ОСОРГИН, МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ (наст. фамилия Ильин) (1878–1942), русский прозаик, журналист. Родился 7 (19) октября 1878 в Перми в семье потомственных столбовых дворян, прямых потомков Рюрика. Начал печататься в гимназические годы, с 1895 (в т.ч. рассказ Отец , 1896). В 1897 поступил на юридический факультет Московского университета, откуда в 1899 за участие в студенческих волнениях был сослан в Пермь под негласный надзор полиции. В 1900 восстановился в университете (окончил курс в 1902), вел в годы учебы рубрику «Московские письма» («Дневник москвича») в газете «Пермские губернские ведомости». Доверительной интонацией, мягкой и мудрой иронией в сочетании с меткой наблюдательностью отмечены и последующие рассказы Осоргина в жанре «физиологического очерка» (По наклонной плоскости. Из студенческой жизни , 1898; Арестантский вагон , 1899), романтической «фантазии» (Два мгновения. Новогодняя фантазия , 1898) и юмористические зарисовки (Письмо сынка к мамаше , 1901). Занимался адвокатурой, совместно с К.А.Ковальским, А.С.Буткевичем и др. основал в Москве издательство «Жизнь и правда», выпускавшее лубочную литературу. Здесь в 1904 вышли брошюры Осоргина Япония , Русские военачальники на Дальнем Востоке (биографии Е.И.Алексеева, А.Н.Куропаткина, С.О.Макарова и др.), Вознаграждение рабочих за несчастные случаи. Закон 2 июня 1903 года .

В 1903 писатель женился на дочери известного народовольца А.К.Маликова (мемуарный очерк Осоргина Встречи. А.К.Маликов и В.Г.Короленко , 1933). В 1904 вступил в партию эсеров (был близок к ее «левому» крылу), в подпольной газете которых в 1905 опубликовал статью За что ?, оправдывающую терроризм «борьбой за благо народа». В 1905 во время московского вооруженного восстания был арестован, из-за совпадения фамилий с одним из руководителей боевых дружин едва не казнен. Приговорен к ссылке, в мае 1906 временно освобожден под залог. Пребывание в Таганской тюрьме отразилось в Картинках тюремной жизни. Из дневника 1906 г. , 1907; участие в эсеровском движении – в очерках Николай Иванович , 1923, где, в частности, упоминалось и об участии В.И.Ленина в диспуте на квартире Осоргина; Венок памяти малых , 1924; Девятьсот пятый год. К юбилею , 1930; а также в рассказе Террорист , 1929, и имеющей документальную основу дилогии Свидетель истории , 1932, и Книга о концах , 1935.

Уже в 1906 Осоргин пишет о том, что «трудно отличить революционера от хулигана», и в 1907 нелегально уезжает в Италию, откуда посылает в русскую прессу корреспонденции (часть вошла в кн. Очерки современной Италии , 1913), рассказы, стихи и детские сказки, часть которых вошла в кн. Сказки и несказки (1918). С 1908 постоянно сотрудничает в газете «Русские ведомости» и журнале «Вестник Европы», где опубликовал рассказы Эмигрант (1910), Моя дочь (1911), Призраки (1913) и др. Около 1914 вступил в масонское братство Великой ложи Италии. В те же годы, изучив итальянский язык, пристально следил за новостями итальянской культуры (статьи о творчестве Г.Д"Аннунцио, А.Фогаццаро, Дж.Паскали и др., о «разрушителях культуры» – итальянских футуристах в литературе и живописи), стал крупнейшим специалистом по Италии и одним из самых видных русских журналистов, выработал специфический жанр беллетризованного эссе, с конца 1910-х годов нередко пронизанного характерной для манеры писателя лирической иронией. В июле 1916 полулегально вернулся в Россию. В августе в «Русских ведомостях» была опубликована его ст. Дым отечества , вызвавшая гнев «патриотов» такими сентенциями: «...очень хочется взять российского человека за плечи... тряхнуть и прибавить: «А и горазд же ты спать даже и под пушку!». Продолжая работать разъездным корреспондентом, выступил с циклами очерков По Родине (1916) и По тихому фронту (1917).

Февральскую революцию принял сначала восторженно, затем – настороженно; весной 1917 в ст. Старая прокламация предупреждал об опасности большевизма и «нового самодержца» – Владимира, опубликовал цикл беллетризованных очерков о «человеке из народа» – «Аннушке», выпустил брошюры Борцы за свободу (1917, о народовольцах), Про нынешнюю войну и про вечный мир » (2-е изд., 1917), в которой ратовал за войну до победного конца, Охранное отделение и его секреты (1917). После Октябрьской революции выступал против большевиков в оппозиционных газетах, призывал к всеобщей политической забастовке, в 1918 в ст. День скорби предсказал разгон большевиками Учредительного собрания. Укрепление большевистской власти побудило Осоргина призвать интеллигенцию заняться созидательным трудом, сам он стал одним из организаторов и первым председателем Союза журналистов, вице-председателем Московского отделения Всероссийского союза писателей (совместно с М.О.Гершензоном подготовил устав союза), а также создателем знаменитой Книжной лавки писателей, ставшей одним из важных центров общения литераторов и читателей и своеобразным автографическим («рукописным») издательством. Принимал активное участие в работе московского кружка «Студия Итальяна».

