Зачем нужны сказки? И нужно ли читать их ребёнку? Ответ однозначен: читать нужно. На примере разных сказок дети учатся жить, учатся различать добро и зло. Благодаря этим довольно простым и коротким рассказам, дети учатся тому, как нужно вести себя в разных жизненных ситуациях, учатся не боятся трудностей и жизненных проблем. Сказка - это своего рода модель мира вокруг нас. В ней рассказывается о многих жизненных трудностях и проблемах на очень простых и понятных для детей примерах. Сказки, которые мы читаем детям, влияют на их психику, помогают воспитывать в них те или иные черты характера, помогают построить конкретную линию поведения в разных жизненных ситуациях.

Эти простые истории учат наших детей отличать плохое от хорошего, добро от зла. Поэтому, очень важно выбирать «правильные» сказки, сказки, в которых добро побеждает, а зло проигрывает, или наказывается за свои плохие поступки. Таким образом, дети начинают понимать, что если они будут делать зло другим, то когда-нибудь, это зло вернётся к ним. Они понимают, что, делая добрые дела, хорошо относясь к другим, они получают добро взамен, их будут любить и уважать, у них будет много друзей. Для того, чтобы дети поняли смысл, заложенный в той или иной сказке, её непременно нужно обсудить после прочтения. Пусть ребёнок расскажет о своём понимании сказки, о том, чего эта сказка его научила, о том, как поступать можно, а как нельзя. Таким образом, ребёнок учится думать, тренирует память и внимание, развивает воображение. Сказки помогают детям усваивать причинно-следственные связи, тренируя ещё хрупкую детскую психику и развивая уверенную в себе личность.

Ещё одна важная причина, почему стоит читать детям сказки, состоит в том, что чтение - это совместное времяпровождение для ребёнка и родителей. Читая на ночь очередной рассказ, Вы общаетесь с ребёнком, уделяете ему столь важное время и необходимое ему внимание. Детям важно общаться с родителями, проводить с ними вместе время, чтобы усваивать необходимые модели поведения, чтобы получать тепло, заботу и позитивные эмоции. Для тех родителей, которые целый день проводят на работе, не имея возможности погулять, или пообщаться с собственным ребёнком, сказка - это возможность наверстать упущенное, понять, как мыслит их ребёнок и что для него важно в жизни.

Сказки - это частички добра и счастья, которые передаются из поколения в поколение уже много лет, это бесценный опыт, приобретенный поколениями и переданный нам и нашим детям в простой и доступной форме.

Сказки. Все мы в детстве их читали. Но для чего? Просто от скуки или с какой-то определенной целью?

Давайте сегодня поговорим о том, для чего взрослым людям и их детям нужны сказки.

У каждого из нас свои ассоциации с этим словом, но мне думается, что у большинства оно все-таки ассоциируется с детством, ведь тогда потребность в сказке особенно сильна. Ведь именно через сказку ребенок познает окружающий мир, усваивает нравственные ценности, модели поведения, принятые в обществе, приобщается к народной культуре.Сказки - это мудрость переданная нам от наших предков славян.

Для чего детям нужны сказки?

Психологами доказано, что по любимой сказке можно определить внутренние проблемы ребенка, и она также может подсказать его судьбу, жизненный путь.

У каждого из нас есть свой душевный опыт, связанный с проживанием сказок, и я сейчас хочу немного рассказать о своем личном. В детстве я очень любила сказки, буквально-таки жила ими, могла часами погружаться в воображаемый мир, который порой казался более реальным и интересным, чем действительный.

И хочется выделить две наиболее значимых для меня сказки, который, как я сейчас понимаю, во многом определили мою судьбу.

Чем же помогают сказки Андерсена?

Первая – это «Гадкий утенок» Андерсена, которая неплохо помогает детям в развитии.

С чем же это связано? Конечно с тем, что я бессознательно отождествляла себя с главным героем, поскольку я была очень чувствительным, обидчивым ребенком, и из-за этого часто не складывались отношения со сверстниками, и возникали чем-то похожие ситуации. И судя по всему, история гадкого утенка помогала мне это пережить и в глубине души верить, что когда-нибудь я смогу стать прекрасным лебедем.

Так оно впоследствии и произошло, но для этого мне, в отличие от героя Андерсена, все-таки пришлось немало потрудиться, и, перефразируя нашего классика, по капле выдавливать из себя гадкого утенка. И так же, как и он, я со временем нашла свою стаю – тех, кто близок мне по духу, и с кем можно лететь дальше.

Чему нас могут научить сказки?

Оказывается, сказки для тех, кто может их понять и проанализировать немножечко глубже могут дать массу интересных для саморазвития открытий. Ведь что такое на самом деле Изумрудный город? Это место, где все зеленого цвета, а зеленый, как мы знаем – это цвет сердечной чакры, отвечающей за любовь.

