Льюис Кэрролл появился на свет в деревушке Дарсбери в английском графстве Чешир 27 января 1832 года. Его отцом стал приходской священник, он же занимался образованием Льюиса, как и других своих детей. В общей сложности в семье Кэрроллов родились четыре мальчика и семь девочек. Льюис проявлял себя достаточно умным и сообразительным учеником.
Кэрролл был левшой, что в девятнадцатом веке воспринималось религиозными людьми не так спокойно, как сейчас. Мальчику запрещали писать левой рукой и заставляли его использовать правую, что стало причиной психологической травмы и привело к небольшому заиканию. Некоторые исследователи утверждают, что Льюис Кэрролл – аутист, однако точных сведений об этом нет.
В двенадцатилетнем возрасте Льюис начал учиться в частной грамматической школе, расположенной неподалеку от Ричмонда. Ему нравились преподаватели и одноклассники, а также царившая в небольшом учебном заведении атмосфера. Однако в 1845 году мальчика перевели в фешенебельную публичную школу Рагби, где большое значение придавалось физической подготовке мальчиков и привитию им христианских ценностей.
Эта школа юному Кэрроллу понравилась значительно меньше, однако он неплохо учился в ней на протяжении четырех лет и даже продемонстрировал хорошие способности к богословию и математике.
В 1850 году молодой человек поступил в колледж Крайст-Черч при Оксфордском университете. В целом он учился не слишком хорошо, однако по-прежнему показывал выдающиеся математические способности. Через несколько лет Льюис получил звание бакалавра, а затем начал читать в Крайст-Черч собственные лекции по математике. Он занимался этим более двух с половиной десятков лет: работа лектором приносила Кэрроллу хороший заработок, хотя он и находил ее весьма скучной.
Поскольку учебные заведения в те времена были тесно взаимосвязаны с религиозными организациями, заступив на должность лектора, Льюис обязан был принять духовный сан. Чтобы не работать в приходе, он согласился принять сан диакона, отказавшись от полномочий священника. Еще во время обучения в колледже Кэрролл начал писать небольшие рассказы и стихи, и тогда же он придумал себе этот псевдоним (на самом деле настоящее имя писателя - Чарльз Лютвидж Доджсон).
Сотворение Алисы
В 1856 году в колледже Крайст-Черч сменился декан. Для работы в этой должности в Оксфорд приехал филолог и лексикограф Генри Лидделл, а также его жена и пятеро детей. Льюис Кэрролл вскоре подружился с семейством Лидделлов и стал их верным приятелем на долгие годы. Именно одна из дочерей супружеской четы, Алиса, которой в 1856 году было четыре года, и стала прототипом всем хорошо известной Алисы из самых знаменитых произведений Кэрролла.
Первое издание книги “Алиса в Стране Чудес” Писатель нередко рассказывал детям Генри Лидделла забавные сказки, персонажей и события которых он сочинял на ходу. Как-то летом 1862 года во время лодочной прогулки маленькая Алиса Лидделл попросила Льюиса, чтобы он в очередной раз сочинил интересную историю для нее и ее сестер Лорины и Эдит. Кэрролл с удовольствием взялся за дело и рассказал девочкам захватывающую сказку о приключениях маленькой девочки, попавшей через нору Белого Кролика в Подземную Страну.
Алиса Лиделл - прототип знаменитого сказочного персонажа Чтобы девочкам было интереснее слушать, он сделал главную героиню похожей на Алису по характеру, а также добавил некоторым второстепенным персонажам характерные черты Эдит и Лорины. Маленькая Лидделл была в восторге от рассказа и потребовала, чтобы писатель записал его на бумаге. Кэрролл сделал это лишь после нескольких напоминаний и торжественно вручил Алисе рукопись под названием «Приключения Алисы под землей». Несколько позже он взял эту первую историю за основу своих известных книг.
Книги
Свои культовые произведения – «Алиса в Стране Чудес» и «Алиса в Зазеркалье» - Льюис Кэрролл написал в 1865 и 1871 годах соответственно. Его манера написания книг не была похожа ни на один из существовавших на тот момент писательских стилей. Как человек очень творческий, с богатым воображением и внутренним миром, а также как выдающийся математик с прекрасным пониманием логики он создал особый жанр «парадоксальной литературы».
Иллюстрация к сказке “Алиса в Стране Чудес” Его персонажи и те ситуации, в которые они попадают, вовсе не призваны поразить читателя нелепостью и абсурдом. На самом деле все они следуют определенной логике, причем сама эта логика и доведена до абсурда. В необычной, порой даже анекдотичной форме Льюис Кэрролл тонко и изящно затрагивает множество философских вопросов, рассуждает о жизни, мире и нашем месте в нем. В результате книги получились не только занимательным чтивом для детей, но и мудрыми сказками для взрослых.
Неповторимый стиль Кэрролла появляется и в других его произведениях, хотя они и не были столь популярны, как рассказы об Алисе: «Охота на Снарка», «Сильви и Бруно», «Истории с узелками», «Полуночные задачи», «Евклид и его современные соперники», «Что черепаха сказала Ахиллу», «Аллен Браун и Карр».
Писатель Льюис Кэрролл Некоторые утверждают, что Льюис Кэрролл и его мир не были бы столь необычными, если бы писатель не употреблял опиум на регулярной основе (он страдал от сильных мигреней, а также по-прежнему достаточно заметно заикался). Однако в то время опийная настойка была популярным лекарством от многих заболеваний, ее употребляли даже при легких головных болях.
Современники рассказывали, что писатель был «человеком с причудами». Он вел достаточно активную светскую жизнь, но при этом страдал от необходимости соответствовать определенным социальным ожиданиям и отчаянно жаждал вернуться в детство, где все было проще и можно было в любой ситуации оставаться самим собой. Некоторое время он даже страдал бессонницей, а все свободное время тратил на многочисленные исследования. Он действительно верил в выход за пределы известной нам реальности и пытался постичь что-то большее, чем могла предложить наука того времени.
Математика
Чарльз Доджсон действительно был одаренным математиком: возможно, отчасти поэтому загадки его текстов столь сложны и многообразны. Когда автор не писал свои шедевральные книги, он нередко занимался математическими работами. Конечно, он не стал в один ряд с Эваристом Галуа, Николаем Лобачевским или Янушем Бойяи, однако, как отмечают современные исследователи, делал открытия в сфере математической логики, опережающие свое время.
Математик Льюис Кэрролл Льюис Кэрролл разработал собственную графическую технику для нахождения решения логических задач, которая была гораздо более удобной, нежели использовавшиеся в те времена диаграммы. Кроме того, сказочник виртуозно решал «сориты» - особые логические задачи, состоящие из последовательности силлогизмов, изъятие заключений одного из которых становится предпосылкой для другого, при этом все оставшиеся посылки в такой задаче были перемешаны.
Фотография
Еще одним серьезным увлечением писателя, отвлечь от которого его могли только собственные сказки и герои, стала фотография. Манеру его исполнения фото относят к стилю пикториализма, отличающегося постановочной манерой съемок и монтажом негативов.
Больше всего Льюис Кэрролл любил фотографировать детей. Он был хорошо знаком с другим популярным фотографом тех времен – Оскаром Рейландером. Именно Оскар сделал один из лучших фотопортретов писателя, впоследствии ставший классикой фотоискусства середины 1860-х годов.
Личная жизнь
Писатель вел весьма активную светскую жизнь, в том числе, нередко был замечен в обществе различных представительниц прекрасного пола. Поскольку одновременно с этим он носил звание профессора и дьякона, семья старалась всячески вразумить не желавшего остепениться Льюиса или хотя бы скрыть истории его бурных похождений. Поэтому после смерти Кэрролла его история его жизни тщательно ретушировалась: современники стремились создать образ добродушного сказочника, который очень любил детей. Впоследствии это их стремление сыграло с биографией Льюиса злую шутку.
Кэрролл действительно очень любил детей, в том числе, в кругу его общения периодически оказывались маленькие девочки – дочери друзей и коллег. К сожалению, женщину, на которую он мог бы примерить статус «жена», и которая родила бы ему своих собственных детей, Кэрролл так и не нашел. Поэтому в 20 веке, когда переворачивать вверх дном биографии известных людей и искать в их поведении фрейдистские мотивы стало очень модно, сказочника начали обвинять в таком преступлении, как педофилия. Некоторые особо рьяные сторонники этой идеи даже пытались доказать, что Льюис Кэрролл и Джек Потрошитель – это один и тот же человек.