В 1919 был арестован, освобожден по ходатайству Союза писателей и Ю.К.Балтрушайтиса. В 1921 работал в Комиссии помощи голодающим при ВЦИК (Помгол), был редактором издаваемого ею бюллетеня «Помощь»; в августе 1921 был арестован вместе с некоторыми членами комиссии; от смертной казни их спасло вмешательство Ф.Нансена. Зиму 1921–1922 провел в Казани, редактируя «Литературную газету», вернулся в Москву. Продолжал публиковать сказки для детей и рассказы, перевел (по просьбе Е.Б.Вахтангова) пьесу К.Гоцци Принцесса Турандот (изд. 1923), пьесы К.Гольдони. В 1918 сделал наброски большого романа о революции (опубликована глава Обезьяний городок ). Осенью 1922 с группой оппозиционно настроенных представителей отечественной интеллигенции был выслан из СССР (очерк Как нас уехали. Юбилейное , 1932). Тоскуя по Родине, до 1937 сохранял советский паспорт. Жил в Берлине, выступал с лекциями в Италии, с 1923 – во Франции, где после женитьбы на дальней родственнице М.А.Бакунина вступил в наиболее спокойную и плодотворную полосу своей жизни.

Мировую известность принес Осоргину начатый еще в России роман Сивцев Вражек (отд. изд. 1928), где в свободно скомпонованном ряде глав-новелл представлена спокойная, размеренная и духовно насыщенная жизнь в старинном центре Москвы профессора-орнитолога и его внучки, – типичное бытие прекраснодушной русской интеллигенции, которое сначала потрясает Первая мировая война, а затем взламывает революция. На произошедшее в России Осоргин стремится взглянуть с точки зрения «абстрактного», вневременного и даже внесоциального гуманизма, проводя постоянные параллели человеческого мира с животным. Констатация несколько ученического тяготения к толстовской традиции, упреки в «сырости», недостаточной организованности повествования, не говоря уже о явной его тенденциозности, не помешали огромному читательскому успеху Сивцева Вражка . Ясность и чистота письма, напряженность лирико-философской мысли, светлая ностальгическая тональность, продиктованная непреходящей и острой любовью к своему отечеству, живость и точность бытописания, воскрешающего аромат московского прошлого, обаяние главных героев – носителей безусловных нравствственных ценностей сообщают роману Осоргина прелесть и глубину высокохудожественного литературного свидетельства об одном из сложнейших периодов в истории России. Творческой удачей писателя стали также Повесть о сестре (отд. изд. 1931; впервые опубл. 1930 в журнале «Современные записки» , как и многие другие эмигрантские произведения Осоргина), навеянная теплыми воспоминаниями о семье писателя и создающая «чеховский» образ чистой и цельной героини; посвященная памяти родителей книга мемуаров Вещи человека (1929), сб. Чудо на озере (1931). Мудрая простота, задушевность, ненавязчивый юмор, свойственные манере Осоргина, проявились и в его «старинных рассказах» (часть вошла в сб. Повесть о некоей девице , 1838). Обладая отменным литературным вкусом, Осоргин успешно выступал как литературный критик.

Примечателен цикл романов на автобиографическом материале Свидетель истории (1932), Книга о концах (1935) и Вольный каменщик (1937). В первых двух дано художественное осмысление революционных умонастроений и событий в России начала века, не лишенное черт авантюрно-приключенческого повествования и приводящее к мысли о тупиковости жертвенно-идеалистического пути максималистов, а в третьем – жизни русских эмигрантов, связавших себя с масонством, одним из активных деятелей которого Осоргин был с начала 1930-х годов. Критика отмечала художественное новаторство Вольного каменщика , использование стилистики кинематографа (отчасти родственное поэтике европейского экспрессионизма) и газетных жанров (информационные вкрапления, фактуальная насыщенность, сенсационно-лозунговые «шапки» и т.п.).

Отчетливо проявившийся в романе Сивцев Вражек пантеизм Осоргина нашел выражение и в цикле лирических очерков Происшествия зеленого мира (1938; первоначально публиковались в «Последних новостях» за подписью «Обыватель»), где пристальное внимание ко всему живому на земле сочетается с протестом против наступательной технотронной цивилизации. В русле такого же «оберегающего» восприятия создан и цикл, посвященный миру вещей, – собранной писателем богатейшей коллекции русских изданий Записки старого книгоеда (1928–1937), где в архаизированно-точной, правильной и красочной авторской речи выразился безошибочный слух прозаика на русское слово.

Незадолго до войны Осоргин начал работу над мемуарами (Детство и Юность , обе 1938; Времена – опубл. 1955). В 1940 писатель перебрался из Парижа на юг Франции; в 1940–1942 публиковал в «Новом русском слове» (Нью-Йорк) корреспонденции Письма из Франции . Пессимизм, осознание бессмысленности не только физического, но и духовного противостояния злу отражены в книгах В тихом местечке Франции (изд. в 1946) и Письма о незначительном (изд. в 1952).

