Павел Андреевич Федотов является основоположником нового жанра в русской живописи - критического реализма. Яркий представитель романтизма, он прожил короткую жизнь, но оставленное им художественное наследие позволяет говорить о нем как о выдающемся русском живописце. Полотно «Сватовство майора» знакомо если не всем, то многим жителям и любителям изобразительного искусства во всем мире.

Рисовал он всегда

Павел Андреевич Федотов (1815-1852 гг.) был очень одаренным человеком, ему удавалось многое. Окончив с отличием Первый Московский кадетский корпус, куда он был определен в возрасте 11 лет, будущий художник уже в 1830 году был произведен в унтер-офицеры, через два года - в фельдфебели. Будучи военным, он все свободное время отдавал рисованию. Кроме того, увлекался музыкой, писал неплохие стихи, которым не придавал никакого значения, и был, что называется, полковой бард - слагал песни на темы из воинской жизни и исполнял их благодарным слушателям. Но основным увлечением было все же рисование.

Переломный момент

Художник Федотов, картины, зарисовки и карикатуры которого были известны всему лейб-гвардии Финляндскому полку, был любителем, но острая наблюдательность, выдающийся природный талант обращали на себя внимание сослуживцев. Очень удавались ему портреты любимца армии, великого князя Михаила Павловича. В одно из посещений князем Финляндского полка ему показали портреты, выполненные Федотовым. Он был так доволен своим изображением, бриллиантовый перстень. Кроме того, великий князь посоветовал гвардейцу оставить армию ради живописи и сказал, что предоставит ему определенное содержание.

Начала карьеры живописца

В возрасте 29 лет Павел Андреевич в чине капитана покидает армию и посвящает себя живописи. Но и выйдя в отставку, некоторое время художник Федотов картины свои посвящает армии. И уроки мастерства берет у профессора Заурвейда, с целью научиться профессионально рисовать лошадей, чтобы в сюжеты, изображаемые им, кроме пехоты, вошла еще и кавалерия. Но лучше всего ему удавались жанровые сценки. И именно такая живопись принесла ему славу и признание, хотя как портретист он тоже был очень хорош. Художник Федотов, картины которого впервые были выставлены благодаря К. Брюллову, обладавшему в академии бесспорным авторитетом, сразу стал популярен. Три полотна, написанных с 1846-го по 1848 год, после выставки принесли художнику славу, небольшие деньги, которых у него всегда было мало, и звание академика. На вернисаже 1848 года возле полотен «Разборчивая невеста», «Свежий кавалер» и «Сватовство майора» всегда стояла толпа народа.

Родоначальник нового направления

С такими картинами почитатели и знатоки изобразительного искусства знакомились впервые. Новое слово в живописи сказал художник Федотов. Картины положили начало тому жанру, который потом прославили Перов и Маковский.

По своему духу наиболее известные полотна художника перекликаются с творчеством Н. В. Гоголя. Как и великий писатель, П. Федотов обладал прекрасным был ироничен, умел подмечать в людях то, что достойно осмеивания: чванство, необоснованную заносчивость, самомнение и прочее. Он умел переносить это на полотно.

«Не в пору гость»

Следующая картина, которую в 1849 году нарисовал Федотов, - «Завтрак аристократа». В ней художник отказывается от карикатурной манеры изображения, присутствующей в «Свежем кавалере». Да и герой картины не очень достоин насмешки. Написано полотно было под влиянием фельетона, автором которого, как выяснилось позже, был И. Гончаров. В нем он говорил о частом несоответствии внешнего вида человека его сущности. Он отмечал, что многое может открыться, если застать его врасплох. Застали, и что? Очень жаль молодого человека, напуганного до смерти тем, что сейчас кто-то, чьи шаги он слышит, войдет и узнает, что аристократ, в сущности, нищ. Герой картины не сливается с роскошной обстановкой, а противостоит ей, она осталась ему от предков, совсем не бедных людей. А может быть, он и рад бы был лишиться обстановки и вести более здоровый образ жизни, да завещание не позволяет.

Молодой человек на полотне не вызывает раздражения и желания позлорадствовать, слишком хорошо изобразил истинное положение вещей Федотов. «Завтрак аристократа» показывает не суетное самолюбие, а возможный крах того, что удачно скрывалось, может быть, очень долгое время. Может быть, это идет отец богатой, но не знатной девушки, который рад-радешенек выдать ее за представителя известного аристократического рода, не предполагая истинного положения вещей.

