Оборудование:
Сменная ширма;
Костюмы;
Стол, скамья, окно;
Музыкальное сопровождение: звукозапись колокольного звона; звукозапись метели; музыкальное произведение Н. А. Римского – Корсакова «Ночь перед Рождеством».
В зале тушится яркий свет. Горят гирлянды – звезды. Звучит нежная, тихая инструментальная композиция. Из-за занавеса по обе стороны сцены по очереди выходят два ангела – ведущих.
Ведущий 1: Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа.
Ведущий 2: Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег.
Ведущий 1: Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.
Ведущий 2: Ведьма поднялась так высоко, что одним только черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звезды, одна за другою, пропадали на небе.
Ведущий 1: Скоро ведьма набрала их полный рукав. Три или четыре еще блестели. Вдруг, с другой стороны показалось другое пятнышко… Это был черт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей. Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу.
Ведущий 2: Между тем черт крался потихоньку к месяцу, и уже протянул было руку, схватить его; но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдернул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый черт не оставил своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки; наконец поспешно спрятал в карман и, как будто ни в чем не бывало, побежал далее.
Ведущий 1: В Диканьке никто не слышал, как черт украл месяц…
По ходу рассказа ведущих, Солоха и черт в танце-пантомиме показывают все описанные действия и скрываются за занавесом.
Ведущий 2: Но какая же была причина решиться черту на такое беззаконное дело? А вот какая: кузнец, силач и детина хоть куда, который черту был противнее проповедей отца Кондрата, наверное, придет к дочке богатого казака Чуба, красавице на всем селе, которая останется дома одна.
Ведущий 1: В досужее от дел время кузнец занимался малеваньем и слыл лучшим живописцем во всем околотке. Торжеством его искусства была картина, намалеванная на стене церковной в правом притворе, в которой изобразил онСвятого Петра в день страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа…
Вакула с кистью в руках «малюет» ангелов на занавесе сцены. Черт выглядывает из-за угла, злится, грозит Вакуле кулаком.
Ведущий 2: И с той поры черт поклялся мстить кузнецу. Одна только ночь оставалась ему шататься на белом свете; но и в эту ночь он выискивал чем-нибудь выместить на кузнице свою злобу.
Ведущий 1: Теперь посмотрим, что делает, оставшись одна, красавица дочка. Оксане не минуло еще и семнадцати лет, как во всем почти свете, и по ту сторону Диканьки, и по эту сторону Диканьки, только и речей было, что про нее. Парубки гуртом провозгласили, что лучшей девки не было еще никогда и не будет никогда на селе. Оксана знала и слышала всё, что про нее говорили, и была капризна, как красавица. Парубки гонялись за нею толпами, но, потерявши терпение, оставляли мало по малу и обращались к другим, не так избалованным. Один только кузнец был упрям и не оставлял своего волокитства, несмотря на то, что и с ним поступаемо было ничуть не лучше, как с другими.
Всё это время Оксана вертится перед зеркалом и прихорашивается, примеряя то одно украшение, то другое.
Оксана (сама с собою глядя в зеркало): Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? Лгут люди, я совсем не хороша. Разве черные брови и очи мои так хороши, что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздернутом кверху носе? и в щеках? и в губах? будто хороши мои черные косы? Ух! Их можно испугаться вечером: они, как длинные змеи, перевились и обвились вокруг моей головы. Я вижу теперь, что я совсем не хороша! (Отодвигает несколько подалее от себя зеркало, восклицает) Нет, хороша я! Ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мною мой муж! Он не вспомнит себя.
Тихо и незаметно входит Вакула. Он, пожимая плечами, наблюдает, как вертится Оксана у зеркала.
Вакула (тихо говорит в сторону): Чудная девка! И хвастовства у нее мало! С час стоит, глядясь в зеркало, и не наглядится, и еще хвалит себя вслух!
Оксана (продолжает говорить сама с собою, глядя в зеркало и усмехаясь): Да, парубки, вам ли чета я? Вы поглядите на меня, как я плавно выступаю; у меня сорочка шита красным шелком. А какие ленты на голове! Вам век не увидать богаче галуна! Всё это накупил мне отец мой для того, чтобы на мне женился самый лучший молодец на свете!
Оксана (оборачивается, видит кузнеца, вскрикивает от неожиданности и тут же набрасывается на него со словами): Зачем ты пришел сюда? Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вы все мастера подъезжать к нам. Вмиг пронюхаете, когда отцов нет дома. О! я знаю вас! Что, сундук мой готов?
Вакула (говорит, комкая от волнения в руках шапку): Будет готов, мое серденько, после праздника будет готов. Если бы ты знала, сколько возился около него: две ночи не выходил из кузницы; зато ни у одной поповны не будет такого сундука.А как будет расписан! Хоть весь околоток выходи своими беленькими ножками, не найдешь такого! По всему полю будут раскиданы красные и синие цветы. Гореть будет, как жар. Не сердись же на меня! Позволь хоть поговорить, хоть поглядеть на тебя!
Оксана (сменяя гнев на милость, кокетливо): Кто ж тебе запрещает? Говори и гляди!
Вакула (говорит с осторожностью и пытается присесть рядом на скамью): Позволь и мне сесть возле тебя!
Оксана (вскакивает, отряхивает платье и говорит свысока): Чего тебе еще хочется? Ему когда мед, так и ложка нужна! Поди прочь, у тебя руки жестче железа. Да и сам ты пахнешь дымом. Я думаю, меня всю обмарал сажею!
Вакула (в сторону, грустно повесив голову): Не любит она меня. Ей всё игрушки; а я стою перед нею, как дурак, и очей не свожу с нее. И всё бы стоял перед нею, и век бы не сводил с нее очей! Чудная девка! Чего бы я не дал, чтобы узнать, что у нее на сердце, кого она любит. Но нет, ей и нужды нет ни до кого. Она любуется сама собою; мучит меня бедного; а я за грустью не вижу света; а я ее так люблю, как ни один человек на свете не любил, и не будет никогда любить.
Оксана (весело): Правда ли, что твоя мать ведьма?
Вакула (тоже весело): Что мне до матери? ты у меня мать и отец и всё, что ни есть дорогого на свете. Если б меня призвал царь и сказал: кузнец Вакула, проси у меня всего, что ни есть лучшего в моем царстве, всё отдам тебе. Прикажу тебе сделать золотую кузницу, и станешь ты ковать серебряными молотами. Не хочу, сказал бы я царю, ни каменьев дорогих, ни золотой кузницы, ни всего твоего царства. Дай мне лучше мою Оксану!
Оксана: Видишь какой ты! только отец мой сам не промах. Увидишь, когда он не женится на твоей матери. (обеспокоенно посматривает в окно) Однако ж девчата не приходят... Что б это значило? Давно уже пора колядовать. Мне становится скучно.