ОСОРГИН МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ (наст. фамилия Ильин) (1878, Пермь – 27.11.1942, Шабри, Франция) – русский писатель, журналист, общественный деятель.
Литературная известность пришла к нему с выходом первого романа «Сивцев вражек» в 1928 г. До этого была работа в газетах и журналах, итогом которой стала слава одного из крупнейших русских журналистов. Не случайно поэтому, главной особенностью литературного подчерка писателя считается тесное взаимодействие журналистики и беллетристики. Осоргин был убежден в социальной ответственности литературного творчества, всю свою жизнь он был верен гуманистическим принципам, сложившимся в классической русской культуре 19 в. Не только журналистские, но собственно литературные произведения Осоргина всегда отличала тесная связь с «больными вопросами» времени и открытая авторская позиция. В то же время переболев в молодости увлечением политикой, зрелый Осоргин подчеркивал свою независимость от каких-либо политических или культурных доктрин.
Современник Серебреного века, Осоргин избежал его модернистских крайностей. Как будто вопреки усложненности символистского языка, он оставался сторонником классической ясности литературного слова. Осоргин напрямую называл своими учителями Л. Толстого и С. Аксакова, с удовольствием «цитировал» Н. Гоголя и А. Чехова. Следование традициям русской классики иногда кажется слишком прямолинейным. Осоргин намеренно населяет современность своих романов узнаваемыми персонажами, как будто проверяя их на прочность в условиях глобально изменившейся русской действительности. Осоргин принадлежит к тому поколению писателей, которые завершили эпоху русской классической литературы и осознали этот факт.
Осоргин родился в Перми, в семье губернского судьи А. Ф. Ильина, либерала и участника судебной реформы Александра II. В семье любили музыку и литературу, старший брат Осоргина Сергей Ильин был известным в городе журналистом и поэтом. Ранняя смерть отца драматично отразилась на жизни Ильиных. Чтобы помочь матери, четырнадцатилетний Михаил занимался репетиторством с младшими учениками своей гимназии и начал подрабатывать в газетах. В это время состоялся и первый литературный дебют Осоргина – в столичном «Журнале для всех» (№5, 1896) был опубликован рассказ «Отец». В 1897 г. поступил на юридический факультет Московского университета, который окончил в 1902 г. Все эти годы Осоргин сотрудничал с ПГВ: присылал московские корреспонденции, а летом, во время традиционных пермских каникул готовил материалы на местные темы. Пробовал себя в разных жанрах: корреспонденции, рецензии, очерке, рассказе. Наиболее заметен среди них цикл публикаций «Московские письма», в котором начала складываться характерная для будущего писателя очерковая, с выразительной лирико-иронической интонацией, манера письма.
«Московские письма» запечатлели живую включенность молодого журналиста в литературную жизнь Москвы тех лет. Осоргин рецензирует книжные новинки, пишет отчеты о самых интересных заседаниях знаменитого Московского литературно-художественного кружка, в частности, о бурных дебатах вокруг символистов. От репортерского увлечения литературными новостями и скандалами Осоргин приходит к осознанию собственной литературной позиции, в основе которой лежат принципы демократичности и реализма. Симптоматично, что свои письма о литературно-художественной жизни столицы Осоргин завершает очерком «Короленко».
После окончания университета работал адвокатом, однако, по его собственному признанию, «больше был занят революцией». В 1904 г. вступил в партию эсеров. В боевых операциях участие не принимал, но на его квартире проходили собрания, хранились оружие и нелегальная литература. Первый брак был тоже революционным: в 1903 г. он женился на дочери известного народовольца А. К. Маликова. В 1905 г. был арестован и попал в Таганскую тюрьму из-за совпадения фамилий с одним из организаторов Московского восстания. Ошибка обнаружилась, Осоргина освободили под залог, но, опасаясь новых гонений, он бежит за границу. События этих пореволюционных лет найдут отражение в автобиографической дилогии «Свидетель истории» (1932) и «Книга о концах» (1935).
С 1906 по 1917 гг. жил во Франции и Италии. За это время общественно-политические взгляды Осоргина претерпевают серьезные изменения, из «левого» эсера он становится противником любого политического насилия. В 1914 г. в Италии Осоргин был посвящен в масонство. Во время итальянской эмиграции окончательно определяется выбор жизненного поприща. С 1908 г. он становится постоянным корреспондентом «Русских ведомостей» и одним из самых известных журналистов России. В 1907 г.появляется литературный псевдоним Осоргин (по девичьей фамилии уфимской бабушки). Публикации этого периода вошли в книги «Очерки современной Италии»(1913) и «Сказки и несказки» (1918). Живо интересовался современной итальянской культурой, которая стала родиной европейского футуризма (статьи о творчестве Г. Д"Аннунцио, А. Фогаццаро, Дж. Паскали и др.) Выработал специфический жанр беллетризованного эссе.
В 1916 году Осоргин полулегально приезжает в Москву, а затем в качестве специального корреспондента «Русских Ведомостей» отправляется в большую командировку по российской глубинке (циклы «По Родине», 1916 и «По тихому фронту», 1917). Побывал он и в Перми, где в сентябре 1916 года состоялось открытие университета.
Февральскую революцию принял с энтузиазмом, который к октябрю перерос в осознание гибельности надвигающихся перемен. Тем не менее, активно занимался общественно-литературной работой. Был одним из инициаторов и первым председателем Союза российских журналистов. В качестве вице-президента принимал участие в создании Союза писателей, а также был создателем знаменитой Книжной лавки писателей. В 1921 году за участие в работе Общества помощи голодающим Поволжья выслан в Казань, где редактировал «Литературную газету». В 1922 году вместе с другими Осоргин был выдворен из России на знаменитом «философском пароходе» (очерк «Как нас уехали. Юбилейное», 1932). Не считал себя эмигрантом, до 1937 сохранял советский паспорт. С 1923 постоянно жил во Франции. Здесь женился на дальней родственнице М. А. Бакунина Татьяне Алексеевне Бакуниной, с которой прожил до конца дней и которая была и женой, и музой, и первым критиком. Пережив О. более чем на полвека, Т. А. Бакунина-Осоргина посвятила себя сохранению и изучению творчества мужа, подготовив к печати фундаментальную «Библиографию М. А Осоргина».
