Русский советский писатель и поэт, драматург, сатирик и киносценарист Юрий Олеша подарил миру роман-сказку «Три толстяка» и десятки других удивительно-талантливых произведений, поставленных на театральной сцене и легших в основание художественных картин и мультипликационных фильмов.

Детство и юность

Любимый миллионами писатель родился в 1899 году в Елисаветграде (ныне Кропивницкий). Род Олеша старинный, его корни прослеживаются с XV века, от боярина Олеши Петровича, которому удельный князь Федор Боровский передал во владение село Бережное, тогда входившее в состав Великого княжества Литовского и Королевства Польского (сегодня Белоруссия). Православный Олеша Петрович полонизировался и перешел в католичество.

Спустя два столетия после раздела Речи Посполитой земли перешли Российской империи, а Олеши стали белорусскими дворянами, оставив языком общения польский. Отец будущего писателя – Карл Олеша – был акцизным чиновником и помещиком: владел лесным имением, носившим название «Юнище». Карл с братом – заядлые картежники – продали поместье за долги.

В обрывках детских воспоминаний Юрия Олеши остались катание на рысаках, жизнь в роскошной квартире и скандалы из-за отцовских попоек и поздних возвращений из клубов. Позже Олеша напишет, что «клубы – одно из главных слов моего детства». Мама Юрия – талантливая художница и красавица Ольга, которую называли .

Юрий Олеша в детстве с сестрой Вандой

Юрий прожил в Елисаветграде первые 3 года, затем семейство переехало в Одессу. Воспитанием мальчика занималась говорящая по-польски бабушка. Революционные события мелкобуржуазная семья Олеша приняла настороженно. Приход в Одессу мятежного броненосца «Потемкин» вызвал ужас и ожидание неизбежного конца благополучной прежней жизни.

В 11 лет Юрий стал учеником Ришельевской гимназии. Юного ироничного шляхтича в классе побаивались: попасть в поле внимания язвительного Олеши значило надолго стать посмешищем всей гимназии. Уже тогда мальчик обладал невероятной фантазией и метко выражался.

Первые рифмованные строчки Юрий Олеша написал в старших классах. В одесском «Южном вестнике» состоялся литературный дебют юноши: редакция взяла стихотворение «Кларимонда» в печать. В 1917-м Юрий Олеша получил аттестат зрелости и поступил в Одесский университет, выбрав юридический факультет.

Литература

Не принявшие революции родные Юрия иммигрировали в Польшу, а он отказался и остался в Южной Пальмире, где кипела литературная жизнь. Вместе с и он влился в «Коммуну поэтов». В городе на берегу Черного моря одно за другим возникали литературные объединения. В 8-й аудитории университета по четвергам проходили творческие вечера талантливых одесситов. Кумирами молодежь называла , .

Юрий Олеша в Одессе

В Одессе состоялся драматургический дебют Олеши – пьеса под названием «Маленькое сердце». Ее поставили члены литературных кружков. Текст сочинения затерялся, но в творческой биографии писателя пьеса сыграла роль: Юрий услышал первые восторженные отклики.

В 1920-м жемчужину у моря, неоднократно переходившую из рук в руки, заняла Красная армия. Волны беженцев приносили весьма талантливых людей со всех концов разрушенной империи. В город приехал поэт и прозаик Владимир Нарбут, повлиявший на жизнь Юрия Олеши.

Теперь одесские литераторы сочиняли агитационные текстовки к плакатам и листовкам, устраивали спектакли в рабочих столовых, которые открылись в ранее фешенебельных ресторанах и кафе. Новую одноактную пьесу Олеши «Игра в плаху» увидели на сцене Театра революционной сатиры.

Весной 1921-го Олеша и Катаев перебрались за Нарбутом в Харьков, где литератору доверили руководить украинским радиотелеграфным агентством. Юрий Олеша устроился в театре «Балаганчик», но спустя год компания переехала в столицу. В Москве одессит поселился в писательском доме и устроился на работу в газету «Гудок», на страницах которой публиковались , Илья Ильф и . Писатель назвал «гудковский» период лучшим в жизни.

Юрий Олеша в редакции газеты "Гудок"

Юрий служил в отделе информации, где заклеивал конверты с редакторскими письмами: в Москве, после провинциальной Одессы, Олеша начинал карьеру с нуля. Спустя год начальник отдела, почитав сочинения подчиненного, доверил написать фельетон в стихах. На вопрос, кем подписать, посоветовал псевдоним «Зубило».

Дебют увенчался успехом. В «Гудке» один за другим появлялись новые фельетоны, подписанные «Зубило». Материалы Олеше поставляли рабкоры, писавшие о воровстве, кумовстве, бюрократии и прочих язвах общества в регионах. Читателям хлесткие стихотворные опусы Юрия Олеши нравились, на них приходили сотни откликов.

В 1924 году литератор подарил читателям первое объемное прозаическое сочинение – роман-сказку «Три толстяка». Ее опубликовали спустя 4 года. Идея написать сказку возникла у Юрия Олеши в общежитии «Гудка» (это его комнату без мебели за хлипкой перегородкой Ильф и Петров описали в «12 стульях»). В окне напротив писатель разглядел юную красавицу, увлеченно читавшую книгу. Девушку звали Валентина Грюнзайд. Спустя 4 года она стала женой Евгения Петрова.

А тогда очарованный погрузившейся в чтение сказок 15-летней Валей Олеша поклялся сочинить сказку получше, чем у датчанина. В типографии прихватил рулон бумаги и, раскатав на полу, ночами писал роман. Первое издание посвятил Валентине Грюнзайд.

В городе Толстяков угадывалась теплая Одесса. Карнавальная сказка с революционным сюжетом читалась легко, фантазия и блестящие метафоры автора восхищали детей и взрослых. В 1930-м сказку впервые поставили на подмостках МХАТа. Инсценировка переведена на 17 языков и сегодня ставится на мировых сценах. В 1966 году с Иосифом Шапиро сняли картину «Три толстяка».

В печать сказка попала лишь после оглушительного успеха второго романа Олеши, вышедшего в 1927 году под названием «Зависть». Роман о судьбе интеллигенции после революции считается лучшим в наследии Юрия Олеши. Мечтателя из «Зависти» Николая Кавалерова, в котором угадываются черты автора, современники назвали героем времени. В середине 1930-х Абрам Роом снял по роману драму «Строгий юноша».

Громкий успех романа открыл дорогу «Трем толстякам»: ранее «революционную» сказку не печатали из-за неприятия жанра для молодого социалистического государства.

В начале 1930-х Олеша написал по роману «Зависть» пьесу «Заговор чувств», но цензура разглядела в ней критику строя и запретила. Писатель переделал произведение, назвав его «Список благодеяний». В 1931-м пьесу взял в театральный репертуар . Постановка шла три сезона в переполненных зрительских залах, но вскоре попала под запрет: чиновники снова нашли крамолу.

Писатель надолго замолчал. Многих коллег, близких друзей Олеши репрессировали, а на его творчество наложили запрет. Начавшуюся Великую Отечественную войну Юрий Олеша пережил в эвакуации в Туркмении.

Запрет на книги сняли в середине 1950-х, но Олеша мало писал. В основном это были инсценировки на романы классиков - , . Юрий Карлович просиживал за рюмкой в ресторане Дома литераторов, где коллеги почитали за честь его угостить. О нерастраченном даре литератора свидетельствуют записи дневников, собранные и изданные после его смерти в начале 1960-х.

Личная жизнь

Прототипами девочек Суок из «Трех толстяков» были сестры Лидия, Ольга и Серафима, носившие такую же фамилию. С девушками Юрий познакомился в Одессе, где обосновалась семья бывшего австрийского атташе.

В младшую из них, Симу, Юрий Олеша влюбился. Они прожили в гражданском браке три года, но ветреная муза Серафима дважды сбегала от Олеши. Во второй раз – к другу Владимиру Нарбуту.

В середине 1920-х писатель женился на средней из сестер – Ольге, с которой и прожил до конца дней. Общих детей у пары не было, и Юрий Карлович воспитывал сына Ольги от первого брака.

Смерть

Жизнь Юрия Олеши сократило пагубное пристрастие к выпивке. Незадолго до смерти литератор, в карманах которого гулял ветер, спросил у коллег, каких он похорон удостоится. Ему ответили, что в последний путь проводят по высшей категории. С горькой иронией Олеша спросил, нельзя ли провести по низшей категории, а разницу отдать деньгами сейчас.

Умер литератор весной 1960 года. Его похоронили на Новодевичьем. Место отвели по «высшей категории» – в первом ряду первого участка.

