Татьяна, не секрет, что нередко родители стремятся воспитывать детей также, как воспитывали их самих. А в как в вашей семье?

У меня была замечательная традиционная семья, в которой всегда были мама и папа, бабушка и дедушка. Нас с сестрой растили, с детства внушая, что сидеть на месте нельзя, надо что-то делать, помогать матери, читать, учить уроки, как-то обустраивать дом, в противном случае мы зря тратим драгоценное время. Как-то бабушка Антонина Федоровна увидела, что мы смотрим телевизор, и сказала: «Телевизор будете смотреть на пенсии, а сейчас займитесь делами».

- Своих сыновей вы воспитываете в такой же строгости?

Конечно же, нет! Так как у меня два мальчика, однажды я открыла замечательный закон природы! Дело в том, что мальчиков мы получаем готовыми!.. Мальчика можно приучить к горшку, научить говорить «спасибо», «спокойной ночи», но переделать его характер - не возможно! Я смотрю на своего сына, которому 5 лет, и понимаю, что таким же он будет и в 25 лет, и в 35, и в 95. Он совершенно не изменится.

- Татьяна, у ваших мальчиков большая разница в возрасте, беременность первым ребенком и вторым сильно отличались друг от друга, какая из них прошла труднее?

У меня и первая, и вторая беременности проходили тяжело, с сильнейшим токсикозом. Но труднее было с Мишей.

При сильном токсикозе врачи берут женщин под усиленное наблюдение. Каким образом складывались ваши отношения с врачами?

У нас был замечательный семейный доктор, профессор Галина Павловна Митрофанова, которой, к сожалению, уже нет в живых. Она очень помогала нашей семье. Благодаря ее советам и поддержке, я родила и воспитала таких замечательных сыновей.

Расскажите о первых днях дома, ваши первые ощущения, эмоции. Что особенно запомнилось? С какими неожиданными трудностями столкнулись?

С Мишей никаких эмоций не было, зато была сильная депрессия. Сейчас все знают, что такое случается, и понимают, как с этим бороться, а в то время своими истериками я очень удивляла домашних. Мне казалось, что жизнь кончилась, я никому не нужна, ничего из себя не представляю, ничего не хочу. Я не понимала, зачем мне ребенок , что с ним делать и как дальше жить. И это вовсе не потому, что я какое-то чудовище, а потому, что так гормоны вырабатываются. Депрессия - это физиологическое состояние женщины, с которым нужно бороться с помощью специалистов. Но в 1991 году этого никто не понимал. Потом депрессия прошла, и все встало на свои места. С Тимофеем депрессии не было. Я подготовилась к ней, накупила успокоительных, решив, что, как только на меня нападет жалость к себе и слезливость, надо срочно принимать меры. Но депрессия так и не наступила. Я чувствовала себя более уверенно, понимала, что период «глубокого младенчества» обязательно пройдет, что, если ребенок чихнул, это еще не означает, будто он умирает. Теперь я лучше понимаю его требования. А за Мишу я очень переживала. Сегодня я не представляю своей жизни без сыновей.

- И вы уже не жалели о том, что заботы о ребенке не оставляют свободного времени?

Мне вообще кажется, что любая нормальная женщина должна знать с самого начала - как только у нее появляются дети, она перестает себе принадлежать. Отныне и навсегда.

Рождение Тимофея пришлось на пик вашей творческой активности, каким образом это событие отразилось на вашей работе?

Очень сильно отразилось. Во время беременности я практически не могла работать, очень сильно худела, почти ничего не ела. За 9 месяцев второй беременности я смогла написать всего один роман «Бедные люди». Зато сразу же после родов, спустя всего два часа, я уже придумала следующий роман - «Большое зло и мелкие пакости». Я лежала в палате, Тимофея унесли, и тут мне в голову пришла замечательная мысль: «А чего это я лежу и время теряю?» Села работать. Написала несколько хороших сцен.

- Кто вам помогал первое время?

Моя мама. Она удивительный человек. Без нее я не справилась бы.

- Была ли со стороны старшего сына ревность? Как вы решали проблему соперничества детей в семье?

У нас не было никакого соперничества благодаря моей маме. Она очень умная женщина, которой чрезвычайно хорошо удается воспитание детей. Это идеальный воспитатель. У нас трое детей: Миша, Тимофей и их двоюродная сестренка Сашенька, которой сейчас 9 лет. Моя мама научила детей любить друг друга. С младенчества им даже в голову не приходит, что бывают другие отношения, что можно подраться друг с другом или поругаться. Это очень простой метод, своеобразный аутотренинг. Мама говорила Мише, что «сейчас приедет Саша и ты будешь этому очень рад, потому что ты очень любишь Сашу». А Сашке она говорила, что «сейчас с занятий придет Мишка, и ты его поцелуешь, потому что это твой брат и ты его любишь больше всех на свете». Каждый день, к месту и не к месту она повторяла это нашим детям. И они выросли с полным осознанием того, что обожают друг друга. У них даже мыслей других не возникает. С тех пор я совершенно убеждена, что детей можно научить любить.