В эмиграции О. жил литературной работой. Являлся постоянным автором крупнейших эмигрантских изданий - газет «Последние новости» и «Современные записки». Здесь, в частности, были опубликованы мемуарные очерки о пермском детстве М. Осоргина, ставшие по признанию критиков одними из лучших произведений писателя. По этим публикациям были составлены книги Повесть о сестре (отд. изд. 1931; впервые опубл. 1930 в журнале «Современные записки»), Вещи человека (1929), Чудо на озере (1931). В них создан удивительно уютный, светлый образ детства и подсвеченный этими детскими, сказочными воспоминаниями образ малой родины, ставший в эмигрантском далеке Осоргина оплотом главных жизненных ценностей.
О. очень много внимания уделял проблеме сохранения и развития родного литературного языка. В поисках его обновления он обращается к истокам - народному говору и русской истории. Появляется цикл великолепных «старинных рассказов» (часть вошла в сб. Повесть о некоей девице, 1938) с удивительно живой стилизацией старинного народного говора 17-18 столетий. История России тех лет предстает в рассказах Осоргина как история насилия и подавления простого человека, как история стихийного сопротивления и закаливания русского духа. Достаточно жесткие и уродливые события крепостного быта подаются Осоргиным в намеренно безоценочной, описательной стилистике народного рассказа, производя тем не менее сильнейший эмоциональный эффект.
Дебют Осоргина-романиста был неожиданным и шумным. Роман «Сивцев вражек» был начат Осоргиным еще в 1918 году, и только в 1928 он увидел свет целиком. Роман выдержал подряд два издания, был переведен сразу на несколько языков, что было большой редкостью в условиях русской эмиграции. Успех его во многом был связан с живой актуальностью тем, поднятых писателем. Посвящен он событиям последней русской революции и размышлениям о судьбах русской интеллигенции и русской культуры на переломе эпох. В центре повествования, построенного по принципу журналистского объединения глав-новелл, жизнь московского профессора-орнитолога и его внучки, представляющая «типичное бытие прекраснодушной русской интеллигенции» (О. Ю. Авдеева). Кровавой логике большевистской революции Осоргин противопоставляет ценности внесоциального гуманизма, потерянной человечеством природной гармонии – поэтому в романе постоянно проводятся параллели человеческого мира с миром природы. Роман упрекали в тенденциозности и явном следовании за «толстовской традицией». Однако это не помешало его читательскому успеху. Роман читался как книга о старой Москве и настоящих героях, ее отличали острая ностальгическая тональность, фактурность деталей и напряженный публицистический пафос.
Последующие романы Осоргина также были обращены к событиям отечественной истории последних ее роковых лет. Дилогия Свидетель истории (1932) и Книга о концах (1935) посвящена исходу русского революционного терроризма. Романы скреплены сквозным персонажем родом из пермского прошлого Осоргина. Им стал странный человек, поп-расстрига, человек из народа, которому все любопытно, Яков Кампинский (Яков Шестаков). Не лишенные черт авантюрно-приключенческого повествования, романы все же не имели большого читательского резонанса, оставшись слишком скорым свидетельством бурных событий русской истории, не получивших убедительной психологической проработки и яркого художественного решения. В этом отношении более состоятельным оказался роман «Вольный каменщик» (1937), который обращен к теме масонства, увлекшего многих русских эмигрантов. В романе использована стилистики кинематографа и газетных жанров (документальные вставки, событийная насыщенность, заголовочные «шапки»).
В 1940 писатель перебрался из Парижа на юг Франции; в 1940 – 1942 публиковал в «Новом русском слове» (Нью-Йорк) корреспонденции «Письма из Франции» и «Письма о незначительном», вышедшие в 1952 году отдельной книгой и ставшие заключительным манифестом писателя. Перед угрозой нового и самого страшного насилия, который воплощала собой фашистская диктатура, в нем О. отстаивал гуманизм, защищающий конкретного человека и его личностную свободу.
Завершающим и, по признанию многих литературоведов, лучшим произведением М. Осоргина стали начатые в 1938 году мемуары (Детство и Юность). Отдельной книгой они были изданы под общим названием «Времена» в 1955 году с предисловием М. Алданова. Исследователи называют книгу «романом души», путеводителем по вехам душевного становления писателя, принадлежавшего, по определению самого Осоргина, к сословию “просчитавшихся мечтателей”, “русских интеллигентных чудаков”. Для Перми «Времена» имеют особое значение. Город отражен в них в целостном, законченном художественном образе, в котором сошлись мотивы детства и живительной природной силы, персонифицированной в образах леса и Камы. О. Г. Ласунский называл М. Осоргина крестником Камы, имея в виду глубокую лирико-философскую значимость темы малой родины в творческой судьбе писателя. Пермь и Кама стали одними из центральных персонажей в художественном пространстве М. Осоргина. В них воплотились излюбленная писателем тема русской провинции и свойственная его манере акцентированная лиричность, окрашенная глубочайшей ностальгией: по России и своему родовому гнезду, по родной природе и великому языку, не траченному молью советского новояза.
Умер Осоргин в Шабри 27 ноября 1942, похоронен на местном кладбище.