Создатель Изумрудного города Гудвин, с одной стороны, - великий обманщик, но с другой стороны – и великий мудрец, ведь именно он научил жителей смотреть на мир сквозь зеленые очки, то есть видеть его глазами любви.

И недаром перед своим отлетом предупреждает, что если снимите очки – придут великие бедствия. И именно это и случилось с нашим миром, когда люди перестали смотреть на него глазами любви. И о себе могу сказать, что я всю сознательную жизнь строю Изумрудный город в своей душе, чтобы видеть мир, залитый зеленым цветом любви.

Как сказки могут помочь человеку?

Таким образом, получается, что сказки были для меня источником вечных истин, именно через них происходило интуитивное постижение некоего высшего опыта, заложенного в них в символической форме.

И еще раз возвращаясь к своему детскому опыту, могу сказать, что через погружение в сказку я ощущала потребность в некой иной жизни, где есть чудо, волшебство, и при этом оно воспринимается как что-то само собой разумеющееся.

Ведь для героя сказки вполне естественно, что с ним может заговорить зверь или птица, дубинка сама начинает колотить врагов, а в нужный момент волшебные силы приходят на помощь. И именно в такой мир я всей душой мечтала попасть и часто уносилась в него в своих детских фантазиях, проживая там то, чего не хватало в действительности.

Что же это было, и могут ли сказки помочь человеку по-настоящему, или это всего лишь выдумки? Что это было для детей, только ли психологическая компенсация или же нечто большее? Думается, что второе.

Как выяснилось позже, и как справедливо замечает современный христианский философ Мария Каинова, через сказку у ребенка зачастую неосознанно проявляется потребность в Боге, и «именно сказка учить нас многому из того, что становится впоследствии таким жизненно необходимым в общении с Господом».

Как сказки расширяют наш разум?

«В первую очередь сказка – это история чуда. Именно чуда мы ждем с замиранием сердца, чудо вызывает в нас по-детски непосредственную радость, ликование всех чувств. Оно учит нас, что мир не ограничивается лишь видимым и рациональным, чудо помогает нам преодолеть конечность и обыденность окружающей действительности, увидеть незримое и поверить в несбыточное. И тем самым сказка готовить нас к встрече с Богом». М. Каинова.

И с этим не возможно не согласиться, сказки действительно расширяют разум и мировоззрение ребёнка и настраивают его на возможность чуда.

Оглядываясь назад, можно сказать одно – именно эта потребность в чуде так захватывает меня и вызывает желание очутиться в мире, где возможно все – где животные разговаривают, а на деревьях растут волшебные плоды, где положительному герою в борьбе со злом всегда приходят на помощь волшебные силы, и он оказывается победителем, как бы не был силен враг.

Сказки - это мудрость, переданная нам от наших предков?

И очевидно это та самая интуитивная, основанная на мудрости предков вера, что так на самом деле и должно быть, и что это возможно. Некоторые люди вообще говорят, и скоро вы узнаете так ли это на самом деле, что многие сказки - это мудрость, переданная нам от предков славян в виде определенного кода, и что на них вполне можно учиться.

Она состоит в том, что человек может и должен жить в гармонии с природой, понимая язык животных и растений, и она за это платит ему добром, и когда ты сражаешься со злом, но при этом в душе добр и светел, Вселенная приходит к тебе на помощь.

И эта вековая мудрость и заложена в очень многих русских сказках, если уметь их правильно читать и понимать, где в символической форме рассказывается о том, как на самом деле мир устроен, что он утратил, но при желании может обрести снова.

И именно эта тоска по потерянному раю, по изначальной гармонии человека и Вселенной будит в восприимчивой душе желание оторваться от обыденности, от забот материального мира и найти иное царство – прекрасное и справедливое.

И если это действительно так, то выходит что сказки просто необходимы людям и их детям для правильного саморазвития, но и это всего лишь верхушка айсберга, а о том, что это за царство, и как его следует искать в правильных сказках и в настоящей жизни, мы поговорим подробнее уже в следующей статье посвященной тому, чему учат сказки взрослых и детей.

Жми «Нравится » и получай лучшие посты в Фейсбуке!

Сказка – это повествование о чем-то волшебном, чудесном, далеком от реальности. На первый взгляд, сказки предназначены для детей, и кроме доброты и волшебства в них ничего не может быть. Однако мудрость большинства сказок соизмерима с величайшими трудами философов. Так для чего же сказки нужны людям? Что пытается найти в них человек? Вот проблемы, которые затрагивает И.А.Ильин в своем тексте. По мнению автора, люди, живущие со сказкой «…имеют дар и счастье … вопрошать свой народ о первой и последней жизненной мудрости…». Сказки возникли с тех пор, как человек овладел речью, и сопутствуют они человечество на всем протяжение его развития. Таким образом, вопросы, которые волнуют И.А.Ильина, относятся к разряду «вечных вопросов», их актуальность не зависит ни от эпохи, ни от поколения. Большое же количество вопросительных предложений, употребленных автором («В чем же счастье человека?»), заставляют читателей самостоятельно находить ответы на вопросы, затронутые И.А.Ильиным, чтобы каждый смог определить свое отношение к сказкам. В небольшом тексте о сказках автор смог обратить внимание на столь важные вопросы, что свидетельствует о его желание помочь своим читателям понять, кто живет со сказкой, а кто обходится без них; что для каждого из нас сказка, и в поисках чего мы обращаемся к ней? По мнению И.А.Ильина, человек, живущий со сказкой, всю жизнь сможет сохранить в себе ребенка, постоянно искать ответы на волнующие его вопросы, а значит, он сможет постоянно развиваться. Данный факт свидетельствует о том, что автор сам живет в ладу со сказками, к чему призывает и нас. С И.А.Ильиным трудно не согласиться. Действительно, люди всегда должны сохранять в своей душе сказки, они должны обращаться к сказкам в поисках вечных вопросов, искать в них мораль и пытаться постичь то, чего невозможно найти в повседневной жизни. Не зря же во всех культурах воспитание детей основывается на народных сказках, ведь они прививают ребенку такие качества добродетели, как честь, долг, отвага, презирая гордыню, трусость и предательство. Мудрости в сказках больше, чем волшебства, ведь гласит народная пословица: «Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». О невероятной роли сказок в судьбе и жизни человека повествует не только И.А.Ильин. Многие деятели искусства, в частности писатели, обращались к этой проблеме. Обратимся к произведению Каверина «Два капитана». Именно сказка о двух капитанах придала главному герою силы и уверенности и побудила его к свершению подвига: он смог найти капитана, пропавшего во время экспедиции, и стать таким же капитаном, как и герой его сказки. И.А. Ильин заставил меня еще раз подумать о том, что значит сказка в жизни человека? Для чего нам нужны сказки? Что ждет людей, живущих со сказкой? Я смогла еще раз переоценить значение волшебных сказок и поняла, что они являются неотъемлемой частью нашей жизни, постоянное пребывание сказки в нашей жизни поможет сохранить «в душе вечного ребенка», а вместе с ним счастье и радость.

Знаете ли вы, что Золушка и её завистливые сёстры впервые упоминаются на страницах древнего китайского манускрипта, которому три тысячи лет?
Меняются общество, обычаи, государства и языки — а сказки не устаревают, и мы по-прежнему читаем их детям. Такая долгая жизнь этих сюжетов объясняется тем, что в них в символическом виде отражаются основные психологические проблемы людей — наши архетипические внутренние конфликты. Они затрагивают семейные отношения (например, соперничество между братьями и сестрами) и проблемы личного характера (выход из детского зависимого положения, самоутверждение, осознание своих достоинств, переживание Эдипова комплекса). Родителей порой пугают сказочные насилие и жестокость; современная детская литература нередко старается избегать всего страшного и печального. «Не стоит отказываться от страшных сказок: инсценируя бессознательные страхи ребёнка, они помогают ему осознать и преодолеть их, — говорит аналитик Станислав Раевский. — Облегчённая литература, очищенная от страдания и жестокости, лишь учит ребёнка прятать свою тревогу».

История про меня

Психотерапевты, использующие сказки в своей работе, выделяют трёх основных (универсальных) персонажей, которые символизируют разные стороны нашей личности.
Король — воплощение старого эго, которое нуждается в обновлении. Старая идентичность должна умереть, на смену королю приходит герой.
Герой символизирует действие и изменение.
Фея — наша «магическая» сторона, бессознательное. Она провоцирует ситуации, которые влекут за собой перемены.
Рассмотреть взаимоотношения этих фигур — прекрасная возможность подумать, где именно находится проблема, которая мешает нам развиваться.

Богатство символического содержания сказок делает их прекрасным материалом для анализа. Психоаналитикам-фрейдистам интересно выявить подавленные пласты нашего бессознательного, которые отражаются в той или иной сказке. Например, они считают, что в английской сказке про Джека, который вырастил бобовый стебель до самого неба, убил на небе великана и завладел сокровищем, в символической форме выражено бессознательное стремление подростка «убить отца» и так утвердить свою мужественность. Юнгианские аналитики видят в этой сказке скорее рассказ об инициации, достижении личностной целостности.

«С точки зрения аналитической психологии любая сказка символически описывает внутренний процесс, а не внешние события или отношения с другими людьми. Герои сказки трактуются как разные составляющие одной личности, отношения между которыми приводят к трансформации и личностному росту «, — поясняет юнгианский аналитик Юлия Казакевич. Обе эти интерпретации не исключают друг друга, но существует и третья: как и во множестве других сказок, Джек на своём примере просто показывает детям, что любые трудности можно преодолеть с помощью ума и смекалки.