- Татьяна, расскажите, как прошел у вас самый трудный первый год жизни ребенка, что особенно запомнилось?

Мишка оказался очень трудным ребенком : все время плакал, мало спал, его надо было постоянно носить на руках, укачивать. Дошло до того, что однажды я решила - больше никаких детей! Но никогда не говори никогда. А спустя 10 лет, перед рождением Тимофея, я знала, что, чтобы ни случилось, мы все преодолеем и со всеми проблемами сможем справиться. Мне казалось, что дети, если они от одних и тех же родителей, должны быть похожи друг на друга, поведением, характером. Но теперь я понимаю, что это огромное заблуждение. Тимофей совершенно другой. Период младенчества прошел проще, спокойнее. Тимофей много спал, хорошо кушал и замечательно гулял. Но это спокойствие оказалось обманчивым. Как только младший сын осознал себя как личность, то тут же показал себя во всей красе! У него упрямый характер. Он все время настаивает на своем, делает из мухи слона. Мне раньше казалось, что дети, которые бухаются в грязную лужу и начинают сучить ногами, требуя исполнить свою волю, принадлежат безвольным родителям, распустившим маленького скандалиста. Получив Тимофея, который к месту и не к месту бухается в лужу и орет не своим голосом, я поняла, что дело не в родителях, а в характере ребенка. К Тимофею надо постоянно искать какие-то подходы, выдумывать особенные слова, чтобы он что-либо сделал, к нему просто так лишний раз не подойдешь, а ребенку всего 5 лет. Он вырастет очень сильным и волевым.

- А если проявить твердость и настоять на своем?

Ничего не выйдет! Ну какая наша твердость сможет победить его твердость? Он твердее в миллионы раз! С ним можно только договариваться, договариваться, договариваться. И то на его условиях.

Ну хорошо, а как же тогда быть с проблемой, например, кормления? Если вместо обеда Тимофей предпочтет конфеты, как его убедить, что суп полезнее сладкого, что надо обязательно поесть?

Совершенно никак не убеждаю. Я вообще считаю, что ребенок может умереть от голода только до года, когда он самостоятельно не может достать себе еды. А после года он совершенно точно не позволит себе умереть, даже до голодного обморока себя не доведет. Если Тимофей не есть сейчас, то поест потом. А что касается сладкого, то если мама не хочет, чтобы ребенок ел конфеты, то не надо его к этому приучать.

Малыши часто любят пофилософствовать, порассуждать о жизни, поражая взрослых своими высказываниями. Тимофей вас чем-нибудь поразил?

Да, вот, например, был такой удивительный случай. Наша бабушка, которая постоянно занимается с Тимофеем, уехала отдыхать. И как-то раз, сидя на горшке, сын очень грустно сказал: «Мама, у меня очень трудная жизнь». Я испугалась: «Что такое, сыночек? В чем она трудная?» - «Я совсем один. У меня никого нет». - «Этого не может быть! Почему?» - «Мама и папа все время на работе. Миша в школе. Я остался совсем один. Только я и осел». Он прижал к груди игрушечного ослика. Мне стоило огромных трудов переубедить ребенка, что отъезд бабушки - это не такое ужасное событие, как он думает, что она скоро вернется и все будет хорошо.

- Татьяна, по какому принципу вы выбираете одежду и игрушки для ребят?

Принцип для одежды только один - удобство и практичность. Я, например, считаю, что комбинезон гораздо удобнее, чем просто рейтузы, потому что на них налипает снег, а комбинезон, если испачкался, можно просто протереть тряпочкой. И это единственный принцип при выборе детской одежды. Что касается игрушек, то покупаю в основном то, что нравится мне. Если игрушка мне не нравится, а сын ее хочет, то мы стараемся как-то ее заменить. Например, я понимаю, что этот вертолет сломается очень быстро, поэтому стараюсь убедить сына, что самолет гораздо лучше вертолета.

- Что вы думаете про различные методики раннего развития? Применяли ли вы что-нибудь из них на практике?

Наверное, это что-то очень хорошее, но, по-моему, не всем подходит. Всему свое время. Мне кажется, что самый оптимальный способ научить ребенка познавать мир - это как можно больше ему читать. Всему остальному он научится в школе и институте. Мы одно время пробовали заниматься по кубикам Зайцева, но данная система у нас совершенно не прижилась.

- По какому принципу вы выбирали школу для Миши? Что для вас станет решающим при выборе садика для Тимофея?