Вакула: Бог с ними, моя красавица!
Оксана (дерзко, с вызовом): Как бы не так! С ними, верно, придут парубки. Тут-то пойдут балы. Воображаю, каких наговорят смешных историй!
Вакула (с горечью в голосе): Так тебе весело с ними?
Оксана (кокетливо): Да уж веселее, чем с тобою. А! Кто-то стукнул, верно, девчата с парубками! (подбегает к окну и смотрит).
Вакула (в сторону): Чего мне больше ждать? Она издевается надо мною. Ей я столько же дорог, как перержавевшая подкова. Но если ж так, не достанется, по крайней мере, другому посмеяться надо мною. Пусть только я, наверное, замечу, кто ей нравится более моего; я отучу ... (громко) Постой, я сам отворю!
Вбегает толпа девушек с мешками, смеясь, окружает Оксану. Достают из мешков подарки за колядки, хвастаются. Оксана веселится. Кузнец стоит в стороне. Неожиданно Оксана обращает внимание на сапожки одной из девушек.
Оксана: Э, Одарка! У тебя новые черевики! Ах, какие хорошие! И с золотом! Хорошо тебе, Одарка, у тебя есть такой человек, который всё тебе покупает; а мне некому достать такие славные черевики.
Вакула: Не тужи, моя ненаглядная Оксана! Я тебе достану такие черевики, какие редкая панночка носит!
Оксана (надменно, с иронией): Ты? Посмотрю я, где ты достанешь черевики, которые могла бы я надеть на свою ногу. Разве принесешь те самые, которые носит царица.
Девчата (весело): Видишь, каких захотела!
Оксана: Да! Будьте все вы свидетельницы, если кузнец Вакула принесет те самые черевики, которые носит царица, то, вот мое слово, что выйду тот же час за него замуж.
Девушки убегают, смеясь.
Вакула (сам с собой): Смейся, смейся! Я сам смеюсь над собою! Думаю, и не могу вздумать, куда девался ум мой. Она меня не любит - ну, бог с ней! будто только на всем свете одна Оксана. Слава богу, девчат много хороших и без нее на селе. Да что́ Оксана? С нее никогда не будет доброй хозяйки; она только мастерица рядиться.
За занавесом слышится звонкий смех девчат и слова Оксаны: «Достань, кузнец, царицыны черевики, выйду за тебя замуж!».
Кузнец обхватывает голову руками и убегает прочь.
В доме Солохи.
Черт молча увивается вокруг Солохи, то становясь перед ней на колено, то прижимая руки к своей груди и закатывая к небу глаза. В это время раздается стук в дверь. Черт начинает метаться по комнате. Находит пустой мешок (мешки сделаны без дна). Запрыгивает в него. Солоха отворяет двери, входит пан Голова.
Голова: Пошел я, было к дьяку, да поднялась метель, куда-то месяц запропастился. А я увидел вот свет в твоей хате и решил заглянуть на огонек.
Солоха подходит с подносом к Голове, чтобы угостить дорогого гостя, но в это время снова раздается стук в дверь.
Голова (тревожно): Спрячь меня куда-нибудь. Мне не хочется теперь встретиться с дьяком.
Солоха прячет его в мешок и впускает дьяка, который обходит комнату, потирая руки, садится к столу и с некой осторожностью спрашивает.
Дьяк (дотрагиваясь до руки Солохи): А что это у вас, великолепная Солоха?
Солоха (игриво, несколько удивленно): Как что? Рука, Осип Никифорович!
Дьяк (сердечно, довольный собой): Хм! Рука! Хе, хе, хе! (пройдясь по комнате, дотронувшись до украшения на шее Солохи) А что это у вас, дражайшая Солоха?
Солоха (игриво, несколько удивленно пожимая плечами): Будто не видите, Осип Никифорович! Шея, а на шее монисто!
Дьяк (с довольной улыбкой): Хм! На шее монисто! Хе, хе, хе!
Неожиданный стук в дверь застает дьяка врасплох.
Дьяк (испуганно): Ах, боже мой, стороннее лицо! Что теперь, если застанут особу моего звания?.. Дойдет до отца Кондрата… Ради Бога, добродетельная Солоха, ваша доброта, как говорит писание Луки, глава трина… трина… Стучатся, ей Богу, стучатся! Ох! Спрячьте меня куда-нибудь!
Он в растерянности пытается спрятаться под стол, под лавку… Солоха отовсюду вытягивает его и сажает в мешок. Входит Чуб.
Чуб (весело, иронично): Здравствуй, Солоха! Ты, может быть, не ожидала меня, а? Правда, не ожидала? может быть, я помешал… Может быть, ты кого-нибудь спрятала уже, а?
Солоха спешит с подносом угостить гостя.
Чуб: Я думаю, у меня горло замерзло от проклятого мороза… Послал же бог такую ночь перед Рождеством! Как схватилась, слышишь, Солоха, как схватилась... Эк окостенели руки: не расстегну кожуха! Как схватилась вьюга…
Вакула (сердито): Отвори!
Чуб (испуганно): Стучит кто-то!
Вакула (сердито, нетерпеливо): Отвори!
Чуб (испуганно): Это кузнец! Слышишь, Солоха, куда хочешь девай меня; я ни за что на свете не захочу показаться этому выродку проклятому, чтоб ему набежало, дьявольскому сыну, под обеими глазами по пузырю в копну величиною!
Солоха, испугавшись сама, мечется, как угорелая, и, позабывшись, дает знак Чубу лезть в тот самый мешок, в котором сидит уже дьяк .
Кузнец вошел, не говоря ни слова, не снимая шапки, и почти повалился на лавку. Кузнец рассеянно оглядел углы своей хаты, остановил глаза на мешках.
Вакула: Зачем тут лежат эти мешки? Их давно бы пора убрать отсюда. Через эту глупую любовь я одурел совсем. Завтра праздник, а в хате до сих пор лежит всякая дрянь. Отнести их в кузницу! Неужели не выбьется из ума моего эта негодная Оксана? Не хочу думать о ней; а всё думается, и как нарочно, о ней одной только. Отчего это так, что дума против воли лезет в голову? (пробует поднять мешки) Кой черт, мешки стали как будто тяжелее прежнего! Тут, верно, положено еще что-нибудь кроме угля. Дурень я! я и позабыл, что теперь мне всё кажется тяжелее. Прежде, бывало, я мог согнуть и разогнуть в одной руке медный пятак и лошадиную подкову; а теперь мешков с углем не подыму. Скоро буду от ветра валиться. Нет, что я за баба! Не дам никому смеяться над собою! Хоть десять таких мешков, все подыму.