Универсальный характер сказок даёт возможность использовать их в психотерапии. По словам Раевского, «сказка помогает психотерапевту и его клиенту разговаривать на одном языке, даёт общую систему символов. Иногда очень многое можно понять, просто спросив человека, какая у него любимая сказка». «Важно и то, как именно человек расскажет свою любимую сказку, — добавляет Юлия Казакевич. — Каждый по-своему расставит акценты, добавит или уберёт подробности, важные именно для него. Следующий шаг — написать свою собственную историю. Не случайно рождение авторской, литературной сказки исторически предшествует появлению психоанализа. Литературная сказка — это переход между народной сказкой и теми сказками, которые каждый может написать сам, пытаясь понять сложность и противоречивость своего внутреннего мира».

Сказкотерапия

Сказкотерапия — активно развивающееся направление в психотерапии.
Чаще всего этот метод используется в работе с детьми, потому что сказка великолепно выполняет роль общего языка.
Сказка — мостик между рациональным мышлением взрослого и образным, «волшебным» миром ребёнка, в котором не существует абстракций и всё происходит здесь и сейчас.
В сказкотерапии используются терапевтические сказки — истории, метафорически рассказывающие о проблемах, переживаниях, с какими сталкивается ребёнок. В них, как и в народных сказках, ситуация всегда обретает целостность — герой (с которым ребёнок охотно отождествляет себя) преодолевает трудности и становится сильнее.
В групповой и индивидуальной работе дети читают сказки, обсуждают поступки героев, рисуют запомнившиеся эпизоды, разыгрывают сказки по ролям.

Дети и взрослые — мы возвращаемся к сказкам снова и снова, воссоединяясь таким образом с собой, помогая пробудиться ребёнку, который скрывается в каждом из нас, раскрывая силы собственного воображения, способного преобразить нас и нашу жизнь.

Белоснежка

Мачеха завидует принцессе Белоснежке, потому что та красивее её.
Белоснежку отводят в лес, чтобы там убить, но отпускают, и она укрывается в домике семи гномов. Мачеха находит её и, переодевшись старушкой, даёт ей отравленное яблоко. Белоснежка оживёт, только когда её поцелует принц.

Трудности полового созревания
Братья Гримм донесли до нас сказку, необычайно точно описывающую важнейший этап развития девочки — период полового созревания. В начале сюжета королева-мать (потом она умирает во время родов) уколола себе палец. Три капли крови падают на снег — это подчёркивает контраст между невинностью и сексуальностью. Так сказка готовит девочек к тому, чтобы принять менструацию. Далее: в глухом лесу, среди гномов — персонажей, лишённых сексуальности, Белоснежка взрослеет. С ними она репетирует материнство (но пока без мужчины), учится вести хозяйство. Выполняя все функции женщины, кроме сексуальной и воспроизводящей, она становится готовой к приходу принца. Наконец, эта сказка говорит о зарождающемся соперничестве между матерью и дочерью. Образ злой мачехи, конечно же, символизирует обычную, несказочную мать, которой завидует растущая девочка. Отравленное яблоко воплощает собой чрезмерную материнскую любовь, её всемогущество и страх наказания, которые девочке необходимо осознать и преодолеть, чтобы из ребёнка превратиться во взрослого человека. Это и напоминание матери о том, что отношения с дочерью пора перестроить, признав за ней право выбрать собственный путь. Кровь первой менструации — сигнал об этом.

Ослиная шкура

Король, потеряв горячо любимую супругу, ищет новую жену, которая бы ничем не уступала умершей, и влюбляется в собственную дочь. Принцесса, следуя наставлениям феи-крёстной, убегает из дворца, переодевшись в шкуру осла. До встречи с прекрасным принцем она живёт в бедности вдали от родного королевства.

Табу инцеста
Это, пожалуй, наименее известная из всех сказок Шарля Перро: в ней говорится о самом строгом из существующих табу. Стремление к инцесту, приписанное сюжетом королю, — это проекция влечения любой девочки к отцу, которое является естественным этапом взросления. Героиня сказки преодолевает свою тревогу, отказываясь, по совету феи, от лёгкой жизни. В чужом королевстве она живёт в грязи, пасёт скот, что символически передаёт трудность осознания инцестуозного влечения. Лишь приняв свою тёмную сторону (к к-ой относятся инцестуозные переживания), принцесса получает право вступить в «правильный» брак. Переодевание в шкуру животного — символ магической трансформации: девочке удаётся не только сохранить свою душу, но и выйти на новый уровень.