Ни по какому. Мишка ходит в обычную школу, но с английским уклоном. А Тимофея мы будем отдавать в сад м.б. уже отдали? немного позже. И он тоже будет обычным.

- Какие требования вы предъявляете к няне? Что для вас главное?

Так как я считаю, что няня прежде всего должна ладить с ребенком , а уже потом быть профессором университета, то именно на отношения мы и обращали внимание. Наша Рита пришла в дом сначала как помощница по хозяйству. Мы долго к ней присматривались. Присматривался к ней и Тимофей. Через некоторое время он счел возможным считать ее своим человеком, которому можно доверять. На самом деле, я не очень понимаю, зачем ребенку 2-4 лет брать в няни человека с докторской степенью. Ведь самое главное - это не обучение малыша, а именно отношения, которые складываются между ним и воспитателем, комфорт. Читать ребенку хорошие книжки, учить его правильному взгляду на жизнь должен близкий человек, который разделяет с родителями их убеждения и любовь к малышу. Для меня достаточно того, чтобы они любили друг друга.

- Как вы поддерживаете физическое здоровье ребят? Занимались ли закаливанием? В какие секции они ходят?

Мы пытались закаливать Мишу. Обливали его из кувшина холодной водой. Он становился синим, дрожал и очень не любил этой процедуры. Но наша доктор мне однажды сказала: «Для того чтобы малыш чувствовал себя хорошо, ему нужны тепло и покой, а не стрессовые процедуры. Вы нормально питаетесь, нормально одеваетесь, нет смысла подвергать детский организм такой встряске». На этом наше закаливание завершилось. Сегодня Миша активно занимается теннисом. Ему очень нравится этот вид спорта, и он даже добился определенных результатов.

- Как Миша относится к популярности мамы? Она как-то повлияла на его отношения со сверстниками?

Периодически в школе появляются делегации, которые ходят смотреть на сына «самой Устиновой». Но на этом все и заканчивается. В классе к Мише относятся так же, как к любому другому ученику. На родительские собрания, как правило, ходит наша бабушка. А я контролирую процесс обучения исключительно дома. Проверяю дневник, помогаю с уроками. В школе я очень редкий гость.

- Татьяна, спасибо вам за интересное интервью. Ваши пожелания молодым родителям.

Любить своих детей! Чем больше, тем лучше! Нет предела материнской любви. Ею нельзя избаловать ребенка. Если у матери есть здравый смысл, то она не сможет довести его до эгоизма или потребительского отношения к жизни. Настоящая любовь никогда не навредит человеку.

– Наши мужики, – говорит моя приятельница, прихлёбывая капучино, – совершенные козлы!.. И чем дальше, тем хуже!.. Они даже комплименты говорить не умеют! И главное, не дают себе труда!.. Вот я только что из Италии, вот там – да! Там каждая женщина чувствует себя жен-щи-ной! Да ты же знаешь моего итальянца.

Я знаю её итальянца, это точно. Он высок, строен, улыбчив, смуглокож, белозуб, набриолинен. От него в разные стороны как будто исходит сияние такой мощности, что отчётливо видны проскальзывающие в этом сиянии ярко-голубые искры.

– Он же всё время, всё время говорит комплименты! Не ленится и не стесняется. Да ты же знаешь!

Я знаю, как он говорит, он и мне сто раз говорил.

«Какие прелестные ноги. Не нужно прятать за очки такие выразительные глаза. Как тебе идёт этот цвет» – это в мою сторону.

«Какая точёная фигурка. Не нужно носить такую большую сумку, ты ведь легка, как пёрышко. Как тебе идёт этот фасон» – это в сторону приятельницы.

Я никогда не знаю, как реагировать на подобные комплименты, начинаю улыбаться в ответ идиотской улыбкой, оглядываться по сторонам в поисках путей к отступлению, подвиливать хвостом в надежде, что отвяжется.

Нет, просто я всё знаю про свои прелестные ноги и невыразимые глаза! Может, там, в Италии, где так нравится моей приятельнице, ни одна женщина – жен-щи-на! – ничего про свои ноги и глаза не знает, а я-то знаю!.. Ноги у меня как ноги, сказать так себе – ничего не сказать. От сидячей работы отекают немного, по весне отдают в зелёный цвет. Глаза тоже... Не надо было вчера на ночь трескать солёные огурцы, не было бы отёков, сидеть заполночь с уроками Тимофея тоже не стоило, не было бы черноты под ними. А так, что говорить, красиво, конечно!.. Ему, этому набриолиненному мастеру комплиментов, видней.

Впрочем, должно быть, я просто закомплексованная дура. Не умею принимать от мужчины восхищение. Надо, надо учиться, а то скоро на пенсию, а я всё ещё не научилась!..