Никаких подтверждений подобным теориям найдено не было. Более того: все письма и рассказы современников, в которых писателя выставляли любителем маленьких девочек, впоследствии были разоблачены. Так, Рут Гэмлен заявляла, что писатель пригласил в гости «застенчивого ребенка лет 12» Изу Боумен, тогда как в действительности девушке на тот момент было не менее 18 лет. Аналогичным образом обстоит ситуация и с другими якобы малолетними подружками Кэрролла, которые на самом деле были вполне совершеннолетними.
Смерть
Писатель скончался 14 января 1898 года, причина смерти – воспаление легких. Его могила расположена в Гилфорде, на кладбище Восхождения.
Которого по сегодняшний день оставляет много пикантных вопросов, выдает многопланового и талантливого человека. Это и способный математик, и талантливый писатель. По произведениям автора снято более 100 фильмов в разных жанрах.
Место рождения Англия
19 век славится многими гениями, одного из них знают все - Льюис Кэрролл. Биография его начинается в живописной деревне Дарсбери, что входила в графство Чешир. В доме священника Чарльза Доджсона всего было 11 детей. Будущего писателя назвали в честь отца, он родился 27 января 1832 года и до 12 лет получал домашнее образование. Затем был отправлен в школу частного порядка, где обучался до 1845 года включительно. Следующие 4 года провел в Рагби. В этом учреждении он был менее счастлив, но показывал блестящие успехи по дисциплинам математики и божьего слова. В 1950 году поступил в Крайст-Черт, в 1851 перевелся в Оксфорд.
Дома со всеми детьми занимался сам глава семейства, и занятия походили на веселые игры. Чтобы лучше объяснить маленьким детям азы счета и письма, отец использовал такие предметы, как шахматы и счеты. Уроки правил поведения походили на веселые застолья, где путем «чаепития наоборот» в детские головы укладывались знания. Когда молодой Чарльз учился в грамматической школе, то наука давалась легко, его хвалили, и обучение доставляло удовольствие. Но в последующем изучении наук удовольствие пропало, и успехов было меньше. К Оксфорду он считался средним учеником с хорошими, но неиспользуемыми способностями.
Новое имя
Первые рассказы и стихи начал писать еще в колледже под псевдонимом Льюис Кэрролл. Биография рождения нового имени проста. Его друг и издатель Йетс посоветовал просто поменять первые буквы, для лучшего звучания. Было несколько предложений, но Чарльз остановился на этом коротком варианте, а главное, удобным для произношения детей. Свои работы по математике он публиковал под настоящим именем: Чарльз Лютвидж Доджсон.
Математик и логик
Учеба в колледже была для писателя скучна. Но степень бакалавра он получил легко, а на конкурсе по чтению лекций математического уклона выиграл возможность преподавать курс в Крайст-Черт. 26 лет Чарльз Доджсон посвятил евклидовой геометрии, алгебре и мат. анализу, всерьез увлекся теорией вероятности и математическими головоломками. Почти случайно разработал метод вычисления определителей (конденсация Доджсона).
Есть два взгляда на его научную деятельность. Одни считается, что внушительного вклада он не принес, но преподавание приносило постоянный доход и возможность заниматься любимым делом. Но есть мнение, что достижения Ч. Л. Доджсона в области логики просто опередили математическую науку того времени. Разработки более простых решений соритов изложены в «Символической логике», а второй том был уже адаптирован для детского восприятия и носил название «Логическая игра».
Духовный сан и путешествие в Россию
В колледже Чарльз Доджсон принял духовный сан диакона. Благодаря этому он мог читать проповеди, но не работать в приходе. В это время шло развитие контактов английской церкви и русского православия. К празднику, посвященному 50-тилетию пребывания митрополита Филарета на московской кафедре, писатель и диакон Чарльз с богословом Генри Лиддоном были приглашены в Россию. Доджсон по-настоящему наслаждался путешествием. Исполнив свои обязанности на официальных встречах и мероприятиях, он посещал музеи, записывал впечатления от городов и людей. Некоторые фразы на русском внесены им в «Дневник путешествия». Это была книга не для публикации, а для личного пользования, которую издали только после смерти автора.
Встречи русских и англичан, беседы через переводчиков и неофициальные прогулки по городу оставили яркое впечатление у молодого диакона. До этого (и после) он больше никуда не выезжал, кроме редких посещений Лондона и Бата.
Льюис Кэрролл. Биография писателя
В 1856 году Чарльз знакомится с семьей нового декана колледжа Генри Лиддела (не путать с разные люди). Между ними завязываются крепкие приятельские отношения. Частые посещения сближают Доджсона со всеми членами семьи, но особенно с младшей дочерью Алисой, которой исполнилось всего 4 года. Непосредственность, обаяние и веселый нрав девочки очаровывают автора. Льюис Кэрролл, произведения которого уже печатаются в таких серьезных журналах, как «Комические времена» и «Поезд», обретает новую Музу.
В 1864 году выходит первое произведение про сказочную Алису. После поездки в Россию Кэрролл создает вторую повесть приключений главной героини, вышедшую в 1871 году. Стиль писателя вошел в историю как «своеобразный кэррелловский». Сказка «Алиса в стране чудес» написана для детей, но пользуется устойчивым успехом у всех любителей жанра фэнтези. Автор использовал философские и математические шутки в сюжете. Произведение стало классикой и лучшим образцом абсурда, структура повествования и действия оказали сильное влияние на развитие искусства того времени. Льюис Кэрролл создал новое направление в литературе.
Две книги
Сказка «Алиса в стране чудес» - это первая часть приключений. Сюжет рассказывает о девочке, которая пытается догнать смешного Кролика в шляпе и с карманными часами. Через нору она попадает в зал, где много маленьких дверей. Чтобы войти в сад с цветами, Алиса с помощью веера уменьшает свой рост. В волшебном мире она встречает неторопливую Гусеницу, забавного мудрого а также вредную Герцогиню, которая любит рубить головы. Алиса присутствует на безумном чаепитие с Мартовским Зайцем и Болванщиком. В саду Героиня знакомится с карточными стражами, которые перекрашивают белые розы в красный цвет. После игры в крокет с Королевой, Алиса попадает на суд, где выступает в качестве свидетельницы. Но вдруг девочка начинает расти, все персонажи превращаются в карты и сон заканчивается.
Через несколько лет автор издает вторую часть под псевдонимом Льюис Кэрролл. «Алиса в зазеркалье» - это путешествие через зеркало в другой мир, который представляет собой шахматную доску. Здесь героиня знакомится с Белым Королем, говорящими цветами, Черной Королевой, с Шалтаем-Болтаем и другими сказочными персонажами, прототипами шахмат.
Краткий анализ книг про Алису
Льюис Кэрролл, книги которого можно разложить по математическим и философским задачам, в своих произведениях пытается задавать сложные вопросы. Полет через в своей медлительности напоминает теорию с убывающим ускорением к центру Земли. Когда Алиса вспоминает таблицу умножения, используется при которой 4Х5 действительно равно 12. А в уменьшениях и увеличениях девочки и в ее опасении (как бы совсем не исчезнуть) можно узнать исследования Э. Уиттекера об изменениях Вселенной.
Запах перца в доме Герцогини - на строгость и жесткость характера хозяйки. А также напоминание привычки бедняков перчить еду, чтобы скрыть вкус дешевого мяса. Конфликт науки и этики явно прослеживается в реплике Чеширского Кота: «Если долго идти, то обязательно куда-нибудь придешь». В процессе чаепития Кэрролл отдает фразу о том, что нужно подстричь длинные волосы Алисы, персонажу Болванщику. Современник писателя утверждает, что это личная шпилька всем тем, кто был недоволен прической Чарльза в жизни, так как он носил волосы длиннее, чем позволяла мода того времени.
И это только общеизвестные примеры. На самом деле любую ситуацию в приключениях Алисы можно разложить на логическую загадку или философскую задачу понятия мира.
Цитаты Кэрролла
Льюис Кэрролл, цитаты которого используются сегодня так же часто, как и Шекспировские, был скрытым бунтарем своего времени. «Скрытым», значит, выражал свое несогласие с правилами поведения в обществе завуалированными колкостями. Например, слишком длинные волосы.