Худенького мальчика жалко. Он не похож на Богатый интерьер выписан очень тщательно, вплоть до каждой мелочи. Все красиво, все изысканно, все предназначено для услады. Поэтому так обезоруживающе выглядит вывернутый наизнанку изящный кошелек - он кричит о вопиющей бедности неприспособленного к трудной жизни отпрыска аристократического рода.

Картина размером 51 х 42 см хранится в Третьяковской галерее. Многие считают, что написана она под сильным влиянием Карла Брюллова. Палитра перекликается с полотнами гениального старшего художника. И красота материального мира, великолепно переданная Федотовым в этой работе, напоминает изысканные

Череда автопортретов

Павел Федотов автопортрет рисовал много раз. На одном изображен совсем юный кадет, на другом - молодой красивый офицер с медалью на груди. Умный, ироничный мужчина в самом расцвете лет смотрит на нас с одного из полотен, а с другого - седой, пожилой человек, страдающий от тяжелой душевной болезни (хотя в момент смерти Федотову было всего 37 лет).

Известен его автопортрет, выполненный карандашом на бумаге. Рисунок размером 29,2 х 20 см хранится в Русском музее. На нем изображен художник, подперший голову кулаком. Перед нами предстает лицо умного, думающего и талантливого человека. Рисунок датируется 1840 годом.

Предвестница печального конца

Последняя работа художника «Игроки» - картина совсем не однозначная. Написанная в 1852 году, незадолго до смерти П. Федотова, в казенном доме для душевнобольных, она несет в себе предчувствие будущего несчастья. На первый взгляд картина как картина. Утро. Просидевшие всю ночь за игорным столом трое игроков разминают затекшие При более пристальном взгляде видно, что на стенах висят пустые рамки. Две свечи, внесенные слугой, освещают лицо проигравшего, близкого к сумасшествию. Неподвижная поза центрального героя, в котором автор изобразил себя, смотрится на фоне судорожно потягивающихся фигур диковато.

Усугубляет тягостное впечатление и двойная тень, отбрасываемая героем, и жутковатая улыбка. В роли слуги опять-таки изображен верный денщик Федотова, который один искренне оплакивал умершего. И на картине свечи в руках Коршунова напоминают погребальные, и опущенное лицо выглядит заплаканным. Это великолепное полотно, в котором мастерство художника поднялось на новый уровень, хранится в Киеве, в Русском музее.

Трагична судьба Павла Федотова. Он умер молодым. Художника называют русским Ван Гогом, потому что обоих смерть застала нищими, покинутыми в домах вечной скорби.

90 лет со дня рождения Алексея Матвеевича Федотова (1919–1985), дальневосточного художника, пейзажиста.