Красная Шапочка

Самую красивую девочку в деревне мама отправляет к бабушке. В лесу она встречает волка, который съедает сначала бабушку, а потом и девочку. Мало кто знает, что оригинальная (1697 год) версия Шарля Перро на этом и заканчивается — нам больше знаком вариант со счастливым концом, где охотники убивают волка, вспарывают ему живот, а девочка с бабушкой оказываются целыми и невредимыми.

Сексуальное искушение
В этой знаменитой сказке сексуальный смысл выражен наиболее прямо. Красный цвет символизирует сексуальные переживания; волк — это, конечно, мужчина: когда девочка раздевается и ложится к нему в постель, а зверь говорит ей, что у него такие большие руки, чтобы крепче обнять её, сомнениям не остаётся места. Не удовлетворившись недвусмысленностью этих образов, автор посчитал нужным ещё снабдить сказку советом: девицам не надо слушать коварных речей мужчин. Согласно моральным нормам того времени, сказка говорит, что сексуальность опасна, приравнивает мужскую сексуальность к агрессии, а женскую — к жертвенности. Красная Шапочка, в отличие от других сказочных героинь, не вырастает, так и остаётся девочкой.
Не случайно мы упорно дополняем эту сказку отсутствующей у Перро трансформацией («второе рождение» бабушки и внучки из вспоротого живота волка).

Золушка

Овдовев, богатый мужчина женится на женщине с двумя злыми дочерьми. Они издеваются над Золушкой до тех пор, пока на балу в неё не влюбляется принц. Существует множество версий этой сказки, в том числе и у братьев Гримм. Знаменитая хрустальная туфелька появляется в версии Шарля Перро.

Соперничество в семье
Соперничество детей из-за родительской любви существовало всегда и является совершенно нормальным явлением. Жизнь Золушки кажется нам преувеличенно тяжёлой. А ведь в сказке отражены эмоции любого ребёнка, у которого есть братья или сестры, а также чувства, которые он испытывает к родителям. Образ злой мачехи позволяет ребёнку признать свои «дурные» переживания (гнев и обиду на родителей), не испытывая при этом чувства вины. Мачеха и её злые дочери отнимают у Золушки отца — он заботится о них, а не о родном ребёнке. С т. з. внутренних процессов история Золушки — это история осознания желаний, которые, в отличие от желания получить красивое платье или поездку на бал, никогда не могут быть удовлетворены отцом. Желания подавлены, что символизируется подчинённым положением Золушки, грязны, как зола, на которой она сидит или спит, и расцветают (направленные на подходящий объект) после трудной работы по осознанию и принятию.

Слово, произнесенное на вечере русской сказки в Берлине 3 мая 1934 года

Государи мои, люди русские! Какая бы тень ни набежала на вашу жизнь, — посетит ли вас тревога о судьбе России, придут ли к вам мысли черные о вашей личной судьбе или просто жизнь покажется несносной раной, — вспомните о русской сказке и прислушайтесь к ее тихому, древнему, мудрому голосу. Не думайте, что сказка есть детская забава, несерьезное дело для умного человека: взрослый-де выдумывает, маленьким сказывает; а маленькие слушают и верят; верят, будто было тот чего не было, будто вправду такое было, чего и быть не могло. И еще не думайте, что взрослые умны, а дети глупы; и что взрослому надо нарочно притупиться для того, чтобы детям сказку рассказать; а чтобы для себя, взрослого и умного, сказку прочесть или создать,-то и притупляться не стоит… Не обратно ли дело обстоит? Не от ума ли добрая половина нашего горя родится?

Да и что такое глупость? И всякая ли глупость вредна и постыдна? А может быть, есть не глупая глупостъ, не вредная и не стыдная, а зоркая и верная, желанная и блаженная, по-глупому начинающая и по-умному кончающая? Может быть, есть две разных глупости: одна бестолковая, а другая учительная? Одна от праха и грязи, а другая от чернозема? Одна от слепого самодовольства, а другая от испытующего недоумения? Одна — глупит от гордости и ведет к пошлости; а другая глупит от смирения и ведет к мудрости… И вот, именно такова народная и особенно русская, народная сказка. Она ни на что не притязает, никому не навязывается, ничего не затевает. — Не любо — не слушай…

Она — как цветок; но не садовый, не взращенный намеренно и искусно, а как полевой цветок, который сам обсеется, сам укоренится, сам листочки выгонит и чашечку развернет, Божьим солнышком угрет, Божьим дождичком полит, Божьей птичкою опет. Божьей пчелке мед свой отдаст. И мед тот, — чудесный благоуханный, — не дастся гордому умнику из образованных, а дастся от пчелы только простому и мудрому пасечнику. И вот, русская народная сказка — как цвет незаметных и неведомых полевых цветов; а духовный смысл ее — как тонкий и благоуханный мед: попробуешь и слышишь на языке все неизреченное естество родной природы — и запах родной земли, и зной родного солнца, и дыхание родных цветов, и что-то тонкое и богатое вечно юное и вечно древнее, — все в сочетаниях неописуемого вкуса и аромата.

Сотни лет накапливался, этот аромат в незаметных и неведомых душах человеческих, в русских душах незаметно цветших и неведомо отцветавших на равнинах нашей родины. Сотни и тысячи лет этому отстою национального духовного опыта, укрытого и развернутого в русских народных сказках. Пусть история нашего народа насчитывает всего одну тысячу лет; но возраст народа не определяется памятью его истории. Ведь это тысячу лет тому назад наш народ опомнился и начал кое-как помнить себя, — опомнился, приняв христианство и удержав в своей памяти кое-что дохристианское. Но это дохристианское прошлое его, утраченное его памятью, не утратилось в его опыте и в его духе. Все прежнее свое, забытое в виде достоверных событий, незапомнившееся и забвенное, — он взял с собою и перенес в свою сознательную историю. Это не летопись, не былина и не бывальщина; не житие и не легенда; — это слезка. Так это не было; этого всего сроду не бывало. Никогда и нигде не были и не жили эти царевичи и богатыри, эти серые волки и кащеи, эти Иваны-Дураки и кони говорящие, эти Бабы-Яги и Змеи Горынычи, Всего этого не было. И тому, кто присягнул исторической науке, а с наукой духовного опыта порвал; кто поклоняется доказанному факту и разучился созерцать показанное обстояние, кто хочет видеть земным телесным глазом и потому выколол себе духовное око; кто от чрезмерной умности заморил в себе вещую простоту и заумную глyбuнy, кто довел свою рассудочную трезвость до того, что утратил способность хмелеть вместе со своим народом на пиру все-преображающего воображения — тому пусть будет народная сказка мертва и пусть она кажется ему глупой…

Итак, пусть сказка глупа. Но в глупости своей она скромна; и за скромность ее, что не притязает она ни на что, и не затевает ничего, и не навязывается никому, — прощается ей ее глупость… Пусть сказка считается глупой. Но она имеет храбрость быть глупой. И за храбрость ее, — что не скрывает она своей недостоверности, что не стыдится она своей. простоватости, что не боится она строгих вопросов и презрительных улыбок, — прощается ей ее глупость… И еще прощается ей ее глупость за ее беззаветную доверчивость, за то, что верит она своему видению, что с серьезным благоговением всматривается она в развертывающиеся события сказа своего, что живет она своими образами и от них самих ждет последнего — развязывающего, отпускающего и прощающего вздоха… И еще прощается ей ее глупость за ее искренность: ибо как искры летят из костра и озаряют тьму, так сказочные видения вылетают непосредственно из сердца народного, из его любви и ненависти, из его страха и надежд; и, вылетая, озаряют повседневную жизнь, ее серость и беспросветность. И потому — грешно и стыдно говорить о глупости народных сказок.

Темы сказок живут в мудрых глубинах человеческого инстинкта, где-то там, в священных подвалах, под семью-десятью железными столбами, где завязаны узлы национального бытия и национального характера и где они ждут разрешения, свершения и свободы. В эти подвалы национального духовного опыта не проникнуть ни гордецу, ни трусу, ни маловеру, ни криводушному. Но доверчивый и искренний простец, но скромный и храбрый в своей поэтической серьезности созерцатель — проникают под эти своды и выводят оттуда рой народных сказок, разрешающих, свершительных и освобождающих. И для него эти сказки не выдумка и не небылица, а поэтическое прозрение, сущая реальность и начальная философия. И не сказка отжила свой век, если мы разучились жить ею; а мы исказили свой душевно-духовный уклад, и мы выветриваемся и отмираем, если мы потеряли доступ к нашей народной сказке.

