С. А. Фомичев (Санкт-Петербург) ПОВЕСТЬ ДАНИИЛА ХАРМСА "СТАРУХА": "ПЕТЕРБУРГСКИЙ МИФ" В ОБЭРИУТСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ В декларации обэриутов содержалась такая характеристика творчества Хармса: "Даниил Хармс - поэт и драматург, внимание которого сосредоточено не на статической фигуре, но на столкновении ряда предметов, на их взаимоотношениях. В момент действия предмет принимает новые конкретные очертания, полные действительного смысла. Действие, перелицованное на новый лад, хранит в себе "классический" отпечаток и в то же время -- представляет широкий размах обэриутского мироощущения". Здесь можно увидеть отклик на одно из творений раннего Велимира Хлебникова, который выразил восстание вещей против людского мира: Из мешка На пол рассыпались вещи. И я думаю, Что мир - Только усмешка, Что теплится На устах повешенного. Как бы то ни было, в состав "обэриутского мироощущения", в котором слово ощущалось равным предмету, входило представление о кошмаре современной жизни. Произведения "чинаря-взиральщика" Хармса - праздник абсурда. Бытовые происшествия постоянно перемежаются с агрессивной нелепицей, рассказанной, тем не менее, будто бы не всерьез: быт взрывается смеховой стихией. Пародируется не только вся предшествующая литература, но и весь реальный мир - в качестве ее объекта. Нередко повествование при этом насыщается символическими деталями, за которыми скрываются серьезные мировоззренческие проблемы. Всеми этими чертами обладает единственная повесть Д. Хармса "Старуха" (1939). Она свидетельствовала, однако, о новом этапе его творчества. При всей парадоксальности, сюжет произведения развит точно в обозначенных границах родного города и получил вполне реальные очертания. Здесь мы имеем дело с "петербургским мифом", который ранее откровенно пародировался Хармсом в "Комедии города Петербурга". "А. С. Пушкин, - отметил Н. П. Анциферов, - является в той же мере творцом образа Петербурга, как Петр Великий - строителем самого города. <...> Он создает то, что казалось уже немыслимым в эпоху оскудения религиозной культуры: создает миф Петербурга. Бытопись в петербургском тексте всегда окрашена фантастическим колоритом, постепенно нагнетающим тягостное ощущение таинственной враждебной силы". Герой повести Хармса, выйдя из дома, встретил близ Садовой улицы старуху со стенными часами в руках и спросил, сколько сейчас времени. Он с удивлением замечает, что на циферблате отсутствуют стрелки, однако слышит в ответ уверенное: "Без четверти три". Это явная отсылка к "Пиковой даме", где умершая накануне графиня посещает Германна, хотя и ночью, но точно в то же время. Далее в тексте появится и прямая цитата из повести Пушкина: "Проклятая старуха!". В свою очередь, ситуация этой неожиданной встречи служит своеобразной пружиной, запускающий механизм всей фабулы. Сначала герою даже понравилось, что часы у старухи без стрелок, так как, по контрасту, он вспомнил увиденные им накануне отвратительные ходики, где стрелки выполнены в виде ножа и вилки. Но именно такие часы станут своеобразным символом дальнейшей фантасмагории. Недаром во сне сам герой очутился с ножом и вилкой вместо рук, а потом постоянно будет сверяться со своими часами, ощущая тягостную инерцию времени и постоянно мучащее ощущение голода. Задавленный суетным бытом, отсчитывая часы и минуты нелепо тянущейся жизни, - в разговорах своих герой подспудно волнуем главным вопросом. "Вы верите в Бога?" - неожиданно, посреди фривольного поворота беседы с милой дамочкой, спрашивает рассказчик и получает рассеянный, обыденно неглубокий ответ: "В Бога? да, конечно". "Веруете ли в Бога?" - повышает регистр вопрошания герой в застольной беседе с Сакердоном Михайловичем. Но тот уходит от прямого ответа, отделываясь бесхитростной притчей. Впрочем, герой признается, что его вообще-то волнует иная проблема: - Видите ли, - сказал я, - по-моему, нет верующих или неверующих людей. Есть только желающие верить и желающие не верить. - Значит, те, что желают не верить, уже во что-то верят? - сказал Сакердон Михайлович. - А те, что желают