Вакула «поднимает» мешки без дна, «взваливает» себе на плечо (те, кто находятся в мешках незаметно идут в мешках со сцены за занавес).
За занавесом раздаются смех, колядки:
Щедрик, ведрик!
Дайте вареник,
Грудочку кашки,
Кильце ковбаски!
На сцену из-за занавеса выбегает кузнец. У него за плечами один мешок. Он бросает его. Из мешка выбирается черт и прыгает сзади ему на плечи.
Черт (загадочно): Это я - твой друг, всё сделаю для товарища и друга! Денег дам сколько хочешь. Оксана будет сегодня же наша!
Вакула (почесывая в раздумье затылок): Изволь! За такую цену готов быть твоим!
Черт (в сторону, смеясь): Теперь-то попался кузнец! Теперь-то я вымещу на тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей. Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села человек в моих руках? (пискляво) Ну, Вакула! Ты знаешь, что без контракта ничего не делают.
Вакула: Я готов! У вас, я слышал, расписываются кровью; постой же, я достану в кармане гвоздь!
Вакула изловчился и поймал черта за хвост.
Черт (смеясь): Вишь, какой шутник! Ну, полно, довольно уже шалить!
Вакула (крестясь и держа черта за хвост): Постой, голубчик! А вот это как тебе покажется? Постой же, будешь ты у меня знать подучивать на грехи добрых людей и честных христиан.
Кузнец, не выпуская хвоста, вскочил на черта верхом и поднял руку для крестного знамения.
Черт (жалобно): Помилуй, Вакула! Всё, что для тебя нужно, всё сделаю, отпусти только душу на покаяние: не клади на меня страшного креста!
Черт (жалобно, печально): Куда?
Вакула: В Петербург, прямо к царице!
Вакула верхом на черте скрывается за занавесом.
Появляются с другой стороны сцены. Вакула слезает с черта. Тот пытается тут же убежать. Звонят колокола.
Вакула (держит черта за хвост): Куда?Постой, приятель, еще не всё: я еще не поблагодарил тебя.
Схвативши хворостину, отвесил он ему три удара, и черт припустил бежать. Кузнец убегает вслед за ним.
В доме Чуба.
Входит Чуб, садится. Раздается стук в дверь. Входит кузнец. Опускается перед Чубом на колено.
Вакула: Помилуй, батько! Не гневись! Вот тебе и нагайка: бей, сколько душа пожелает, отдаюсь сам; во всем каюсь; бей, да не гневись только!
Чуб (несколько раз слегка ударив Вакулу по согнутой спине): Ну, будет с тебя, вставай! Старых людей всегда слушай! Забудем всё, что было меж нами! Ну, теперь говори, чего тебе хочется?
Вакула: Отдай, батько, за меня Оксану!
Чуб (немного подумав, хлопает Вакулу по плечу): Добре! Посылай сватов!
Вакула поднимается с колена. Входит Оксана. Увидев кузнеца, вскрикивает от неожиданности.
Вакула (разворачивает сверток и достает башмачки): Погляди, какие я тебе принес черевики! Те самые, которые носит царица.
Оксана (застенчиво улыбаясь кузнецу): Нет! Нет, мне не нужно черевиков! Я и без черевиков…
Вбегает веселая толпа парубков и девчат. Они окружают Вакулу и Оксану. Звучит веселая музыка. Все веселятся. Занавес.
Н.В.Гоголя перечитала: Татьяна Парфенова , учитель немецкого языка средней школы №16 им. Д.М.Карбышева города Черногорска Республики Хакасия
Иллюстрация: кадр из фильма "Вечера на хуторе близ Диканьки".
Инсценировка повести Н.В. Гоголя « Вий»
Звучит музыка Сибелиуса. Голос по радио: « Вий – есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал. Николай Васильевич гоголь». Сцену заполняет народ, одетый в украинские костюмы. Все что-то продают, покупают. Одним словом – ярмарка.
1 картина. « Дорога домой»
Хома: Что за черт! Сдавалось мне совершенно, как будто будет сейчас хутор.
Халява: Ей-богу! Ни чертова кулака не видно.
Хома: А где же дорога?
Хал.: Да, ночь темная.
(на коленях ищут дорогу, слышится стенание, похожее на волчий вой)
Хома: Вишь, что тут делать?
Хал. : А что? Оставаться да заночевать в поле!
Хома: Нет, Халява, не можно, как же, не подкрепив себя ничем, растянуться и лечь так,
как собаке? Попробуем еще, может быть, набредем на какое-нибудь жилье, и хоть чарку горелки удастся выпить на ночь.
Хал. : Оно конечно, в поле оставаться нечего. (идут дальше)
Хома: Хутор! Ей-богу, хутор!
Хал. : Смотрите же братцы, не отставать! Во что бы то ни было, а добыть ночлега.
2 картина. « Старуха»
Все: Отвори!
Стар. : Кто там?
Хал. :Пусти, бабуся, переночевать. Сбились с дороги. Так в поле скверно, как в голодном брюхе.
Стар. : А что вы за народ?
Гороб. : Да народ необидчивый - богослов Халява, философ Брут и ритор Тиберий Горобец.
Стар. : Не можно, у меня народу полон двор, и все углы в хате заняты. Куды я вас дену. Да еще все какой рослый и здоровый народ! Да у меня и хата развалится, когда помещу таких. Я знаю этих философов и богословов. Если таких пьяниц начнешь принимать, то и двора скоро не будет. Пошли! Тут вам нет места.
Хома: Умилостись, бабуся! Как же можно, чтобы христианские души пропали ни за что, ни про что? Где хочешь помести нас. И если мы что-нибудь, как-нибудь того, или какое другое что сделаем, - то пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что Бог один знает, вот что!
Стар. : Хорошо, я впущу вас. Только положу всех в разных местах. А то у меня не будет спокойно на сердце, когда будете лежать вместе.
Все: На то твоя воля. Не будем прекословить.
Хома: А что, бабуся, если бы так, как говорят… ей - Богу, в животе как будто кто колесами стал ездить. С самого утра вот хоть бы щепка была во рту.
Стар. : Вишь чего захотел! Нет у меня ничего такого, и печь не топилась сегодня.
Хома: А мы бы уже за все это расплатились бы завтра как следует- чистоганом. Да, черта с два получишь ты что-нибудь.
Стар. : Ступайте, ступайте! И будьте довольны тем, что дают вам. Вот черт принес каких нежных паничей! (Ритору) Тебе в хате спать, (Хал.) Ты в каморку пойдешь, (Хоме) Тебя в овечий хлев положу.