Библиография

• 1920 – Поэма «Агасфер»
• 1920 – Поэма «Беатриче»
• 1920 – Пьеса «Игра в плаху»
• 1924 – Сказка «Три толстяка»
• 1927 – Роман «Зависть»
• 1929 – Пьеса «Заговор чувств»
• 1930 – Пьеса «Список благодеяний»
• 1934 – Сценарий «Строгий юноша»
• 1938 – Сценарий «Солдаты болот»
• 1939 – Сценарий «Ошибка инженера Кочина»
• 1958 – Пьеса «Идиот»
• 1959 – Пьеса «Цветы запоздалые»
• 1959 – Пьеса «Гранатовый браслет»
• 1961 – Дневники «Ни дня без строчки»

Олеша Юрий Карлович
Дата рождения
Место рождения	Елисаветград в Кировограде, Российская империя
Дата смерти
Место смерти	‎ (СССР ) Москва
Гражданство	(Россия )→‎ (СССР )
Род деятельности	прозаик, поэт, драматург, сатирик

Ю́рий Ка́рлович Оле́ша (1899-1960) - русский советский писатель-прозаик, поэт, драматург, сатирик.

Жена Суок Ольга Густавовна (1899-1978) - одна из трёх сестёр Суок.

Биография

Юрий Олеша родился 19 февраля (по новому стилю 3 марта) 1899 года в Елисаветграде (сейчас Кировоград) в семье обедневших белорусских дворян. Род Олеши (первоначально православный) ведёт начало от боярина Олеши Петровича, получившего в 1508 году от князя Федора Ивановича Ярославича-Пинского село Бережное на Столинщине. Впоследствии род полонизировался, окатоличился.

Отец - акцизный чиновник. Родным языком был польский. В 1902 году семья переехала в Одессу. Здесь Юрий поступил в Ришельевскую гимназию; ещё в годы учёбы начал сочинять стихи. Стихотворение «Кларимонда» (1915) было опубликовано в газете «Южный вестник».

Окончив гимназию, в 1917 году Олеша поступил в Одесский университет, два года изучал юриспруденцию. В Одессе он вместе с молодыми литераторами Валентином Катаевым , Эдуардом Багрицким и Ильей Ильфом образовал группу «Коллектив поэтов».

В годы Гражданской войны Олеша оставался в Одессе, в 1921 году переехал по приглашению поэта и прозаика Владимир Нарбута на работу в Харьков. Работал журналистом и печатал стихи в газетах. В 1922 году родители Олеши эмигрировали в Польшу. Он не поехал с ними.

Творчество

В 1922 году Олеша переехал в Москву, писал фельетоны и статьи, подписывая их псевдонимом Зубило. Эти произведения публиковались в отраслевой газете железнодорожников «Гудок» (в ней печатались также Михаил Булгаков , Валентин Катаев , Илья Ильф и Евгений Петров). В Москве Олеша жил в знаменитом «писательском доме» в Камергерском переулке.

Роман для детей «Три толстяка»

В 1924 году Олеша написал свое первое большое прозаическое произведение - роман-сказку «Три толстяка» (опубликован в 1928), посвятив его Валентине Леонтьевне Грюнзайд, за которой он в то время ухаживал (позже женился на Ольге Густавовне Суок). Однако к моменту опубликования романа она уже стала женой писателя Евгения Петровича Петрова (Катаева). Всё произведение проникнуто романтическим революционным духом. Это сказка про революцию, про то, как весело и мужественно борются против господства трёх жадных и ненасытных толстяков-властителей бедные и благородные люди, как они спасают их усыновленного наследника Тутти, оказавшегося украденным братом главной героини - девочки-циркачки Суок, и как весь народ порабощённой страны становится свободным.

«Лишний человек» - писатель-интеллигент

Автобиографичен и образ главной героини пьесы «Список благодеяний» (1930) актрисы Елены Гончаровой. Темой пьесы являются «сомнения интеллигенции насчет благодеяний и преступлений советской власти». В пьесе, хотя и «идейно выдержанной», фактически было выражено отношение автора к окружающей его действительности - к расстрелам, к запрету на частную жизнь и на право высказывать свое мнение, к бессмысленности творчества в стране, где разрушено общество. В дневнике Олеша записал: «Все опровергнуто, и все стало несерьезно после того, как ценой нашей молодости, жизни - установлена единственная истина: революция». В 1931 переделанную по указанию цензуры пьесу начал репетировать Всеволод Мейерхольд. Спектакль три сезона давал полные сборы, после чего был снят (не по цензурным соображениям).

В 1930-е годы по заказу МХАТа Олеша писал пьесу, в основе которой лежала владевшая им мысль об отчаянии и нищете человека, у которого отнято все, кроме клички «писатель». Попытка выразить это ощущение была сделана Олешей в его речи на Первом съезде советских писателей (1934). Пьеса о нищем не была завершена. По сохранившимся черновикам режиссер М.Левитин поставил только в 1986 году в московском театре «Эрмитаж» спектакль «Нищий, или Смерть Занда».

Ни одно из всех выдающихся произведений Олеши не смогло завоевать в Советской России такой популярности, как роман «Три толстяка». Его творчество оставалось неизвестно и закрыто для большинства читателей страны.

В годы войны Олеша жил в эвакуации в Ашхабаде, затем вернулся в Москву. Обстановка, созданная сталинским режимом в стране и в культуре, оказывала на Олешу заметное угнетающее воздействие. В 1930-х многие друзья и знакомые писателя были репрессированы, главные произведения самого Олеши с 1936 года не печатались и не упоминались официально (запрет был снят лишь в 1956 году).

Важное место в наследии Олеши занимает книга «Ни дня без строчки. Из записных книжек» (опубликована в 1961 году, после смерти писателя). Дополненное издание «Книга прощания» (1999). Эта книга необычна. Это и автобиография, и размышления автора о себе и о происходящем вокруг. Он начинает с того, что сам рассказывает о возникновении книги: «Книга возникла в результате убеждения автора, что он должен писать… Хоть и не умеет писать так, как пишут остальные». Он так и объяснял, что должен писать, поскольку он писатель, но именно этого ему и не дают делать. Юрий Олеша щедро и искренне рассказал о себе в своей последней автобиографической книге «Ни дня без строчки».

В письме жене он объяснил свое состояние: «Просто та эстетика, которая является существом моего искусства, сейчас не нужна, даже враждебна - не против страны, а против банды установивших другую, подлую, антихудожественную эстетику». О том, что дар художника не был им утрачен, свидетельствуют многочисленные дневниковые записи Олеши, обладающие качествами подлинно художественной прозы.

Последние годы

Олешу часто можно было видеть в Доме литераторов, но не выступающим в залах, а внизу в ресторане, где он просиживал со стаканом водки. Денег у него не было, удачливые советские писатели почитали за честь угостить истинного писателя, прекрасно осознавая его огромный талант и невозможность реализации его. Однажды, узнав, что существуют разные категории похорон советских писателей, он поинтересовался, по какой категории похоронят его. Его хоронили бы по самой высшей, самой дорогой категории. Олеша на это спросил фразой, вошедшей в историю Дома литераторов: нельзя ли похоронить его по самой низкой категории, а разницу вернуть сейчас?..

Олеша скончался в Москве 10 мая 1960 года. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище (1 уч. 1 ряд).

Семья

• Бабушка - Мальвина Францевна Герлович.
• Мать - Ольга Владиславовна Олеша (ум. 1963).
• Отец - Карл Антонович Олеша (ум. 194?).
• Сестра - Ванда Карловна Олеша (1897-1919).
• Жена - Ольга Густавовна Суок (1899-1978).

Экранизации

• - Строгий юноша
• - Болотные солдаты
• - Девочка в цирке (мультфильм)
• - Три толстяка
• - Три толстяка (фильм)
• - Зависть (телеспектакль)
• - Разлучённые (мультфильм)

Юрий Олеша родился 3 марта 1899 года в Елисаветграде (сейчас Кировоград) в семье обедневших польских дворян. Род Олеши вел начало от боярина Олеши Петровича, получившего в 1508 году от князя Федора Ивановича Ярославича-Пинского село Бережное на Столинщине. Впоследствии род полонизировался и окатоличился. Семья отца Карла Олеши владела большим имением, а сам глава семьи Карл Олеша был акцизным чиновником.