"Родился в крестьянской семье в с. Катабей Нижнеудинского района Иркутской области. От отца, искусного столяра и резчика, унаследовал художественные наклонности. Восьми лет пошёл учиться в школу. В 1930 г. семья переехала в г. Читу. А. М. Федотов продолжил обучение и одновременно посещал детскую художественную изостудию при Доме пионеров под руководством преподавателя П. И. Сверкунова. Все свое свободное время он отдавал живописи: в любую погоду уходил в лес, на природу, писал этюды, нарабатывал мастерство. В 1935 г. окончив школу, поступил в ФЗУ (фабрично-заводское училище), но вскоре оставил его. Чтобы помочь семье материально, пошёл работать. Был продавцом, кролиководом, лесосплавщиком. В 1937 г. был репрессирован отец, одновременно с ним и его любимый учитель живописи П. И. Сверкунов. Душевная травма наложила неизгладимый отпечаток на пылкую, впечатлительную душу юного художника. Открытый и доверчивый по натуре он впервые столкнулся с жестокостью и несправедливостью. Мечта об Академии художеств, куда обещал его подготовить П. И. Сверкунов, была утрачена навсегда. А. М. Федотов поступил в Иркутское художественное училище. Все три года учёбы одновременно работал в Иркутском драматическом театре художником-исполнителем. Не окончив учёбу, был призван в Армию (1941), участвовал в Великой Отечественной войне. Демобилизовавшись, поступил работать в Читинские художественные мастерские и одновременно преподавал в детской изостудии (1946–1947), в 1948–1952 гг. работал в областном краеведческом музее. В 1958 г. по приглашению своего друга-однокурсника Г. С. Зорина переехал в г. Хабаровск. С 1950 г. участвовал во всех республиканских, с 1956 г. – во всех всесоюзных художественных выставках. Имел положительные отзывы в местной и центральной печати. Награждался дипломами Министерства культуры РСФСР. В 1962 г. был принят в члены Союза художников РСФСР. А. М. Федотов начинал, как все художники, с работы в разных жанрах: был оформителем в театре, графиком, писал портреты и композиции, по чужим эскизам исполнял декорации. Но, избрав пейзажную живопись, оставался верным своему призванию до конца. Вряд ли можно себе представить другого художника, который бы с такой силой страсти, с такой полнотой показал природу Сибири и Дальнего Востока, её красоту, размах, неповторимый образ, исполненный драматизма. Алексей Матвеевич был пейзажистом, всем своим существом, всем складом своего характера, всей своей судьбой и биографией призванным воспеть родную землю далекой азиатской окраины России. Саяны, Амур, Байкал, Сахалин, Камчатка – трудно даже перечислить места, где побывал А. М. Федотов со своим верным другом-этюдником. Среди сотен его этюдов немало таких, которые сами по себе представляют художественную ценность. В пейзажной живописи Хабаровского края многочисленные пейзажи А. М. Федотова занимают особое место и отличаются высоким профессиональным мастерством, подкрепленным прекрасным знанием своего края. Его талант признавался всеми, даже его врагами и завистниками. К его редким, но глубоким высказываниям по искусству прислушивались, их ловили. Картины А. М. Федотова «Хамардабан», «В горах Саянских», «Витим», «Новое месторождение», «Весна в Забайкалье», «Прибайкалье» и др., экспонировавшиеся на всероссийских, зональных и краевых выставках, быстро оседали в российских музеях: Волгоградском, Ульяновском, Иркутском, Читинском и др. Пейзажи Охотского побережья, Сахалина, Камчатки, Забайкалья участвовали на выставках в Японии, Монголии, ГДР, были постоянным подарочным фондом картин, которыми одаривали почётных гостей города и края. Его картины, приобретенные Управлением культуры Хабаровского крайисполкома, украшали стены клубов, Домов культуры, библиотек, других учреждений края. Художник и сам охотно дарил свои работы друзьям, знакомым. Поэтому даже фотографий с работ Алексея Матвеевича ничтожно мало; невозможно восстановить названия и количество его картин. Удивляет широта диапазона тем и настроений в пейзажах А. М. Федотова. В шестидесятых годах его огромные эпические полотна несли могучий жизнеутверждающий заряд, даже когда он изображал излюбленную им непогоду, или разбушевавшуюся стихию. В 1964 г. им был создан триптих «Амур-батюшка» – большое полотно, передающее состояние могучей суровой реки, мощную энергию, темперамент художника. Пленительной кротости и умиротворения наполнено лирико-романтическое полотно «Авачинская бухта»; нота трагизма, боли присутствует в картине «Магаданские мотивы», которую автор хотел первоначально назвать «Родина погибших отцов»: ведь именно здесь, на Магаданской земле, умер его отец. Сам художник умер 4 января 1985 г. на 66-м году жизни. Незадолго до этого он сказал в одной из встреч с друзьями: «Теперь я понял, что не так жил, как надо. Мало вникал в искусство, не сделал того, что должен был и мог сделать». Он желал собрать свои лучшие работы по всему Союзу и устроить выставку. Учитывая большие заслуги А. М. Федотова в создании художественной летописи Дальнего Востока, галерея Хабаровской краевой организации ВТОО «Союз художников России» носит его имя. Теперь здесь выставляют свои картины и маститые, и молодые начинающие художники. "

Павел Андреевич Федотов - художник, который безропотно переносил поражавшие его один за другим удары судьбы. Ужасная нищета подтолкнула Федотова к тому, что он начал писать копии собственных картин. Трудно представить что-либо более безотрадное для художника, чем копирование самого себя - в то время как душа рвется создать новое произведение. Павел Федотов боролся молча - даже близкие друзья до самого последнего момента не замечали надвигающейся катастрофы, хотя безумие уже давно подступало к нему. Печальная развязка наступила быстро.

(Всего 32 изображения)

Художник Павел Андреевич Федотов, скончавшийся после тяжелой болезни в ноябре 1852 года, принадлежал к числу людей, живших и трудившихся не напрасно. Его жизнь, посвященная высокому искусству и богатая славными делами, пожалуй, является лучшим из всех произведений Федотова.

Художник родился в небогатой московской семье 4 июля 1815 года. В доме царила легкая и не обидная простота общения. Все кругом были хорошо знакомы, новости домашние тотчас же становились достоянием соседей. Зайдя на минутку, засиживались часами за непременным чаем. Именно здесь начинался будущий художник, о чем Федотов напишет в своих воспоминаниях: «Все, что вы видите в моих картинах, было видено и даже отчасти обсуждено во время моего детства, набрасывая большую часть моих вещей, я почему-то представлял место действия непременно в Москве».