(Хома ворует лук, сушеную рыбу, делится с друзьями. Все ложатся спать)
3 картина « Полет»
(открылась дверь, вошла Старуха)
Хома: А что, бабуся, чего тебе нужно? (стар. Идет к Хоме) Эге-ге! Только нет, голубушка! Устарела! Слушай, бабуся! Теперь пост, а я такой человек, что и за тысячу золотых не захочу оскоромиться. Бабуся! Что ты? Ступай, ступай себе с богом! «Эге, да это же ведьма» (летит) «Что это? Хорошо же!»
(Хома запрыгивает на спину)
Стар. : Ох, не могу больше! (падает на землю)
(мы видим молодую девушку вместо Старухи)
4 картина «Харчевня»
Кухар. : Слышали, дочь одного богатого сотника вернулась вчера с прогулки вся избитая, едва дошла, бедная, и сейчас при смерти.
Кухар. : И перед смертным часом изъявила желание, чтобы отходную по ней и молитвы в продолжении трех дней после смерти читал один из киевских семинаристов - Хома Брут.
Кухар. :Где же это произошло?
Кухар. : Да в пятидесяти верстах от Киева.
Кухар. : Ну, дела.(входит Дорош)
Дорош: Кто тут будет семинарист философ Хома Брут?
Хома: Я буду.
Дорош: Собирайся, со мной поедешь. Ждет тебя пан сотник, не дождется.
Хома: Не поеду я никуда, вот так.
Дорош: Тебя никакой черт не спрашивает о том, хочешь ты ехать или не хочешь. Я тебе скажу только то, что если будешь показывать свою рысь да мудрствовать, то прикажу тебя по спине и по прочему так отстегать молодым березняком, что и в баню не будешь ходить. (помощнику) Философа привязать, а не то как раз удерет.
(в повозке)
Хома: Здравствуйте, братья-товарищи!
Кухар. : Будь здоров, пан философ.
Хома: (за сценой) А брика знатная! И лошади крепкие!
Дорош: Да, брика хороша и лошади хороши! (звук копыт)
Хома: Отпустите меня, ребята на волю! На что я вам?
Пом.: Может, отпустим его. Ведь он сирота. Пусть себе едет, куда хочет.
Дор.: Тррр, приехали!
Хома: (на сцене Хома один) Эх, славное место! Вот тут бы жить, ловить рыбу в Днепре и в прудах, охотиться с тенетами или ружьем за стрепетами и крольшнепами! Фруктов же можно насушить и продать в город, или еще лучше выкурить из них водку: потому, что водка из фруктов ни с каким пенником не сравнится. Да, не мешает подумать и о том, как бы улизнуть из хутора! (появляется Дорош, он слышит последние слова Хомы)
Дор.: Напрасно ты думаешь, пан философ, улепетнуть из хутора! Тут не такое заведение, чтобы можно было убежать. Да и дороги для пешехода плохи. Ступай лучше к пану. Он давно дожидает тебя в светлице.
5 картина
Сот.: Кто ты, и откудова, какого звания, добрый человик?
Хом.: Из бурсаков, философ Хома Брут.
Сот.: А кто был твой отец?
Хом.: Не знаю, вельможный пан.
Сот.: А мать твоя:
Хом.: И матери не знаю. По здравому рассуждению, конечно, была мать, но кто она, и откуда, и когда жила – ей-богу, добродию, не знаю.
Сот.: А как же ты познакомился с моею дочкою:
Хом.: Не знакомился, вельможный пан, ей-богу, не знакомился. Еще никакого дела с панночками не имел, сколько ни живу на свете. Цур им, чтобы не сказать непристойного.
Сот.: Отчего же она не другому кому, тебе именно назначила читать?
Хом.: Бог его знает, как это растолковать. Известное уже дело, что панам подчас захочется такого, чего и наиграмотнейший человик не разберет. И пословица говорит: « Скачи, враже, як пан скаже!»
Сот.: Да не врешь ли ты, пан философ?
Хом.: Вот на этом самом месте пусть громом так и хлопнет, если лгу.
Сот.: Если бы только минуточкой долее прожила ты, то, верно, бы я узнал все. « Никому не давай читать по мне, но пошли, тату, сей же час в киевскую семинарию и привези бурсака Хому Брута. Пусть три ночи молится по грешной душе моей. Он знает…» А что такое « он знает», я уже не услышал. Она, голубонька, только и могла сказать, и умерла. Ты, добрый человек, верно, известен святою жизнью своею и богоугодными делами, и она, может быть, наслышалась о тебе.
Хом.: Кто? Я? Я святой жизнью? Бог с Вами, пан! Что Вы это говорите!
Сот.: Ну, …..верно, уже не даром так назначено. Ты должен с сего же дня начать свое дело.
Хом.: Только сюда приличнее бы требовалось дьякона или, по крайней мере, дьяка. Они народ толковый и знают, как все это уже делается. А я…да у меня и голос не такой, и сам я - Бог знает что, никакого вида с меня нет.
Сот.: Уж как ты себе хочешь, только я все, что завещала мне моя голубка, исполню, ничего не пожалею. И когда ты с сего дня три ночи совершишь, как следует, над нею молитвы, то я награжу тебя. А не то – и самому черту не советую рассердить меня. Ступай за мною! (идут) Я не о том жалею, моя наимилейшая мне дочь, что ты во цвете лет своих, не дожив положенного века, на печаль и горесть мне, оставила землю. Я о том жалею, моя голубонька, что не знаю того, кто был, лютый враг мой, причиною твоей смерти. Если бы я знал, кто мог подумать только, оскорбить тебя или хоть бы сказал что-нибудь неприятное о тебе, то, клянусь богом, не увидел бы он больше своих детей. Но горе мне, проживу я остальной век свой без потехи, без ясочки моей. (утирая слезы уходит)
6 картина
Хом.: Три ночи как-нибудь отработаю, за то пан набьет мне оба кармана чистыми червонцами. (читает, посмотрел на нее, узнал ее) Ведьма! (читает)
Сот.: (входит) Иди, пан философ, тебе надо добро подкрепиться перед ночью. Иди на кухню ужинать. (вместе уходят)
Муж.: Правда ли, что панночка, ни тем, будь, помянута, зналась с нечистой?
Дор.: Кто? Панночка? Да она была целая ведьма! Я присягну, что ведьма!
Кух.: Полно, полно, Дорош! Это не наше дело: Бог с ним. Нечего об этом толковать.
Дор.: Что ты хочешь? Что бы я молчал? Да она на мне самом ездила! Ей-богу, ездила!
Муж.: А что, дядько, можно ли узнать по каким-нибудь приметам ведьму?
Дор.: Нельзя. Никак нельзя узнать, хоть все псалтыри перечитай, то не узнаешь.