Юрий Олеша позже рассказывал: «Я, естественно, не помню, как я родился, момента рождения. Было бы вообще глупо даже подступать к этому вопросу, если бы не наше, не покидающее нас удивление по поводу того, что мы не помним этого момента, и наше желание - хотя бы немного - в памяти нашей приблизиться к нему…. Я родился в 1899 году в городе Елисаветграде, который теперь называется Кировоградом. Я ничего не могу сказать об этом городе такого, что дало бы ему какую-либо вескую характеристику. Я прожил в нем только несколько младенческих лет, после которых оказался живущим уже в Одессе, куда переехали родители. Значительно позже, уже юношей, я побывал в Елисаветграде, но и тогда увидел только южные провинциальные улицы с подсолнухами. Пел петух, белели и желтели подсолнухи - вот все мое восприятие города, где я родился…»

В 1902 году семья Олеши переехала в Одессу. Юрий Олеша рассказывал: «О моем отце я знаю, что он был когда-то, до моего рождения, помещиком. Имение было порядочное, лесное, называлось «Юнище». Оно было продано моим отцом и его братом за крупную сумму денег, которая в течение нескольких лет была проиграна обоими в карты. Отголоски этой трагедии заполняют мое детство. Я вспоминаю какую-то семейную ссору, сопровождающуюся угрозами стрелять из револьвера, - и ссора эта возникает, как вспоминаю я, из-за остатков денег, тоже проигранных... Впрочем, в Елисаветграде имеется у нас еще достаток: мы ездим на собственном рысаке, живем в большой, полной голубизны квартире. Отец, которого в те годы я, конечно, называл папой, пьет, играет в карты. Он - в клубе. Клуб - одно из главных слов моего детства… Неотчетливо помню я также и маму. Она хорошо рисовала, ее называли Рафаэлем. Правда, никогда я рисунков маминых не видел, так что и насчет ее рисования, и насчет того, что ее называли Рафаэлем, - может быть, это какое-то иное воспоминание, приплывшее ко мне из чужой жизни. Хоть в моей памяти и не удержалось реальной об этом картины, тем не менее непреложно, что мама моя была красивая. Говор стоял об этом вокруг моей детской головы, да и вот передо мной ее фотография тех времен. Она в берете, с блестящими серыми глазами - молодая, чем-то только что обиженная, плакавшая и вот уж развеселившаяся женщина. Ее звали Ольга…»

Воспитанием детей занималась бабушка. Одесса с ее южным гомоном и колоритом окружала мальчика. Одесса и Революция с бурными событиями и странными происшествиями. Олеша рассказывал: «Я был сыном акцизного чиновника, и семья наша была мелкобуржуазная, так что мятеж броненосца «Потемкина» воспринимался мною, как некий чудовищный по ужасу акт. И, когда броненосец «Потемкин» подошел к Одессе и стал на ее рейде, все в семье, в том числе и я, были охвачены страхом.
- Он разнесет Одессу, - говорил папа.

«Потемкин» для нашей семьи - взбунтовавшийся броненосец, против царя, и хоть мы поляки, но мы за царя, который в конце концов даст Польше автономию. Употреблялось также фигуральное выражение о неоставлении камня на камне, которое действовало на меня особенно, потому что легко было себе представить, как камень не остается на камне, падает с него и лежит рядом. Я не помню, как он появился у берегов Одессы, как он подошел к ней и стал на рейд. Я его увидел с бульвара - он стоял вдали, белый, изящный, с несколько длинными трубами, как все тогдашние военные корабли. Море было синее, летнее, белизна броненосца была молочная, он издали казался маленьким, как будто не приплывший, а поставленный на синюю плоскость. Это было летом, я смотрел с бульвара, где стоит памятник Пушкину, где цвели в ту пору красные цветы африканской канны на клумбах, шипевших под струями поливальщиков. Мне было тогда шесть лет. Я хочу себе дать отчет в том, что я тогда понимал и чувствовал. Я, конечно, не понимал, почему на броненосце произошел мятеж. Я знал, правда, что этот мятеж против царя. Чувствовал я, как я уже сказал, страх. То, что происходило в городе, называлось беспорядками. Слова «революция» не было…»

В одиннадцать лет Юрий Олеша поступил в подготовительный класс Ришельевской гимназии. Об этом периоде своей биографии он рассказывал: «Русскому языку и арифметике меня учила бабушка. Вспоминая об этом сейчас, я не могу понять, почему обстоятельства сложились так, что в семье, где были мать и отец, занятия со мной в связи с предполагавшимся моим поступлением в приготовительный класс гимназии были поручены именно бабушке, старой женщине, да еще польке, и не совсем грамотной в русской речи, путавшей русские ударения. Я переписывал из книги, писал диктовку, учился четырем правилам арифметики. Я не помню, как проходили уроки, сохранились только воспоминания о деталях - о том, что я сижу за обеденным столом, лицом к окну и балконной двери, о виске бабушки с сухими, уходящими за ухо волосами... Я думал, что после окончания гимназии я куплю велосипед и совершу на нем поездку по Европе. Первая война еще не начиналась, еще все было очень старинно, солдаты в черных мундирах с красными погонами, зверинец на Куликовом поле с одним львом, говорящая голова в зеркальном ящике в балагане. Еще бывала первая любовь, когда девочка смотрела на тебя с балкона и ты думал, не уродлив ли ты. Еще отец девочки, моряк в парадном мундире, гремя палашом, шел тебе навстречу и отвечал тебе на поклон, отчего ты бежал во весь дух, сам не зная куда, обезумевший от счастья. Еще продавали из-за зеленого прилавка квас по две копейки за стакан, и ты возвращался после игры в футбол, неся в ушах звон мяча…».

Жизнь гимназиста Юрия Олеши мало чем отличалась от жизни других его сверстников. Ироничный и веселый шляхтич не очень любил малообразованных людей, для которых у него всегда наготове был полный колчан язвительных стрел. И попасть к нему на язык было все равно, что сесть на раскаленную сковородку – мальчик обладал таким чудовищным воображением и метким словом, что «объект» его атаки, как правило, находился долго у всех на устах. В старших классах гимназии Олеша начал сочинять стихи, и в 1915 году его стихотворение «Кларимонда» было опубликовано в газете «Южный вестник».

В 1917 году по окончании гимназии Олеша поступил в Одесский университет, где два года изучал юриспруденцию. После революции 1917 года (по другим данным - в 1922 году) семья Олеши эмигрировала в Польшу, но Юрий Олеша остался в Одессе в гуще революционных событий, и вместе с друзьями Катаевым, Багрицким и Ильфом создал объединение молодых поэтов «Коммуна поэтов» («Коллектив поэтов» в других источниках). Различными поэтическими объединениями под эгидой «Зеленой лампы» проводились вечера молодых поэтов, а вечера делились на публичные, проходившие по четвергам в одной из аудиторий университета (в статье сборника «Воспоминания о Юрии Олеше» уточнено: «в восьмой»). Наплыв желающих был таков, что вскоре даже была введена плата за вход, а собранные деньги организаторы потратили на издание собственного альманаха. Кроме публичных «четвергов» были еще и «интимники», которые проходили в «скромной студенческой комнате». Кумирами начинающих поэтов были (помимо Блока и Гумилева) Маяковский, Ахматова, Северянин и Бальмонт. Именно к этому времени относились первые драматургические опыты Олеши: он пишет пьесу «Маленькое сердце» на сюжет стихотворения «Выстрел» одной из поэтесс кружка («Коммуна поэтов») - Зинаиды Шишовой. Пьеса была поставлена и разыграна силами того же кружка и частично организованного тогда же Валентином Катаевым кружка «Зеленая лампа». Об этом раннем опыте Олеши рассказывал поэт Б.Бобович: «Много лет назад Олеша читал нам свою юношески трогательную лирическую пьесу «Маленькое сердце». Уже тогда она свидетельствовала об авторском вкусе, протестующем против шаблона и литературной приземленности. Было в этой пьесе что-то от Стриндберга, но собственное ощущение явлений светилось совсем по-олешински». К сожалению текст пьесы был утерян.

Вскоре «беспечальная жизнь» этого поколения, как выразился Михаил Булгаков, обрывается. В 1918 году Одесса постоянно переходила из рук в руки. Киевляне вспоминали о семнадцати переворотах - применительно к Одессе, а Г.Долинов писал о четырнадцати. Город занимали французы, немцы, англичане, поляки, австрийцы, петлюровцы, колчаковцы, деникинцы и гетманцы. В самой Одессе тем временем работали театры, кабаре развлекали публику и печатались поэты. Волна за волной прибывали беженцы, в том числе - весьма известные в художественной среде люди. А когда в начале февраля 1920 года Одессу окончательно заняли части Красной армии, в Одессе появился поэт Владимир Нарбут, обладавший редким организаторским даром. Он быстро собрал вокруг ЮгРОСТА (южное отделение Всеукраинского бюро Российского телеграфного агентства) активно пишущих людей. В литературной секции ЮгРОСТА работали И.Бабель, Э.Багрицкий, И.Ильф, В.Катаев, Ю.Олеша, З.Шишова и Л.Славин. Одесский «Коллектив поэтов» вместо «поэзо-концертов» начал сочинять «подтекстовки» к агитационным плакатам, налаживать корреспондентскую сеть в окрестных деревнях, выступать с «Устными сборниками», целыми поэтическими спектаклями в столовых, расположившихся на месте бывших фешенебельных кафе, и в поэтическом кафе «Пэон IV». В личном фонде артиста и автора эстрадных юморесок Г.Б.Немчинского сохранился газетный анонс, сообщающий об одном из вечеров в «1919/1920. ПЭОН 4-й. ХЛАМ. Олеша, Багрицкий, Катаев».