Да что комплименты! Ухаживания тоже не умею принимать! То есть делать так, как нам, женщинам – жен-щи-нам! – предписывают глянцевые журналы, этот незыблемый свод правил, эта конституция, эта Библия любой современной особы!

С ухаживаниями по правилам, надо сказать, дело вообще не задалось.

Программа была посвящена каким-то весенним праздникам, в общем, что-то лёгкое и приятное, и эфир утренний, и канал федеральный, вроде окончательных глупостей показывать не должен.

Я должна была поздравить всех с праздником, а ведущие должны были поздравить меня. Как выяснилось уже непосредственно на съёмке, меня – и всех женщин страны! – ещё должен был поздравлять... стриптизёр.

Сейчас я не шучу, прошу отнестись серьёзно.

Только я разместилась на диванчике, напротив ведущих, только красиво разложила вокруг юбочку, чтобы в камере смотрелось изящно, только пристроила на своё невыразимое лицо улыбку, как из-за операторов в студию вошёл атлет. Тоже некоторым образом невыразимый.

Он был по пояс голый и в гаремных шароварах. По выпуклым татуированным плечам струились завитые локоны. Бицепсы и трицепсы в некоторых местах перехвачены чёрными кожаными лентами. Атлет мрачно посмотрел по сторонам, уселся рядом со мной на диванчик, примяв трепетные складки юбочки, и хищно заулыбался в камеру.

– Вот и Александр! – возликовали ведущие. – Татьяна, Александр – знаменитый стриптизёр, и в нашей утренней праздничной программе он будет рассказывать и показывать (если вы не возражаете, конечно), как нужно ухаживать за женщиной по правилам!.. Он знает всё об искусстве соблазнения! Он научит всех мужчин по ту сторону телевизионного экрана, как доставить женщине маленькое праздничное удовольствие.

Нет, я не возражаю, конечно, но вы меня тоже поймите! Что значит «показывать»?! Пусть он что угодно показывает, но я обязательно должна смотреть, как он станет учить мужчин по ту сторону экрана? Мало того смотреть – ещё и участвовать!.. И юбочка меня беспокоила очень. Она была надета в первый раз, прелестная юбочка, а тут на неё сели! Как бы вытащить незаметно?..

Мотор, камеры идут, начали!..

– Александр, вот вы стриптизёр, так сказать, профессиональный соблазнитель, – жизнерадостно начал ведущий. – Вы знаете об этом всё. Что нужно делать, чтобы женщина почувствовала себя самой красивой, привлекательной, желанной?..

– Нужно... это... нужно... в общем, это непросто. А, вот! Это искусство, в общем.

Ведущий, несколько споткнувшийся об ораторское искусство стриптизёра, немного увял и попросил его прямо сейчас продемонстрировать искусство соблазнения и то, как следует поухаживать за гостьей, то есть за мной. Я в этот момент тащила из-под него юбочку, бросила, сделала сладкое лицо и стала дожидаться ухаживаний.

В тесной студии, утыканной камерами, грянула жаркая аргентинская музыка. Мы встали с диванчика, стриптизёр Александр осклабился, то есть заулыбался очаровательной улыбкой и стал давать мастер-класс.

– Нужно смотреть женщине в глаза, – объявил он и уставился мне в очки. Очень близко. Я подалась немного назад, потому что он сопел мне в физиономию и пахло от него... не очень.

– Нужно крепко держать её руку. – Тут он как следует притиснул меня к своему торсу, не отводя взора. Оказавшись в такой непосредственной близости, я обнаружила, что некоторые его татуировки ещё свежи, кожа не поджила, кое-где покрыта синей засохшей коростой. Я дрогнула и отвела глаза.

– Нужно говорить ей комплименты! – торжествуя победу, объявил стриптизёр и сказал мне в ухо: «Как вы прекрасны. Какие у вас выразительные глаза».

Под знойную музыку он стал ворочать меня туда-сюда, что было непросто: мои метр восемьдесят роста ворочать в принципе довольно сложно, а ещё я была озабочена юбочкой. Я боялась, что соблазнитель на неё наступит и тогда в роли стриптизёра окажусь я, а мне не хочется. Ещё я была озабочена операторами: как бы в порыве мы с кавалером не свалили кого-нибудь из них с их много-тысяче-долларовыми камерами!..

– Вы прекрасно танцуете, – зудел мастер соблазнения мне на ухо. – Вы божественно и легко двигаетесь. Вы первая женщина, с которой мне так приятно танцевать!

Если бы это продолжалось ещё какое-то время, мы бы точно свалили оператора и нанесли федеральной телерадиокомпании гигантский ущерб, но тут музыка смолкла, и мы вернулись на диванчик. Я плюхнулась кое-как, и шут с ней, с юбочкой, а стриптизёр Александр раскинулся рядом со мной с грацией молодого тигра. Время от времени он вопросительно поглядывал на меня: довольна ли я произведённым эффектом.