Хом.: Я хотел спросить, почему все это сословие, что сидит за ужином, считает панночку ведьмою? Что ж, разве она кому-нибудь причинила зло или извела кого-нибудь?
Кух.: Было всякого…Ты, пан философ, не знал псаря Микиту…
Дор.: Расскажи, расскажи ему.
Кух.: Эх, какой редкий был человик! Собаку каждую он, бывало так знает, как родного отца. Славный был псарь! Только с недавнего времени начал он заглядываться на панночку. Вклепался ли он точно в нее или уже она так его околдовала, только пропал человик… Один раз панночка пришла на конюшню где он чистил коня. « Дай, - говорит - Микитка, я положу на тебя свою ножку.» А он, дурень, и рад тому: говорит - что не только ножку, но и сама садись на меня. Панночка подняла свою ножку, и как увидел он ее нагую, полную и белую ногу, то, говорит, чара так и ошеломила его. Он, дурень, нагнул спину и, схвативши обе ее ножки пошел скакать, как конь, по всему полю, и куда они ездили, он ничего не мог сказать. Только воротился едва живой, и с той поры иссохнул весь, как щепка. И когда раз пришли на конюшню, то вместо его лежала только куча золы и пустое ведро: сгорел совсем, сгорел сам собою.!
Кух.: А про Шепчиху ты не слышал?
Хом.: Нет.
Кух.: Чему вас только в бурсе учат.
Дор.: А ну, пан Хома! Теперь нам пора идти к покойнице, ночь на дворе. (открывается церковь)
7 картина « Первая ночь»
Хом.: Что ж, чего тут бояться? Человек прийти сюда не может, а от мертвецов и выходцев с того света есть у меня молитвы такие, что как прочитаю, то они меня и пальцем не тронут. Ничего! Будем читать. Это хорошо, нужно осветить всю церковь, чтобы было видно, как днем, эх, жаль, что во храме божием не можно люльку выкурить! (ставит свечи, зажигает их, а в церкви становится темнее, подошел к гробу, бежит от него к двери, пытается открыть, возвращается, берет книгу, читает) Чего бояться, ведь она не встанет из своего гроба потому, что побоится божьего слова. Пусть лежит! Да и что я за казак, когда бы устрашился. (читает) « Вот-вот встанет! Вот поднимется, вот выглянет из гроба! (она приподняла голову, встала, идет по церкви с закрытыми глазами, расправляет руки, как бы желая поймать кого-нибудь, идет к нему, он очертил круг, читает, она ударила зуб о зуб и открыла глаза, хочет поймать Хому, остановилась, погрозив пальцем и легла в гроб, появились другие руки, затем исчезли, петухи, входит Дорош)
Дор.: Как отчитал?
Хом.: Да, были всякие чудеса. (поднимается, уходит с Дорошем)
8 картина « Дневные забавы»
Дор.: А ну, пора нам, пан бурсак! Пойдем на работу. (Отвели в церковь, оставили одного)
9 картина « Вторая ночь»
Хом.: Что же, теперь ведь мне не в диковинку это диво. Оно с первого разу только страшно. Да! Оно только с первого разу страшно, а там оно уже не страшно, оно уже совсем не страшно. (очертил круг, труп стоит перед ним с открытыми глазами, творит заклинания, слышится шум, скрежет, крик петуха, Хому привели на кухню)
10 картина « За столом»
Хом.: Много на свете всякой дряни водится! А страхи такие случаются – ну…
Кух.: Здравствуй, Хома! Ай-ай-ай, что это с тобою?
Хом.: Как, что?
Кух.: Ах, боже мой! Да ты весь поседел!
Кух.: Да она правду говорит! Ты, точно, поседел, как наш старый Явтух. (достает зеркало)
Хом.: (смотрит в зеркало) Пойду к пану, расскажу ему все и объясню, что больше не хочу читать, пусть отправляет меня сей же час в Киев. (идет к сотнику)
11 картина
Сот.: Здравствуй, небоже. Что, как идет у тебя? Все благополучно?
Хом.: Благополучно- то, благополучно. Такая чертовщина водится, что бери шапку, да и улепетывай, куда ноги несут.
Сот.: Как так?
Хом.: Да Ваша, пан, дочка, по здравому рассуждению, она, конечно, есть панского роду, в том никто не станет прекословить. Только, не во гнев будет сказано, упокой Бог ее душу…
Сот.: Что же дочка?
Хом.: Припустила к себе сатану, такие страхи задает, что никакое писание не учитывается…
Сот.: Читай, читай! Она не даром призвала тебя. Она заботилась, голубонька моя, о душе своей и хотела молитвами изгнать всякое дурное помышление.
Хом.: Власть Ваша, пан: ей-богу, невмоготу!
Сот.: Слушай, философ! Я не люблю этих выдумок. Ты можешь это делать в вашей бурсе, а у меня не так: Я уже как отдеру, так не то, что ректор, знаешь ли ты, что такое хорошие кожаные канчуки?
Хом.: Как не знать! Всякому известно, что такое кожаные канчуки: при большом количестве – вещь нестерпимая.
Сот.: Да только ты не знаешь еще, как холопы мои умеют парить! Ступай, ступай. Исправляй свое дело.
(Хома пытается убежать, но ему это не удается)
Дор.: Добрая вода! Напрасно ты, пан философ, такой крюк сделал. Надо было идти как я, через конюшню. Ну, погуляли и довольно. (Хома выпивает кружку браги)
Хома: Да что я, в самом деле, боялся? Отчитал же две ночи, поможет бог и третью.
Дор.: Идем, пора.
12 картина Третья ночь
(очертил круг, читает, труп подходит, жестом призывает кого-то)
Пан.: Позовите мне Вия! Вия!
(на сцене странные звуки, свет, появляется огромное существо, оно светится, медленно двигается, само оно похоже на огромную тень человека)
Вий: Поднимите мне веки! Я ничего не вижу!
Хома: Не смотреть, только не смотреть! Не могу, что со мной! Я не могу! (смотрит на Вия)
Вий: Вот он!
(Хома падает на землю бездыханный, звуки стихают, ужасы исчезают, крик петуха, светлая музыка, на сцену выходят все участники спектакля со свечами в руках, садятся на сцену)
Финал
Гороб.: Ты слышал, что случилось с Хомою?
Халява: Так ему Бог дал. Хороший человек был Хома.
Дор.: А пропал ни за что. А я знаю, почему пропал он. Оттого, что побоялся. А если б не побоялся, то б ведьма ничего с ним не сделала. Надо ей только плюнуть на самый хвост, то ничего не будет. Я знаю уже все это.
Сценарий спектакля «Вий» по мотивам мистической повести Н. В. Гоголя
На сцене белый холм.
