критику». Наиболее популярными в свое время работами Полевого были: "История русской литературы в очерках и биографиях" (СПб, 1871, изд. 2-е, 1874) и "История русской словесности с древнейших времен до наших дней" (3 тт., 12 вып.; "роскошное" изд. А.Ф. Маркса, СПб, 1900). В первом из этих трудов преобладает биографический метод. Во втором труде Полевой стал ближе к культурно-исторической школе. Для реакционных идейных позиций Полевого характерно его сожаление по поводу вольнолюбивых стихов Пушкина, который "растрачивал свой дивный поэтический дар, щедрой рукой рассыпая блестки своего остроумия и довольствуясь дешевой славой злого и находчивого сатирика и либерала". О том же говорит полемика с Чернышевским, Салтыковым, преклонение перед Фетом и т. п. Компилятивные "истории" Полевого представляют рассчитанную на широкую обывательскую публику популяризацию историко-литературных знаний, не стоявшую даже на уровне современной науки. Другие сочинения Полевого; "Очерки русской истории в памятниках быта" (СПб., 1879-80; есть и 2-е изд.), "Русская история", "Художественная Россия" (СПб. 1884), "Историч. рассказы и повести" (СПб., 1893), "Государев кречотник" (1893), "Братья-соперники" (1890), "Чудо-богатырь Суворов-Рымникский" (народное изд., М., 1892), "Корень зла" (исторический роман, "Нива", 1891), "Под неотразимой десницей" ("Исторический вестник", 1893), "Тальянская чертовка" (там же, 1891), "Птичка-невеличка" (т. же, 1892). "Типы Смутного времени" (там же, 1889) и т. д. В "Историческом вестнике" и "Ниве" Полевой поместил много критических статей по истории русской литературы.