Ещё бы! Я была вне себя. От экстаза, разумеется.

– Зачем вы стриптизёра на эфир припёрли?! – после съёмки спрашивала я в буфете режиссёра программы.

– Да мы думали, это смешно будет, – отвечал режиссёр. – Тебе кофе с сахаром, да?.. И два пирога с мясом! Ты же будешь, да?.. Кто ж знал, что он такой... тупой?

– Нет, все стриптизёры просто в силу профессии должны быть ума палата! Это ясно ежу.

– Ладно, проехали. Я на монтаже склею как-нибудь, посмешнее. Видео подложу, где Остап Бендер с мадам Грицацуевой танцует, помнишь, из фильма?..

Мы быстрыми глотками пили кофе, жевали пироги, торопились, и, как всегда, некогда было поговорить.

– Слушай, – сказал он, убегая. – Ты сегодня выспалась, что ли? Выглядишь хорошо!

Хотела я ему сказать, что про это и нужно было в эфире рассказывать, но не успела, он умчался: у него следующая съёмка, а потом монтаж!

Вот про то, что сказать можно и нужно: да, я выспалась, да, я сегодня свежа, а вчера была не свежа, и какой буду завтра, ещё неизвестно! А ещё у меня юбочка новая, а я в ней стройная, правда? И вообще на дворе весна, лучшее время в жизни, потому что впереди главное – лето!.. Сейчас во время долгих праздников мы, чаровницы, ещё малость подзагорим на своих участках или просто гуляя по парку, и вообще будет глаз не оторвать!

Ну да же? Да, да!..

А стриптизёр ничегошеньки не понимает в соблазнении, как и тот итальянский мужчина. Они следуют неким правилам, давно и плохо придуманным, да и следуют не особенно зажигательно, так, для проформы. Женщина любит комплименты – вот тебе комплимент. Женщина любит, когда ей смотрят в глаза, – ну, я смотрю.

Мне кажется, он толком и не знает, зачем во время стриптиза извивается и стягивает с себя трусы. Нет, понятно, зачем, но... зачем?!

Т атьяна Устинова - одна из самых известных авторов детективных историй, сценарист и телеведущая. На счету писательницы более четырех десятков книг и две крупные телевизионные награды, одна из которых получена накануне.

Мы поговорили с Татьяной Витальевной о взаимоотношениях романиста и режиссера, роли современного писателя и привычки к чтению.

Не так давно экранизация вашего романа получила премию ТЭФИ-2017. Принимали ли вы участие в создании сценария? Чувствуете ли радость от победы?

Радость была бурная и шумная, мы кричали «ура», обнимались посреди московской улицы и не верили, что , хотя, по большому счету никакого отношения к экранизации я не имею. Продюсеры - Евгения Вильшанская и Кирилл Нерсесян, - спасибо им, советуются со мной, когда требуется серьезная доработка или переделка романа для фильма. Мы вместе придумываем, что именно можно добавить или убрать, или они обходятся своими силами, а я одобряю или не ободряю (гм-гм). Женя Вильшанская часто говорит: «Я нашла замечательную актрису (актера) на главную роль, тебе понравится!» Я смотрю - и мне нравится, как раз как в фильме , где в главной роли была Эмилия Спивак.

Ваши произведения экранизируют довольно часто. Над ними работают разные режиссеры. Всегда ли вы находите общий язык с авторами фильмов? Насколько вам легко или, наоборот, сложно общаться с ними.

Ох, елки-палки. Видите ли, я не общаюсь ни с кем, кроме продюсеров, которым иногда требуется мое согласие на то, чтоб поменять что-то в сюжете книги!.. Единственный режиссер, которому я позвонила, посмотрев фильм по телевизору, был Петр Амелин, а фильм был с Кристиной Бабушкиной и Павлом Трубинером в главных ролях. Им я тоже позвонила! Так мне понравился фильм, что я не смогла удержаться! И благодарила, и кланялась! С Амелиным, кстати сказать, я до сих пор незнакома, мы все собираемся встретиться, и все никак. Общаемся по телефону довольно легко и мило, возвращаясь к вопросу.

В России, где очень сильно наследие и , считается, что литература должна вразумлять и наставлять. Так ли это? Должен ли писатель кому-нибудь что-нибудь? Или он (она) обязан создавать то, что нравится?