Свет: ЗТМ______________________________________________
Экран: Видео «Пролог»
Голос: Опусти глаза и молись. Бойся взгляда Вия – древнего бога, который пребывает в вечном мраке подземелья. Его веки проросли корнями сквозь землю. И если человек взглянет ему в глаза то тут же умрет. Так говорят старики. Так говорили их предки с начала времен, когда земля была еще молодой, а боги были юными. Живет это древнее преданье в душах славян, давно уже принявших христианскую веру. Таковы уж здешние поверья и древние обычаи. Как и обычай гадания на суженного на Ивана Купалу, (выходят девушки) когда молодые девушки пускают по воде венки с горящими свечами. И если какой-нибудь юноша поймает венок, верь – это судьба твоя
Девушки поют песню «Забирай». Другая группа девушек танцует.
Свет: желтый, светлый, раннее утро_______________________
После а капельной части звучит фонограмма
Трек: Нечисть гора
На слова: Раньше не было ни время свет выключается, загорается красный прожектор на сцене. Гора оживает, танец нечисти.
Свет: Сначала синий, ощущение теней на сцене___________________________________ , затем во второй части стробоскоп.______________________________________________
Лера: Три бурсака
Маша: своротили с большой дороги в сторону,
Тома: с тем чтобы в первом попавшемся хуторе запастись провиантом,
Варя: потому что мешок у них давно уже был пуст.
Тома: Богослов: рослый, плечистый мужчина. Имеет чрезвычайно странный нрав: все, что ни лежало, бывало, возле него, он непременно украдет. В другом случае характер его был чрезвычайно мрачен, и когда напивался он пьян, то прятался в бурьяне, и семинарии стоило большого труда его сыскать там.
Варя: Ритор Тиберий Горобець еще не имел права носить усов, пить горелки и курить люльки и, потому, характер его в то время еще мало развился; но, судя по большим шишкам на лбу, с которыми он часто являлся в класс, можно было предположить, что из него будет хороший воин.
Лера: Философ Хома Брут: нрава веселого. Любит лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака. Он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, - говоря, что чему быть, того не миновать.
Маша: Чему быть, того не миновать, чему быть, того не миновать.
Вместе: Чему быть, того не миновать, чему быть, того не миновать.
Уходят, продолжая бормотать: чему быть, того не миновать.
Свет: ЗТМ________________________
Раздаются голоса из зала, у ребят фонарики в руках, освещение только от лучей фонариков.
В это время на сцене происходит перестроение. Четыре ширмы образуют ворота
Хома: Что за черт! Ей-богу ни чертова кулака не видно!
Горобец: А где же дорога?
Богослов: Да, ночь темная.
Хома: Вишь, что тут делать?
Богослов: А что? оставаться и заночевать в поле!
Хома: Нет, Халява, не можно.
Горобец: (увидев свет в окне) Хутор! ей-Богу, хутор!
Богослов: Смотрите же, братцы, не отставать!
Хома: Во что бы то ни было, а добыть ночлега!
Стучатся в ворота.
Вместе: Отвори! Отвори…….
Ксюша: Кто там?
Хома: Пусти, бабуся, переночевать.
Богослов: Сбились с дороги.
Горобец: Так в поле скверно, как в голодном брюхе.
Старуха: А что вы за народ?
Хома: Да народ необидчивый: богослов Халява,
Богослов: философ Брут
Горолец: Ритор Горобець.
Старуха: Не можно, у меня народу полон двор, и все углы в хате заняты. Куды я вас денуЯ знаю этих философов и богословов. Пошли! пошли! Тут вам нет места.
Хома: Умилосердись, бабуся! Как же можно, чтобы христианские души пропали ни за что ни про что?
Горобец: Где хочешь помести нас.
Богослов: И если мы что-нибудь, как-нибудь того или какое другое что сделаем,
Хома: То пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что Бог один знает.
Вместе: Вот что!
Ксюша: Хорошо, я впущу вас; только положу всех в разных местах.
Ворота открываются. Горобец и Богослов выносят скамью.
Хома: Бабуся, в животе как будто кто колесами стал ездить. С самого утра вот хоть бы щепка была во рту.
Старуха: Вишь, чего захотел! Нет у меня, нет ничего такого, и печь не топилась сегодня.
Хома: А я бы уже за все это, расплатился бы завтра как следует - чистоганом. (говорит тихо в сторону) Да, -черта с два получишь ты что-нибудь!
Старуха: Ступай, ступай! и будь доволен тем, что дают. Вот черт принес каких нежных паничей!
Хома остается один, оглядывает, все рассматривает, ищет что бы прикарманить. Садится на скамейку, из ширмы появляется рыба. Хома учуяв запах рыбы, пытается ее достать. Через некоторое время ему это удается. Пытается съесть, но та оказывается невкусной. Не нашел другого применения рыбе, как сделать из нее подобие подушки. Устроился на ночлег и почти уснул. Заходит старуха.
Трек: Старуха перед полетом.
Свет: ____________________________
Хома: А что, бабуся, чего тебе нужно? Эге-ге! Только нет, голубушка! устарела.
Пытается уйти от нее, но натыкается все время на ширмы.
Хома: Слушай, бабуся! теперь пост; а я такой человек, что и за тысячу золотых не захочу оскоромиться.
Хома: Бабуся! что ты? Ступай, ступай себе с Богом!
Трек: Ведьма – без названия.
Ширмы образуют стену закрывая Хому.
Из ширм появляются вокалистки.
На проигрыш ширмы образуют куб, внутрь которого помещают Хому. Танец руками.
В финале, ширмы встают в исходное положение. У задника на скамейке сидит девушка.
Лера: Между тем распространились везде слухи, что дочь одного из богатейших сотников возвратилась с прогулки вся избитая. Находится при смерти и изъявила желание, чтобы отходную по ней и молитвы читал Хома Брут.
Скамейку переставляют на середину сцены (на ней уже заготовлен реквизит для следующего номера) Появляется Хома.
Хома: Чтож чему быть, того не миновать.
Лера: Чему быть, тому не миновать.
Трек: Русалки
Свет:_______________________________
Хома: Эх, славное место! Вот тут бы жить, ловить рыбу в Днепре и в прудах, охотиться с ружьем за стрепетами! Фруктов же можно насушить и продать в город множество или, еще лучше, выкурить из них водку.
В финале на сцену выходят актеры и садятся полукругом. В руках у них стаканы.
Трек: ой-ся(номер со стаканами)
Гриша: Кто ты, и откудова, и какого звания, добрый человек?
Хома: Из бурсаков, философ Хома Брут.
Гриша: А кто был твой отец?
Хома: Не знаю, вельможный пан.
Гриша: А мать твоя?
Хома: И матери не знаю. По здравому рассуждению, конечно, была мать; но кто она, и откуда, и когда жила - ей-Богу, не знаю.