Соч.:
Осоргин М. А. Мемуарная проза. Пермь: Кн. изд-во, 1992. 286 с.
Осоргин, Михаил. Времена. Екатеринбург, Средне-Уральское книжное изд-во.1992.
Осоргин, М. Собрание сочинений в 4 тт. Москва, Изд-во «Интелвак», 1999 - 2001.
Осоргин, М. Московские письма. Пермь, 2003.
Осоргин, М.А. Мемуарная проза: 2-ое издание. Пермь: Дом учителя, 2006.
Лит.: Михаил Осоргин: страницы жизни и творчества. Материалы научной конференции «Первые Осоргинские чтения. 23-24 ноября 1993 г. Пермь: Изд-во Перм. Ун-та. 1994.
Михаил Осоргин: художник и журналист. Материалы вторых Осоргинских чтений. Пермь/ Пермский госуниверситет, 2006.
Авдеева О. Ю. М. А. Осоргин. Библиобиографическая статья.

В конце 30-нач. 40-х. Осоргин работает над книгой, законченной им незадолго до смерти - «Времена», 1955 . Подзаголовок – «Автобиографическое повествование». (Части: Детство, Отрочество, Молодость). Исследователи считают эту книгу самым значительным произведением писателя. Арцыбашев: «Рус. эмигрантская литература есть по преимуществу литература мемуаров и человеческих документов». это объясняется стремлением писателей сохранить память о дореволюционной России для последующих поколений. Важно было осмыслить историю и свое место в ней. В мемуарно-биографической прозе важнейших жанрообразующим признаком становится историческое самосознание личности, обращение к философским проблемам.

Во «Временах» авторское сознание воплощается на 2 уровнях: это рассказчик, персонифицированный, но не названный, вспоминающий о пережитых событиях (alter ego Осоргина); и автор, осмысляющий конкретные реалии жизненного пути с некоей философской высоты.

Во «Временах» собственная жизнь, биография, внутренний мир сочетаются с вымыслом, обобщением и типизацией. Сам Осоргин пишет: «все лица, как и события, писаны смешанными красками». Автор-рассказчик – худ. образ, кот. похож и не похож на реального биограф. автора. Важнейшая особенность авторского сознания – монологичность. На первый план – личность героя-автора.

Жанр? Роман-автобиография. Роман души.

Автобиографическая основа обуславливает лиризм и субъективность повествования. Оно строится как внутренний монолог героя-рассказчика, как поток сознания. События не излагаются последовательно, а вы возникают ассоциативно. Осоргин: «Пишет не память, а воображение, подбирая цветные камушки отшлифованных пробоем ощущений»

Хронотоп памяти. Основной принцип изображения – ретроспекция. Это книга воспоминаний. Календарный принцип выдержан, но внутри – смешение временных пластов.

Память – конструктивный принцип повествования, она не линейна, ветвится бесконечно. Метафоры памяти («коробка с цветными пуговицами», мозаика). Автор воспроизводит «свободную игру памяти» (слова Абашева). Такой метод письма напоминает прием Набокова – выстраивание «тематических серий воспоминаний» - «тематических узоров». (Пример использования приема связан с мотивом воды: речка в детстве, прогулка по венецианскому каналу, купание в шторм – образуют как бы мерцающую многослойную мозаику).

Для Осоргина важен пейзаж. Он воспринимает природу как вечную и неизменную. Природа одушевлена и связана с человеческим бытием неразрывно.

Он воспринимает себя сыном реки и леса. Герой сливается со стихией, растворяется в ней. Культ воды, Кама – божество.

«Времена» объединяют классическую традицию отечественной автобиограф. прозы с новаторскими исканиями русских писателей.

Михаил Андреевич Осоргин - известный российский писатель и журналист, автор большого количества эссе. Один из самых популярных масонов среди русских эмигрантов, основатель нескольких лож во Франции.

Происхождение

Родился Михаил Андреевич Осоргин в Перми в октябре 1878 года. Его фамилия при рождении была Ильин, псевдоним Осоргин появился позже. Это была фамилия бабушки. Его родители были потомственными столбовыми дворянами.

Отец занимался юриспруденцией, был одним из участников судебной реформы, проводимой императором Александром II. Брат Сергей, известный в губернии поэт и журналист, скончался в 1912 году.

Образование

Обучался в Пермской гимназии. В эти годы опубликовал свои первые работы в местной периодике. В "Пермских губернских ведомостях" вышел его некролог на смерть классного надзирателя, а в популярном в то время "Журнале для всех" в 1896 году -рассказ "Отец". Гимназию Осоргин окончил в 1897 году.

Сразу после этого поступил в Московский университет, на юридический факультет, решив идти по стопам отца. Будучи студентом, не оставлял работы журналиста, в основном писал статьи и эссе для уральских газет.

Стал одним из участников студенческих волнений, за что был выслан из Москвы обратно в Пермь. Диплом об окончании университета получил в 1902 году. Поступил на службу присяжным поверенным в Московскую судебную палату. Параллельно подрабатывал присяжным стряпчим в коммерческом, сиротском суде, а также юрисконсультом. В этот период издал свою первую публицистическую книгу - "Вознаграждение рабочих за несчастные случаи".

Политические взгляды

В 1903 году биография Михаила Андреевича Осоргина резко меняется - он женится на дочери известного народовольца Маликова. Тогда же формируются его политические взгляды.

Осоргин был рьяным критиком самодержавия, учитывая свое происхождение и анархический склад характера, принимает решение о вступлении в партию социал-революционеров. В первую очередь он поддерживал идеи эсеров о поддержке крестьянства, призывы отвечать на насилие насилием и даже террором.