Разумеется, у писателя есть задача, которую он решает. Эту самую задачу он ставит себе сам или, если хотите, ставят время и общество. На мой взгляд, задача современного, сегодняшнего писателя - противостоять хаосу, в который быстро скатывается мир, между прочим, неожиданно быстро, я была уверена, что наступление хаоса будет идти медленнее. Противостоять повсеместному и устрашающему упрощению всего - человеческих отношений, литературы, искусства, - занижению требований человечества к самому себе. Противостоять схлопыванию - когда воздуха все меньше, а пространство все теснее. Писатель, по моему мнению, должен бить в набат и кричать: «Люди не такие примитивные насекомые, какими их пытается сделать сегодняшний масскульт!!! Они на многое способны!!! Они способны писать картины, как Рафаэль, стихи, как , они способны думать, как Эйнштейн! Они умеют создавать космические ракеты, выращивать дивные сады, лечить больных, покорять льды и горы, утешать в несчастьях себе подобных!!! Их не могут и не должны интересовать только размеры собственных задниц - женскую половину - и ухоженность бород и лысин - мужскую половину! Это какая-то ошибка, это системный сбой!» При этом писатель, разумеется, решает свои собственные, личные задачи: в текстах пытается избавиться от каких-то своих проблем, решить которые можно, лишь написав о них.

Закончу цитатой из Дмитрия Быкова: «Все они (речь идет о литературных произведениях Бориса Пастернака) с равной убедительностью свидетельствуют о возможности другого мира с его небесными красками; о чуде преображения, о живом присутствии Творца; каждая грамматическая неправильность, невнятный щебет, оговорка - дуновение свежести, весть из тех сфер, где за оговорки и ошибки не наказывают. Все, что он написал, - обетование счастья и милосердия: всех простят, над всеми поплачут и много еще покажут чудес. Ничего другого литература человеку не должна ».

В вашей биографии сказано, что в 1999 году вы выпустили свой первый роман. Помните ли тот момент, когда вы поняли, что хотите написать книгу? Ведь вы были достаточно занятым человеком.

Я хотела написать книгу с тех пор, как научилась писать - то есть, выводить ручкой на бумаге слова. Книгу написать я тогда была не в состоянии - мне было семь лет от роду, - но я с упоением писала рассказы, сказки, пьесы, истории о говорящих тиграх и космических одиссеях. Потом я писала про любовь. Потом про страшные и упоительные миры, населенные странными существами (по всей видимости, начиталась ). К тому моменту, когда в 1999 году меня выгнали с очередной работы, у меня была написана куча разнообразнейших книг. Их негде было хранить, кипы тетрадок и разрозненных бумажек пылились по углам, мы сжигали их на костре во время весенней уборки в саду. Работы не было, и я написала еще одну книгу, в дополнение к прочим, регулярно сгоравшим в костре!.. Но в тот раз мы отнесли ее в издательство, и ее издали - совершенно неожиданно для нас.

Агата Кристи говорила, что придумывала убийства для своих детективов, когда мыла посуду, настолько она ненавидела это дело. Это, конечно, шутка, но существуют ли у писателей какие-то проверенные способы, чтобы не ждать вдохновения, а сесть за работу немедленно?

Конечно, существуют! Ты понимаешь, что ничего и никогда уже не сможешь написать. Идешь к письменному столу, открываешь страницу - и не можешь. Сидишь долго, выматывающе бессмысленно, проклиная себя, свою работу и вообще слова. Потом - не скоро! - тебе удается что-то такое из себя выжать, перечитываешь, и отвращение захлестывает с головой. Идешь на кухню, чтобы попить холодной воды, или в сортир, чтобы там засесть в страданиях. Если в этот момент звонит телефон, существует две реакции - или хватаешься за него, как за последнюю соломинку, или, скрежеща зубами и вращая глазами, хамишь звонящему. Но встать и уйти из-за стола нельзя - нужно писать, давно придумано то, что хочется сказать, и это нельзя не сказать, потому что нельзя, умрешь. А писать не получается, ну не получаются слова!.. К вечеру становится ясно, что написана страница отвратительного, вялого, глупого текста, не имеющего никакого отношения к задуманному, и завтра нужно все начинать сначала. Это самый проверенный способ работы писателя.

Еще один вопрос про создание детективов: приходится ли вам читать сводки новостей, знакомиться со следователями, для того, чтобы написать «крепкую» историю?

Смотрите. Я вам сейчас расскажу «крепкую историю» из сводки новостей. Пьяный работник таксомоторного парка № 118, вернувшись домой, застал у себя в гостях бывшего однополчанина, пришедшего его навестить. Втроем с супругой они выпили еще четыре бутылки паленой водки - супруга дважды бегала в магазин на углу, - после чего у сотрудника таксомоторного парка с бывшим однополчанином разгорелась дискуссия, предмет которой установить не удалось. В процессе дискуссии сотрудник таксомоторного парка хватил однополчанина молотком по голове, после чего тот упал и умер. Жена вызвала полицию, которая забрала труп, сотрудника таксомоторного парка, который мирно спал в углу кухни, и пустые бутылки из-под паленой водки. «Крепкая история»? Уж куда крепче! Я консультируюсь со специалистами - непременно! - когда мне нужно знать, как работает Служба внешней разведки, чем занимаются особые подразделения ГРУ, как оперирует хирург, как верстается газета, как формируется собачья упряжка, как управляется музейный комплекс. К новостям это не имеет никакого отношения.