верить, уже заранее не верят ни во что? - Может быть, и так, - сказал я. - Не знаю. - А верят или не верят во что? в Бога? - спросил Сакердон Михайлович. - Нет, -- сказал я, -- в бессмертие. - Тогда почему же вы спросили меня, верую ли я в Бога? - Да просто потому, что спросить: "Верите ли вы в бессмертие?" - звучит как-то глупо, - сказал я Сакердону Михайловичу... Понятно, что повествователь - из тех, кто желает верить. Сохранилась запись Хармса 1938 г.: У человека есть только два интереса, - земной: пища, питье, тепло, женщина и отдых. И небесный - бессмертие. Все земное свидетельствует о смерти. Есть одна прямая линия, на которой лежит все земное. И только то, что не лежит на этой линии, может свидетельствовать о бессмертии. И потому человек ищет отклонения от этой земной линии и называет его прекрасным, или гениальным . "Отклонение от земной линии" (иронический гротеск) и составляет credo обэриутов, их постоянные эксперименты с художественной формой. В пять часов (в тот же час Германн услышал историю о графине, владеющей секретом верных карт) герой Хармса приступит к работе над рассказом, гениальный замысел которого давно его волновал: Это будет рассказ о чудотворце, который живет в наше время и не творит чудес. Он знает, что он чудотворец и может совершить любое чудо, но он этого не делает. Его выселяют из квартиры, он знает, что стоит ему махнугь пальцем и квартира останется за ним, но не делает этого, он покорно съезжает с квартиры и живет за городом в сарае. Он может этот сарай превратить в прекрасный кирпичный дом, но не делает этого, он продолжает жить в сарае и, в конце концов, умирает, не сделав за свою жизнь ни одного чуда . Чудотворец, как очевидно, - в отличие от героя повести - из тех, кто предпочитает не верить. Гениальный же замысел рассказа после первой фразы не сложится, а будет записана другая, нелепая история о старухе, которая вторглась непонятно зачем в комнату героя, командовала им и здесь умерла. Дважды в повести мелькнет фигура бредущего по городской улице калеки с механической ногой, походка которого вызывает сначала издевательское "Тюк!" героя, а потом - травлю расшалившейся детворы и хохот прохожих (в том числе и какой-то старухи). Неверная походка калеки тем самым становится символом искалеченного (навсегда?) хода жизни (ср. с рассказом Хармса "Тук!"). Повесть же Хармса - монолог героя, его самоотчет о том, что происходит в сию минуту. Можно заметить, однако, что настоящее время в повествовании иногда сменяется прошедшим, то есть происходят своеобразные провалы в последовательном течении событий и попытки осмыслить происшедшее задним числом. И тогда истина затемняется. Оживление умершей старухи после возвращения героя домой ("Я заглянул в притворенную дверь и на мгновение застыл на месте. Старуха на четвереньках медленно ползла ко мне навстречу") можно объяснить пьяным кошмаром героя, когда "выпитая водка продолжала еще действовать": Случилось что-то ужасное, но предстояло сделать что-то, может быть, еще более ужасное, чем то, что уже произошло. Вихрь кружил мои мысли, и я только видел злобные глаза мертвой старухи, медленно ползущей ко мне на четвереньках. Старуха уподоблена здесь героине одноименного тургеневского стихотворения в прозе - о фантоме смерти, неотвязно следующей за человеком: "Но странное беспокойство понемногу овладело моими мыслями: мне начало казаться, что старушка не только идет за мною, но что она направляет меня, что она толкает то направо, то налево и что я невольно повинуюсь ей. <...