Весной 1920 года в Одессе Олеша сочинил одноактную пьесу «Игра в плаху», и тогда же ее поставил Театр революционной сатиры (Теревсат). Год спустя, 18 апреля 1921 года, автор прочел «Игру в плаху» на очередном «Устном сборнике» одесского отделения Южного товарищества писателей. А в середине июля репертуарная комиссия Всеукраинского театрального комитета одобрила сочинение Олеши, квалифицируя его как «опыт пьесы героического репертуара для масс переходного периода».

Спустя еще три месяца, в октябре 1921 года, художественный сектор Главполитпросвета Украины утвердил праздничный репертуар харьковских театров, и среди авторов, рекомендованных для постановки, были Маяковский, Верхарн и Олеша. И примерно в те же недели конца октября - начала ноября на улицах Харькова появились афиши нового «Молодого театра», извещающие о первых премьерах, анонсирующие в том числе и «Игру в плаху», ставшей переломным для Олеши произведением. От триолетов и «поэзо-концертов», от легкомысленных миниатюр вроде «Сна кокетки» или «Двора короля поэтов» вчерашний гимназист, смотревший снизу вверх на кумиров поэтической юности - Гумилева, Бальмонта, Северянина и Блока, - шел к первой робкой попытке размышлений о современной и реальной проблематике.

Весной 1921 года Владимир Нарбут был переведен на работу в Харьков. За месяцы, проведенные вместе с Нарбутом в Одессе, Олеша и Катаев близко сошлись с ним, и, возможно, одной из причин их переезда в Харьков стало новое назначение Нарбута на должность директора РАТАУ (Радио-телеграфного агентства Украины). В Харькове Олеша начал заведовать литчастью театра «Балаганчик», и продолжил работу в ЮгРОСТА. А в 1922 году Олеша переехал в Москву, где жил в знаменитом «писательском доме» в Камергерском переулке, и писал фельетоны и статьи, подписывая их псевдонимом Зубило. Эти произведения публиковались в отраслевой газете железнодорожников «Гудок» (в ней печатались также Михаил Булгаков, Валентин Катаев, Илья Ильф и Евгений Петров).

Олеша рассказывал: «Одно из самых дорогих для меня воспоминаний моей жизни - это моя работа в «Гудке». Тут соединилось все: и моя молодость, и молодость моей советской родины, и молодость, если можно так выразиться, нашей прессы, нашей журналистики... Я поступил в «Гудок», кстати говоря, вовсе не на журналистскую работу. Я служил в так называвшемся тогда «информационном отделе», и работа моя состояла в том, что я вкладывал в конверты письма, написанные начальником отдела по разным адресам рабкоров. Я надписывал эти адреса... До этого у меня уже была некая судьба поэта, но так как эта судьба завязалась в Одессе, а сейчас я прибыл из Одессы, из провинции, в столицу, в Москву, то приходилось начинать все сначала. Вот поэтому я и пошел на такую работу, как заклеивание конвертов. Однажды - я уж не помню, какие для этого были причины, - начальник отдела Иван Семенович Овчинников предложил мне написать стихотворный фельетон по письму рабкора. И я написал этот стихотворный фельетон... Что-то в нем было о Москве-реке, о каком-то капитане, речном пароходе и его капитане, который останавливал пароход не там, где ему следовало останавливаться по расписанию, а там, где жила возлюбленная капитана. Фельетон, как мне теперь кажется, был сделан неплохо.

Как его подписать? - спросил я моих товарищей по отделу. - А? Как вы думаете? Надо подписать как-то интересно и чтобы в псевдониме был производственный оттенок... Помогите.

Подпиши «Зубило», - сказал Григорьевич, один из сотрудников, толстый и симпатичный.

Ну, что ж, - согласился я, - это неплохо. Подпишу «Зубило»…

Его фельетоны отражали жизнь, быт и труд железнодорожников, и огромную роль в этом играли рабкоры. Они доставляли ему материалы о бюрократах, расхитителях и разгильдяях, мешавших восстановлению транспорта, его укреплению, росту и развитию. Вместе с рабкорами создавались эти фельетоны. Жалобе рабкора, его правильной мысли, наблюдению, пожеланию придавалась стихотворная форма - и на газетной полосе появились злободневные вещи, находившие живой отклик у читателя.

В 1924 году Юрий Олеша написал свое первое большое прозаическое произведение - роман-сказку «Три толстяка», опубликованную в 1928 году. Интересна история написания этой сказки. Однажды в окне соседского дома Олеша увидел девочку-подростка, которая увлеченно читала какую-то книгу. Как оказалось, девочку звали Валя Грюнзайд, а книгой были сказки Андерсена. Очарованный девочкой, Олеша тут же пообещал, что напишет для нее сказку не хуже великого датчанина. И тут же принялся за дело. В то время они вместе с Ильей Ильфом жили в импровизированном общежитии для бездомных литераторов – в здании типографии «Гудка». Эта комната, отгороженная тонкой перегородкой и лишенная мебели, скоро будет описана в «12 стульях», превратившись в «Общежитие Бертольда Шварца». А тогда она была местом появления обещанной сказки. Набрав в типографии рулоны бумаги, Олеша прямо на полу строчил историю о трех жестоких Толстяках, отважном гимнасте Тибуле и кукле Суок: «Бочонок накатывался на меня, я придерживал его рукой... Другой рукой писал. Это было весело, и тем, что мне весело, я делился с веселым Ильфом».

На первом издании, как и обещал Олеша, красовалось посвящение Валентине Леонтьевне Грюнзайд. К тому времени девочка Валя стала девушкой, но замуж вышла не за сказочника, а за его друга – небезызвестного Евгения Петрова. И вскоре посвящение изменилось: «Он сказал странное имя, произнёс два звука, как будто раскрыл маленькую деревянную круглую коробочку, которая трудно раскрывается: Суок!»

Образы девочки-акробатки Суок и ее механического двойника родились не просто неслучайно, а являли собой настоящую квинтэссенцию чувств, впечатлений и воспоминаний самого писателя, его любовь к цирку, юной акробатке и восторг во время редких детских праздников. В Москве в Мыльниковском переулке, где жил Валентин Катаев, в его квартире какое-то время жило немало бездомных литераторов, в том числе и Олеша. Одной из достопримечательностей квартиры была кукла из папье-маше (ее принес другой «постоялец» – брат Ильфа – художник Маф). Кукла была настолько похожа на живую девочку, что литераторы нередко развлекались, усаживая ее на окно, из которого она то и дело выпадала, вызывая неподдельный ужас у прохожих. Не стоит забывать и о том огромном влиянии, которое оказал на творчество Олеши обожаемый им Гофман, а конкретно – механическая кукла Олимпия из рассказа «Песочный человечек», которая также заменяла герою его живую возлюбленную. «Прости меня, Тутти, – что на языке обездоленных значит: «Разлучённый». Прости меня, Суок, – что значит: «Вся жизнь»...»

Девочки Суок реально существовали. Сестры Лидия, Ольга и Серафима Суок были дочерьми австрийского эмигранта и жили в Одессе. Там они не смогли пройти мимо знаменитой литературной компании – и впоследствии все вышли замуж за писателей. Олеша был влюблен в младшую из сестер – Симу. Влюблен страстно и даже болезненно. Он называл ее «мой дружочек» (почти так же, как Тибул называл книжную Суок). Первые годы они были счастливы, но Сима оказалась девушкой ветреной и не постоянной в своих чувствах к Олеше. Однажды голодные литераторы решили в шутку «раскрутить» бухгалтера Мака – обладателя ценных в те годы продуктовых карточек. Пользуясь тем, что он очарован Симой, они явились к нему в гости, плотно перекусили и вдруг заметили, что Мака и Симы нет. Спустя время парочка вернулась и объявила, что они - муж и жена. Шутка обернулась для Олеши несчастьем. Не в силах видеть горе своего друга, Катаев отправился к Маку и просто увел оттуда Симу. Та не слишком сопротивлялась, но успела захватить с собой всё нажитое за короткое время семейной жизни. Вновь обретенное счастье длилось у Олеши недолго. Сима неожиданно вновь вышла замуж и опять не за Олешу – а за его друга Владимира Нарбута. Олеша смог вернуть ее и на этот раз, но уже к вечеру у дома Катаева появился угрюмый Нарбут и сказал, что если Сима не вернется, он пустит себе пулю в лоб. Это было сказано настолько убедительно, что Сима ушла от Олеши, и на этот раз навсегда. Между любовью и комфортом настоящая Суок предпочитала последнее. После того, как Нарбут сгинул в лагерях, а Лида – старшая сестра (и жена Э.Багрицкого) – пошла за него хлопотать, и сама получила 17 лет, Сима вышла замуж за писателя Н.Харджиева. Затем за другого писателя – В.Шкловского. А оставленный Симой Олеша спросил однажды среднюю из сестер Суок – Ольгу – «А вы бы меня не бросили?» – и, получив утвердительный ответ, женился на ней. Ольга до конца жизни оставалась терпеливой, заботливой и любящей женой, хотя всегда знала, что новое посвящение на сказке «Три Толстяка» – «Ольге Густавне Суок» – относится не только к ней. «Вы две половинки моей души» – честно говорил сам Олеша. Будучи стариком, он заходил в гости к Серафиме Шкловской-Суок, о чем-то долго с ней говорил, пока ее муж тактично ждал в другой комнате. Провожая Олешу, Сима плакала, а тот брезгливо держал в руках крупную денежную купюру.