Что для вас самое интересное в создании книги (разработка характеров, истории, деталей)?

Самое интересное - люди, которые вдруг появляются и которых не было раньше. То есть они где-то были, но их не было. Вот как Второй концерт Рахманинова. Глупо думать, что этой музыки когда-то не было, правда? Ведь ее не могло не быть, только услышал ее один только Сергей Васильевич, а следом за ним и все мы!.. И с героями так же - они где-то были, потом я их увидела и начала потихоньку к ним пробираться, узнавая, что это за люди, какие они. Как с переводной картинки начала XX века, постепенно снимается слой за слоем, и они становятся все ярче и отчетливей видны. Хорошую историю тоже приятно придумывать!.. Когда вдруг понимаешь, что история - хороша. Забавна или пугающа!..

Я читала, что некоторые ваши герои списаны с реально существующих людей. Так ли это? Не приходилось ли вам слышать негативные отзывы и ссориться с друзьями из-за того, что вы описали их в книге? Ведь о себе читать тяжело, даже что-то очень хорошее.

Я всегда, всегда спрашиваю разрешения. Если человек говорит - нет, значит нет, это табу. В своем первом романе я описала знакомого. Он приятельствовал с моей довольно близкой подругой, и его знала - кроме меня! - вся страна. Мне и в голову не пришло спрашивать разрешения, у меня опыта никакого не было!.. Вот с ним мы едва не поссорились. Он позвонил и сказал тяжелым голосом: «Зачем ты это сделала?» Я что-то такое понесла ему в ответ, как-то пыталась оправдываться, никто, мол, не узнает и всякое такое. Он молча выслушал, и только. Мы не поссорились - он слишком масштабный, взрослый и умный человек, чтобы ссориться невесть с кем. Но урок я получила на всю оставшуюся жизнь.

Извините за личный вопрос, но вас, как популярного автора, я не могу об этом не спросить. Можно ли заработать на литературе? Почти все писатели, с которыми мне удалось пообщаться, уверяют, что книги - не средство заработка. Всегда ли они говорят правду?

Зарабатывать можно. Если тиражи гигантские, на заработки можно даже жить. У меня ну очень большие тиражи, но не гигантские, поэтому я работаю на трех работах - еще на телевидении и на радио. Еще я колумнист, сценарист и т. д. Если бы мне достаточно было моих заработков, на трех работах я бы не работала, уверяю вас.

Хватает ли вам времени на чтение? Какую литературу вы предпочитаете?

На чтение не нужно времени. Это факт. Для чтения нужна сформированная привычка. У меня она сформирована с раннего детства. Это устойчивая, жесткая привычка, зависимость!.. Без книги жить я не могу, как наркоман без дозы. Была история, когда я приехала роман писать в дом отдыха. Вещички все разгрузила, ноутбук, словари, ручки, штаны, свитера, собак - мы с собаками роман пишем в доме отдыха. А сумку с книгами человек, который меня вез, забыл в машине! Я весь день прилежно работала, потом славно поужинала под аккомпанемент телевизионных экзерсисов, предвкушая, как я сейчас завалюсь на диван и буду читать, а читать оказалось нечего. Вот это был удар. Я стала звонить, выяснять, как получилось, что книги уехали в Москву, человек на следующий день проехал опять сто километров, чтобы мне их привезти! В этот ужасный вечер меня спас роман «Момент истины» Богомолова, оказавшийся у меня в компьютере - зачем-то я его скачала, наверное, не удалось книжку купить. И я все-таки смогла почитать. Ссылки на нехватку времени смехотворны, по-моему. На эту самую нехватку ссылаются люди, которые не приучены читать. Смотрите, мы все приучены выходить на улицу в одежде. И мы надеваем ее на себя, даже если у нас совсем, решительно, окончательно и бесповоротно нет времени, мы уже везде опоздали! Но без штанов никто на работу не едет, согласитесь. Мы так привыкли, мы по-другому не можем, да и неприлично... На мой взгляд, не читать тоже неприлично. Читать, к вопросу о времени, можно: перед сном в кровати, за завтраком, за кофе, в сортире, в поезде метро, в перерыве между лекциями, лежа в ванне, в кафе, в парикмахерской!.. Нужно телефон бросить на дно сумки - мама уже позвонила, а любимый все равно на работе, - и читать, а не следить за похождениями Ким Кардашьян или оценивать антраша, которые выделывает Ксения Собчак. Мне нет до них никакого дела, и им до меня тоже нет. Конец наших с ними отношений!..