> Боже! Я оглядываюсь назад... Старуха смотрит прямо на меня -- и беззубый рот скривлен усмешкой... -- Не уйдешь!" Ср. у Хармса: - Вот я и пришла, - говорит старуха и входит в мою комнату. Я стою у двери и не знаю, что мне делать: выгнать старуху или, наоборот, предложить ей сесть? Но старуха сама идет к моему креслу возле окна и садится в него. - Закрой дверь и запри ее на ключ, - говорит мне старуха. Я закрываю и запираю дверь. - Встань на колени, - говорит старуха. И я становлюсь на колени. Но тут я начинаю понимать всю нелепость своего положения. Зачем я стою на коленях перед какой-то старухой? Да и почему эта старуха находится в моей комнате и сидит в моем любимом кресле? Почему я не выгнал эту старуху? - Послушайте-ка, - говорю я, - какое право имеете вы распоряжаться в моей комнате, да еще командовать мною? Я вовсе не хочу стоять на коленях. - И не надо, - говорит старуха, - теперь должен лечь на живот и упереться лицом в пол. Я тотчас исполнил приказ. Нелепость ситуации нарастает. Сначала перед героем стояли две одинаково жгучих проблемы: что делать с мертвым телом и как утолить остро вспыхнувший голод, ибо, проспав 16 часов (с 17.30 до 9.30 следующего дня), он до того перекусил под водочку со своим приятелем лишь яйцом с килькой. После ряда городских событий (встречи с милой дамочкой в очереди за хлебом, новой попойки с Сакердоном Михайловичем, неудачного похода в домовую контору), окончательно намучавшись, он принимает решение положить тело покойной в чемодан и свезти в Лисий Нос, чтобы утопить в болоте. В вагоне то ли от волнений, то ли от некачественной пищи (водка, сырые сардельки, выпитый по дороге квас) остро схватывает боль в животе. Промаявшись в туалете, герой возвращается в вагон. Там уже нет спутников, сошедших на предыдущих станциях. Но нет и чемодана: украден! Вся кошмарная история тем самым заканчивается вполне анекдотически: пусть теперь воришка думает, как ему избавиться от мертвого тела. Но почему-то герой вспоминает, "как у Сакердона Михайловича с треском отскакивала эмаль от раскаленной кастрюльки", - и предчувствует: "Это что же получилось? - спрашиваю я сам себя. - Ну кто теперь поверит, что я не убивал старухи? Меня сегодня же схватят, тут или в городе на вокзале, как того гражданина, который шел, опустив голову". Инерция фабулы "Пиковой дамы", заданная встречей со старухой, сохраняется вплоть до финала повести. Напомним, что первая встреча с ней произошла без четвери три. В поезд на Лисий Нос он садится в семь часов. Тройка, семерка... Что дальше? От дамы он избавился и тем самым переиграл проклятую старуху: перехитрил саму смерть. Здесь уместно вспомнить описание видений Германна в "Пиковой даме": "Тройка, семерка туз - не выходили из головы, принимая все возможные виды: тройка цвела перед ним в образе пышного грандифлора, семерка представлялась готическими воротами, туз огромным пауком". И фабульная концовка в повести Хармса такова: ...До поезда, идущего в город, еще полчаса. Я иду в лесок. Вот кустики можжевельника, за ними меня никто не увидит. Я отправляюсь туда. По земле ползет большая зеленая гусеница... Прервем пока хармсовский текст и заметим, что обэриуты были привержены к миру насекомых, - в духе народных прибауток. Ср., например, детскую присказку: "Жук, жук! где твой дом? "Жук, жук! где твой дом? - Мой дом под г...ном, - Мой дом под г...ном. - Ехали татары - Мой дом растоптали. Жук, жук! где твой дом? 1 Или пародийно подблюдную: Комар пищит, Коровай тащит, Комариха верещит, Гнездо веников тащит. Кому вынется, Тому сбудется, Не минуется. Слава! Отмечено, что насекомые в творчестве обэриутов зачастую превращались в своеобразные символы. У А. Введенского, например, "символика червя несомненно связывается со смертью, разложением и землей..." 2 Однако в произведениях обэриутов не удалось (кроме, как в "Старухе" Хармса) обнаружить гусеницы. Но может быть, это не так уж и важно. Важнее то, что особенно был пристрастен к изображениям насекомых друг Хармса, поэт Н. М. Олейников, "кондуктор чисел", по определению Хармса, обэриут по духу, см., например, его стихотворение "Служение науке" (из цикла "Памяти Козьмы Пруткова"): ...