Михаил Андреевич Осоргин на своей квартире в Москве организовывал сборы членов комитета прятал террористов. При этом непосредственного участия в революции сам не принимал, но активно участвовал в ее подготовке.

В ходе Февральской революции квартира Осоргина и дача в Подмосковье использовались как места для встреч партийных функционеров, здесь составлялись и тиражировались эсеровские воззвание и лозунги, партийные документы.

Сам Осоргин принял участие только в декабрьском восстании, проходившем с 20 по 31 декабря 1905 года. Тогда боевые дружины рабочих выступили против полиции, казаков, драгунов и Восстание было подавлено, достоверных данных о потерях не сохранилось.

Тюремное заключение и эмиграция

За участие в восстании Михаил Андреевич Осоргин был арестован и заключен в Таганскую тюрьму. В заключении он провел около 6 месяцев. Спасло его только освобождение под залог. В тюрьму он был помещен как опасный баррикадист.

Едва освободившись, Осоргин сразу же эмигрировал, так как опасался дальнейшего судебного преследования. Сначала он отправился в Финляндию, оттуда вскоре переехал в другую скандинавскую страну - Данию. Затем жил в Германии, Швейцарии.

Нашел временное пристанище в Италии, в эмигрантской коммуне близ Генуи. В изгнании провел около 10 лет Михаил Андреевич Осоргин. Книги, выпущенные в этот период, посвящены жизни вдали от России, самая известная - "Очерки современной Италии" - увидела свет в 1913 году.

Жизнь в эмиграции

В эмиграции Михаил Андреевич Осоргин кратко ознакомился с основами творчества футуристов и сразу проникся их идеями. Особенно ему импонировали ранние представители этого направления, настроенные максимально решительно. Его работы в итальянском футуризме сыграли определенную роль в развитии данного направления.

В 1913 году происходит еще одно значимое событие - Михаил Андреевич Осоргин, личная жизнь которого к тому времени практически расстроилась, женится во второй раз. Его избранница - 17-летняя Роза Гинцберг, ради нее он даже принимает иудаизм. Ее отец - известный еврейский философ Ахад-ха-Ама.

Осоргин много путешествовал по Европе. Побывал на Балканах, в Болгарии, Черногории и Сербии. В 1911 году публично объявил о своем разочаровании в идеях эсеров и вскоре примкнул к масонам.

В эмиграции Осоргин продолжал писать для русских журналов. Его публикации выходили в "Русских ведомостях", "Вестнике Европы". В 1916 году тайно возвращается в Россию и живет в Москве.

Февральская революция

1917 год воспринял восторженно Осоргин Михаил Андреевич. Биография кратко отмечает, что Февральскую революцию он принял. Начал активно сотрудничать с новой властью, вошел в состав комиссии по разработке архивов и политических дел, которая тесно сотрудничала с охранным отделением. Печатался в литературно-историческом журнале "Голос минувшего".

В то же время выходят его произведения "Призраки", и его секреты", "Сказки и не сказки".

После Октябрьской революции

Победу большевиков Осоргин не принял, став их ярым противником. Из-за этого в 1919 году был заключен под арест. Освободили писателя только под поручительство Союза писателей и поэта Балтрушайтиса.

В 1921 году непродолжительное время работал в комиссии помощи голодающим. Однако в августе снова был арестован, в этот раз его выручил Нансен. Однако он был выслан в Казань. В 1922-м был выслан из страны на так называемом философском пароходе.

Второй этап жизни в эмиграции начал с Берлина, в 1923 году окончательно обосновался в Париже Осоргин Михаил Андреевич. Биография, семья писателя интересовали его сподвижников. Здесь опять произошли изменения, в 1926 году он женится в третий раз - на Татьяне Бакуниной, занимавшей должность профессора

Парижская судьба

Живя в Париже, Осоргин сохранял советское гражданство до 1937 года. После жил без официальных документов, так как французского гражданства так и не получил.

После начала Второй мировой Осоргин с женой бежали из оккупированного Парижа и поселились в городке Шабри, не занятом немцами. Здесь он написал свои последние значимые произведения - "Письма о незначительности" и "В тихом местечке Франции". В них осуждает начавшуюся войну, а также предсказывает упадок и даже гибель культуры.

Творчество Осоргина

Одно из своих самых известных произведений - роман "Сивцев Вражек" - Осоргин выпустил в 1928 году. Главные герои повествования - старый ученый, профессор орнитологии в отставке Иван Александрович, а также его внучка Татьяна. Она живет вместе с престарелым родственником и по ходу произведения превращается из юной девочки в молодую невесту.

Этот роман еще называют и хроникой. Это иллюстрируется тем, что повествование разворачивается не по строгой сюжетной линии. В центре "Сивцева Вражка" - дом, в котором живет профессор Иван Александрович. Литературоведы сравнивают его даже с микрокосмом. Образом солнца в центре этой Вселенной является настольная лампа в кабинете ученого.

Две основные идеи в творчестве Михаила Осоргина - любовь к окружающему миру и тяга к миру, на первый взгляд, не самых важных и обычных вещей.

Страсть к природе лежит в основе серии очерков, опубликованных Осоргиным в "Последних новостях" под псевдонимом Обыватель. Позднее они были выпущены отдельной книгой "Происшествия зеленого мира". В них просматривается глубокий драматизм.