Я читаю , Гениса, Драгунского, Кристофера Воглера, . Я много читаю.

Корреспондент сайт встретилась с известной писательницей, автором детективов Татьяной Устиновой. Татьяна рассказывает о своем детстве, трудной учебе в институте, первых слезах, непростой киносудьбе своих книг и увлечениях, которые дарят вдохновение. Также писательница посетовала на то, что ее не приглашают на съемки фильмов по ее книгам.

Фото с официального сайта Татьяны Устиновой

— Татьяна, вы часто встречаетесь со своими читателями, долго с ними беседуете. Какие чаще всего задают вопросы?

— Вопросы задают самые разные, но я сразу, в самом начале встречи, прошу не пытать меня на тему: "Как вы начали писать и откуда берете сюжеты". Меня эти вопросы ставят в тупик, потому что я и правда не знаю, как на них отвечать. Сюжеты беру из головы, а писать начала, когда мне было семь лет. Хорошо помню чувство, когда писала в прописях какие-то слова и вдруг меня осенила мысль, что писать можно не только то, что написано в прописях, но и любые слова. Я подумала: "Боже мой, оказывается эти все закорючки придуманы для того, чтобы написать все что придет тебе в голову". Сейчас принято употреблять такой модный термин: "И меня накрыла такая волна свободы…"

— Благодаря этой "волне свободы" написано 37 детективных историй, по мотивам которых сняты фильмы. Вы принимаете участие в написании сценария? Как сами оцениваете картины, поставленные по вашим историям?

— Я никогда не писала сценариев. Их писали сценаристы, и поначалу мне казалось, что все очень ужасно и никуда не годится. Но через пять-восемь лет я присмотрелась внимательней и поняла, что фильмы действительно хорошо сняты, хорошо сыграны.

Может сейчас я, как Плюшкин, ругаю сегодняшние времена и с умилением вспоминаю старые, но в целом киноработами я довольна.

К экранизациям я по-прежнему не имею отношения — отдаю авторское право и на площадку не приезжаю. Поняла, что нет хуже беды, чем автор на съемочной площадке, который будет ходить и нудеть. Ведь никто не читает роман — кому он нужен. Все читают сценарий. А по сценарию многие вещи не совпадают… И после некоторых случаев меня вообще перестали приглашать на съемки.

Недавно, кстати, экранизировали мою книгу, она называется "Хроника гнусных времен", я фильм не видела, ничего сказать не могу, но слышала, что сняли неплохо. Продюсер обещал прислать диск.

— Я читаю много. За последнее время прочитала всего Гете, Бродского. Прочитала потрясающую советскую книгу (из серии "Биография великих людей") о Дмитрии Донском. Кому попадется — прочтите. Это прекрасное познавательное чтение: мир, в котором жили наши предки, описан изумительно.

Люблю перечитывать Маршака. С его творчеством меня познакомила моя мама, еще в детстве, а потом я своим детям рекомендовала.

Из современников я прочитала всего Дмитрия Быкова, не могу дождаться, когда выйдет его новая книга о Маяковском. И без преувеличения могу назвать Быкова лучшим поэтом современности.

Прочитала Захара Прилепина. Совсем недавно прочитала книгу Юрия Никулина, которую со слов Юрия Владимировича записал Владимир Шахиджанян. Она называется "Почти серьезно", почему-то она мне раньше не попадалась. И мне после книги страстно захотелось в цирк на Цветном бульваре, хотя я никакой не поклонник циркового искусства, мы редко с детьми ходили в цирк. Но мне захотелось прогуляться по фойе и обязательно сфотографироваться с обезьянкой. Захотелось позвонить Максиму Никулину (к счастью, мы знакомы) и попроситься на какое-нибудь представление.

Мне страшно нравится одна смешная история, которую мне рассказал о своем отце Максим. Никулин жутко не хотел сниматься в фильме Алексея Германа "Двадцать дней без войны" и был уверен, что он не сыграет Лопахина, тем более с Гурченко.

Всем известно, что Герман режиссер трудный и всегда требовал полной отдачи от актеров. И Юрий Владимирович его страшно боялся. Его попробовали, он отказывался от съемок — говорил, что он старый, а у Симонова герой молодой, что он нелепо выглядит, а у Симонова он красавец.

И еще там нужно играть любовные сцены с Гурченко, и Юрий Владимирович не хотел, но его уговорила его жена Татьяна. И вот начали снимать сцену в железнодорожном вагоне. Вагон нетопленный, замерзшие окна, пахнет углем, холод жуткий, вся съемочная группа переминается с ноги на ногу. