Грёз Жан БатистКартины и биография. Грёз Жан Батист Жан батист грез описание картин

Жанрист

Стиль:

рококо

Влияние на:

Творчество

Из многочисленных его произведений следует упомянуть:

В жанре семейного быта с его драмами у Грёза совсем немного соперников во французской живописи. Он в совершенстве группирует фигуры; однако его сцены отчасти банальны, отчасти сентиментальны и театральны. Грёз занимает во французской живописи важное место и как портретист . В его время французские портретисты мало заботились о сходстве, лишь бы изображаемые мужчины получали вид Марсов и Аполлонов , а женщины - Диан , Флор и Венер . Грёз понимал портретную живопись иначе: его портреты полны сходства, жизни, выразительности, чувства. Его женские головки, может быть, носят печать слишком искусственной, преувеличенной выразительности, но они необыкновенно грациозны.

В петербургском Эрмитаже находятся одиннадцать произведений Грёза:

«Портрет графа Павла Александровича Строганова в детстве »,

Картины Грёза были гравированы лучшими мастерами, среди которых Леба, Флипар и Массар-отец.

В 1868 году на родине Грёза в Тюрню ему воздвигнут памятник. В библиотеке петербургской Академии художеств в начале XX века хранилось богатое собрание собственноручных рисунков Грёза.

Напишите отзыв о статье "Грёз, Жан-Батист"

Литература

Маклин А. Грёз. - М ., 1909.
Грёз Ж.-Б. Рисунки из собрания Эрмитажа. Каталог выставки. - Л. , 1977.

Примечания

Ссылки

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Отрывок, характеризующий Грёз, Жан-Батист

– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы, но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.

Жан-Батист Грёз (фр. Jean-Baptiste Greuze; 1725, Турню, Бургундия - 1805, Париж) - знаменитый французский живописец и рисовальщик второй половины XVIII века, один из крупнейших представителей искусства эпохи Просвещения. Родился в семье кровельщика и рано проявил склонность к рисованию. Художественному ремеслу учился в Лионе у Ш. Грандона. В 1750 году приехал в Париж и поступил в мастерскую исторического живописца Ш. Ж. Натуара. В 1755 году выставил в Салоне несколько портретов и целый ряд жанровых композиций, в которых впервые прозвучала дидактическая интонация, ставшая впоследствии отличительной особенностью его произведений («Отец семейства читает Библию своим детям» - Париж, частное собр.; «Обманутый слепец» - Москва, ГМИИ). В 1755 году Жан-Батист Грёз был причислен к Королевской Академии живописи и скульптуры, представив в качестве morceau d"agrement композицию «Маленький лентяй» (Монпелье, Музей Фабра) и в сентябре этого же года отправился вместе с богатым меценатом аббатом Гужено в Италию, где посетил Рим, Флоренцию, Болонью, Парму, Милан, Неаполь. Итогом путешествия явилась серия гравюр с изображением девушек в национальных костюмах разных провинций и несколько картин на итальянские темы. После возвращения на родину в 1757 году Грез много и плодотворно работал и регулярно, вплоть до 1769 года, выставлялся в парижском Салоне. В 1759 году он вступил в брак с Анной Габриэлой Бабюти, дочерью книготорговца, но семейная жизнь художника не сложилась. В 1767 году, когда предполагалась поездка Греза в Россию, Д. Дидро писал Э. М. Фальконе: «.. .его жена... одно из самых опасных созданий, какие только существуют на свете; я не приду в отчаяние, если в один прекрасный день императрица сошлет ее в Сибирь». Ранние произведения Жана-Батиста Грёза, выполненные в реалистической манере, отмечены настолько сильным влиянием голландских и фламандских мастеров XVII века (сюжеты, трактовка образов, живописный стиль), что современники сравнивали художника с Рембрандтом и называли «соперником» Д. Тенирса и А. Браувера. Однако в 1755-1761 гг. Грез создал целый ряд жанровых композиций, в которых стремился возвысить бытовую сцену до уровня исторической живописи. Одним из характерных примеров является картина «Женщина, читающая письма Элоизы и Абеляра» (ок. 1758-1759, Чикаго, Художественный институт), свидетельствующая о внимательном изучении Греза творчества П. П. Рубенса и А. Ван Дейка. Сюжет картины был в духе времени: история несчастной любви Абеляра и Элоизы пользовалась в Париже особой популярностью в конце 1750-х. В 1761 году вышел в свет роман Ж. Ж. Руссо «Юлия, или Новая Элоиза» - вершина европейского сентиментализма. Главная тема творчества Греза - это бытовые сцены с морализирующим подтекстом, который содержится, как правило, в самих названиях работ: «Балованное дитя, или Плоды дурного воспитания» (нач. 1760-х), «Паралитик, или Плоды хорошего воспитания» (1763, оба - Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж). Смысл нравоучения раскрывается через жесты и мимику персонажей, а также посредством многозначительных второстепенных деталей. Некоторые произведения Жана-Батиста Грёза представляют собой сентиментальные мелодрамы, другие носят идиллический характер («Первая борозда», написанная по заказу П. А. Шувалова, поклонника философии Ж. Ж. Руссо, - 1801, Москва, ГМИИ), однако в каждой из них непременно содержится сентенция.

Жанровые композиции Греза - это картины-рассказы, картины-спектакли, в которых всегда есть назидание или поучительный пример. Воспевая достоинства и добродетели третьего сословия (трудолюбие, бережливость, умеренность, материнская забота, супружеская верность, семейное согласие), Грез развивал отчасти тематический репертуар Ж. С. Шардена. Однако Шарден делал это ненавязчиво, деликатно, тогда как Грез - с преувеличенным пафосом и назойливо (театрализованные мизансцены, патетические позы, акцентированная мимика). При сравнении Жана-Батиста Грёза с Шарденом особенно очевидны нарочитая искусственность первого и необыкновенная искренность и простота второго. В целом живопись Греза носит литературно-описательный характер. Не случайно художественные критики утверждали, что по его картинам можно писать романы. Изображая разнообразные жизненные коллизии, Грез рассказывал о них подробно и обстоятельно. Его картинам присущи занимательная повествовательность и анекдотическая развлекательность. Вместе с тем они не лишены тонкой реалистической наблюдательности. Современник эпохи Просвещения, разделявший идеи энциклопедистов, Жан-Батист Грёз создал на протяжении творческого пути целую серию произведений, посвященных проблемам воспитания и взаимоотношений родителей и детей. Одна из самых знаменитых картин Греза - «Деревенская помолвка» (1761, Париж, Лувр), написанная по заказу брата мадам де-Помпадур маркиза де Мариньи, главного покровителя художника в течение 1750-1760-х гг.. Фрагмент «Деревенской помолвки» воспроизведен на «Портрете А. Ф. Пуассона, маркиза де Мариньи» кисти А. Рослина (1762, частное собр.). После смерти де Мариньи (1781) картина по совету академика Ш. Н. Кошена и первого живописца Людовика XV Ж. Б. М. Пьера была приобретена Людовиком XVI. «Деревенская помолвка» произвела подлинную сенсацию в Салоне 1761 года и, по словам «Mercure de France», «привела весь Париж в Лувр». Изобразив событие из частной жизни сельской семьи, Грез воплотил в этом произведении просветительский идеал социального миропорядка (семья как основа единства и нравственного здоровья общества). Привлекательность «Деревенской помолвки» объяснялась не только общедоступной ясностью ее содержания (подписание брачных документов и вручение приданого), но и живописными качествами (четкая, рационально упорядоченная композиция, подчеркнутая статуарность фигур, экспрессивная мимика персонажей). Убедительное правдоподобие изображенной ситуации и ее натуралистическая трактовка заставляли зрителей сопереживать героям, словно это их родственники или друзья. Вместе с тем колоссальный успех «Деревенской помолвки» был обусловлен также ее дидактикой в духе нового сентименталистского романа и новой идеологии энциклопедистов (светская концепция брака, рассматривавшегося главным образом как гражданский акт, а не сакральное религиозное таинство, «договор с Богом»).

Образы Греза - скорее обобщенные типы, чем конкретные индивидуальности. Благородный отец многочисленного семейства - образцовый гражданин, осознающий свой долг и моральную ответственность за счастье и благополучие своих детей. Старая мать, опечаленная расставанием с дочерью и одновременно радующаяся устройству ее судьбы. Жених, почтительно внимающий советам тестя, который напоминает зятю о предстоящих ему обязанностях. Целомудренно скромная и застенчивая невеста. Аккуратно сложенные на полке буханки хлеба, изображенные в глубине картины, указывают на усердное трудолюбие преуспевающего земледельца, обеспечивающего своей семье «хлеб насущный» (труд как единственное право на собственность). Курица с цыплятами на переднем плане намекает на будущую роль невесты - рождение и воспитание детей. Задуманная в контексте просветительского идеала брака и семейных отношений, «Деревенская помолвка» декларировала необходимость неукоснительного соблюдения женихом и невестой функций, предписанных им законами природы. Именно это, как считали энциклопедисты, является одним из главных гарантов жизнеспособности брачного союза и, соответственно, социальной гармонии и стабильности. Наряду с бытовыми картинами Грез, большой популярностью в Салоне пользовались его tetes d"expression - изображения миловидных девушек, которые с умилением ласкают собачку, плачут над умершей птичкой, задумчиво смотрят на разбитый кувшин или возводят к небу глаза в молитве. Несмотря на слащавую сентиментальность и надуманность этих картин, в которых Жан-Батист Грёз подчеркивал грацию и кокетливое жеманство своих моделей, салонная публика с восторгом созерцала «tetes d"expression», восхищаясь не только эмоциональностью образов, но и мягкой плавностью линий, дымчатой светотенью и гармоничной колористической гаммой.
Между тем, несмотря на феноменальную славу, которую приобрел Грез благодаря бытовым сценам и tetes d"expression, художник стремился получить звание исторического живописца, самое престижное в академической иерархии жанров. В 1769 году Грез представил на суд академиков morceau de reception на сюжет из античной истории «Септимий Север упрекает своего отца Каракаллу в покушении на его жизнь» (Париж, Лувр). Члены академического жюри сочли композицию неудачной, поскольку Грез использовал в трактовке исторической темы приемы, характерные для бытового жанра. Претензии Греза на Grand style, мало соответствовавшие его творческим возможностям, были признаны необоснованными, и его приняли в Академию как жанрового живописца. Особую ценность в художественном наследии Жан-Батист Грёз представляют портреты. Они более искренние, естественные и правдивые, нежели его бытовые сцены - «живые картинки», иллюстрирующие пороки и добродетели. Предпочитая изображать близких или хорошо знакомых ему людей, Грез умел передать неповторимое своеобразие внешнего облика и основные черты характера человека, однако его портреты не отличаются той глубиной психологического анализа и тем артистизмом исполнения, которые были присущи лучшим работам его современников: М. К. де Ла Тура и Ж. Б. Перроно.

Для живописного стиля Жан-Батист Грёз типичны гладкая, вялая и монотонная манера письма и маловыразительный колорит с преобладанием коричневых, оливковых и серых тонов. В преддверии Французской революции и в послереволюционный период произведения Греза, не отвечавшие вкусам и требованиям новой эпохи, постепенно вышли из моды, хотя художник и написал портреты Наполеона и видных деятелей революции. В Салонах 1800, 1802 и 1804 гг. Грез по-прежнему экспонировал картины на свои излюбленные темы. В последние годы жизни Грез почти не имел заказов и умер всеми забытый, в бедности. Подобно Антуану Ватто, Франсуа Буше и Ж. О. Фрагонару, Грез был одним из лучших рисовальщиков XVIII века. Самое богатое собрание рисунков Греза как по количеству листов (125), так и по качеству их сохранности находится в Государственном Эрмитаже. Это штудии натурщиков, созданные в период обучения в парижской Академии живописи и скульптуры, подготовительные этюды к картинам (преимущественно фигуры, головы, руки), выполненные в обобщенной манере смелыми и динамичными штрихами, а также эскизы законченных композиций. Грез-рисовальщик виртуозно работал в различной технике: черный мел, сангина, тушь, сепия, акварель, «три карандаша». Одна из самых крупных коллекций произведений художника хранится в музеях России, и это закономерно. В конце XVIII - начале XIX вв. Грез, наряду с Ю. Робером и К. Ж. Берне, был наиболее почитаемым из французских художников в нашей стране. Его талант высоко ценили графы Н. А. Демидов, А. С. Строганов и А. П. Шувалов, князь Н. Б. Юсупов, президент Академии художеств И. И. Бецкой. Демидов, который жил в Париже в одном доме с Грезом, купил непосредственно в его мастерской и заказал ему 25 картин. Юсупов состоял с Жаном-Батистом Грёзом в регулярной переписке. Екатерина II приобрела в 1766 году по совету Д. Дидро знаменитого «Паралитика». В 1782 году парижскую мастерскую Греза посетили граф и графиня Северные (будущий император Павел I и его супруга) и заказали ему картину («Вдова и ее кюре» - 1786, Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж). Писатель И. С. Тургенев, не питавший к творчеству Греза особой симпатии, купил тем не менее, поддавшись моде, одну из его tetes d"expression. Две женские «головки» украшали дом М. И. Чайковского, брата композитора.