Любовь пройдет. Обманет страсть. Но лишена обмана Волшебная структура таракана. О, тараканьи растопыренные ножки, которых шесть! Они о чем-то говорят, они по воздуху каракулями пишут, Их очертания полны значенья тайного... да, в таракане что-то есть, Когда он лапкой двигает и усиком колышет. Еще зовут меня на новые великие дела Лесной травы разнообразные тела. В траве жуки проводят время в занимательной беседе, Спешит кузнечик на своем велосипеде, Запутавшись в строении цветка, Бежит по венчику ничтожная мурашка. Бежит... бежит... я вижу резвость эту, и меня берет тоска. Мне тяжко! А. А. Александров заметил, что имя-отчество собутыльника героя повести "Старуха" первоначально были Николай Макарович, как и у Олейникова, первой из обэриутов жертвы сталинского режима. Сакердон Михайлович постоянно в поле зрения автора. Он особо выделен не только странным именем, но и самым важным разговором, и явным нарушением - в остальном тексте строго выдержанного - повествования в качестве самоотчета героя об увиденном и пережитом, ср.: И я ушел. Оставшись один, Сакердон Михайлович убрал со стола, закинул на шкап пустую водочную бутылку, надел опять на голову свою меховую с наушниками шапку и сел под окном на пол. Руки Сакердон Михайлович заложил за спину, и их не было видно. А из-под задравшегося халата торчали голые костлявые ноги, обутые в русские сапоги с отрезанными голенищами. Этого герой увидеть не мог, но почему-то он уверен, что именно так поступит его приятель. Не случайно, по-видимому, описаны и нелепый наряд, и странные манеры Сакердона Михайловича, человека не от мира сего. Не случайно руки его заложены за спину, как и у арестованного гражданина на станции. Хармс еще не знает, что реальный Олейников был расстрелян в 1937 г. и потому представляет его то ли в обличии заключенного, то ли новейшим Диогеном Синопским, по прозвищу "kion" (пес, бесстыдник). В совокупности этих названий анафорически уже слышится: "Сакердон", - как и в литературном псевдониме Олейникова - Макар Свирепый. Сакердон же этимологически означает "тайный", "священный" (лат. sacer; sacerdoc - жрец). В повести Сакердон Михайлович ушел от ответа на вопрос о бессмертии. Но кажется, фабульная концовка повести намекает на такой ответ. ...По земле ползет большая зеленая гусеница. Я опускаюсь на колени и трогаю ее пальцем. Она сильно и жилисто складывается несколько раз в одну и другую сторону. Я оглядываюсь. Никто меня не видит. Легкий трепет бежит по моей спине. Я низко склоняю голову и негромко говорю: - Во имя Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь. То есть, герой внезапно почувствовал откровение веры. Веры в Бога? Скорее - все же в бессмертие ("во веки веков"). Повод для такого откровения, казалось бы, смехотворно ничтожен: не туз, а всего-навсего гусеница. Но не паук! Ведь гусеница - символ метаморфоз: ей предстоит еще стать то ли жуком, то ли бабочкой. И она отклоняется от прямой земной линии: "сильно и жилисто складывается несколько раз в одну и в другую сторону". Не о том ли, в сущности, размышлял в стихотворении "Метаморфозы" (1937) обэриут Н. А. Заболоцкий: Как мир меняется! И как я сам меняюсь! Лишь именем одним я называюсь. - Как в самом деле то, что именуют мной, Не я один. Нас много. Я - живой. <...> А я все жив! Все чище и полней Объемлет дух скопленье чудных тварей. Жива природа. Жив среди камней И злак живой, и мертвый мой гербарий. Звено в звено и форма в форму. Мир Во всей его живой архитектуре - Орган поющий, море труб, клавир, Не умирающий ни в радости, ни в буре. Как все меняется! Что было раньше птицей, Теперь лежит написанной страницей; Мысль некогда была простым цветком; Поэма шествовала медленным быком; А то, что было мною, то, быть может, Опять растет и мир растений множит. Вот так, с трудом пытаясь развивать Как бы клубок какой-то сложной пряжи, Вдруг и увидишь тС, что дСлжно называть Бессмертием. О, суеверья наши! Подчеркнем еще раз, что повесть Даниила Хармса свидетельствовала о новом этапе его творчества ("Как мир меняется! И как я сам меняюсь! / Лишь именем одним я называюсь"). К несчастью, жизнь писателя была насильно оборвана. И это стало кошмаром политического режима... Афиши Дома печати. Л.,1928. С. 13. Хлебников В. Творения. М., 1986. С. 44. 135 Последний российский император там стенал: ...да Пётр. Я живу. Ты мне смешон и жалок ты памятник бездушный и скакун Гляди мне покорятся все народы, и царица родит мне сына крепкого как бук. Но только силы у меня нет Пётр силы брожу ли я у храма (ль) у дворца ль Мне всё мерещится скакун на камне диком! ты Пётр памятник бесчувственный ты царь!!! (Хармс Д. Полн. собр. соч. Т. 2. СПб., 1999. С. 192-193). Ср. "Восстание (Фрагменты Даниилу Хармсу, автору "Комедии города Петербурга" (20. VIII. 1926)) Заболоцкого (Заболоцкий Н. А. Столбцы. СПб., 1995. С. 400-403). Анциферов Н. П. "Непостижимый город". Л., 1991. С. 58-59 Повесть "Старуха" цитируется по изд.: Хармс Даниил. Полет в небеса. Л.,1988. С. 398-430 Хармс Д. Полет в небеса. Л., 1988. С. 532 Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем. Соч. Т. 10. М., 1982. С. 129. Здесь, между прочим, угадывается сюжет одной из новелл "Декамерона" (4.10): "Жена врача кладет своего любовника, который был всего-навсего одурманен зельем, но которого она сочла умершим, положила в ларь, и этот ларь вместе с лежащим в нем человеком уносят два ростовщика..." (Бокаччо. Декамерон. Жизнь Данте. М., 1987. С. 272) Шейн П. В. Великорусс в своих обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1898. С. 14 Там же. С. 321 Кусовец Е., Беранович Т. Из жизни насекомых у Введенского // Поэт Александр Введенский. Сб. материалов. Белград; М., 2006. С. 127-128 Олейникову посвящены стихи Хармса: "Кондуктор чисел, дружбы злой насмешник, О чем задумался? Иль вновь порочишь мир? Гомер тебе пошляк, а Гете глупый грешник, Тобой осмеян Дант, лишь Бунин твой кумир. Твой стих порой смешит, порой тревожит чувство, Порой печалит слух, иль вовсе не смешит, Он даже злит порой, и мало в нем искусства, И в бездну мелких дум он сверзиться спешит. Постой! Вернись назад! Куда холодной думой Летишь, забыв закон видений встречных толп? Кого дорогой в грудь пронзил стрелой угрюмой? Кто враг тебе? Кто друг? И где твой смертный столб?" (Русская литература. 1970. N 3. С. 157 Это отклик на пародийную поэзию Козьмы Пруткова, - на его, в частности, стихотворение "Над морем житейским", которое было напечатано с примечанием: "Напоминаем, что это стихотворение написано Козьмою Прутковым в момент отчаяния и смущения его по поводу готовящихся правительственных реформ: Все стою на камне,-- Дай-ка брошусь в море... Что пошлет судьба мне: Радость или горе? Может, озадачит... Может, не обидит... Ведь кузнечик скачет, А куда не видит". Поэты группы "ОБЭРИУ". СПб., 1994. С. 121 См.: Лунин Е. Дело Николая Олейникова // Аврора. 1991. N 7. С. 141-146 См.: Примечания / Хармс Даниил. Полет в небеса. Л., 1988. С. 531 Той же молитвой заканчивался стихотворный пролог в пародийной "Лапе" Хармса (1930) - см.: Ванна Архимеда. Л., 1991. С. 185 Заболоцкий Н. Столбцы. Стихотворения, поэмы. СПб., 1993. С. 210-211.
На первый взгляд повесть «Старуха» предельно проста, однако внимательное чтение убеждает в обратном. Возможно, именно внешняя прозрачность повествования, тщательно скрывающая абсурд, делает повесть некой мистерией. Загадочный, мистический характер повести, ее многоплановость, необычный способ письма порождают множество вопросов, которые решаются исследователями с помощью самых различных подходов: интертекстуального, психологического, гротескного, религиозного, мифологического, биографического, социального, философского, аллегорического, метафикционального, иронического.
Очевидно, что события повести слабо связаны с реальной действительностью. Несмотря на обилие деталей повседневной жизни, мелких переживаний, основное действие повести разворачивается не в земном мире, а за его гранью - в мире ином. «Иной мир», соответственно архаической картине мироздания, идентифицировался как бинарная оппозиция земному миру - мир «чужой», «другой», противоположный земному, т.е. мир мертвых. С этой точки зрения смерть человека означала не конец жизни, а только переход его в другой мир, где для него начиналась «новая жизнь». Этим объясняется сложная похоронная обрядность, «снаряжение» покойника в «дальнюю дорогу», на «житье вековечное».
Иначе говоря, по древним представлениям, граница между земным и иным миром была проницаема. Проникновение того мира в этот, являющееся нормальным для носителя архаического сознания, оказывается таковым и для героя «Старухи». С первых строчек герой сталкивается чем-то иным, получает опыт потустороннего общения.