В 1826 году одиннадцатилетний Федотов был принят в число воспитанников Первого Московского кадетского корпуса. Здесь он не замедлил своими блестящими способностями и успехами обратить на себя внимание начальства и наставников, опередив в учении других воспитанников.

У Павла Федотова были явно незаурядные способности, прежде всего - редкая память. «Всякая страница, прочитанная им в то время, по несколько дней будто носилась перед его глазами», - вспоминал сослуживец Федотова Александр Дружинин. Да и сам Федотов (в передаче того же Дружинина) рассказывал так: «Если на экзамене при повторении уроков мне случалось запамятовать ту или иную подробность, мне стоило только закрыть глаза на минуту, и все забытое, будто откуда-то выпрыгнув, являлось передо мной как написанное на бумаге».

Артистическая натура юноши ясно сказывалась во всех проявлениях его школьной жизни. Он участвовал в хоре как тенор-солист и, познакомившись с нотами, почти без всякой посторонней помощи выучился играть на фортепиано. Его способности к рисованию выражались и в схожих портретах учителей и товарищей, и в забавных карикатурах на них, и в чертежах, которыми он испещрял поля ученических тетрадей.

Семь лет в Московском кадетском корпусе прошли как один день. 3 января 1834 года Павел Федотов прибыл в Петербург, куда его распределили для несения службы в Финляндском полку.

В Петербурге Федотов впервые остро ощутил свою унизительную бедность. Надо было срочно шить новую парадную форму и обзавестись хозяйством - посудой, постелью, полотенцами, бельем. При выпуске в гвардию офицеру выдавалось тройное жалованье, но все это быстро ушло «сквозь пальцы». Позднее художник вспоминал: «Служа в гвардии на одном жалованье, необходимо подвергаться всевозможным лишениям».

В Финляндском полку Федотов очень скоро стал «своим» художником, поднявшись над другими сослуживцами, тоже увлекавшимися рисованием, а их было немало. Рисовал он всякое, прежде всего карикатуры: шаржи на всем известных лиц, поспешные зарисовки злободневных полковых событий, портреты солдат, офицеров и начальников.

Со временем Федотов стал ощущать недостаточность своего небольшого умения: видел, что далеко не всегда у него получается нарисовать то, что он задумал. Самолюбие молодого художника было задето, и он стал посещать вечерние рисовальные классы Академии художеств. В то же время Федотов продолжал рисовать портреты и дошел до такого успеха, что к нему стали обращаться заказчики.

Портрет великого князя Михаила Павловича, в изображении которого Федотов удивительно набил руку, приходилось ему много раз выполнять для удовлетворения требований эстамповых магазинов.

Летом 1837 года великий князь Михаил Павлович посетил лагерь, где базировался Финляндский полк. Федотов немедленно уселся за работу и в три месяца окончил большую и очень тщательно проработанную акварель «Встреча великого князя». По ходатайству начальника штаба, в котором числился Федотов, художника пригласили явиться с картиной во дворец к Михаилу Павловичу. Великий князь принял художника, расхвалил картину и оставил ее у себя с тем, чтобы показать императору.

Через несколько дней Федотову было объявлено, что государь удостоил вниманием его художественные способности и повелел предоставить ему право оставить службу и посвятить себя живописи с содержанием в сто рублей в месяц. Предложение, поступившее от императора, прогремело как гром среди ясного неба. О том, чтобы оставить полк, Федотов даже и думать боялся, все его представления о настоящей и будущей жизни были связаны исключительно со службой.

За советом он обратился к одному из самых авторитетных художников Петербурга - Карлу Брюллову. Приговор Брюллова был неумолим - он не отказывал Федотову в таланте, но о карьере художника думать не советовал, по его мнению, в двадцать пять лет было поздно браться за серьезную профессиональную учебу: «Надо начинать рисовать с младенчества, чтобы приучить руки передавать мысли и чувства…»

После этого разговора с Брюлловым прошло еще шесть лет, и Федотов наконец решился узнать, сохраняет ли силу царская милость о предоставлении ему отставки с пенсионом в сто рублей. Ответ был получен положительный. «Страшно, жутко было мне в то время: я все сомневался в своих силах; я все еще не верил себе; мне все еще чудилось, что я простой рисовальщик, а не художник», - вспоминает Федотов.

3 января 1844 года, день в день, как минуло десять лет службы, он покинул полк. Сослуживцы дали в честь Федотова прощальный обед, на котором художник держался весело и беззаботно, подшучивая над собою в своем новом положении и всем видом показывая, как он спокоен и уверен в себе. Между тем на душе Федотова было тревожно и сомнения наполняли его душу.

Выйдя из полка, Федотов стал заново устраивать свою жизнь. К счастью, рядом с ним находился Аркадий Коршунов - денщик, ушедший со службы вместе с художником. В сущности, мы ничего не знаем о Коршунове - кем он был, где родился, как сложилась его жизнь после смерти хозяина, которого он выхаживал до последнего вздоха. Аркадий Коршунов проникся личностью Федотова, его интересами, заботами, художественными пристрастиями - свою комнатку он неизменно обклеивал неудачными рисунками своего хозяина, отданными ему за ненадобностью. Коршунов освободил Павла Федотова от всех хозяйственных дел, стараясь очень экономно вести хозяйство.

Весной 1848 года Федотов со страхом и трепетом решился представить две свои картины - «Свежий кавалер» и «Разборчивая невеста» - на экзамен в Академию художеств. Совет академии признал эти работы достойными и позволил художнику выбрать программу по своему вкусу для получения звания академика.

Темой для соискания звания Федотов выбрал уже начатую им картину «Сватовство майора», этот сюжет давно интересовал художника. Картина была представлена публике на выставке 1849 года, тогда же Павел Федотов был удостоен звания академика. Это был настоящий триумф - художник одновременно получил признание публики и Академии художеств!

В январе 1850 года пришли вести, требовавшие обязательного присутствия Федотова дома, в Москве, - его младшая сестра осталась вдовой, надо было что-то срочно решать. Художник отличался тем, что всегда с педантичной аккуратностью исполнял свой долг перед семьей, разделяя каждый свой пенсион на две части (одну часть он отправлял родным, на вторую худо-бедно пытался прожить).

Приехав в Москву, Федотов в тот же день попал в объятия доброжелателей и поклонников, спешивших с непривычной для петербуржцев прямотой выразить ему свой восторг и восхищение. Увы, этот триумф был недолгим, своей поездкой в Москву художник лишь ненадолго приостановил готовую разразиться катастрофу.

Двух крохотных пансионов, которые получали отец и сестра Федотова, было совершенно недостаточно для жизни и оплаты долгов большого московского семейства. Художник всегда поддерживал родных, от чего сам он жил впроголодь, а ведь, помимо хозяйственных расходов, Федотов должен был выделять средства на покупку холстов, красок, оплату моделей. Все это ложилось на плечи художника, помощи ждать было неоткуда.

Федотов было попытался продать такие дорогие его сердцу картины «Свежий кавалер» и «Сватовство майора», но прознавшие о бедственном положении художника потенциальные покупатели соглашались дать за них только очень маленькую цену. Для того чтобы раздобыть немного денег, Федотов принялся писать копию «Сватовства майора», но работа шла очень медленно, ведь была художнику не по душе.

Спокойствие с каждым днем давалось Федотову все труднее, он делался раздражителен, малейший пустяк мог взорвать его или довести до слез. Художник не понимал, что с ним происходит, винил во всем нервное переутомление, но работать меньше не мог. Он стал избегать встреч, запирался дома или, наоборот, уходил, подолгу бродя по самым безлюдным окраинам Васильевского острова. Денщик Коршунов не раз отыскивал Федотова плачущим и снова возвращал его домой.

Весною 1852 года между близкими и знакомыми художника стали ходить слухи, что он не совсем нормален: Федотов пропал из города, забрав все средства, которые заработал, - вопреки обыкновению, он ни копейки не отослал нуждающимся родственникам в Москву.

Позже стало известно, что Федотов сорил этими деньгами, покупая совершенно ненужные вещи и раздавая их направо и налево, даже просто разбрасывая по улице. Он побывал в нескольких знакомых домах, в каждом посватался, вызвав полное недоумение хозяев. Между прочим, рассказывали, что он заказал себе гроб, предварительно примерив его!

Позднее след Федотова обнаружился в Царском Селе, где он вступил в пререкания с полицейским дозором. К счастью, голос художника услышал генерал Сапожников, который вмешался и забрал его на свою дачу. Скорее всего, именно генерал помог определить Федотова в частную больницу доктора Лейдесдорфа.

Содержание больного обходилось в 80 рублей в месяц, и, возможно, лечебница по тем временам была неплохая, да только Федотову ничего уже не могло помочь. В больнице за ним просто присматривали, денщик Коршунов находился при нем неотлучно, ухаживал, развлекал разговорами. Сознание временами возвращалось к Федотову, он даже сделал два-три рисунка, но потом утратил и эту способность.

Из Москвы приезжала сестра художника, но он велел не пускать ее к себе, наговорив много неприятного. Навещали его и друзья - Федотов узнавал их, рассуждал осмысленно, а потом в один миг у всех на глазах превращался в безумного. Подробности этих встреч, сообщенные Львом Жемчужниковым, невыносимы.

Из воспоминаний Льва Жемчужникова: «Из темного угла, как резиновый мяч, мигом очутилась перед нами человеческая фигура с пеною у рта, в больничном халате со связанными и одетыми в кожаные мешки руками, затянутыми ремнями и притянутыми к спине плечами. Ноги были босы, тесемки нижнего белья волочились по полу, бритая голова, страшные глаза и безумный свирепый взгляд. Узнать Федотова было нельзя. Это был человек не человек, зверь не зверь, а хуже зверя!»

13 ноября 1852 года Федотов внезапно пришел в себя - то был признак скорого конца. Он исповедался и попросил позвать трех друзей - Рейслера, Бейдемана и Дружинина. Коршунов немедленно отрядил больничного служителя, но тот пропьянствовал, и известие опоздало на сутки. Друзья застали художника лежащим на столе в своем отставном мундире штабс-капитана Финляндского полка.

Федотова похоронили 18 ноября 1852 года. Коршунов, проводивший его до самой могилы, после похорон сгинул неизвестно куда.

С этого момента началась «вторая жизнь» Павла Федотова, на которую он так робко уповал в ожидании близкой смерти:

«Я понял, чем меня природа одарила,
Какой блестящий мне дала удел!
За ним, достичь его, желаньем полетел;
Душа лишь средств к развитию искала,
Но в них, увы! судьба мне вовсе отказала.
Я жажду солнца, но оно
В мое не жалует окно!..»
(Павел Федотов, фрагмент басни «Пчела и цветок»)

Материал подготовлен при поддержке Центра пропаганды и развития творчества людей, страдающих психическими расстройствами, Дарьи Евсеевой . Информация о лекциях и мероприятиях Центра -

О высшей реальности, назначении искусства в контексте исканий А. С. Федотова.

"Живопись - путешествие в священную гавань" Джотто.

«…лица необщим выраженьем» Е.Баратынский.

Искусство многообразно по существу своему.
Сегодня массовым зрителем востребован так называемый фотографический гиперреализм – а точнее, фотонатурализм. Современник зациклен на 3Д, на имитации иллюзии реальности. Таким образом, живопись низведена в разряд массовой культуры. Трюкачество иллюзорного жизнеподобия кажется обывателю пределом чуда. Однако "точность еще не правда", как заметил Анри Матисс. Не зря великие художники предупреждали нас, что искусство – не есть слепое копирование натуры, что иллюзорность далеко отстоит от задач художественности и от высших целей искусства, которые состоят в правде, в поиске сути изображаемого и, в конечном счете, его связи с высшим и вечным. То есть, по существу, искусство призвано говорить нам о Творце. Как видимое призвано свидетельствовать нам о невидимом. Назначение искусства – отнюдь не развлекать состоятельного обывателя, щекотать тщеславие пресыщенной толпы. Назначение искусства - служить познанию онтологических сущностей, и никак не меньше.
Что же касается столь востребованной, столь искомой "реалистичности"...Но реальность не исчерпывается очевидным, как не является и прямой проекцией объекта на плоскость. Подлинный смысл факта, его реальность, как и реальность физического явления, как и реальность духовная - зачастую недоступны для нашего осмысления и не укладываются в вульгарную трактовку бытовизма или фотографическую имитацию жизнеподобия в искусстве. Все это лишь обманка... А суть явления остается за кадром. Но без нее нет приближения к тайне исследуемого. За самыми простыми вещами стоит нечто большее. Вот эту-то сверхреальность ухватить, понять, воплотить дано единицам... Вот о чем идет речь, когда мы говорим о правде...
Упрощенные, прямолинейные трактовки далеки от подлинной сути предмета, к какой бы области ни принадлежал этот предмет. Но чтобы понимать это, нужен дар рассуждения и опыт, и очищенный разум. Это верно как для духовной жизни, так и для искусства.
По убеждению Леонардо да Винчи, "Где дух не водит рукой художника, там нет искусства".
… Этому не противоречат и высказывания художников о сути своего труда: «…Теперь я знаю, как должен художник относиться к природе. Не копировать ее, не подражать, а настойчиво искать в ней характерное, не задумываясь даже перед изменением видимого, если этого требует мой художественный замысел, моя волевая эмоция» - Петр Кончаловский. "Раз искусство не забава и не развлечение, а способ ясновидения, способ высшей беседы с природой, то в нём должна быть змеиная мудрость ремесла, прежде всего, должна быть борьба до последних возможностей - за выразительность и ясность образа..." Кузьма Петров-Водкин.
Таким образом тайна искусства - в личности художника, в его духе, и в свободе, которая служит высшим мотивам ремесла.

Вот эта свобода, этот поиск стержня, эта трансформация реальности в обобщенный сверхобраз, даже архетип, если хотите, - и отличает крупных мыслителей, способных подняться на новые ступени видения бытия. Это верно как для живописи, так и для литературы, музыки, для любого вида творчества. Подняться над бытовым, сиюминутным, страстным, случайным. Преодолеть в себе преходящее. Это как выйти в открытый космос, преодолев закон тяготения. У нас два пути, противоположных. Человеческая деятельность (и искусство по преимуществу) может быть отдана праху, суете – а может оказаться свидетельством этой высшей правды о нас. Таково целеполагание. Выбор же пути – за нами. А цели можно служить по-разному, иногда даже «методом от противного» - как, например, немецкие экспрессионисты - доводя до предела картину апостасии, тупика безверия – чтобы зрячий, содрогнувшись, сделал выводы: через ожог, через бездны падения придя к необходимости правды и воссоздания в себе человека. Тем более созидательной, целящей силой обладает - нравственное, цельное искусство. Однако и здесь путь созерцания - путь исключительный. Это удел духовидцев, редких цельных душ. Таков Тютчев – в поэзии, Кузьма Петров-Водкин – в изобразительном искусстве, Бах – в музыке...

Именно в этом плане работает и художник Александр Федотов. Между мирами, в очищенном эфире произрастают его древеса. Любое его полотно - щемящая песнь родине, которая, как сказание о невидимом граде Китеже – подводит нас к России метафизической. Это как память об утраченном рае. Как младенческие воспоминания о том блаженном времени, когда «деревья были большими»… Думаю, острее всего эти Федотовские образы-символы воспринимаются теми, кто утратил родину, оказавшись в эмиграции. Картины его, негромкие, сосредоточенные в своем созерцании, предельно очищены от всего случайного. Таинственные, как детские впечатления о промельке света в кружеве теней меж ветвей яблони за окном - на грани сна и пробуждения. Цельность его образов несет не только художественную, но и духовную составляющую. Каким образом это происходит – Бог весть! В этом – тайна художника. От его безмолвного снегопада звенит в ушах, немота его небес - словно мембрана - вибрирует предощущением встречи с чем-то огромным. И не достичь этого никакими техническими средствами. Душой только. Словом, тайна Федотова не открывается исследованием под лупой химического состава пигмента… Свечение - какими средствами можно его передать?.. - вот и я не знаю. А ведь светится: и окно одинокого дома в рязанских сумерках, и тополя, изнутри источая медовое закатное марево. Посмотришь вблизи – холст, шершавая охра, крон желтый, ФЦ изумрудная… А свет-то откуда?
Такая же нематериальная тайна сквозит в картинах его старшего современника – художника Виктора Попкова, в плотных и осязаемых полотнах Николая Крымова, Архипа Куинджи, в живописи Уильяма Тёрнера и духоносных фресках Феофана Грека. По обыкновению своему ищу этому явлению аналогии - и на память приходит учение о нетварном свете Григория Паламы. Конечно, мы не проводим тут прямых аналогий с сакральным понятием Божественного Света: все видимое – лишь образ, лишь условное подобие высшего. Но тайна света – очищающего, кроткого, непостижимого - в картинах Федотова очевидна и требует упоминания.
Если говорить о живописи Александра Федотова как таковой, о его художественном почерке, то нужно отметить вот что: полотна его сделаны отменно-тонко, технически виртуозно. Им свойственен предельный минимализм, сближающий их с иероглифической точностью Японии, суровая аскеза и вместе - утонченность колористического строя, отточенная и изысканная композиция, балансирующая между равновесием и динамикой, что вновь позволяет провести аналогии с традицией средневекового искусства дальнего востока. Что характерно: язык Александра Федотова подчас напоминает лучшие образцы пейзажно-декоративных композиций Густава Климта – но при этом в них нет ни йоты декаданса, манерности, ни тени чрезмерности и каприза, каковой грешил Климт. Метод Федотова чист, строг и целен, парадоксальным образом сочетает в себе спонтанность - и упорядоченность линий и плоскостей; простоту - и непредсказуемость решения плоскости. Арабеск – и монументальная ясность, графичность - и утонченный колорит – вот язык художника. Композиционная острота, сложно организованная ритмическая составляющая его полотен и при этом большая цельность сразу выделяет их в любой экспозици. Они такие очень уединенные. Узнаваемые. Как узнаваем Врубель, Сезанн. Я бы выделила в его творчестве несколько направлений… Условно обозначу их так:
1. Метафизический пейзаж России. Картины-символы, в которых велика метафизическая составляющая без какой бы то ни было ложной «мистики»: " Снег идет" (2005г.), «Слобода» (2005 г.), «Ворота» (1989г.), «Возвращение» (2002 г.), "Тишина" (2000 г.), "Солнышко" (2010 г.)
2. Пейзаж, построенный на ритме пятен, в ряде случаев тяготеющий к ритмической абстракции, с ярким условным языком образов и форм, не утративших узнаваемость фигуративного мира: "Заснеженный лес" (2010г.) , «Яблоня» (2006 г.), «Сирень» (2001 г.), «Тишина. Вечер» (1995г.)
3. Эмоциональный щемящий пейзаж очищенных воспоминаний, теплый, ностальгический мир «родом из детства», узнаваемый и глубинно-близкий каждому. Картины: "Облако. Вечер"(1995г.), "Зима" (2000г.), "Май"(1995г.), "Последний луч"(1989г), «Осень. Ранний снег» (1995 г.)
4. Образно-интеллектуальные «партии», вызывающие ассоциации с Джорджо Моранди по культуре цветового строя, по центрично сфокусированной композиции. («Лодки»1994 г, «Весенний туман» (Памяти отца) 2005 г., " Мокрый снег" (2003г.)
5.Серия пейзажей на передачу состояния, по большей части закатных, «светящихся». Пейзажей, продолжающих традицию Крымова, Пластова, не ограниченных тонально–цветовой задачей, но опирающихся на образ изображаемого: «Вечер в деревне» (2003 г.), «Тополя у воды» (1997г.), «Май» (1995г.), "Туман"(1998г.)

Как видите, понятие «образ» является ключевым для художественного языка Александра Федотова: уж если октябрь - то квинтэссенция золотой осени (по определению художника Александра Туманова) А если древо – то Иггдрасиль, не иначе.
И излюбленные разнообразные фактуры - являются для Федотова лишь средством лепки объекта: пастозные комья краски - вороха светящихся листьев, обреченных, предзимних. Или шершавая крупа рваной изморози, какая бывает на стеклах заброшенных усадеб - "Иней",(1987г.) Тончайшие лессировки дальних планов в бесконечных мотивах Рюминской рощи Рязанской губернии - и точный контрапункт бликов и просветов между ветками, нанесенных мастихином - «Деревья. Парк» 2011 г. Нужно отметить еще одно свойство картин Александра Федотова: никакие репродукции не передают тончайшей нюансной гаммы оригиналов. Их необходимо видеть вживую. Тот случай, когда тайна очарования остается за кадром. Это к слову о наших попытках передать непередаваемое…

Остается добавить, что Александр Сергеевич Федотов родился в 1955 году в семье военного. Корнями – из Рязани. Закончил Московский государственный художественный институт им. В. И. Сурикова у профессора Дмитрия Константиновича Мочальского. С 1990 года - член Союза художников России. В 2005 году получил звание Заслуженного деятеля искусств Республики Татарстан. Живет в Казани. Есть такой человек... в скудное наше время.
Литургическое искусство, иконопись в том числе, призвано являть нам горнее - здесь, в веке сем. Однако нет-нет, а встречаются и в светском искусстве надмирные произведения, с неразрешимой тайной, такие, как "Охотники на снегу" Брейгеля, или "Поклонение волхвов" Леонардо. Казалось бы: что такого?.. зимние деревья в снегу. Но через них мы переживаем катарсис. И прикасаемся вечности.

…Кто-то может быть посетует: нет людей на полотнах Александра Федотова. Но именно это делает их такими космичными. Самодостаточными, таинственными мирами. И еще… в отдельных его холстах (метафизическая Россия) незримое присутствие человека – созерцателя, печальника земли - ощутимо кожей. Он и современник твой – и над временем стоит, и вне времени, сердцем обнимая печальную эту землю…

7 мая 2014 г.
Журнал "Талант" № 14, июнь 2014
Работы художника: https://vk.com/akvarelyushakova?z=album-11617921_219546588
а так же на моей странице в Фейсбуке.