- Вот бы для разнообразия встретить разумного человека!
- Жизнь, это конечно серьезно, но не очень…
- Время нельзя провести!
- Правильно что-то объяснить другому - сделать все самому.
- Мораль есть везде - нужно искать!
- Все такое разное, вот это нормально.
- Если поспешить, то пропустишь чудо.
- Почему кому-то так нужна мораль?!
- Развлечения интеллекта нужны для здоровья духа.
Пикантные сплетни 19 века
Льюис Кэрролл, книги которого не теряют популярности от Английской королевы до русского школьника, был одиноким и нелюдимым членом общества. Талантливый человек занимался фотографией и (с разрешения матерей) снимал юных красавиц обнаженными для своей коллекции. В жизни и в колледже, Чарльз Доджсон был замкнутым, заикался и не слышал одним ухом. Духовный сан не позволял ему жениться.
Существует несколько опровержений слухам, рожденным еще при жизни писателя. Да, он чувствовал себя ущербным и именно поэтому избегал женщин своего возраста. Все девочки, с которыми он общался, были старше 14 лет. Для того времени, это уже молодые леди в поисках жениха. В воспоминаниях девушек нет никакого намека на сексуальное домогательство. А многие из них специально уменьшали свой возраст, чтобы не быть скомпрометированными. Ребенку можно свободно общаться с мужчиной, а приличной леди нельзя.
Льюис Кэрролл является одной из самых загадочных личностей в истории мировой литературы. Широко известный как сказочник, автор знаменитой «Алисы в стране чудес», он еще являлся и замечательным, а по свидетельствам знатоков – лучшим фотографом своего времени. Некоторую скандальность его личности придавал тот факт, что слабостью его было снимать обнаженными маленьких девочек. «Я обожаю всех детей», — сказал однажды Кэрролл, — «за исключением мальчиков». При этом нашлись исследователи, которые утверждали, будто он испытывал болезненный сексуальный интерес к своим моделям и даже проводили аналогию между ним и маньяком-убийцей Джеком-потрошителем. В то же время известно, что его коллеги по учебе в Оксфорде, священнослужители, художники безгранично ему доверяли, иначе как можно объяснить, что позировали чаще всего художнику дети знакомых?
Однако, обо всем по-порядку…
Родился Чарльз Лютвидж Доджсон (это потом он возьмет псевдоним Льюис Кэрролл) 27 января 1832 года в графстве Чешир в Англии в многодетной семье приходского священника. Он был третьим ребенком и старшим сыном в семье, где родилось четверо мальчиков и семь девочек. Образование Чарльз начал получать дома и уже в детстве отличался исключительной сообразительностью. Маленьким он был левшой, которого очень старательно пытались переучить, запрещая писать левой рукой, что в дальнейшем привело к заиканию. Сначала образованием мальчика занимался отец, но в 12 лет ребенок поступил в грамматическую частную школу недалеко от Ричмонда, где ему очень нравилось, но через 2 года родители отдали ребенка в привилегированное учебное заведение закрытого типа Рагби-Скул, где ему нравилось значительно меньше, однако именно в этой школе проявились его выдающиеся способности к математике и классическим языкам. Получив отличное образование и обладая целым рядом талантов, молодой человек поступил в Оксфорд, где был допущен к научной работе и чтению лекций, которые, впрочем, были ему довольно скучны. Примерно в это же время он страстно увлекся фотографией. В 1855 году Доджсону предложили должность профессора в его колледже, что в те времена означало принятие духовного сана и обета безбрачия. Впрочем, последнее ему далось легко, поговаривали, что Кэрролл испытывал абсолютное безразличие к сексуальной жизни и умер девственником. Больше всего в этих переменах самого Доджсона беспокоило то, что данное обстоятельство может стать серьезным препятствием для дальнейших занятий фотографией и столь любимых им посещений театра. Тем не менее, в 1861 году Доджсон принял сан диакона, что было первым промежуточным шагом к принятию сана священника. Однако изменения университетского статуса в дальнейшем избавили его от необходимости дальнейших шагов в этом направлении.
Для более полного понимания личности писателя и тех фактов из его жизни, которые дошли до настоящего времени, следует отметить, что он с детства был очень застенчивым и, как мы знаем, заметно заикался. Он вел упорядоченный образ жизни: читал лекции, совершал обязательные прогулки пешком, ел только в определенные часы и слыл патологическим педантом. Но что поражало окружающих: его застенчивость и заикание тотчас же исчезали, едва он оказывался в обществе маленьких девочек. Это обстоятельство отмечали все его знакомые, а о его дружбе с маленькими девочками основательно заговорили в 1856 году, когда в колледже, где работал Льюис, появился новый декан Генри Лиделл. Он приехал на новое место работы в сопровождении своей жены и четырех маленьких детей: Гарри (Harry), Лорины (Lorina), Алисы (Alicia) и Эдит (Edith). Доджсон, который очень любил маленьких детей, очень скоро подружился с девочками и стал частым гостем в доме Лидделлов. Вызывает крайнее изумление та сдержанность, с которой Кэрролл описывал свои встречи с Алисой, и все же 25 апреля 1856 года появилась запись о том, что писатель вышел на прогулку вместе с тремя сестрами. К тому времени Кэрролл был уже знаком со старшей из сестер Лидделл, младшей же на тот момент было лишь два года, и потому логично предположить, что писатель был поражен именно встречей с четырехлетней Алисой, которую он ни разу не видел прежде. Но имя этой девочки в дневниковых записях Кэрролла не появлялось вплоть до мая 1857 года, когда писатель преподнес Алисе небольшой презент на ее пятый день рождения. Часто Кэрролл заходил в дом декана играть с Алисой и двумя ее сестрами (разумеется, получив предварительно приглашение от миссис Лидделл); девочки приходили к нему в гости (конечно, с позволения матушки); они вместе гуляли, катались на лодке, ездили за город (само собой, в присутствии гувернантки мисс Прикетт, — и получалось, что чаще всего впятером). Кэрролл так много времени проводил в доме Лиделлов, что по колледжу, в котором он преподавал, поползли слухи о его связи с гувернанткой детей Лидделлов, после чего писатель отметил в своем дневнике, что «впредь, находясь в обществе, я буду избегать любого упоминания о девочках, за исключением лишь тех случаев, когда это не вызовет никаких подозрений».
Начиная с ноября 1856 года, Кэрролл начал ощущать неприязненное отношение к себе со стороны миссис Лидделл. Из дневника писателя, судя по всему, навсегда исчезли записи, посвященные периоду с 18 апреля 1858 года по 8 мая 1862 года, а именно он лег в основу созданного несколько позднее шедевра — «Алисы в Стране Чудес». А знаменитая летняя прогулка на лодке состоялась 4 июля 1862 года. В этот день Льюис со своим приятелем-священником и тремя дочками декана поднялись на лодке по одному из притоков Темзы. День выдался очень жаркий, и утомленные девочки попросили старшего друга рассказать им сказку. И Кэрролл стал на ходу придумывать замысловатый сюжет о приключениях Алисы под землей, где девочка заснула на лугу. И ей снится необыкновенный сон, как она падает в кроличью нору, встречает странных персонажей и участвует в удивительных приключениях. Необычным в этой сказке было то, что в ней семилетняя Алиса пытается рассуждать, участвовать в различных дискуссиях с фантастическими героями, но ее мысли и выводы не поддаются обычной логике.
Впоследствии Кэрролл записал эту сказку (по просьбе девочки), которая была издана 2 года спустя под названием «Приключениями Алисы под Землей», а после триумфального шествия по миру ее стали называть «Приключениями Алисы в Стране Чудес». Свой же рукописный экземпляр он подарил «заказчице», вклеив в конце рукописи сделанную лично им фотографию главной героини.
В 1928 г. миссис Р.Г.Харгривз (Алиса Лиддел) сдала рукопись на книжный аукцион Сотби и получила за нее 15400 фунтов стерлингов, затем она была передана в дар Великобритании. В настоящее время рукопись находится в Британском музее в Лондоне.
Недовольство миссис Лидделл, которое вызывали отношения между Кэрроллом и ее дочерьми, росло все больше. В 1864 году она полностью запретила любые прогулки и встречи между писателем и девочками и уничтожила все письма, полученные Алисой от Кэрролла. И сам писатель, судя по всему, вырвал из своих, дошедших до нас дневников, страницы, в которых упоминается именно этот период разрыва отношений с Лидделлами.
Несмотря на то, что Льюис Кэрролл является автором выдающихся научных книг, статей по математике и логике, именно его сказки принесли ему всемирную известность и были наиболее обсуждаемы критикой и читателями. Более того, предметом исследования явилась также личная жизнь писателя-ученого, которая также «не укладывалась ни в какие рамки».
Особенно много споров и обсуждений возникло вокруг его странной многолетней дружбы с Алисой Лидделл, ради которой он написал свою сказку, которую постоянно фотографировал и рисовал, в том числе и обнаженной.
Алиса часто присутствует на его снимках, на одном из самых знаменитых она изображает попрошайку. С этого фото на нас смотрит семилетняя особа. В свободной позе, с оголенным плечом, она выглядит вызывающе сексапильно.
Не только юная Алиса занимала внимание Кэрролла. Он подходил к девочкам, завидев их в магазинах, на пляжах. И даже специально носил с собой игрушки-головоломки, чтобы завлекать малолеток. А подружившись, писал им нежные письма, напоминая, что «мы помним друг о друге и испытываем друг к другу трепетную привязанность».
Подобных свидетельств о столь странном поведении писателя сохранилось немало. Действительно, он дал основания заподозрить его в скрытой педофилии. Ведь доказательств, что Кэрролл имел со своими малолетними подружками сексуальные отношения (а исследователи насчитали, что он дружил едва ли не с сотней девочек), так и не было обнаружено.
Но, как считает ученый-биограф Н. М. Демурова, эта всем известная версия о «педофилизме» Кэрролла — сильное преувеличение. Она убеждена, что родственники специально сфабриковали множество свидетельств о якобы великой чистой любви Кэрролла к детям, так как хотели скрыть его излишне активную светскую жизнь, непростительную ни для дьякона (он имел священный сан), ни для профессора. По этим свидетельствам Кэрролл вовсе не был скромнягой: любил ходить в театр, ценил живопись, обедал с молодыми девицами в кафе, оставался ночевать в домах вдов и замужних женщин – в общем, был жизнелюбом. И такой образ жизни никоим образом не соответствовал его священному сану. Такая правда о родственнике племянницам казалась убийственной, больше всего они боялись, чтобы об их дядюшке говорили как о прелюбодее. И тогда они решили акцентировать внимание на его безумной любви к маленьким мисс. Заботясь о репутации Льюися Кэрролла после его смерти, родственники явно перестарались и уничтожили большую часть его дневников, рисунки маленьких девочек, фотографии и негативы «а’натюрель», его эскизы причудливых платьев, пытаясь создать сильно «припудренную» биографию. Большинство сделанных Кэрроллом фотографий были уничтожены, а фотографий с обнаженной натурой не сохранилось совсем. В действительности же, Кэрролл постепенно разоблачал своих моделей, и только в 1879 году стал делать снимки девочек «в костюме Евы», как он сам написал об этом в дневнике: «обнаженные девочки совершенно чисты и восхитительны, — пишет он одной из своих подруг, — но нагота мальчиков обязательно должна быть прикрыта». Между тем он писал в дневнике: «Если бы я нашел для своих фотографий прелестнейшую девочку в мире и обнаружил, что ее смущает мысль позировать обнаженной, я бы почел своим священным пред Господом долгом, как бы мимолетна ни была ее робость и как бы ни легко было ее преодолеть, тут же раз и навсегда отказаться от этой затеи…» – писал в своих дневниках автор «Алисы в Стране чудес».
Таким образом, родственники и друзья писателя сознательно хотели представить его как человека, который «очень, ну очень любил детей». Это с точки зрения современного человека, внимание к девочкам воспринимается как нездоровое. В эпоху, когда жил автор «Алисы», на это смотрели совсем иначе. Викторианцы по-другому относились к нагому телу и отличали половое влечение от эстетического. На открытках той эпохи голые дети в виде ангелов – это норма. В викторианской Англии фотографирование и рисование маленьких девочек, в том числе и в обнажённом виде, было в моде и символизировало чистоту и непорочность), а дети до 12 лет вообще считались асексуальными, неспособными вызывать мысли о блуде. Кроме того, Кэрролл делал портреты известных людей, а не только девочек. Впрочем, как только подозрительные обыватели стали шептаться за его спиной, он сразу же прекратил рисовать и фотографировать детей.
С точки зрения той морали племянницы писателя, выпячивая его отношения с детьми, не предполагали, что, оберегая викторианские добродетели, обрекут своего знаменитого родственника на более серьезные обвинения в склонности к педофилии и прочих «странностях». Появилось даже целое направление, анализирующее патологическую склонность Кэролла через изучение его творчества. Согласно одной из «фрейдистских» версий, в образе Алисы Кэрролл вывел свой собственный детородный орган. Были «критики», которые обнаружили «элементы садизма», «оральной агрессии» писателя. Доказательство: в «Стране Чудес» Алиса, чтобы изменить рост, все время что-то выпивает или съедает, а вот Червонная Королева вопит что было сил: «Отрубить голову!».
Завершая эту тему, необходимо отметить, что при внимательном чтении переписки Кэрролла с девочками обнаружилось, что многие из них давно уже вышли из детского возраста. Некоторым особам было даже за 30, хотя писатель и относился к ним, как к малюткам, но в то же время одной он оплачивал уроки музыки, другой – визиты к дантисту.
Вместе с тем нельзя отрицать, что Кэрролл был действительно очень, очень необычным человеком, который прятал под маской викторианской респектабельности свои разносторонние стремления. Например, он питался исключительно в столовой колледжа, но несколько полок его книжных шкафов занимали поваренные книги. Он почти не пил алкоголь, но книги — «Смертельный алкоголь» и «Бесконтрольное пьянство» стояли в его библиотеке на видном месте. Он не имел детей, но почетное место в его библиотеке занимали труды о воспитании, питании, обучении детей с пеленок до вхождения в «полный разум».
Интересны отношения писателя с уже повзрослевшей Алисой, которые со временем стали крайне редки и неестественны. После одной из них, в апреле 1865 года, он запишет: «Алиса сильно изменилась, хотя я сильно сомневаюсь, что в лучшую сторону. Возможно, она входит в пубертатный период». Девочке на тот момент было двенадцать лет. В 1870 году Кэрролл сделал последнюю фотографию Алисы, — тогда уже молодой женщины — которая пришла на встречу с писателем в сопровождении матери.
Две скупых записи, сделанных Кэрроллом уже в старости, рассказывают о грустных встречах писателя с той, что некогда была его музой.
Одна из них состоялась в 1888 году, и Алису сопровождал ее муж — мистер Харгривс (Hargreaves), бывший когда-то учеником самого Доджсона. Кэрролл делает следующую запись: «Было не просто собрать в одно целое в голове ее новое лицо и мои старые воспоминания о ней: ее сегодняшний странный облик с той, которая некогда была столь близкой и любимой «Алисой».
Еще один отрывок повествует о встрече почти что уже семидесятилетнего Кэрролла, который не мог ходить из-за проблем с суставами, с Алисой Лидделл: «Как и миссис Харгривс, настоящая «Алиса» сидела сейчас в деканате, я пригласил ее на чай. Она не смогла принять мое приглашение, но была настолько любезна, что зашла ко мне вечером на несколько минут вместе со своей сестрой Родой (Rhoda)».[В воспоминаниях Кэрролла эти две сцены представлены в виде своеобразного треугольника изображений — неловкое присутствие мужа, отпечаток времени на лице женщины и идеальная девочка из воспоминаний. Набоков в своей «Лолите» собирает эти две сцены в одну, когда отчаявшийся Гумберт в последний раз встречается с повзрослевшей Лолитой, живущей с каким-то вульгарным типом].
Рода была самой младшей из дочерей Лидделлов; Кэрролл вывел ее в роли Розы в саду живых цветов в «Алисе в Зазеркалье».
Одно из последних писем относится к периоду, когда Алиса приехала в Оксфорд в связи с уходом на пенсию своего отца.
Пригласительное письмо Кэрролла своей старой знакомой содержит профессиональное упоминание лингвистического понятия о двойственном значении слов:
«Возможно, Вы предпочтете прийти в сопровождении кого-нибудь; решение оставляю за Вами, лишь заметив, что, если с Вами будет Ваш супруг, я приму его с большим (зачеркнуто) великим удовольствием (я зачеркнул слово «большим», потому как оно двойственно, опасаюсь, что, как и большинство слов). Я не так давно познакомился с ним в нашей комнате отдыха. Мне было тяжело смириться с тем, что он муж той, которую я по-прежнему, даже сейчас, представляю себе семилетней девочкой».
Доджсон страдал бессонницей: он проводил ночи напролет в попытках найти решение сложных математических задач. Он переживал, что никто не помнит его научных трудов, и в конце дней своих, устав от славы Кэрролла, он даже сказал, что «не имеет никакого отношения к какому бы то ни было псевдониму или книге, опубликованной не под моим настоящим именем».
Роман Набокова дал имена этому сорту эротизма. Только здесь можно, наверное, говорить об эротизме, что ли, платоническом. Видимо, Чарльз Лютвидж Доджсон мог обладать женщиной — а еще точнее, маленькой девочкой — только в воображении. Да и то только в те мгновения, пока длилась фотосъемка (слова «сорок две секунды» навязчивым мотивом проходят через книжку об Алисе в Оксфорде). Как писал в Дневнике молодой Чуковский, старые девы и старые девственники — это самые несчастные люди на свете.
Удивительно, что многое из времен Алисы дожило до наших дней. Вяз, посаженный Алисой в день бракосочетания принца Уэльского, дожил до 1977 года (потом он, как и многие его соседи по аллее, заболел болезнью грибковых вязов, и деревья пришлось срубить). Знаменитый журнал «Панч» (в нем работал Тениел, первый иллюстратор «Алисы») закрылся совсем недавно. Но черти, кролики и горгульи, украшающие окна оксфордского Университетского музея, остались там навсегда.
В книге Льюиса Кэрролла «Логическая игра», где он обучает искусству рассуждать логически, делая правильные заключения из — не то чтобы неверных, но необычных посылок, — есть такая задачка: «Ни одно ископаемое животное не может быть несчастно в любви. Устрица несчастна в любви». Ответ — он же заключение: «Устрица — не ископаемое животное».
Льюис Кэрролл, профессор математики в Оксфорде, дьякон, фотограф-любитель, художник-любитель, писатель-любитель умер в 1898 году. Многие из его окружения даже не подозревали, что этот застенчивый, страдающий заиканием человек живет таким причудливым тайным бытием. Некоторые психиатры утверждали, что у Кэрролла были шизоидные расстройства, а его литературное творчество — этому подтверждение.
Впрочем, если такие расстройства и были, то они привели к тому, что «больным» были написаны научные труды, внесшие вклад в науку, созданы бессмертные художественные произведения, издаваемые по всему миру. Он мечтал вернуться в детство, повернув время вспять и, действительно, стал бессмертным благодаря своим потрясающим сказкам!
Кэрролл прожил 66 лет и до конца жизни выглядел очень моложаво, но не отличался хорошим здоровьем, так как страдал от жестоких мигреней. Многие считали, что он принимал лауданум (опий), но в те времена так делали многие даже при легких недомоганиях, так как это считалось простым лекарством. Наркотик помогал Кэрроллу справиться с заиканием — после приема опия он чувствовал себя более уверенным. Вполне вероятно, что «лечение» оказало влияние на его творческие фантазии, ведь, например, в «Алисе в стране чудес» происходят невероятные события и потрясающие превращения.
Неординарность писателя проявилась в том, что ему удалось органично вплести в свои фантазии не только реальных персонажей таких как Алиса Лидделл, но и будничные страдания, связанные со своим заболеванием, которое впоследствии получило название в честь произведения, в котором упоминалось – синдром Алисы в Стране Чудес.
Синдром Алисы в Стране Чудес - это одна из редких форм ауры мигрени , комплекса кратких (не более часа) неврологических нарушений, которые предшествуют началу мигренозного приступа. Аура сопровождает головную боль не всегда, и врачи ставят в таких случаях отдельный диагноз – мигрень с аурой. Обычно аура представляет собой набор зрительных или чувствительных нарушений, проявляется как яркие или радужные пятна, выпадение части зрительного поля или же онемение, ощущение ползания мурашек в кисти, руке или лице. Иногда аура может присутствовать в форме двигательных нарушений или обонятельных феноменов. Самое, пожалуй, известное литературное описание ауры в виде нарушения обоняния, находится в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»:
«Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета…» Да, нет сомнений! Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы. От нее нет средств, нет никакого спасения. Попробую не двигать головой».
Синдром Алисы в Стране Чудес относится к редким формам мигренозной ауры и встречается преимущественно у детей. Проявления синдрома могут быть разными: от извращения запаха или вкуса до сложных детализированных расстройств восприятия, напоминающих галлюцинации. Зрительные феномены предстают обычно образами людей или животных, которые проплывают из одной стороны зрительного поля и исчезают в другой или же материализуются из потоков воздуха, наподобие того самого Чеширского кота.
«Хорошо, - сказал Кот и исчез – на этот раз очень медленно. Первым исчез кончик его хвоста, а последней – улыбка. Она долго парила в воздухе, когда все остальное уже пропало».
Страдающие синдромом Алисы в Стране Чудес осознают, что эти образы – всего лишь видения, поскольку изображения обычно стереотипны и находятся в конкретной точке пространства.
Существуют исследования, которые доказывают, что головные боли многих представителей искусства находили отражение в их трудах. Факт можно проследить, изучив, к примеру, работы выдающихся художников: к примеру, элементы, по всем признакам напоминающие проявления зрительной ауры мигрени, можно найти в картинах Пикассо и Матисса.
Другой фрагмент книги, описывающий, как Алиса уменьшалась и увеличивалась после того, как выпила из пузырька и съела кусочек гриба – также имеет вполне реальное происхождение. Так эффектно Льюис Кэрролл описал проявления макропсии и микропсии, которые тоже считаются особенностями синдрома Алисы в Стране Чудес. Это временные изменения восприятия, при которых окружающие предметы кажутся больше в размерах, чем на самом деле, или, соответственно, меньше.
Кроме перечисленного, те, кто страдает синдромом Алисы в Стране Чудес, могут испытывать ощущение искажения схемы тела. Возникают дереализация (ощущение нереальности происходящего), деперсонализация (ощущение «я не я»), deja vue, нарушается чувство течения времени или проявляется палинопсия (нарушение зрительного восприятия, при котором предмет, уже не находящийся в поле зрения, сохраняется в нем или возникает вновь). Если внимательнее перечитать «Алису в Стране Чудес», описания многих из этих явлений можно найти без труда.
По всей видимости, Кэрролл, страдавший мигренью, перенес свои переживания ауры приступа на героев своих произведений. Кстати, автор испытывал и обычную зрительную ауру мигрени, что видно на его рисунках. Например, знаменитый писатель правильно и четко отразил все мельчайшие детали, однако в фигуре карлика пропустил часть лица, плеча и кисти левой руки. Это весьма напоминает скотому (выпадение участка зрения), которая является частым элементом зрительной ауры при мигрени.
К счастью, столкнуться с синдромом Алисы в Стране Чудес за пределами книги шансов мало: синдром встречается очень редко, возникает обычно в детском возрасте, поддается терапии и с возрастом, как правило, его проявления уменьшаются.
PS: 1996 году вышла книга Ричарда Уоллиса «Джек Потрошитель, ветреный друг». В ней автор утверждал, будто таинственным убийцей, который в 1888 году зверски убивал лондонских проституток, был… Льюис Кэрролл. Сделал он свои выводы, обнаружив в книгах Кэрролла… анаграммы. Он брал несколько предложений из творений сказочника и составлял из имеющихся в них букв новые предложения, которые повествовали о злодеяниях Доджсона в качестве Джека Потрошителя. Правда, предложения Уоллис выбирал длинные. В них было так много букв, что из них при желании каждый мог составить текст с любым смыслом.
Имя этого человека знакомо всем — но это лишь псевдоним, маска. О самом молчаливом затворнике мы знаем мало и уже не разгадаем его тайну никогда. Современники же знали о нём ещё меньше.
Причины мучительного «уродства», отравившего ему жизнь, просты. То были очень «правильные» времена, когда порядок считался превыше всего. Все были убеждены, что писать человек должен правой рукой. Склонность к леворукости — вредная привычка, от которой ребёнка легко отучить. Как отучали Чарльза Доджсона (более известный под псевдонимом Льюис Кэрролл), мы уже не узнаем никогда, но именно в результате этого он начал заикаться.
Биография Чарльза Доджсона (Льюиса Кэрролла)
С окружающими Доджсон общался всё меньше, постепенно замыкаясь в собственном мире. Возможно, однако, за всем этим стояли какие-то высшие силы. Чарльзу в голову должны были приходить такие вещи, какие окружающие в принципе не смогли бы понять. И на уста его наложили печать. Чтобы не тратил время попусту на болтовню. Он попал в круг замкнутых эксцентричных людей — математиков Оксфорда. Но даже в этом кругу он стал «крем де ля крем», чудаком из чудаков и молчуном-рекордсменом.
Тратил время на какие-то головоломки, забавную, но никому не нужную чепуху. Умственные действия, которые с лёгкостью проделывает даже двухлетний ребенок, он раскладывал на составные части, словно бы пытаясь научить им машину вроде ткацкого станка. Но какой в этом смысл, если такой машины нет и быть не может? Да и зачем думающая машина, если думать могут сами люди?
Изданные им книги и брошюры мало кто даже перелистывал. Актуальность его работам придало лишь изобретение компьютера. Все эти математические досуги, алгоритмы перевоза козы и капусты теперь экономили миллионы долларов, определяли, кто выстрелит быстрее, и чья ракета точнее. То есть кому править миром. Однако до этого был еще целый век, а со взрослыми современниками Чарльзу Доджсону говорить было не о чем. Зато его недуг странным образом пропадал, когда он общался с теми, чей живой, свободный ум мог его понять — с маленькими девочками.
Чистая весна
Вначале Доджсона мучило, что недуг лишил его шансов на обычную, как у всех, жизнь, а потом он понял — на свете масса куда более интересных занятий. Однако ни одна женщина его интересов не разделяла. Их всех увлекала отделка мезонина, рецепты крыжовникового варенья и прочее мещанство.
Постепенно у него выкристаллизовалась теория, которая при всей своей экстравагантности имела много общего с христианством — он всё-таки был не только профессором математики, но и дьяконом. Религия считает детей куда более чистыми и совершенными существами, нежели взрослых. Того же мнения был и Доджсон. Только религия считает, что портят детей соблазны, а Доджсон проклинал воспитание и условности. Девочки, милые девочки, воплощающие красоту мира, интересующиеся всем вокруг, с возрастом неумолимо скучнеют и зацикливаются на быте, на всех этих унылых «а ты что, а он что». Их внешность обретает отталкивающую утилитарность приманки.
— ... Какой неудобный возраст! Если б ты со мной посоветовалась, я бы тебе сказал: «Остановись на семи!». Но сейчас уже поздно.
— Я никогда ни с кем не советуюсь, расти мне или нет, — возмущенно сказала Алиса.
— Что, гордость не позволяет? — поинтересовался Шалтай.
Алиса ещё больше возмутилась.
— Ведь это от меня не зависит, — сказала она. — Все растут! Не могу же я одна не расти!
— ОДНА, возможно, и не можешь, — сказал Шалтай. — Но ВДВОЁМ уже гораздо проще. Позвала бы кого-нибудь на помощь — и прикончила 6 всё это дело к семи годам!
Доджсон стал художником — точнее, одним из первых фотохудожников в Британии, да и в мире тоже. На половине снимков — девочки. В неофициальных, романтичных одеждах.
Правда, тяжкие подозрения в отношении Доджсона можно выдвигать лишь в силу крайней умственной примитивности. Педофил тащит ребенка во взрослый мир. Доджсон же, наоборот, сам бежал к своим девочкам от мира взрослых.
К слову сказать, это нас сейчас шокируют фразы из биографий Чарльза Доджсона вроде «он был мастером знакомиться с детьми, у него в саквояже всегда была масса игрушек». А по тем временам это считалось вполне нормальным. Современников Доджсона куда больше шокировали бы привычные для нас мини-юбки. Времена меняются, что тут скажешь.
Кролик прыгнул
Сейчас нам уже сложно понять, чем современников так поразила его сказка, которую он экспромтом придумал жарким июльским днем 1862 года на пикнике по просьбе 10-летней Алисы, дочери декана его колледжа Аиддела. Это начинаешь понимать, когда для сравнения перелистаешь другие книжки для девочек той поры: котятки-собачки, чай с печеньем, всё чинно и предсказуемо. Британия в высшей точке своего преуспевания. Её жизнь — чудо упорядоченности, смакование оной. Девушки добродетельны, негодяи обязательно отвратительны, чай ровно в пять, телеграмму на другой конец острова доставят минута в минуту.
Наука, в оплоте которой жили Чарльз и Алиса, одержима уверенностью всё на свете объяснить, рассчитать и предсказать. Казалось, мир уже познан, стихия покорена, остались лишь арьергардные бои. Возможно, от жары Доджсон впал в какой-то провидческий транс. Он пытался развлечь детей, а вместо этого описал им их будущее. Ему причудился какой-то мир хаоса, где наиболее вероятны именно невероятные события. Где все станут кроликами, опаздывающими на совещание.
Чтобы удержаться на месте, нужно бежать со всех ног, а высшая острота зрения — способность увидеть никого. «Собираясь на прогулку, надо запастись палкой, чтобы отпугивать слонов». Что за чушь, никаких слонов в Оксфорде нет. Как нет на свете черных лебедей.
Наука в этом твердо убеждена — ровно до того момента, когда она открывает этих лебедей в Австралии. После Доджсона ученым приходится говорить «мы ошибались» всё чаще — оттого они и полюбили первыми его сказки. От заносчивости XIX века не осталось и следа. Мы не смогли победить болезни и полететь к звездам. Мы не в силах узнать, что человек скажет через пять минут, потому что клеток в мозге больше, чем звёзд во Вселенной. Попытки перестроить общество строго по научным принципам обернулись Колымой и Освенцимом.
Мир непредсказуем, слишком многое в нём случайно. Или, формулируя по-другому, чтобы предсказывать, надо в точности знать, что где находится сейчас, а это невозможно. Нет никаких котов, есть лишь распределение вероятности нахождения кота в данной точке пространства. Это квантовая механика. Её и близко не существовало в тот момент, когда Доджсон придумал своего тающего Чеширского Кота. Он предвидел, все предвидел, как и компьютеры. Более того, мир, кажется, сам по себе становится всё хаотичней. Цветущий бульвар за неделю превращается в руины, снег по колено в конце апреля, 30 градусов на Урале в начале мая.
— Не может быть! — воскликнула Алиса. — Я этому поверить не могу!
— Не можешь? — повторила Королева с жалостью. — Попробуй ещё раз: вздохни поглубже и закрой глаза.
Алиса рассмеялась.
— Это не поможет! — сказала она. — Нельзя поверить в невозможное!
— Просто у тебя мало опыта, — заметила Королева. — В твоём возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака!
От Алисы к Алисе
Своими причудами Доджсон сам загнал себя в угол. Нет более недолговечной красоты, чем детская. Алиса Лиддел, его богиня с недетским мрачным взглядом, стремительно взрослела. Она становилась неинтересна Доджсону, но ещё быстрее стали неприличны его отношения с ней.
Тогда, в 1862 году, он записал свою сказку, оформил собственными иллюстрациями. Получилась настоящая книжка, которую он подарил девочке. Спустя несколько лет мать Алисы вернула ему подарок, сожгла все его письма к Алисе и запретила появляться в их доме. Оставались воспоминания: «Какой ты была, Алиса? Как мне описать тебя? Любознательной до крайности, с тем вкусом к жизни, который доступен только счастливому детству, когда всё ново и хорошо, а грех и печаль — всего лишь слова, пустые слова, которые ничего не значат !».
Доджсон стремительно терял интерес к жизни. Восторги окружающих по поводу « » его приводили в ярость, поскольку некстати напоминали об утраченном рае. В 1869 году он познакомился с прелестной и смышленой 7-летней дальней родственницей.
Её тоже звали Алиса. Из короткого забавного разговора с ней родилась «Алиса в Зазеркалье». Увидеть, как мир вокруг превращается в Зазеркалье, ему не довелось, он не дожил примерно год до наступления XX века. Жизнь повзрослевшей Алисы была ничем не примечательна, хотя в отрочестве она демонстрировала способности к рисованию. Она вышла замуж — и всё. Весь свой немалый вклад в мировую культуру она сделала до 10 лет.
Льюис Кэрролл, настоящее имя – Чарльз Лютвидж Доджсон (Додсон). Дата рождения: 27 января 1832 года. Место рождения: тихая деревушка Дерсбери, графство Чешир, Великобритания. Национальность: великобританец до мозга костей. Особые приметы: глаза ассиметричные, уголки губ подвернуты, глух на правое ухо; заикается. Род занятий: профессор математики в Оксфорде, дьякон. Хобби: фотограф-любитель, художник-любитель, писаталь-любитель. Последнее подчеркнуть.
Наш именинник, на самом деле, личность неоднозначная. То есть, если представлять его числами, то получится не один, а два – или даже три. Считаем.
Чарльз Лютвидж Доджсон (1832 – 1898), закончивший школу с отличием по математике и латинскому яызыку, в последующие годы профессор Оксфордского университета, а также куратор преподавательского клуба (с присущими статусу и учреждению причудами!), благополучный и исключительно добропорядочный гражданин викторианского общества, отправивший за свою жизнь более ста тысяч писем, написанных четким убористым почерком, благочестивый дьякон англиканской церкви, талантливейший британский фотограф своего времени, одаренный математик и логик-новатор, на многие годы опередивший свое время, – это раз.
Льюис Кэрролл – любимый всеми детьми автор ставших классическими произведений «Приключения Алисы в стране чудес» (1865), «Сквозь зеркало и что там увидела Алиса» (1871) и «Охота на Снарка» (1876), человек, три четверти свободного времени проводивший с детьми, способный часами без устали рассказывать детям сказки, сопровождая их забавными рисунками, и, отправляясь на прогулку, нагружавший свой саквояж всевозможными игрушками, головоломками и подарками для детей, которых он может повстречать, этакий Дед Мороз на каждый день – это два.
Возможно (только возможно, а не обязательно!), был еще и некий третий – назовём его «Невидимка». Потому что его никто никогда не видел. Человек, про которого сразу после смерти Доджсона специально сочинили миф, прикрывающий реальность, которой никто не знал.
Первого можно назвать успешным профессором, второго – выдающимся литератором. Кэрролл-третий – полный провал, Буджум вместо Снарка. Но провал международного уровня, провал-сенсация. Этот третий Кэрролл и есть самый значительный, самый гениальный из трех, он – не от мира сего, он принадлежит к миру Зазеркалья. Одни биографы предпочитают говорить только о первом – Доджсоне-ученом, и втором – Кэрролле-писателе. Другие многозначительно намекают на всевозможные причуды третьего (про которого почти ничего не известно, а что известно, то невозможно доказать!). Но на самом деле Кэрролл – как жидкий терминатор – был всеми своими ипостасями сразу – хотя каждая из них всем своим существом опровергала другие… Стоит ли удивляться тому, что у него были свои странности?
Ирония судьбы, или Желтый парик
Первое, что мне приходит в голову, когда упоминают Льюиса Кэрролла – это, как ни странно, его любовь к маленьким девочкам, в том числе к Алисе Лиддел, семилетней красавице с широко раскрытыми глазами, дочери ректора, которая благодаря Кэрроллу превратилась в Алису сказочную.
Кэрролл, действительно, дружил с ней – многие годы, и в том числе после того, как она успешно вышла замуж. Он сделал много замечательных фотографий маленькой и большой Алисы Лиддел. И других знакомых девочек. Но «совы не те, кем они кажутся». Как отмечает в своем исследовании королева отечественного кэрролловедения Н.М. Демурова, всем известная версия о «педофилизме» Кэрролла – мягко говоря, сильное преувеличение. Дело в том, что родственники и друзья специально сфабриковали множество свидетельств о якобы великой любви Кэрролла к детям (и к девочкам, в частности) с целью скрыть его излишне активную светскую жизнь, которая включала множество знакомств с «девочками» вполне зрелого возраста – поведение, в то время абсолютно непростительное ни для дьякона, ни для профессора.
Выборочно уничтожив сразу после смерти Кэрролла многое из его архива и создав сильно «припудренную» биографию, родственники и друзья писателя сознательно мумифицировали память о нём как об этаком «дедушке Ленине», который очень, ну очень любил детей. Излишне говорить, насколько двусмысленным стал такой образ в двадцатом веке! (Согласно одной из «фрейдистских» версий, в образе Алисы Кэрролл вывел свой собственный детородный орган!) Репутация писателя, по иронии судьбы, пала жертвой сарафанного заговора, как раз и созданного с целью защитить его доброе имя и представить в выгодном свете перед потомками…
Да, уже при жизни Кэрроллу приходилось «соответствовать» и прятать свою разностороннюю, активную и где-то даже бурную жизнь под непроницаемой маской викторианской респектабельности. Что и говорить, неприятное занятие; для такого принципиального человека, как Кэрролл, это было, несомненно, тяжелым бременем. И все же, думается, в его личности скрывалось и более глубокое, более экзистенциальное противоречие, кроме постоянного страха за свою профессорскую репутацию: «ах, что будет говорить княгиня Марья Алексевна».
Тут мы вплотную подходим к проблеме Кэрролла-Невидимки, Кэрролла-третьего, живущего на темной стороне Луны, в Море Бессонницы.
Говорят, Кэрролл страдал бессонницей. В 2010 году, возможно, наконец будет снят и выпущен в прокат китчевый полнометражный фильм, главным героем которого станет сам Кэрролл. Фильм, который поддерживают такие мэтры кинематографа, как Джеймс Кэмерон и Алехандро Ходоровский, должен называться «Фантасмагория: Видения Льюиса Кэрролла», а снимает его – кто бы вы думали? – ни кто иной, как… Мэрилин Мэнсон! (Подробнее я писал об этом .)
Впрочем, даже если Кэрролла и в самом деле мучила по ночам бессонница, он так же не мог найти покоя и днём: ему постоянно надо было себя чем-то занять. На самом деле, Кэрролл за свою жизнь придумал и написал столько, что просто диву даёшься (опять невольно вспоминается дедушка Ленин, также отличавшийся литературной плодовитостью!). Но в центре этого бурного творчества был конфликт. Что-то тяготило Кэрролла: что-то помешало ему, например, жениться и завести детей, которых он так любил. Что-то отвратило его от пути священника, на который он было ступил в молодости. Что-то одновременно подорвало его веру в самые основы человеческого бытия и дало ему силу и решимость идти по своему пути до конца. Что-то – громадное, как целый явленный нашим глазам мир, и непостижимое, как мир незримый! Что это было, мы можем теперь только догадываться, но в существовании этой глубочайшей «пропасти» сомневаться не приходится.
Так, например, в отрывке, который Кэрролл (по совету Дж. Тенниела, художника, создавшего «классические» иллюстрации к обеим книгам про Алису) убрал при окончательной правке, содержится горькая жалоба на двойную – чтобы не сказать «двуличную», жизнь, которую ему пришлось вести под давлением общества. Приведу стихотворение полностью (в переводе О.И. Седаковой):
Когда легковерен и молод я был,
Я кудри растил, и берег, и любил.
Но все говорили: «О, сбрей же их, сбрей,
И желтый парик заведи поскорей!»
И я их послушал и так поступил:
И кудри обрил, и парик нацепил –
Но все закричали, взглянув на него:
“Признаться, мы ждали совсем не того!»
«Да, — все говорили, — он плохо сидит.
Он так не к лицу вам, он так вас простит!»
Но, друг мой, как было мне дело спасти? –
Уж кудри мои не могли отрасти…
И нынче, когда я не молод и сед,
И прежних волос на висках моих нет.
Мне крикнули: «Полно, безумный старик!»
И сдернули мой злополучный парик.
И все же, куда бы ни выглянул я.
Кричат: «Грубиян! Простофиля! Свинья!»
О, друг мой! К каким я обидам привык,
Как я поплатился за желтый парик!
Вот он, «видимый миру смех и невидимые миром слезы» Кэрролла-невидимки! Дальше следует уточнение:
— Я вам очень сочувствую, — сказала Алиса от души. — По-моему, если бы ваш парик сидел лучше, вас бы так не дразнили.
— Твой-то парик сидит прекрасно, — пробормотал Шмель, глядя на Алису с восхищением. — Это потому, что у тебя форма головы подходящая.
Сомнений быть не может: парик – это, конечно, совсем не парик, а социальная роль вообще, роль в этом сумасшедшем спектакле, который в старых добрых Шекспировских традициях разыгрывается на сцене целого мира. Кэрролла – если, конечно, принять на веру, что в образе Шмеля Кэрролл изобразил себя самого, или свою «тёмную» половину (вспомните знаменитый автопортрет Кэрролла, где он сидит в профиль – да-да, это Луна, тёмная сторона которой никогда не будет видна!), – так вот, Кэрролла мучает и парик, и отсутствие кудрей, а также красота и лёгкость детства – этих идеально сидящих «париков» прелестных маленьких девочек.
Вот какая «одна, но пламенная» страсть мучает дьякона: он вовсе не хочет секса с маленькими девочками, он хочет вернуться в детство, идеализированное в образе семилетней Алисы с «широко закрытыми глазами», которая естественным образом погружена в свою собственную Страну чудес! Ведь маленьким девочкам даже не надо прыгать в кроличью нору, чтобы оставить мир взрослых где-то там, далеко. А мир взрослых, со всеми его условностями – стоит ли он того, чтобы тратить на него жизнь? И вообще, чего на самом деле стоит весь этот мир, социальная жизнь и т.п., — спрашивает себя Кэрролл. Ведь люди вообще странные существа, которые ходят все время головами вверх и проводят половину жизни лежа под одеялом! «Life, what is it but a dream?» («Жизнь, это всего лишь сон») — так заканчивается первая сказка про Алису.
Голова профессора Доджсона
ТРИНИТИ:
Ты пришел сюда, потому что хочешь
узнать ответ на главный вопрос хакера.
НЕО:
Матрица… Что такое Матрица?
(разговор в ночном клубе)
До зубовного скрежета высокодуховный Кэрролл был мучим идеей экзистенциального, эзотерического прорыва в «настоящее», в Страну чудес, в мир вне Матрицы, в жизнь Духа. Он (как и все мы!) был тем самым злополучным «вечности заложником у времени в плену», и крайне остро это осознавал.
Характер Кэрролла отличало несгибаемое намерение реализовать свою мечту. Он работал целыми днями, не отрываясь даже на нормальную еду (в течение дня «в слепую» перекусывал печеньем) и зачастую просиживая долгие бессонные ночи за своими исследованиями. Кэрролл, действительно, работал как безумный, но целью его работы было как раз довести свой разум до совершенства. Он мучительно осознавал себя запертым в клетку собственного разума, но разрушить эту клетку пытался, не видя лучшего метода, тем же самым средством – разумом.
Обладая блестящим интеллектом, профессиональный математик и способный лингвист Кэрролл пытался именно с помощью этих инструментов найти выход, ту самую запретную дверь в чудесный сад, которая привела бы его к свободе. Математика и лингвистика – вот две сферы, в которых Кэрролл ставил свои эксперименты, эзотерические и научные одновременно – смотря с какой стороны посмотреть. Доджсон издал около десятка книг по математике и логике, оставив в науке свой след, но стремился он к гораздо более глубоким результатам. Игра словами и числами была для него войной с реальностью здравого смысла – войной, которой он надеялся обрести мир вечный, бесконечный, непреходящий.
По признанию современников, дьякон Кэрролл не верил в вечные адские муки. Осмелюсь предположить, что он, кроме того, допускал возможность выхода за пределы человеческого синтаксиса уже при жизни. Выхода и полного перевоплощения в другую реальность – реальность, которую он условно называл Страной чудес. Допускал – и страстно желал такого освобождения… Разумеется, это всего лишь догадка. В рамках христианской традиции, к которой, без сомнений, принадлежал дьякон Доджсон, это немыслимо, однако, например, для индуиста, буддиста или суфия такое «чеширское» исчезновение – вполне закономерно (как исчезновение по частями или целиком – для самого Чеширского кота!).
Факт, что Кэрролл без устали проводил эксперименты по своеобразному «прорыву Матрицы». Отказавшись от логики здравого смысла и применяя формальную логику как рычаг, «переворачивающий мир» (а точнее – привычные сочетания слов, которыми этот мир людьми описывается, вслух и про себя, в ходе размышлений), Кэрролл «научно нащупал» логику гораздо более глубокую.
Как выяснилось впоследствии, в XX веке, в своих математических, логических и лингвистических штудиях профессор Доджсон предвосхитил позднейшие открытия в математике и логике: в частности, «теорию игр» и диалектическую логику современных научных исследований. Кэрролл, мечтавший вернуться в детство, повернув время вспять, на деле опередил науку своей эпохи. Но так и не достиг своей основной цели.
Блестящий, совершенный разум Доджона-математика и логика страдал, не в силах преодолеть пропасть, отделяющую его от чего-то, принципиально непостижимого разумом. Ту экзистенциальную пропасть, которая бездонна: в нее можно «лететь, лететь». И стареющий Доджсон летел и летел, становясь все более одиноким и непонятым. Эта пропасть не имеет имени. Возможно, это то, что Сартр называл «тошнотой». Но поскольку человеческому разуму свойственно ко всему непременно приклеивать ярлыки, назовём её пропастью им. Снарка-Буджума. Это пропасть между человеческим сознанием, стремящимся к свободе, и бесчеловечностью окружающей его среды.
Окружающие (часть среды) считали Доджона-Кэрролла человеком с причудами, немного не в своём уме. А он знал, насколько сумасшедшие и причудливые все остальные – люди, которые «думают» словами, в то время как те играют в «королевский крокет» в их собственной голове. «Все здесь не в своём уме, и ты, и я», – говорит Чеширский Кот Алисе. Реальность, когда к ней применяешь разум, становится еще безумнее. Она становится, разобраченная – миром «Алисы в стране чудес».
История жизни Доджсона-Кэрролла – это история поиска и разочарования, борьбы и поражения, а также того особого разочарования-поражения, которое приходит только после победы в конце долгого, длинной в целую жизнь, поиска. Кэрролл после долгой борьбы отвоевал своё место под солнцем, и солнце потухло. «For the Snark *was* a Boojum, you see» – таким предложением (предложением своей головы, или (де-) капитуляцией) заканчивается последнее знаменитое сочинение Кэрролла – поэма-нонсенс «Охота на Снарка». Кэрролл добыл Снарка, и этот Снарк был Буджумом. Вообще, биография Кэррола – это и есть история Снарка, который *был* Буджумом. Кэрролл-провал был тремя людьми: Морфеусом, который не нашел своего Нео, Тринити, которая тоже не нашла своего Нео, и самим Нео, который так и не увидел Матрицу как она есть. История жидкого терминатора, которого никто не любил и не понимал как следует, и который растворился в небытие. История, которая не оставляет равнодушным.
Кэррол ввязался в борьбу, в которой человек разумный победить не может. Только лишь когда (и если! И это большое Если!) превзойдены мысли, за пределами ума появляются состояния, известные как интуиция. Кэрролл как раз и пытался – интуитивно чувствуя, что ему это необходимо – развить в себе такую сверхспособность, вытащить себя за волосы из болота. Интуиция выше любого и всякого интеллекта: ум и интеллект оперируют с помощью слов, логики и ума (в которых Кэрролл достиг значительных высот) и потому ограничены. Только состояние сверхлогики, интуиции превосходит логику разумную. Пока Кэрролл использовал свой ум, он был хорошим математиком, логиком-новатором, талантливым писателем. Но когда перед ним вставал «город золотой» – Страна чудес, Лучезарные Гималаи Духа – он писал по вдохновению чего-то сверхчеловеческого, и эти проблески Высшего можно разглядеть даже сквозь перевод: Кэрролл, словно дервиш, кружится в своём мистическом танце, и перед нашим мысленным (а подчас и без-мысленным!) взором мелькают слова, числа, шахматные фигуры, стихи; наконец, постепенно, начинает проступать и сама фактура мира, линии Матрицы… Можно ли требовать от писателя большего? Это его подарок нам – что-то такое, чему он мог лишь позволить случиться, – наш дорогой дядюшка Кэрролл, математик-визионер, дьякон-театрал, шутливый пророк в неуклюжем желтом парике.