«На дворе стоит старуха и держит в руках стенные часы.
Я прохожу мимо старухи, останавливаюсь и спрашиваю ее: «Который час?»- Посмотрите, - говорит мне старуха.
Я смотрю и вижу, что на часах нет стрелок.
Тут нет стрелок, - говорю я.
Старуха смотрит на циферблат и говорит мне:
Сейчас без четверти три.
Ах, так. Большое спасибо, - говорю я и ухожу».
Безусловно, часы без стрелок, символизирующие вечность, и становятся признаком перехода героя в иное пространство, где время остановилось или его вовсе не существует. Поэтому образ старухи, с которым связано большинство вопросов, имеет потусторонний характер. Как представитель инобытия она, видимо, обладает тайным знанием, так как способна ответить на вопрос героя.
Неожиданный приход старухи в квартиру героя так же свидетельствует о ее сверхъестественных способностях. Герой не в состоянии бороться с ее неземной силой и покорно выполняет приказы:
«- Закрой дверь и запри ее на ключ, - говорит мне старуха.
Я закрываю и запираю дверь.
Встань на колени, - говорит старуха.
И я становлюсь на колени».
Инфернальный образ всемогущей старухи подталкивает нас к такой его интерпретации: в облике старухи героя посещает смерть («старуха с клюкой»). Кроме возраста на это указывает и намекающая на неумолимость конца фраза пришедшей старухи: «Вот я и пришла». Действительно, по поверьям славян, смерть и болезнь олицетворялись в образах демонических старух, которые предвещают кончину человека или же сами поражают его смертным ударом. Да и приказания старухи напоминают некий похоронный обряд, в результате которого герой принимает определенную позу и «умирает», теряя сознание.
Дальнейший сюжет, видимо, представляет собой загробное путешествие души героя. Переход границы миров объясняет и обмен ролями: старуха оказывается мертвой, а герой оживает. Народные представления о смерти как вылете души из тела и возможности ее самостоятельного существования подкрепляются, например, такими словами автора: «Я оглядываюсь и вижу себя в своей комнате, стоящего на коленях посередине пола». Понятно, что герой приобретает какие-то новые, неземные качества, поскольку его сознание не локализуется в теле, а продолжает существовать отдельно от него.
Главная тема повести - тема смерти и воскресения - присутствует во многих фольклорных жанрах. Источником же ее, как правило, выступает обряд, в частности обряд инициации, присущий родовому строю. В центре сюжета «Старухи» находится, можно сказать, переосмысленный писателем обряд инициации, выражающийся в переходе героя на новый духовный уровень, обретении нового смысла, приобщении к чему-то высшему. Достигается это путем встречи с иным, с выходящим за рамки обыденной жизни. Мысль о вхождении героя «Старухи» в сферу инобытия подтверждается и характеристикой других персонажей повести. Иной мир, входящий в традиционную систему бинарных оппозиций, представляется как перевернутый двойник реального. Он имеет другую пространственно-временную организацию, другую логику, а его обитатели имеют странную, половинчатую внешность и язык, отличный от языка живых людей.
Финальной стадией инициации героя становится его решение «запрятать старуху в чемодан, отвезти ее за город и спустить в болото». Духовное перерождение героя совершается в поезде, на котором он едет к болоту, чтобы спустить туда чемодан со старухой. Закономерно, что последняя фаза этой инициации сопровождается физическими мучениями: «В моем животе происходят ужасные схватки; тогда я стискиваю зубы, сжимаю кулаки и напрягаю ноги». Логически это, конечно, объясняется несварением желудка из-за съеденных героем несвежих сосисок. Однако этот чисто физиологический процесс очищения организма на самом деле является завуалированным описанием очищения души от всякого рода скверны. Не зря описание физической боли имеет какие-то гиперболизированные формы, она поражает не только живот героя, но и голову: «Но тут я вскакиваю и, забыв все вокруг, мелкими шажками бегу в уборную. Безумная волна качает и вертит мое сознание...».
На совершившееся возрождение героя указывает и пропажа чемодана с телом старухи. Покинув уборную, он обнаруживает, что чемодан и двое пассажиров вагона исчезли. Первое, о чем думает герой, это кража: «Да, разве можно тут сомневаться? Конечно, пока я был в уборной, чемодан украли. Это можно было предвидеть!». Однако исчезновение чемодана, безусловно, имеет мистический смысл. Возможно, именно в уборной герой выходит из сферы инобытия, выходит обновленным и возвращается в реальность. Старуха пропадает сама, так как духовный урок героя окончен, и он больше не нуждается в проводнике. Отныне он приобретает новый взгляд на жизнь.