Гриша: Как же ты познакомился с моею дочкою?
Хома: Не знакомился, вельможный пан, ей-Богу, не знакомился. Еще никакого дела с панночками не имел, сколько ни живу на свете.
Гриша: Да не врешь ли ты, пан философ?
Хома: Вот на этом самом месте пусть громом так и хлопнет, если лгу.
Пан: Ну... верно, уже недаром так назначено. Ты должен с сего же дня начать свое дело.
Хома: Я бы сказал на это вашей милости... сюда приличнее бы требовалось дьякона или, по крайней мере, дьяка. А у меня и голос не такой, и сам я - черт знает что. Никакого виду с меня нет.
Пан: Уж как ты себе хочешь, но если как следует, совершишь над нею молитвы, то я награжу тебя; а не то - и самому черту не советую рассердить меня.
Хома: Три ночи как-нибудь отработаю, зато пан набьет мне оба кармана чистыми червонцами.
Пан уходит, Хома остается один.
Хома: И почему все это сословие, считает панночку ведьмою? Что ж, разве она кому-нибудь причинила зло или извела кого-нибудь?
Варя: Было всякого
Тома: А кто не припомнит псаря Микиту, или того...
Варя: Стой! я расскажу про псаря МикитуТома: Я расскажу про Микиту, потому что он был мой кум.
Варя обиженно отходит назад.
Тома: Ты, пан философ, не знал Микиты. Эх, какой редкий был человек! Собаку каждую он, бывало, так знает, как родного отца.
Варя: Теперешний псарь Микола, и в подметки ему не годится. Хотя он тоже разумеет свое дело, но он против него - дрянь, помои.
Тома: Только с недавнего времени начал он заглядываться беспрестанно на панночку. Вклепался ли он точно в нее или уже она так его околдовала,
Варя: Только пропал человек, обабился совсем; сделался черт знает что; пфу!
Тома: Как только панночка, бывало, взглянет на него, то и повода из рук пускает. Один раз панночка пришла на конюшню
Свет: ЗТМ, фонари на кулисы.
Трек: Страшилки про паночкуВаря: , Микита чистил коня.
Тома: Поначка вкочила ему на спину и словно на коне помчалась скакать по полю.
Варя: Куда они ездили, он ничего не мог сказать; только воротился едва живой,
Тома: и с той поры иссохнул весь, как щепка;
Варя: и когда раз пришли на конюшню, то вместо него лежала только куча золы да пустое ведро.
Свет: _________________________________
Ширмы раскрываются как ворота.
Маша: А ну, пан Хома!
Лера: Пора идти к покойнице!
Хома заходит в ворота и оказывается в церкви. В углу гроб с покойницей.
Хома: Что ж, чего тут бояться? Человек прийти сюда не может, а от мертвецов и выходцев из того света есть у меня молитвы такие, что как прочитаю, то они меня и пальцем не тронут. Ничего! будем читать.
Хома: Чего бояться? Ведь она не встанет из своего гроба, потому что побоится Божьего слова. Пусть лежит! Да и что я за козак, когда бы устрашился? Ну, выпил лишнее - оттого и показывается страшно. А понюхать табаку: эх, добрый табак! Славный табак! Хороший табак!
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй. Еще молимся о упоении души усопшей рабы твоей….. Как там тебя? Я еже простить ее все….. Я еже простить …. Я еже…. Тьфу черт (перекрестился) Прости господи, прости господи. И прости все согрешения вольные и невольные
Паночка оживает.
Трек: Первая ночь
Хома: Показалось. Видимо с первого разу только страшно. Да! оно только с первого разу немного страшно, а там оно уже не страшно; оно уже совсем не страшно.
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй…..
Свет: ___________________________
Трек: Вторая ночь
Хома: Больше не хочу читать!
Пан: Что, как идет у тебя? Все благополучно?
Хома: Благополучно-то благополучно. Такая чертовщина водится, что прямо бери шапку, да и улепетывай, куда ноги несут.
Пан: Как так?
Хома: Да ваша, дочка... упокой Бог ее душу...
Пан: Что же дочка?
Хома: Припустила к себе сатану. Такие страхи задает, что никакое Писание не учитывается.
Пан: Читай, читай! Она недаром призвала тебя.
Хома: Да какие бы ни были награды... Как ты себе хочешь, а я не буду читать!
Пан: Ступай, ступай! исправляй свое дело! Не исправишь - не встанешь; а исправишь - тысяча червонных!
Хома: Да, впрочем, что я, в самом деле? Чего боюсь? Разве я не козак? Ведь читал же две ночи, поможет Бог и третью. Не побоюсь, ей-Богу, не побоюсь!
Хома: Помилуй нас, Боже. По великой милости твоей, молим тебя, услышь и помилуй. Господи помилуй, господи помилуй…
Свет: __________________________
Трек: Третья ночь
Паночка: Приведите мне Вия!
Из зала по сиденьям проползает ткань и забирается на сцену.
Вакханалия нечисти, уничтожение Хомы.
Тайна Театриума раскрыта! Пока на первом этаже развлекают детишек музыкальными спектаклями, на втором происходит страшное. Идет новый, премьерный спектакль “Вий” по мотивам повести Гоголя. Почему страшное? А как же иначе. Это же “Вий”!
Что может быть страшнее старого фильма “Вий”? Панночка открывает глаза, ищет Хому, летает в гробу. Однако, наш советский триллер все-таки внушает некоторую надежду. Ведь не случись роковой ошибки Хомы (он не вовремя посмотрел на Вия), и все закончилось бы благополучно. Все-таки и круг, и молитвы помогают. Против нечисти. Против упырей и вурдалаков. А против человека что помогает? Ничего.
Ну не знаю, в театре как-то поживее было.
Сказал Глеб после просмотра вышеупомянутого фильма.
Спектакль “Вий” 16+
Поживее – не то слово. Жутковато, вообще-то. Хочу предупредить сразу же о возрастных ограничениях. Спектакль – четкие 16+. Я лично скептически отношусь к возрастному цензу, мы с Глебом ходим везде, но в данном случае я согласна. И дело даже не в том, что в спектакле есть откровенные сцены, а в том, что слишком натурально играют. Меня напугала сцена убийства ведьмы. Во-первых, я подумала, что женщину, пусть даже такую, бить нельзя. Ей же больно.
А во-вторых, сложилось такое впечатление, что Хома запихивает под колесо настоящий труп. В детективах трупы часто выглядят эстетично. А в спектакле получилась очень натуралистичная сцена, и зрители были словно свидетели убийства. Так вот как свидетель говорю: убитая нанесла больше моральный ущерб, нежели физический. Насчет тела у нее были планы, но за них не убивают.