Будущий художник не мог похвастать знатным происхождением. Совсем наоборот – он был родом из семьи простолюдинов. Его отец, всю сознательную жизнь проработавший обычным кровельщиком, мечтал о том, чтобы сделать из сына архитектора. Однако рисование и живопись захватили мальчишку целиком. Семейная легенда гласит, что однажды он нарисовал голову апостола Иакова настолько искусно и когда объявил о своем авторстве, ему не сразу поверили. А затем растроганный и гордый отец сдался, определив сына в ученики к лионскому живописцу Грандону. Последний был художником довольно средних способностей, зато чутко откликался на злобу дня, умел, как говорится, держать нос по ветру и прекрасно чувствовал все модные веяния своего времени. Грандон был прекрасный ремесленник, копиист, но искры Божьей ему не досталось. Жан-Батист обучился рисовальной технике, а также привык пользоваться уже готовыми шаблонами. Эта привычка не раз затем сослужит ему дурную службу. Тогда же, чувствуя свою большую одаренность по сравнению с другими подмастерьями, юноша приобрел такие черты как заносчивость и тщеславие. Двадцати лет от роду Грёз приехал покорять Париж. Здесь амбиции пришлось умерить и пахать до седьмого пота. Грёза заметили и оценили. Благодаря покровительству одного аббата удалось съездить в Италию. Там Грёз пережил первую романтическую любовь, однако, помня о своем «низком» происхождении, не решился связать себя узами брака. По возвращении он с головой окунулся в работу. Некоторые его картины стали своеобразной иллюстрацией философских положений Ж.-Ж.Руссо о том, что человечеству надлежит вернуться к природе от городской цивилизации. Грёз стал моден и востребован, получал баснословные деньги, наконец-то был принят в Королевскую Академию. Однако работу для Академии он выполнил неудачно и приняли его с оговорками. Взбешенный таким унижением, Грёз перестал выставляться вовсе. Постепенно звезда его славы закатилась. Замужество оказалось крайне неудачным: супруга обобрала художника до нитки. Революция лишила Грёза состояния. Старость его была унылой и беспросветной, а уход прошел незамеченным. Он намного пережил свою громкую прижизненную славу.

Творчество Ж.-Б.Грёза

В ту пору, когда талант Грёза достиг наибольшей силы и художественной выразительности, господствующим направлением в искусстве стал сентиментализм. Галантная живопись доживала свой век. Многие давно пресытились ею. Сентименталисты много способствовали демократизации искусства, обратив самое пристальное внимание на жизнь «третьего сословия». Грёз исключением не был. Более того – он сам, напомним, был выходцем оттуда. Вот почему на его картинах постоянно присутствуют купцы, ремесленники, мелкие аристократы, обедневшие дворяне, домохозяйки, дети бедноты. Достаточно назвать такие картины как «Маленький лентяй», «Балованное дитя», «Разбитый кувшин», «Паралитик, или Плоды хорошего воспитания». Грёз зарекомендовал себя художником-моралистом. Не случайно его любимым философом был Д.Дидро, тоже склонный к дидактике и морализаторству. Нравоучительность полотен Грёза бывала назойливой и даже агрессивной. «Черное» ему виделось однозначно черным, а белое – белым. И хотя самого Грёза с некоторых пор и именовали «добродетельным художником» его собственная тщеславная натура была весьма далека от рисуемого идеала. Зато Грёз достиг совершенства в изображении женской натуры, причем вовсе не обнаженной. Особенно хорошо ему удавались женские изящные головки, очаровательные личики, томно возведенные вверх глаза.

Обет верности Эроту

Просмотры: 2 709

Жан-Батист Грёз (1725, Турню – 1805, Париж) – французский художник, представитель сентиментализма в живописи, сформировавшегося под влиянием идей Ж.-Ж. Руссо. Приобрел широкую популярность картиной «Отец, читающий Библию своим детям» (Лувр, Париж), выставленной в Салоне 1755 года.

Став в 1769 году академиком, задумал посвятить себя исторической живописи и с этой целью отправился в Рим. По возвращении в Париж выставил картину «Север и Каракалла», которая не имела никакого успеха. Возвратившись к бытовому жанру, Грёз вскоре завоевал себе одно из первых мест.

И в дальнейшем его мелодраматические, нравоучительные сцены из повседневной жизни привлекали внимание зрителей и критиков. Его чрезвычайно высоко ценил Дени Дидро, полагая, что Грёз реализовал в живописи величайший идеал высоко нравственного искусства, способствующего совершенствованию общества. Попытки художника проявить себя, кроме жанровой живописи, еще и в исторической, не увенчались особым успехом. Но теперь очевидно, что самых значительных и бесспорных достижений он добился в портрете, жанре, который остался в тени его морализаторских картин, почти незамеченным его современниками.

Огромная популярность Грёза быстро закончилась с изменением художественного вкуса эпохи и прихода неоклассицизма в искусство.

Во время французской революции Грёз жил уединённо и не вмешивался в политику. К концу жизни он имел довольно значительное состояние, но утратил его в рискованных предприятиях. Когда конвент решил предоставить заслуженным писателям и художникам даровые квартиры, Грёз получил помещение в Лувре; в конце своей жизни он получает заказ на портрет Наполеона, который сейчас находится в Версале (1804-805). Но вскоре после его завершения художник умирает в бедности и почти забытым своими современниками, вкусом которых овладел в ту пору Давид.

Грёз также был масоном, и входил в величайшую масонскую ложу «Девять Сестёр».

Картины Грёза были гравированы лучшими мастерами, среди которых Леба, Флипар и Массар-отец.

Среди его известных учеников - Жан Прюдомм.

В портретном жанре талант Греза проявился во всей своей полноте. Его автопортрет написан в легкой эскизной манере, художник, не останавливаясь на моделировке деталей, схватывает и передает общее впечатление, общую выразительную характеристику личности. Примером портретного искусства для него служили произведения его любимого художника Рембрандта.

Неблагодарный сын. 1777

В 1777-1778 годах Грёз создает серию из двух картин, объединенных под общим названием «Отцовское проклятие». Первая из них называется «Неблагодарный сын», а вторая – «Наказанный сын» (на превью). Современники, в том числе философ-энциклопедист и художественный критик Дени Дидро, считали эти произведения «шедеврами возвышенной патетики», поднимающими жанровую живопись до уровня «высокого искусства» и «благородного вкуса».

Жан Батист Грёз в своем творчестве отражает своеобразное, но очень созвучное идеям Просвещения и взглядам Ж.-Ж. Руссо, направление, которое может быть определено как дидактический сентиментализм.

Сентиментализм гораздо полнее и глубже проявил себя в литературе, а в живописи Грёз был самым значительным его последователем. «Отцовское проклятие» является характерным примером проповеди патриархальной идиллии и семейных добродетелей. Цель замысла – преподать урок нравственности, непреложной как закон природы. Эти картины, как и все подобные им произведения Грёза, пользовались необычайной популярностью публики. Современники отмечают, что зрители перед его полотнами плакали и переживали так, как будто становились подлинными участниками реальных событий.

Однако нельзя не отметить, что это стремление к назиданию превращает картины в некие иллюстрации моральных норм, а живопись теряет свою самоценность. Впрочем, для самого Грёза было важнее всего быть именно проповедником добродетели, поэтому он снабжал свои произведения длинными текстовыми комментариями, в которых объяснял смысл всего происходящего, позы и жесты каждого героя.

Безусловно, общий замысел «Отцовского проклятия» восходит к библейской теме Блудного сына, но всепрощение и великодушие отца, принявшего в свои объятия раскаявшегося сына, здесь заменено назиданием и напоминанием о том, что существуют непоправимые ошибки и можно безнадежно опоздать в своем раскаянии. Художник сознательно снижает религиозную идею до уровня повседневной жизни и наполняет ее иным смыслом, поскольку он ставит перед собой задачу превратить ее в действенное средство утверждения социальной добродетели и морали.

Ж.-Б. Грёз. Мертвая птичка. Ок. 1800

Жан- Батист Грёз был превознесен как художник-моралист. «Уже сам жанр мне по душе: это нравоучительная живопись, - писал Дидро. - И так уже предостаточно и слишком долго в живописи смаковались сцены распутства и порока! Не должны ли мы теперь порадоваться, увидев, что живопись наконец-то соревнуется с драматической поэзией, трогая, просвещая и тем самым исправляя нас и призывая к добродетели? Грёз, друг мой, смелее прославляй в живописи мораль и не изменяй этому вовеки! Когда придет пора расстаться с жизнью, не найдется ни одной из твоих композиций, которую ты не мог бы вспомнить без удовлетворения! Как жаль, что тебя не было в Салоне рядом с той девушкой, которая, рассматривая голову твоего Паралитика, вскричала с очаровательной живостью: „Ах, боже мой, как он меня трогает! Но если я и дальше буду на него глядеть, то не удержусь от слез…“» и т. д.

Пафос этих слов понятен. Но разве не знал Дидро о других работах Грёза? Вот он ведет воображаемую беседу с «Девушкой, оплакивающей мертвую птичку» , оценивая картину как «поистине одну из приятнейших и, бесспорно, самую интересную во всем Салоне» (1765). «Милое дитя, как глубока и безутешна ваша скорбь! Что скрывает ваша грусть и задумчивость? Как, и все это из-за птички? <…> Я не довожусь вам отцом, я ни нескромен, ни строг, но дайте же мне сказать, как было дело. Ваш поклонник любил и уверял вас в своей любви, он так страдал, и как же было перенести муки того, кого любишь? <…> В то утро вашей матери не было дома; он пришел и застал вас одну. Как он был пылок, красив, как прелестен и нежен! Сколько любви горело в его глазах, сколько подлинной страсти сквозило в его речах! Он был у ваших ног - как же иначе? - и говорил слова, идущие прямо в душу. <…> Ваша мать все не возвращалась и не возвращалась, в чем же вы здесь виноваты? Вот вы уже и плачете, а ведь я не для того говорю все это. Да и что толку в слезах? Он дал вам слово и уж ни в чем от него не отступится. Случись человеку счастье повстречать подобное вам дитя, приникнуть к нему, полюбить… Поверьте, это навеки». Разыгрывая диалог с девушкой, Дидро берет участливо-игривый тон, вполне соответствующий фривольной двусмысленности изображения, и, кажется, не без удовольствия делится с публикой своими догадками.

Нравоучительная живопись? И далеко ли ушел этот моралист от «порочного» Буше? Эротический подтекст

Ж.-Б. Грёз. Разбитый кувшин. Ок. 1772

легко читается в «Разбитом кувшине» Грёза (Париж, Лувр). В сентиментальной миловидности его многочисленных «головок» есть нечто искусственное, приторное; вкус нередко изменяет художнику.

Неудивительно, что тот же Бенуа, отдавая должное мастерству Грёза, возмущается его лицедейством: «Что означают эти улыбающиеся, ужасающиеся, умиляющиеся личики, как не самое откровенное актерство - кокетничание чувствами горя, любви. Вышел лицедей на подмостки и „давай корчить физиономии», а публика радуется тому, как это он ловко делает. Но и большая глубина порочности под всей этой игрой в чистоту. Обстановкой и костюмами персонажей Грёз близок к Шардену, но самая его труппа взята напрокат из „Parc aux cerfs» (Оленьего парка) или из тех гаремов, которые окружали Сантера и Буше. Грёз и умиляется-то чистотой девушки, чтобы еще острее гутировать ее падение». О том же в свое время писали Гонкуры, которых сочувственно цитирует Бенуа.