Последние слова героя представляют собой акт общения с Богом посредством молитвы: «Я оглядываюсь. Никто меня не видит. Легкий трепет бежит по моей спине. Я низко склоняю голову и негромко говорю: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь».
Молитва оказывается единственно возможной адекватной формой выразить опыт героя, побывавшего на границе жизни и смерти. Обращение к высшей сущности наиболее полно отражает результат соприкосновения героя с инобытием. Как посвящаемый член родового общества, научающийся повиновению старшим, рассказчик так же приходит к повиновению Богу, преклонению перед высшим порядком, недоступным человеческому разуму.
1. Ж.Ф.Жаккар «Даниил Хармс и конец русского авангарда»;
2. В.Шубинский - «Даниил Хармс. Жизнь человека на ветру».
Повесть "Старуха" - это одно из самых главных произведений Даниила Хармса. Повесть рассказывает о человеке с мрачной душой. Однажды, прогуливаясь по городу и заметив рядом старуху, главный герой интересуется у неё, сколько времени. На что бабуля протягивает ему часы и говорит, чтобы он посмотрел сам. Странное дело, но на циферблате нет стрелок. Герой покидает старушку и та кричит ему в след, "без четверти три".
Придя домой, герой пытается поспать, но не может. Начинает писать рассказ о чудотворце, но лишь ограничивается первой строчкой и дальше засыпает. Проснулся он когда к нему в квартиру зашла старуха. Неведомым образом она подчиняет героя и заставляет его делать вещи против воли. Позже он засыпает вновь. В который раз поднявшись, он видит труп старухи на кресле. Начинает нервничать, он не знает, что делать с мертвым телом.
Позже герой уходит, дабы купить еды. В очереди встречает милую даму и даже договаривается выпить с ней у себя дома. Но вспомнив о старухе, ему приходится сбежать от девушки. Он приходит к своему другу - Сакердону Михайловичу. Пьёт с ним водку и много рассуждает. Когда он попадает домой, он решает на следующий день отвезти покойницу и утопить в болоте. Так он и поступает - заняв денег отправляется на вокзал, садится в поезд. В поездке у него сильно начинает болеть живот. Ему приходиться посетить уборную, но беда в том, что когда он выходит оттуда, то он не находит чемодан с телом старухи. Выйдя из поезда, герой направляется в церковь и молится там.
Произведение очень сюрреалистичное и в привычном понимании ни чему не учит. Но это не значит, что повесть бессмысленна. Из этой повести можно почерпнуть, что в любое время может произойти что-то необычное и поэтому не нужно откладывать свои жизненные цели, а делать их сразу по возможности. Ведь герой так и не дописал свой рассказ о чудотворце.
Картинка или рисунок Хармс - Старуха
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание По ком звонит колокол Хемингуэй
Данное произведение по праву занимает свое место в списке сотни лучших романов ХХ века. Автор сам когда-то принимал непосредственное участие в войне и понял ее бессмысленность и жестокость. Данная идея проходит красной нитью через роман
- Краткое содержание По эту сторону рая Фицджеральд
Благодаря этому роману Фитцджеральд начинает крупную карьеру и получает известность. Тут начинается исследование его основной темы – взаимоотношения богатых и бедных и воздействие денег на человеческую судьбу.
- Краткое содержание Госпожа Бовари Флобер (Мадам Бовари)
Главная героиня романа Флобера, собственно, мадам Бовари была провинциалкой с мышлением столичной светской львицы. Она рано вышла замуж за овдовевшего доктора, который лечил перелом ноги у ее отца, а сам ухаживал за молоденькой Эммой - будущей Бовари.
- Краткое содержание Золя Карьера Ругонов
Роман начинается со знакомства главного героя - Сильвером, и его возлюбленной Мьетты. Рабочий класс выступает против монархии, и Сильвер с Мьеттой становятся во главе протестующих.
- Краткое содержание Казаков Голубое и зелёное
Повесть рассказывает о первой любви молодых людей. Юноша, от лица которого и ведётся повествование, влюбляется. Его поразили в её нежные руки, которые так красиво белеют в темноте.