Что же это за подступ к сказке? Что надо сделать, чтобы сказка, как избушка на курьих ножках, стала к лесу задом, а к нам передом? Как нам увидеть ее и зажить ею, чтобы раскрылась нам ее вещая глубина и стал ясен ее подлинный духовный смысл? Для этого надо прежде всего не цепляться за трезвый ум дневного сознания со всеми его наблюдениями, обобщениями и законами природы. Сказка видит иное, чем дневное сознание человека; она видит иное и иначе: и меньше, и больше. И меньше, потому что она видит только короткие, упрощенные, сконцентрированные обрывки из жизни героев. Эта краткость — есть результат художественного сокращения: рассказывается сказка двадцать минут, а охватывает, может быть, двадцать лет. (Вот почему — скоро сказка сказывается — да не скоро дело делается); рассказывается сказка где-нибудь за углом, на печке, а герой побывает и два и три раза в тридесятом государстве. Эта краткость сказки — художественная; упрощенность ее — стилизующая; сконцентрированность ее — символическая. Ибо сказка есть обломок народного и всенародного искусства. Сказка есть уже искусство: ибо она укрывает и являет за словами целый мир образов, а за образами она разумеет художественно и символически — глубокие духовные обстояния. И в то же время сказка еще не совсем искусство: ибо живет она, передаваясь из уст в уста, и не имеет единого, законченного состава — ни в словах, ни в образах, то и дело готовая распасться на различные варианты и видоизменения, художественно неравноценные, и закончиться новою, неожиданною развязкою, не всегда сводящею концы с концами. Всяк волен рассказывать сказку по-своему, как ему лучше покажется, и уговор лучше денег: врать не мешай. Поэтому сказка есть как бы всенародная тема для личного сновидения, и эта тема как будто говорит каждому человеку: вот она я — возьми меня, если хочешь, и присни себе меня по-своему… И в этом сказка подобна и мифу, и песне, и узору для вышивания или для украшения избы и дворца.

Так, миф говорит поэту: прими меня в свое созерцание и дай мне окончательную форму и тело художества; и откликаются на это Гомер, и Овидий, и Гете, и Вагнер, и Пушкин. Так, народная песня говорит всем певцам и каждому из нас: Прими меня слухом в пение души твоей и пой меня из глубины, как тебе Бог на душу положит; и откликаются на это все менестрели, и миннезингеры, и баяны, и народные композиторы. И так же узор (канвовый, и столярный, и мраморный) как бы говорит мастеру и мастерице: Вот я! Твори мною из меня, украшая моими сплетениями твой быт и твое бытие; и откликаются на это национальные вышивальщицы, столяры и резчики, великие флорентийцы, и сиенцы, и бергамаски в Италии, и славные русские зодчие от Архангельска до Закавказья, от Киева до Владивостока… Вот психологическое место сказки: это искусство, сродное мифу, песне и узору; творчески рождающееся в той глубине, где живут у человека сновидения, предчувствия и прозрения. Вот почему рождение сказки есть сразу художественное и магическое. Она не только живописует и повествует, но и поет. И чем певучее сказка сказывается, чем нараспевнее она входит в душу, тем сильнее ее магическое, заклинательное и убедительное действие, тем полнее она захватывает душу, тем больше она успокаивает, устраивает, освобождает и умудряет ее.

Сказка родится из тех же истоков, что и заклинательные песни магов, с их внушающею, повелительно-целящею силою; и вот откуда в сказках эти ритмически-настойчивые повторения фраз, словесных фигур и образов… Именно потому и наши великие художники, Жуковский и Пушкин, пели свои любимые сказки в стихах, насыщая всенародный миф силою магической песни и укладывая сказку в совершеннейший и уже навеки неизменный узор слов. Так, сказка дает и гораздо меньше и в то же время гораздо больше, чем дневное сознание.

Природа и дневное сознание имеют свою естественную необходимость и свои естественные невозможности; а сказка не связана ни этой необходимостью, ни этими невозможностями. Она имеет свою необходимость. Ее необходимость иная, душевно-духовная, внутренняя, таинственная. Это необходимость сокровенного помысла, предчувствия и сновидения; и в то же время это необходимость национальной судьбы, национального характера и национальной борьбы. Сказка не повинуется законам вещества и тяжести, времени и пространства. Она повинуется законам художественной мечты и законам национально-героического (иногда сословно-героического) эпоса. Она повинуется законам всесильного волшебства и запросам сверхчеловеческой национальной силы: она слагается по указаниям пророческого сновидения, волевого порыва и созерцающего постижения. Эти законы таинственны; им можно предаваться, но их не легко формулировать. Власть же их бесконечна и миропреобразующа. И вот ими-то живет, слагается и дышит сказка.

Но слушай: в родине моей,
Между пустынных рыбарей,
Наука дивная таится.
Под кровом вечной тишины,
Среди лесов, в глуши далекой
Живут седые колдуны;
К предметам мудрости высокой
Все мысли их устремлены;
Все слышит голос их ужасный,
Что было и что будет вновь,
И грозной воле их подвластны
И гроб, и самая любовь.
(Пушкин)

Для этой власти нет невозможного; в этом мире возможно многое, чего не знает и с чем не считается трезво-дневное сознание человека. Поэтому уйти в сказку значит уйти от этого дневного сознания, и от постылых необходимостей, и от проклятых невозможностей внешнего мира… Не слушайте же сказку при свете дня или прозаического и бескрылого сознания. Сказку надо слушать вечером или ночью, в волхвующей темноте, которая снимает с вещей их знакомый и таинственный вид и придает им новый вид, неожиданный и таинственный. Сказку надо слушать сумеречным сознанием на грани полусна и полубодрствованна. Навстречу сказке должны раскрыться погреба и пещеры бессознательного, где душа живет по-младенчески, совмещая ребенка с мудрецом; где она по-детски глупа и не стыдится этой своей глупости; где она по-детски доверчива и искренна, беспомощно вопрошает и недоумевает, беспомощно страшится н ужасается; где она уже не выдумывает нарочно и не играет, а уходит в сказку со всей серьезностью и страстностью надежды и отчаяния; и уже не помнит, что это игра, ибо на самом деле это уже не игра, а жизнь, сама жизнь — и борьба, и победа, и совершение. И вот, кто хочет вправду услышать сказку, тот должен пробиться сквозь толщу своей душевной прозы и окаменевшей трезвости; или, если угодно, растворить ее; или, еще лучше погасить ее так, как задувают свечку — и уйти в темные недра душевной ночи. Внять иному — по-иному; новому — по-новому; таинственному — таинственно…

…О чем спрашивает человек сказку? И что именно она отвечает ему? Спрашивает человек сказку о том, о чем всегда и все люди, от века и до века, будут спрашивать своих родителей, пастырей и Бога; о том, что всем нам важно и необходимо, без чего трудно жизнь прожить и без чего мы все-таки, в труде и страданиях, проживаем ее; и уходим из жизни, многого не поняв и не осмыслив; а под конец жизни вздыхаем… Человек спрашивает сказку, а она отвечает ему — о смысле земной жизни. Но спрашивает он, как существо, еще не узревшее и не постигшее Бога. Спрашивает по-младенчески, безпомощно, недоуменно, коснувшись зла и страха на земле, но не коснувшись или едва коснувшись ризы Божией; как испугавшееся и задумавшееся дитя спрашивает маму или няню, — с широко раскрытыми глазами, в которых и испуг, и тревога, и любопытство, и благоговение; как если бы ответ был легок и прост; и с тем, чтобы немедленно поверить… А ответ ему дается не из религии, а из дорелигиозной, магической глубины, где инстинкт, художество и опыт жизни скопили некую национальную, но не последнюю, а предпоследнюю суеверно-языческую мудрость…

Что такое счастье? В богатстве ли оно? Или в любви к свободе? Или, может быть, в доброте и правоте? В жертвенной любви доброго сердца?…Что такое судьба? Что это значит: умным горе, а дуракам счастье? И какие же это такие — дураки? Может, они вовсе не дураки?…А можно ли жить и прожить кривдою на свете? Куда кривда ведет? Не сильнее ли она, не выгоднее ли правды? Или правда лучше и всегда в конце концов победит? И в чем же тогда понятная таинственная сила правды? Почему содеянное зло всегда или почти всегда возвращается на голову виновника? А если не всегда, то где же справедливость? И почему это так бывает, что посеянное добро, хотя бы маленькое семячко добра, расцветает потом на пути посеявшего человека благоуханными цветами-то благодарности и ответного добра, то пожизненной преданности, то прямо спасения от лютой беды? А если не всегда так бывает, то почему? Не правит ли миром некая таинственная благая сила, и каковы законы ее?..

Вот о чем спрашивает человек, и особенно русский человек, свою сказку. И все эти вопросы: о счастье, о судьбе, о правде и зле, о смысле и о путях жизни. И сказка отвечает… Сказка есть первая, дорелигиозная философия народа, его жизненная философия, изложенная в свободных мифических образах и в художественной форме. Эти философские ответы вынашиваются каждым народом самостоятельно, по-своему, в его безсознательной национально-духовной лаборатории. В русских сказках русский народ пытался распутать и развязать узлы своего национального характера, высказать свое национальное мироощущение, наставить своих детей в первобытной, но глубокой жизненной мудрости, — разрешая лежащие на его сердце жизненные, нравственные, семейные, бытовые и государственные вопросы. Сказка — это ответ все испытавшей древности на вопросы вступающей в мир детской души. Здесь русская древность помазует русское младенчество на не испытанную еще трудную жизнь, созерцая из древнего национального лона всегда новые трудности жизненного пути. И благо нам, если мы, сохранив в душе вечного ребенка, умеем и спрашивать, и выслушивать голос нашей сказки… Все люди делятся на живущих со сказкой и живущих без сказки. Люди, живущие со сказкой, имеют дар и счастье по-младенчески вопрошать свой народ о первой и последней жизненной мудрости и по-младенчески внимать ответам его первозданной доисторической философии. Такие люди живут в ладу со своею национальною сказкою. А сказки русские — просты и глубоки, как сама русская душа. Они всегда юны и наивны как дитя; и всегда древни и мудры, как прабабушка; — как спрашивающее дитя и как отвечающая старушка; оба — созерцающие младенцы.

Дорогие друзья, наш проект существует исключительно благодаря вашей поддержке.