Вторая основополагающая идея - в увлечении Осоргина собирательством книг и коллекционированием. В его собственности - огромная коллекция отечественных изданий, подробный перечень которых представлен в "Записках старого книгоеда", а также в сборнике исторических новелл, нередко критиковавшихся представителями монархического лагеря. В печати они выходили в 1928-1934 годах. Критики особенно рьяно отмечали в них непочтительное отношение к императорской семье и руководству православной церкви.

Пенсне

В 1924 году в Берлине, в журнале "Дни", вышел один из самых известных рассказов, автором которого является Михаил Андреевич Осоргин, - "Пенсне".

Произведение начинается с утверждения, что каждая вещь в нашем мире живет своей жизнью. Автор активно пользуется таким приемом, как олицетворение. С его помощью неодушевленные предметы приобретают человеческие качества. Например, часы у Осоргина шагают и кашляют.

Еще один излюбленный прием автора - метафора. С ее помощью ему удается придать обычным бытовым вещам особенный, неповторимый характер. Главным персонажем рассказа делает Михаил Андреевич произведения описывает его показательную историю.

В качестве доказательства того, что вещи порой живут сами по себе, автор приводит случаи, когда домашние предметы сначала неожиданно исчезают, а потом так же нежданно-негаданно находятся. Это шутливое доказательство в интерпретации Осоргина похоже на закон Мерфи.

В качестве примера автор приводит пенсне, которое пропало в самый неподходящий момент - во время чтения. Его поиски постепенно переросли в генеральную уборку всего дома, но даже когда все комнаты сияли чистотой, найти пенсне не удалось.

На помощь повествователю приходит его товарищ. К делу они подходят обстоятельно, чертят план комнаты с указанием мест, где могло пенсне оказаться, однако все поиски оказываются тщетными.

В финале обнаружить пенсне удается совершенно случайно. При этом сам факт его находки рассматривается героями как вполне естественное событие.

Повествователь относится к пенсне как к одушевленному объекту, который имеет свой характер, потребности и живет собственной жизнью. В конце концов, как и любое другое живое существо, жизнь пенсне подходит к концу. Оно умирает. Финал описан весьма трагически, по всем канонам драматического произведения. Оно погибло, разлетевшись на мелкие осколки.

Уникальный и своеобразный подход к изображению и пониманию сути вещей делает этот рассказ заметным в творчестве Осоргина.

В стане масонов

Начав жить в эмиграции, с 1925 года Осоргин участвует в организации нескольких масонских лож, работая при этом под эгидой "Великого востока Франции" - одной из старейших масонских организаций. Был одним из лидеров лож "Северная звезда" и "Свободная Россия", занимая при этом офицерские должности. Например, был досточтимым мастером.

По 1938 год являлся членом капитула - верховного совета великой коллегии Древнего и принятого шотландского устава.

Скончался и был похоронен во французском городе Шабри в 1942 году.

Осоргин Михаил Андреевич

Михаил Андреевич Осоргин (Ильин)

АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ

При иных закатах солнце, опускаясь, красит прощальным светом облака на западе, и этот свет бежит до крайних границ востока, а там на одну минуту распускается роза. Это - наше воспоминание о детских годах, и нужно им дорожить, оно мимолетно. Оно дается в утешение уже не имеющим будущего.

Далекое прошлое всегда - сказочная страна. Может быть, я родился в жалком городишке, о котором нечего рассказать, но я беру не палитру и кисти, а набор цветных детских карандашей и приступаю к работе. Я рисую приземистый дом в шесть окон с чердаком и с двух сторон протягиваю в линию заборы, за которыми непременно должны быть деревья, может быть липы и тополя, но во всяком случае черемуха, дерево самого раннего цветения. Мне ее не изобразить черточками, потому что тут все дело в горьком аромате,только недавно стаял снег, дворник сметал его с крыши, а ледяные сосульки откололись и упали сами, вкусные конфеты, от которых зябнут и румянятся пальцы в варежках, а на губах остается шерстяной вкус. Для начала - для весенних дней - никаких, ни ярких, ни мешаных, красок не нужно, и на севере мы начинаем с белого и черного: черное пробивается сквозь белое талыми островками, а золото солнца ненарисуемо и неописуемо, его сам представь и предположи. Этим начав, мы потом сразу переходим на музыку, слушаем капели и ручейки, и как вздыхают и кряхтят снега и льдинки, и как везде и нигде гомонят птицы, обычные наши вороны, галки и воробьи, и прилетные голоклювые любимцы Герасима Грачевника,* и красноперые голосистые щеглята, и скворцы, для которых на каждом дворе ставились домики на высоких шестах. Этот гомон слышно даже сквозь двойные оконные рамы, и вообще весна не дожидается, чтобы вышли на нее посмотреть, а врывается сама и в щелочку, где отпала замазка, и в печную трубу, и на чердак, и бегом по лестнице в намокших валенках. Ей ждать некогда, потому что уж очень много предстоящих дел. Мать говорит: поди погуляй, да надень калоши, валенки промокнут, и по лужам не бегай,- и я, конечно, по лужам не бегаю, а топчусь в ручейках, пока в ногах не захлюпает холодная вода. На другое утро черное побеждает нестойкую белизну, а на улице перед домом оттаивает и вскрывается весь навоз, накопившийся за зиму, и тогда впервые появляются путаные цвета, из которых потом мы будем выделять красное к красному, зеленое к зеленому, все на свои места; конечно, и белое оставим - и вот расцветает черемуха.