В самой сказке нет ничего откровенно волшебного. Олеша так и писал: «Время волшебников прошло. По всей вероятности, их никогда и не было на самом деле». Место волшебника занимал ученый – так называемый представитель сочувствующей интеллигенции, доктор Гаспар. Всё «волшебное» в этой сказке – всего лишь фокус и подмена – и «железное сердце» наследника Тутти, и кукла – копия настоящей сестры Тутти – Суок, и продавец шаров, «превращенный» в торт. В сказке мы тут и там сталкиваемся с личными впечатлениями писателя. Во многих чертах города Трех Толстяков (фонари, огромные часы, где прячется Суок, разрушенная башня) Олеша отобразил любимую Одессу. Экзотические имена персонажей тоже не случайны. Оружейник Просперо носит имя волшебника из «Бури» Шекспира, экономка доктора тетушка Ганимед – имя прислужника-виночерпия при олимпийских богах. А вот капитан Бонавентура носил имя средневекового церковного философа, видимо, просто ради смеха. В итоге, несмотря на, казалось бы, серьезную революционную тему, сказка зазвучала легко, красочно и карнавально. Дети и взрослые восхищались фантазией автора, своеобразием его метафорического стиля. В 1930 году по заказу МХАТа Олеша сделал инсценировку «Трех толстяков», которая до наших дней успешно идет во многих театрах мира. Роман и пьеса были переведены на 17 языков, по сказке Олеши был поставлен балет на музыку В.Оранского и снят художественный фильм Алексеем Баталовым. Но тогда в 1924 году роман-сказку печатать отказывались, ссылаясь на не приемлемый для молодого революционного государства жанр, и только после потрясающего успеха романа «Зависть» в 1928 году роман-сказка «Три Толстяка» появился в печати.

Упомянутый выше роман «Зависть» был опубликован в 1927 году в журнале «Красная новь», и стал одним из лучших произведений советской литературы о месте интеллигенции в послереволюционной России. Многие литературные критики называют роман «Зависть» вершиной творчества Олеши и, несомненно - одной из вершин русской литературы XX века. Главный герой романа, интеллигент, мечтатель и поэт Николай Кавалеров стал героем времени, своеобразным «лишним человеком» советской действительности. В противоположность целеустремленному и успешному деятелю общепита Андрею Бабичеву, неудачник Кавалеров не выглядел проигравшим. Нежелание и невозможность преуспевать в мире, живущем по античеловечным законам, делали образ Кавалерова автобиографическим, о чем Олеша написал в своих дневниковых записях. В романе «Зависть» Олеша создал метафору советского строя - образ колбасы как символ благополучия. Нет сомнений, что в образе главного героя писатель видел себя. Это он, живой и настоящий Юрий Олеша, а не придуманный им Николай Кавалеров, завидовал новому обществу колбасников и мясников, счастливо влившихся в построение нового строя, марширующих в ногу с новой властью и не желающих понимать и принимать чужие страдания, не влившиеся в их марширующий строй. В 1929 годy автор написал по этому роману пьесу «Заговор чувств», а в 1935 году по мотивам этого произведения режиссером Абрамом Роомом был снят фильм «Строгий юноша».

В 1931 году переделанную по указанию цензуры пьесу Олеши «Список благодеяний» поставил Всеволод Мейерхольд. Спектакль три сезона давал полные сборы, после чего был снят, так как все равно оставался «списком преступлений» советской власти. В пьесе было выражено отношение автора к окружающей его действительности - к расстрелам, к запрету на частную жизнь и на право высказывать свое мнение, к бессмысленности творчества в стране, где разрушено общество. В дневнике Олеша записал: «Все опровергнуто, и все стало несериозно после того, как ценой нашей молодости, жизни - установлена единственная истина: революция».

В 1930-е годы по заказу МХАТа Олеша писал пьесу, в основе которой лежала владевшая им мысль об отчаянии и нищете человека, у которого было отнято все, кроме клички «писатель». Попытка выразить это ощущение была сделана Олешей в его речи на первом съезде советских писателей в 1934 году, а пьеса так и не была завершена, но по сохранившимся черновикам режиссер М.Левитин в 1986 году поставил ее в московском театре «Эрмитаж», и спектакль получил название «Нищий, или Смерть Занда».

После выступления на съезде писателей Олеша надолго замолчал. «Молчание порою требует от писателя не меньшего мужества и таланта. Просто писатель чувствует, что не имеет права говорить ниже того уровня, на котором говорил и писал раньше. А сказать лучше, больше - он чувствует, что пока не может. И предпочитает замолчать совсем. Я говорю о внутреннем контроле, отказе публиковать написанное. Как у Олеши, например. У Ахматовой это было. Годы молчания по своему собственному счету», - так оценил это писательское поведение спустя десятилетия Фазиль Искандер.

А тогда новых пьес драматурга продолжали ждать МХАТ, Мейерхольд и лучшие театры страны. Пытаясь его уговорить, они обсуждали темы, оформляли договоры, с готовностью платили авансы. Но, по-видимому, Олеша видел свое будущее точнее многих. «Я понял с отчетливой ясностью следующее, - написал он уже в 1950-е годы. - Выдуманных обстоятельств в современной драматургии не может быть. Так, по крайней мере, думаю я в отношении своей работы в области драматургии: если уже в течение многих лет я не могу написать пьесу, имея и замыслы, и целую галерею персонажей для иллюстрации каждого замысла, - то, значит, какое-то здоровое начало говорит мне, что драма, которая у меня получилась бы, была бы драмой плохой, несовременной, выдуманной и уже чужой во времени и пространстве»

В годы войны Олеша жил в эвакуации в Ашхабаде, затем вернулся в Москву. Обстановка, созданная сталинским режимом в стране и в культуре, оказывала на Олешу заметное угнетающее воздействие. В 1930-х годах многие друзья и знакомые писателя были репрессированы, главные произведения самого Олеши с 1936 года не печатались и официально не упоминались. Запрет на их публикацию был снят лишь в 1956 году.

Важное место в наследии Олеши занимала книга «Ни дня без строчки. Из записных книжек», опубликованная в 1961 году после смерти писателя. Эта книга была и автобиографией, и размышлениями автора о себе, и о происходящем вокруг. Он начинал с того, что сам рассказывал о возникновении книги: «Книга возникла в результате убеждения автора, что он должен писать… Хоть и не умеет писать так, как пишут остальные». Он так и объяснял, что должен писать, поскольку он писатель, но именно этого ему и не дают делать.

В письме жене он так объяснил свое состояние: «Просто та эстетика, которая является существом моего искусства, сейчас не нужна, даже враждебна - не против страны, а против банды установивших другую, подлую, антихудожественную эстетику». Тем временем о том, что дар художника не был Олешей утрачен, свидетельствуют многочисленные дневниковые записи Олеши, обладающие качествами подлинно художественной прозы.

В 1950 годы его часто можно было видеть в Доме литераторов, но не выступающим в залах, а внизу в ресторане, где он просиживал со стаканом водки. Денег у него не было, но более удачливые советские писатели почитали за честь угостить истинного писателя, прекрасно осознавая его огромный талант и невозможность его реализации. Однажды, узнав, что существуют разные категории похорон советских писателей, он поинтересовался, по какой категории похоронят его. И уточнил - нельзя ли похоронить его по самой низкой категории, а разницу вернуть сейчас? Так было нельзя.

«Я очень часто ухожу очень далеко, один. И тем не менее связь моя с некоей станцией не нарушается. Значит, я сам в себе живу? Как же так? Неужели я ношу в себе весь заряд жизни? Неужели весь провод во мне? И весь аккумулятор? Это я - вся моя жизнь? Этого не может быть. Очевидно, при каждом моем шаге с тех пор, как я явился в мир, мною заведует внешняя среда, очевидно, солнце, которое все время держит меня на проводе, на шнуре - и движет мною, и является моей вечно заряжающей станцией. Оно проступает в виде мутно светящегося круга сквозь неплотную, но почти непроницаемую преграду туч - всего лишь проступает, и, смотрите, все же видны на камне тени. Еле различимо, но все же я вижу на тротуаре свою тень, тень ворот и, главное, - даже тень каких-то свисающих с дерева весенних сережек! Что же это - солнце? Ничего не было в моей человеческой жизни, что обходилось бы без участия солнца, как фактического, так и скрытого, как реального, так и метафорического. Что бы я ни делал, куда бы я ни шел, во сне ли, бодрствуя, в темноте, юным, старым, - я всегда был на кончике луча.» - последние строчки, которые написал удивительный человек и великий писатель Юрий Карлович Олеша.

О Юрии Олеше был снят документальный фильм «Юрий Олеша. По кличке «Писатель».

Your browser does not support the video/audio tag.

Текст подготовила Татьяна Халина

Использованные материалы:
Материалы сайта www.readr.ru
Материалы сайта www.ru.wikipedia.org
Материалы сайта www.epwr.ru
Материалы сайта www.peoples.ru
Материалы сайта www.magazines.russ.ru
Материалы сайта www.kuvaldinur.narod.ru

Занимательные факты из биографии Олеши.

Минкус

Однажды Олеша и Эйзенштейн вместе побывали в Большом театре на балете Людвига Минкуса "Дон-Кихот". Им так понравилась фамилия автора балета, что они затеяли некую игру, в которой наделяли некоторые явления или людей этим словом. Часто можно было видеть, как они наблюдали за окружающими людьми или прохожими, и, время от времени, Олеша наклонялся к Эйзенштейну и таинственно шептал: "Минкус". Эйзенштейн в ответ так же таинственно отвечал: "Абсолютный Минкус".

Олеша и наборщики

Как-то Олеша правил опечатки в верстке одной из своих пьес и возмущался: "Кошмар! С наборщиками невозможно бороться! Выправил все в гранках, но вот, пожалуйста, в верстке опять то же самое. В моей пьесе Улялюм говорит: "У тебя руки круглые, как перила". А здесь, полюбуйтесь: "У тебя руки круглые, как перина". А что они сделали с репликой: "В кого мне стрелять за то, что распалась связь времен?" Они напечатали: "В окно мне стрелять за то, что распалась связь времен?" И, наконец, вместо фразы: "Ты пришла из детства, где был город Ним, построенный римлянами", - стоит сверхбессмысленность: "Ты пришла из детства, где был город Рим, построенный римлянами". Олешу утешали: "Юрий Карлович, но вы ведь все это сейчас выправили?" Он ворчал: "Конечно! Ну и что же?" Его продолжали успокаивать: "Будем надеяться, что все исправят". Олеша взорвался:"Оставь надежду всяк сюда входящий! С наборщиками бороться невозможно!.." Олеша оказался прав, так как книжка вышла с теми же самыми искажениями.

Получение гонорара

Однажды Олеша пришел в одно издательство получить довольно крупный гонорар. Паспорт Олеша забыл дома, и он стал уговаривать кассиршу выдать ему гонорар без паспорта. Кассирша отказалась: "Я вам сегодня выдам гонорар, а завтра придет другой Олеша и снова потребует гонорар". Олеша выпрямился во весь свой небольшой рост и с величественным спокойствием произнес: "Напрасно, девушка, волнуетесь! Другой Олеша придет не раньше, чем через четыреста лет..."

Олеша и Лернер

Олеша и Шостакович

Когда Шостакович вернулся из поездки в Турцию, Олеша стал расспрашивать его о полученных впечатлениях. Шостакович с увлечением рассказывал, что особенно на всех советских артистов произвел впечатление прием у президента Кемаля Ататюрка, который подарил всем мужчинам золотые портсигары, а женщинам - браслеты. Олеша вдруг огорошил Шостаковича вопросом: "Скажите, Митя, когда Кемаль кемарит, в Анкаре тихо?"

Олеша и дерево

Однажды утром Олеша вышел в дворик одесской гостиницы, куда летом ресторан выставлял свои столики, и увидел, что огромное дерево, которое росло около фонтанчика, рухнуло и загораживает половину дворика. Олеша стал рассуждать: "Ведь ночью не было никакой бури... Мы поздно легли... Было тихо - ни дождя, ни ветерка... В чем же дело - почему рухнуло дерево?" Ему никто не смог ничего ответить. Олеша пожал плечами и уткнулся в первую страницу "Известий". Пробежав глазами несколько строк, он воскликнул: "Ах, вот что! Умер Мичурин. Великий садовод. Теперь мне понятно, почему вчера здесь рухнуло дерево. Природа откликнулась на смерть своего гениального помощника. Он был очень старым и тоже напоминал могучее дерево..."

Мальро и Олеша

Когда в Москву приехал французский писатель Андре Мальро, Олеша решил показать ему что-нибудь необычное и пригласил в шашлычную, которая помещалась в подвале, напротив Центрального телеграфа. Там было очень людно и шумно, а разговаривать под аккомпанемент кавказского оркестра просто невозможно. Особенно неистовствовал оркестр во время исполнения молодыми джигитами национальных танцев. Через переводчицу Мальро спросили:"Скажите, мсье, как вам понравилось в нашей стране?" Мальро ответил: "Очень понравилось! Только, знаете, у капитализма перед социализмом есть одно преимущество..." У Олеши вырвалось: "Какое?" Мальро сказал: "В капиталистических странах есть рестораны, где нет оркестра..."

Мемуары Пяста

Когда Олеша просматривал мемуары Владимира Пяста, его спросили: "А как вы думаете, Юрий Карлович, почему он не говорит о Блоке?" Олеша сказал: "Очень гордый. Блок, дескать, сам по себе, а Пяст сам по себе. Не хочет выезжать за счет великого поэта. Пяст - шляхтич. Польская кровь. Кровь польских королей из династии Пястов". Олешу поправили: "Да что вы, Юрий Карлович, каких королей? Ведь настоящая фамилия Владимира Алексеевича - Пестовский. При чем здесь польские короли?"

Олеша проворчал: "Тем более..."

Много и мало

Один писатель, выпустивший множество книг, как-то сказал Олеше: "Как же мало вы написали за свою жизнь, Юрий Карлович! Я все это могу прочесть за одну ночь". Олеша мгновенно парировал: "Зато я всего за одну ночь могу написать все то, что вы прочитали за всю свою жизнь!.."

Точка отсчета

Как-то Олеша с компанией друзей-литераторов сидел в кафе гостиницы "Националь". Неподалеку за другим столиком сидели двое приятелей и о чем-то ожесточенно спорили. Один из приятелей сказал Олеше: "Мы все знаем, что эти двое самые глупые из нас. Интересно, о чем это они могут так спорить?" Олеша разъяснил: "Они теперь выясняют, кто был глупее - Гете или Байрон? Ведь у них свой счет - с другой стороны..."

Муки творчества

Однажды поздно ночью Олеша с приятелями возвращался домой и заметил, что в доме писателей в проезде Художественного театра все окна темные. Его возмущению не было предела: "Вы только подумайте: все уже спят! А где же ночное вдохновение? Почему никто не бодрствует, предаваясь творчеству?!"

Олеша о жизни

Один из руководителей Союза писателей встретил в Центральном Доме литераторов Олешу и вежливо поздоровался: "Здравствуйте, Юрий Карлович! Как живете?" Олеша обрадовался: "Вот хорошо, что хоть один человек поинтересовался, как я живу. С большим удовольствием все вам расскажу. Давайте отойдем в сторонку". Деятель оторопел: "Что вы, что вы! Мне некогда, я тороплюсь на заседание секции поэтов..." Олеша настаивал: "Ну, ведь вы же меня спросили, как я живу. Теперь уж нельзя убегать, надо выслушать. Да я долго вас и не задержу и уложусь минут в сорок..." Руководитель еле вырвался и убежал, а Олеша обиженно пробурчал: "Зачем же было спрашивать, как я живу?"

Олеша Юрий Карлович (1899–1960), русский прозаик, драматург.

Родился 19 февраля (3 марта) 1899 в Елисаветграде. О тец, обедневший польский дворянин, был акцизным чиновником. Благодаря матери атмосфера в семье была проникнута духом католицизма. В 1902 семья переехала в Одессу. В воспоминаниях Олеша писал: «В Одессе я научился считать себя близким к Западу. В детстве я жил как бы в Европе». Насыщенная культурная жизнь города способствовала воспитанию будущего писателя. Еще учась в гимназии, Олеша начал писать стихи. Стихотворение Кларимонда (1915) было опубликовано в газете «Южный вестник». По окончании гимназии в 1917 поступил в университет, где в течение двух лет изучал юриспруденцию. В Одессе вместе с В.Катаевым, Э.Багрицким, И.Ильфом образовал группу «Коллектив поэтов».

В годы Гражданской войны Олеша оставался в Одессе, где в 1919 пережил смерть любимой сестры Ванды. В 1921 уехал из голодной Одессы в Харьков, где работал как журналист и печатал стихи в периодической печати. В 1922 родители Олеши получили возможность эмигрировать в Польшу.

В 1922 Олеша переехал в Москву, писал фельетоны и статьи, подписывая их псевдонимом Зубило, для газеты железнодорожников «Гудок», с которой в то время сотрудничали М.Булгаков, Катаев, Ильф, Е.Петров и др. писатели.

В 1924 Олеша написал свое первое прозаическое произведение – роман-сказку Три толстяка (опубл. 1928, иллюстрации М.Добужинского), посвятив его своей жене О.Г.Суок. Жанр сказки, мир которой естественно-гиперболичен, соответствовал потребности Олеши писать метафорическую прозу (в кругу литераторов его называли «королем метафор»). Роман Три толстяка был проникнут романтическим отношением автора к революции. Восприятие революции как счастья свойственно в Трех толстяках всем положительным героям – циркачке Суок, гимнасту Тибулу, оружейнику Просперо, доктору Гаспару Арнери.

Сказка вызвала огромный читательский интерес и одновременно скептические отзывы официальной критики («призыва к борьбе, труду, героического примера дети Страны Советов здесь не найдут»). Дети и взрослые восхищались фантазией автора, своеобразием его метафорического стиля. В 1930 по заказу МХАТа Олеша сделал инсценировку Трех толстяков, которая до наших дней успешно идет во многих театрах мира. Роман и пьеса переведены на 17 языков. По сказке Олеши поставлен балет (муз. В.Оранского) и художественный фильм (реж. А.Баталов).

Публикация в журнале «Красная новь» романа Зависть (1927) вызвала полемику в печати. Главный герой романа, интеллигент, мечтатель и поэт Николай Кавалеров, стал героем времени, своеобразным «лишним человеком» советской действительности. В противоположность целеустремленному и успешному колбаснику Андрею Бабичеву, неудачник Кавалеров не выглядел проигравшим. Нежелание и невозможность преуспевать в мире, живущем по античеловечным законам, делали образ Кавалерова автобиографическим, о чем Олеша написал в своих дневниковых записях. В романе Зависть Олеша создал метафору советского строя – образ колбасы как символ благополучия. В 1929 автор написал по этому роману пьесу Заговор чувств.

Автобиографичен и образ главной героини пьесы Список благодеяний (1930) актрисы Елены Гончаровой. В 1931 переделанную по указанию цензуры пьесу начал репетировать Вс.Мейерхольд, однако спектакль вскоре был запрещен. Список благодеяний фактически был «списком преступлений» советской власти, в пьесе было выражено отношение автора к окружающей его действительности – к расстрелам, к запрету на частную жизнь и на право высказывать свое мнение, к бессмысленности творчества в стране, где разрушено общество и т.п. В дневнике Олеша записал: «Все опровергнуто, и все стало несериозно после того, как ценой нашей молодости, жизни – установлена единственная истина: революция».

В 1930-е годы по заказу МХАТа Олеша писал пьесу, в основе которой лежала владевшая им мысль об отчаянии и нищете человека, у которого отнято все, кроме клички «писатель». Попытка выразить это ощущение была сделана Олешей в его речи на Первом съезде советских писателей (1934). Пьеса о нищем не была завершена. По сохранившимся черновикам режиссер М.Левитин поставил в 1986 в московском театре «Эрмитаж» спектакль Нищий, или Смерть Занда.

В дальнейшем Олеша не писал цельных художественных произведений. В письме жене он объяснил свое состояние: «Просто та эстетика, которая является существом моего искусства, сейчас не нужна, даже враждебна – не против страны, а против банды установивших другую, подлую, антихудожественную эстетику». О том, что дар художника не был им утрачен, свидетельствуют многочисленные дневниковые записи Олеши, обладающие качествами подлинно художественной прозы.

В годы сталинских репрессий были уничтожены многие друзья Олеши – Мейерхольд, Д.Святополк-Мирский, В.Стенич, И.Бабель, В.Нарбут и др.; сам он чудом избежал ареста. В 1936 на публикацию произведений Олеши и упоминание его имени в печати был наложен запрет, снятый властями только в 1956, когда была издана книга Избранные сочинения, переизданы Три толстяка и частично опубликованы в альманахе «Литературная Москва» дневниковые записи Ни дня без строчки.

В годы войны Олеша был эвакуирован в Ашхабад, затем вернулся в Москву. Писатель с горечью называл себя в послевоенные годы «князем «Националя», имея в виду свой образ жизни. «Невроз эпохи», который остро ощущал писатель, выразился в неизлечимом алкоголизме.

Тематика его дневников в 1950-е годы очень разнообразна. Олеша писал о встречах с Пастернаком, о смерти Бунина, об Утесове и Зощенко, о собственной ушедшей молодости, о гастролях «Комеди Франсез» в Москве и т. д.

Умер Олеша в Москве 10 мая 1960.

Из энциклопедии "Кругосвет"

В Одессе в семье австрийского эмигранта Густава Суок родились и выросли три девочки: Лидия, Ольга и Серафима. Скучно в Одессе не было никогда, но когда младшая, Сима, входила в свой «первый возраст» - девический, декорацией тому были две войны и две революции.

В ресторанах матросы меняли на пиво фальшивый жемчуг. В летнем театре собирались взъерошенные юноши и часами читали стихи. Там Юрий Олеша и познакомился с Симой. Среди юношей были и Валентин Катаев, и поэт Эдуард Багрицкий, ставший впоследствии мужем старшей из сестер - Лиды.

Когда город заняли красные, изменилось многое. Но одним из ярких персонажей тех дней стал хромой, бритый наголо человек с отрубленной левой рукой - Владимир Нарбут. Нарбут, поэт со страшными стихами и страшной судьбой, был представителем новой власти. Он писал: «О, город Ришелье и Де-Рибаса! Забудь себя, умри и стань другим».

Симе Суок было тогда шестнадцать, Юрию Олеше - двадцать. Вспыхнула любовь. Катаев вспоминал об этой паре так: «Не связанные друг с другом никакими обязательствами, нищие, молодые, нередко голодные, веселые, нежные, они способны были вдруг поцеловаться среди бела дня прямо на улице, среди революционных плакатов и списков расстрелянных».

Вскоре влюбленные стали жить вместе, переехали в Харьков. Олеша называл любимую «Дружочком». И никак иначе.

Время было голодное. Два (известных уже!) писателя - Юрий Олеша и Валентин Катаев - ходили по улицам босиком. Жили в долг, зарабатывая на хлеб, папиросы и молоко тем, что составляли за гроши эпиграммы и стихотворные тосты">тосты для чужих застолий.

Среди их знакомых в Харькове был некий бухгалтер по прозвищу «Мак». Мак имел груду продуктовых карточек - высший знак роскоши в то время. На одном из литературных вечеров бухгалтер увидел сестер Суок и принялся обхаживать. Поначалу безо всякого успеха. И тогда у голодных писателей возник замысел аферы. Багрицкий (в это время уже женатый на Лиде Суок) и Олеша, решив растрясти богача, скрыли свои отношения с сестрами. Младшенькая, Серафима, сама подошла к бухгалтеру.

Скажите, - услышал внезапно Мак, - вам нравятся эти стихи?

Мне?.. - Он зарделся, точно это были его стихи. - Мне - да, мне нравятся!

Бухгалтер пролил продовольственный дождь на всю веселую компанию. Писатели радостно жевали семгу с колбасой, не заметив, что бухгалтер склонял уже Дружочка к свадьбе.

В то время регистрация брака была делом одного дня. На развод уходил час. И однажды Дружок с веселым смехом объявила Олеше, что она вышла замуж за Мака. И уже переехала. Обратно Симу привел Катаев. Потрясенный предательством, Олеша не мог даже внятно говорить.

Вот как Катаев описал тот вечер: «Дверь открыл сам Мак. Увидев меня, он засуетился и стал теребить бородку, как бы предчувствуя беду. Вид у меня был устрашающий: офицерский френч времен Керенского, холщовые штаны, деревянные сандалии на босу ногу, в зубах трубка, дымящая махоркой, а на бритой голове красная турецкая феска с черной кистью, полученная мною по ордеру вместо шапки на городском вещевом складе.

Не удивляйтесь: таково было то достославное время - граждан снабжали чем бог послал, но зато бесплатно.

Видите ли… - начал Мак, теребя шнурок пенсне.

Слушайте, Мак, не валяйте дурака, сию же минуту позовите Дружочка. Я вам покажу, как быть в наше время синей бородой! Ну, поворачивайтесь живее!

Я здесь, - сказала Дружочек, появляясь в дверях буржуазно обставленной комнаты. - Здравствуй.

Я пришел за тобой. Нечего тебе здесь прохлаждаться. Ключик тебя ждет внизу. («Ключиком» Катаев звал Олешу.)