Страшное происходит и в церкви. Что там творится по ночам – туши свет! То есть свечи. Первая ночь – самая неожиданная. Хома демонстративно стоит спиной к убитой, зря, конечно, нашел, кому спину подставлять. Читает молитвы, наивная душа. А в это время… мы вовсю пихаемся локтями с Глебом: смотри, смотри, что творится.
Во вторую ночь Хома и потерпевшая встречаются уже со знанием дела, как знакомые, так сказать. Хома уже в курсе, что легко не будет, но все же сохраняет веру в хороший исход. А мадам придумала для него кое-что заковыристое.
Третья ночь – это оммаж фильму “Вий”. Помните сцену с руками, вылезающими из стены?
А в финале происходит такое, что переворачивает все происходящее с ног на голову. Сразу вспоминаешь “Ключ от всех дверей”, “Шестое чувство”, “Другие”. И “Звонок”! Только мне ведьма напомнила ту страшную девочку с волосами?
Чем отличается от Гоголя?
С точки зрения сюжета и диалогов – мало чем отличается. Визуальный ряд только совсем другой! Место действия – не лубочный украинский хутор и церковь с иконами, а скорее некое абстрактное поселение. Если проводить параллели с современностью, то, наверное, так может выглядеть место жительства какой-нибудь секты, поклоняющейся некоему культу. А Хома – человек, которого обращают в свою религию. В принципе, это объясняет если не все, то многое.
Предположим так. Секта живет уединенно, как ей и положено. Но новых членов-то где брать? Поэтому на стороне у них работает агент, назовем его Ведьмой. Она приглядывает молодого, симпатичного, свеженького парнишку и … того. Его доставляют в поселение, и начинается обряд инициации. Так, мне надо срочно рассказать эту версию Глебу. В нее укладывается даже капуста! Если предположить, что сектанты в своих культовых целях всему украинскому меню предпочитают этот продукт.
И, конечно, в таком произведении по-другому расставлены акценты. Если в традиционном сюжете Хома и Ведьма разделены магическим кругом, то в спектакле Андрея Ермохина они находятся в тесном контакте. Н-да, куда уж теснее?
Вот не тех боялся Хома. Нужно было вступить в диалог с Ведьмой. Раз уж она была к нему расположена.
Современный театр
Спектакль “Вий” Андрея Ермохина совершенно не классический, не ждите от него традиционного прочтения. Наоборот, это такой спектакль, где можно увидеть, что угодно. Например, как можно интерпретировать декорации? Собственно, из реквизита на сцене есть только вращающийся круг. Можно расценивать это просто как подиум, сильный ход, чтобы подчеркнуть действие. А можно увидеть в нем жертвенный круг.
В современном театре акцент делается на визуальную часть. И так же как мы зачастую не можем совпасть по ощущением с современным искусством, то и со спектаклями происходит то же самое. Думаю, те зрители, которые совпали с режиссером Андреем Ерохиным, получили огромное удовольствие. Про себя могу сказать, что стопроцентного попадания не получилось. Но то, что спектакль производит сильное впечатление, это факт.
Еще до самого действия я долго недоумевала, почему выставлен такой возрастной ценз. Ведь целевая аудитория спектаклей по Гоголю, по моему мнению, – школьники, которых мучает школьная программа. И вот так с ходу лишать спектакль зрителей, показалось мне весьма смелым шагом.
На самом деле, целевая аудитория спектакля “Вий” – это все неравнодушные к интересному театру зрители. А таких, согласитесь, большинство. И если моя рецензия поможет кому-то прийти на новую сцену Театриума, я буду только рада. Обсудим потом впечатления. И мою версию насчет секты.
Кельтская музыка, мерцание свечей, тыквы, улыбающиеся беззубыми улыбками и головокружительное веселье – все это связано с самым веселым и жутким осенним праздником – Хэллоуином. В нашем праздничном календаре он появился совсем недавно и еще не успел обрасти местными традициями.
Однако если обратиться к нашей праздничной культуре, можно невооруженным глазом увидеть, что игре с потусторонними силами и прославлению мира духов у нас отводится весьма почетное место. Скоро Хэллоуин, и почему бы не устроить яркий и интересный симбиоз западных традиций и местного колорита? Предлагаем Вашему вниманию сценарный план зажигательной , составленный по мотивам повести Н. В. Гоголя «Вий».
Создание антуража:
Наша вечеринка подразумевает обращение к неповторимому колориту украинского хутора. Основное действие повести происходит в небольшой, почерневшей от старости церквушке, где и совершается расплата панночки с философом. Нам вовсе не обязательно придерживаться сюжета буквально, пусть это будет интересно декорированный зал, в котором будут присутствовать признаки деревенского быта и, конечно же, символы праздника. Что это может быть?
- Деревянная мебель – столы, лавки;
- Небольшая поленница у камина, блюда, ведра, метлы и т.п. предметы домашней утвари;
- Фойе, декорированное под сени;
- Свечи в больших количествах;
- Тщательно задрапированные окна и стены, украшенные фигурами пауков, летучих мышей, скелетов и черепов;
- А вдруг у кого-нибудь из сотрудников живет дома черная кошка – непременно «пригласите» ее на вечеринку.
Начните праздник со встречи гостей. Помощницы – ведьмы встречают всех в фойе и провожают непосредственно в зал, где гостей ждут угощения на столах (заранее накройте шведский стол с блюдами украинской кухни) и развлечения – потрескивающий жаркий камин, видеоряд из фильма «Вий» на большом экране и традиционный для нашей культуры обряд гадания.
Гадание:
1. На поленнице.
Все желающие вытаскивают из поленницы по полену и разглядывают его: гладкое, ровное полено обещает доброго и покладистого мужа (жену), суковатое – вздорного, сердитого, а неровное, с кусочками коры сулит жизнь в богатстве и достатке.
2. По башмачку.
Женское гадание. Девушки снимают с ноги башмачок и бросают через плечо. В какую сторону ляжет носок – в ту и замуж идти.
3. По воску.
Над миской с холодной водой зажгите свечу. Когда начнет плавиться воск, наклоните свечу и дайте ему стечь в воду. По получившимся очертаниям ведьма, руководящая этим гаданием откроет Вам судьбу. Вот несколько значений, от которых можно оттолкнуться:
- Маленькие застывшие капельки – к деньгам;
- Виноград – удача в делах;
- Гриб – жизненные силы, долголетие;
- Цветы – любовный роман или счастливое супружество;
- Полоски – путешествие или переезд;
- Звезды – успехи в карьере;
- Колокол – хорошие новости;
- Человеческий силуэт – новый друг;
- Яблоко – мудрость и здоровье;
- Яйцо – новые надежды.