* Любимцы Герасима Грачевника - день Герасима Грачевника (4 марта) считался сроком прилета грачей: в народе говорили, что "Герасим Грачевник грачей пригнал".

Все это, несомненно, так и было, и мне было когда-то и три, и два года, но пишет не память, а воображение, и пишет не по архивным залежам, а лишь подбирая цветные камушки отшлифованных прибоем ощущений и подрисовывая их наблюдениями над другими детьми, тоже в валенках и варежках, тоже лакомками до ледяных сосулек. Вчера над французским полем я видел грачей, голоносых и черных с синим отливом, и нежность памяти перенес на них, а солнце было действительно то же самое и повернутое тем же боком. Крепко опершись на крючковатую палку с острым наконечником, я через грачовую сеть взглянул на дальний лесок и тут, без всякой связи линий и красок, вспомнил, что не могло быть у дома, в котором я родился, двух примыкавших к переднему фасаду заборов, потому что этот дом был угловым, и я родился за стеклом крайнего левого окна, так мне рассказали, и ясно вижу себя розовым комочком в пеленках, открывающим плаксивый беззубый рот. Этот дом стал врастать в землю со всеми окошками, в том числе и с крайним, а когда врос окончательно, то на его месте выстроили дом каменный; и все, и мать, и отец, и братья с сестрами, и ледяные сосульки, так и остались под землей, и я это видел своими глазами, когда вернулся после десятилетнего скитания по Европе и пожелал взглянуть на самую родную для человека точку земли, самую его настоящую родину в полметра земной поверхности. Все было чужое, и не стоило ехать тысячу верст, чтобы на это чужое смущенно и недоуменно смотреть.

Помню, однако, что улица была широка и по самой ее середине шла огороженная низким палисадом липовая аллея, которая у нас называлась бульваром. На пересечении поперечных улиц она прерывалась, и каждый ее отрезок с обеих сторон замыкался калитками. Так она шла из конца в конец города, и это значит, что от опушки пригородного леса до соборной площади, откуда был вид на Закамье - с высокого левобережья нашей замечательной полноводной стальной реки. Если я начал с описания родного дома, в котором жил только маленьким, раньше всех возможных ясных воспоминаний, то только для того, чтобы не упустить реки и леса, моих настоящих родителей. Весь с головы до ног, с мозгом и сердцем, с бумагой и чернилами, с логикой и примитивным всебожьем, со страстной вечной жаждой воды и смолы и отрицанием машины,- я был и остался сыном матери-реки и отца-леса и отречься от них уже никогда не могу и не хочу. Если отречься, то придет и заберет нянина пособница бука и защекочет в темному углу, или, по-нынешнему, зацепит железными челюстями подъемный кран, заверещит лебедкой, черкнет по небу и горизонту крутым поворотом и выбросит на людной площади, где темные каски бьют с размаха обманутых и голодных людей, помочь которым я уже ничем не могу, так как утратил веру в рай из железобетона. Это страшное и досадное виденье я заслоняю любимейшими картинами, к которым возвращаюсь мыслью, куда бы ни забросила меня действительность. Нижний край зеркала реки был украшен деревянной резьбой пристаней и барок, верхний отделялся зелено-синей полосой от воздушного ничего. Мы, тутошние, рождались в просторе, ковшами пили воздух и никогда не считали себя ни царями, ни рабами природы, с которой жили в веками договоренной дружбе. Я радуюсь и горжусь, что родился в глубокой провинции, в деревянном доме, окруженном несчитанными десятинами, никогда не знавшими крепостного права, и что голубая кровь отцов окислилась во мне независимыми просторами, очистилась речной и родниковой водой, окрасилась заново в дыхании хвойных лесов и позволила мне во всех скитаньях остаться простым, срединным, провинциальным русским человеком, не извращенным ни сословным, ни расовым сознанием; сыном земли и братом любого двуногого. По другую сторону города, от реки вглубь, сейчас же за заставой с орлами, начинался лес, почти не рубленный и, конечно, нечищеный, так как для стройки и роста домов хватало береговых природных богатств и еще много пригоняли сплавов с севера. Между столбами заставы зачиналась и дальше уходила прямой гладью в тысячеверстие, лишь поднявшись и сбежав через хребет Уральских гор, укатанная почтовой гоньбой и утоптанная арестантами нескончаемая дорога, которую мы звали Сибирским трактом. Ближний отрезок этого тракта я знал с самых ранних лет: и особенно на его четвертой версте поворот налево, на плохую просельную дорогу, сначала в лес, потом ржаными полями, скатами, взбегами и перелесками - в деревню Загарье, где летом мы жили на даче, а попросту в пятидымной деревушке, в крестьянской избе, нависшей над склоном, заросшим душистой клубникой. Эту деревню я помню, как зарисованную в альбоме, хотя не видал ее больше полвека; и если бы попал в нее сейчас, то никогда не узнал бы, хотя бы она не переменилась: картина памяти моей нарисована детским воображением и взрослыми к нему поправками, моей литературной мечтой, не нуждающейся в реальном. Но не мог не быть скат к речке Егошихе, и лес за нею не мог не стоять глухой стеной, и была, конечно, поблизости от дома черная, прокоптелая хибарка - баня, из которой мужики выходили красными и шатаясь от угара,- этого всего никак не придумаешь. И было еще многое, о чем непременно надо бы вспомнить и рассказать, чтобы каждый мог мне сочувствовать и втайне завидовать.