Позвольте… - пробормотал Мак.

Не позволю, - сказал я.

Ты меня извини, дорогой, - сказала Дружочек, обращаясь к Маку. - Мне очень перед тобой неловко, но ты сам понимаешь, наша любовь была ошибкой. Я люблю Ключика и должна к нему вернуться.

Идем, - скомандовал я.

Подожди, я сейчас возьму вещи.

Какие вещи? - удивился я. - Ты ушла от Ключика в одном платьице.

А теперь у меня уже есть вещи. И продукты, - прибавила она, скрылась в плюшевых недрах квартиры и проворно вернулась с двумя свертками. - Прощай, Мак, не сердись на меня, - милым голосом сказала она Маку».

История с Маком долго служила только поводом для шуток. Олеша опять был счастлив, опять они целовались на улицах, и он спрашивал своим высоким голосом:

В 1921 году друзья решили переехать в Москву. Первым уехал Катаев. Устроившись, стал ждать остальных. Как-то раз в телефонной трубке Катаев услышал веселый голос Симы:

Алло, я тоже в Москве!

А где Юра?

Остался в Харькове.

Как?! - поразился Катаев. - Ты приехала одна?

Не совсем, - усмехнулась в трубку Суок.

Как это, не совсем?

А так! - счастливо отвечала она. - Жди нас.

И она появилась, а с ней вместе, хромая, вошел в комнату человек без руки.

От-то, от-то рад, - сказал он Катаеву, странно заикаясь. И добавил, улыбаясь одной половиной лица: - Вы меня помните?

Его помнил не только Катаев.

Владимир Нарбут слыл демонической фигурой. Потомственный черниговский дворянин стал анархистом-эсером. Он был однажды приговорен к расстрелу, но его спасла красная конница. «Колченогий», как назвали его, был одним из крупнейших поэтов начала века. Весь тираж его сборника стихов «Аллилуйя» был сожжен по специальному указанию Святейшего синода за богохульство.

Его собственной славе прибавляли блеска имена Ахматовой, Мандельштама и Гумилева, вместе с которыми он создал новое литературное течение - акмеизм. Когда заходил он, в комнате всем становилось не по себе. Публичные чтения Нарбута напоминали сеансы черной магии. Исчезало в этот момент причудливое его заикание. Вздрагивая и качаясь, он выкидывал строфы, будто кидая в небеса проклятия: «Песья звезда, миллиарды лет мед собирающая в свой улей». Многие считают, что с него написал Булгаков образ своего Воланда.

Спрашивать у Суок, где Олеша и как он себя сейчас чувствует, было глупо. Посидев немного в гостях у Катаева, «молодые» пошли искать квартиру.

Олеша появился через несколько дней. Подтянутый, спокойный, уверенный, но постаревший. Несколько последующих вечеров он простоял под окнами квартиры, где поселилась его Суок, глядя, как передвигаются тени на занавесках. Он окликнул ее однажды:

Дружок!

Она подошла к окну, глянула вниз на него и опустила штору.

«Я могу поручиться, что в этот миг она побледнела», - рассказывал потом Олеша Катаеву.

Олеша решил вернуть ее во второй раз. Он сделал все, чтобы застать ее дома одну. Неизвестно, что он говорил ей, но в тот же вечер они вдвоем вернулись на квартиру к Катаеву. И снова будто и не было ничего. Олеша, глядя в ее голубые глаза, спрашивал и спрашивал, улыбаясь:

Ты ведь мой, Дружок, мой?..

Она смеялась, целовала его и гладила волосы, щебетала о том, как соскучилась…

Обрадованный Катаев ходил кругами по комнате, ставил чайник за чайником, потчуя влюбленных. Поздним вечером кто-то постучал в окно. Стук был такой, будто стучалась сама смерть.

В окне маячила верхняя часть фигуры Колченогого, его профиль живого мертвеца.

Надо выйти к нему, - хрипло сказал Олеша. Никто ему не ответил.

Как хозяин дома, во двор вышел Катаев. Нарбут тяжело посмотрел на него и, перемежая слова своим вечным «отто», попросил передать Серафиме Густавовне, что если она сейчас же не уйдет от Юрия Карловича, то он застрелится здесь же, у них во дворе.

Чистая, как ангел, героиня фильма-сказки «Три толстяка» Суок совершенно не похожа на прототип, давший ей имя

И она ушла. На этот раз навсегда. На столе осталась только ее одна перчатка. Жизнь опять потеряла для Олеши смысл. Но уже через год Юрий Олеша женился на средней из сестер Суок - Ольге. Именно ей посвящена его знаменитая сказка «Три толстяка». Но для всех знавших Симу Суок было очевидным: это она - циркачка Суок и кукла наследника Тутти. Это не было тайной и для Ольги. Сам Олеша говорил ей: «Вы две половинки моей души».

Серафима, вероятно, была счастлива с Владимиром Нарбутом. Во всяком случае, никаких выходок более от нее не последовало. В 1936 году Нарбут был арестован и сгинул впоследствии в сталинских лагерях. Вдова Багрицкого, Лидия Суок, пыталась заступиться за родственника перед комиссарами НКВД. Защищала так пылко, что сама вышла из ГУЛАГа через семнадцать лет.

После смерти Нарбута Сима была замужем еще дважды. Оба ее новых мужа были писателями: Николай Харджиев и Виктор Шкловский.

Олеша же, став классиком русской литературы, перестал писать. В конце жизни он практически спился.

Периодически он появлялся в семье Шкловских-Суок. Обычно Шкловский уходил в кабинет, плотно прикрыв дверь. Нервничал. В другой комнате шел разговор. Громкий - Симочки, тихий - Олеши. Минут через пять Олеша выходил в коридор, брезгливо держа в пальцах крупную купюру. Сима провожала его, вытирая слезы.

За свою жизнь Юрий Олеша не сказал о Серафиме ни одного грубого слова. Свою болезненную привязанность к предавшему его не раз Дружочку он называл самым прекрасным, что произошло в его жизни.

Биография

Сказка "Три толстяка"

Роман "Зависть"

Нет сомнений, что в образе главного героя писатель видел себя. Это он, живой и настоящий Юрий Олеша, а не придуманный им Николай Кавалеров, завидовал новому обществу колбасников и мясников, счастливо влившихся в построение нового строя, марширующих в ногу с новой властью и не желающих понимать и принимать чужие страдания не влившихся в их марширующий строй.

"Лишний человек" - писатель-интеллигент

Автобиографичен и образ главной героини пьесы "Список благодеяний" (1930) актрисы Елены Гончаровой. В 1931 переделанную по указанию цензуры пьесу начал репетировать Вс.Мейерхольд , однако спектакль вскоре был запрещен. "Список благодеяний" фактически был «списком преступлений» советской власти, в пьесе было выражено отношение автора к окружающей его действительности – к расстрелам, к запрету на частную жизнь и на право высказывать свое мнение, к бессмысленности творчества в стране, где разрушено общество. В дневнике Олеша записал: «Все опровергнуто, и все стало несериозно после того, как ценой нашей молодости, жизни – установлена единственная истина: революция» .

Важное место в наследии Олеши занимает книга «Ни дня без строчки. Из записных книжек» (опубликована в 1961 году , после смерти писателя). Дополненное издание «Книга прощания» (1999). Эта книга необычна. Это и автобиография, и размышления автора о себе и о происходящем вокруг. Он начинает с того, что сам рассказывает о возникновении книги: "Книга возникла в результате убеждения автора, что он должен писать... Хоть и не умеет писать так, как пишут остальные". Он так и объяснял, что должен писать, поскольку он писатель, но именно этого ему и не дают делать. Юрий Олеша щедро и искренне рассказал о себе в своей последней автобиографической книге «Ни дня без строчки».

В письме жене он объяснил свое состояние: «Просто та эстетика, которая является существом моего искусства, сейчас не нужна, даже враждебна - не против страны, а против банды установивших другую, подлую, антихудожественную эстетику». О том, что дар художника не был им утрачен, свидетельствуют многочисленные дневниковые записи Олеши, обладающие качествами подлинно художественной прозы.

Последние годы

Его часто можно было видеть в Доме литераторов, но не выступающим в залах, а внизу в ресторане, где он просиживал со стаканом водки. Денег у него не было, удачливые советские писатели почитали за честь угостить истинного писателя, прекрасно осознавая его огромный талант и невозможность реализации его. Однажды, узнав, что существуют разные категории похорон советских писателей, он поинтересовался, по какой категории похоронят его. Его хоронили бы по самой высшей, самой дорогой, категории - не за служение родной коммунистической партии, а за истинный талант писателя. Олеша на это спросил фразой, вошедшей в историю Дома литераторов: нельзя ли похоронить его по самой низкой категории, а разницу вернуть сейчас? Так было нельзя.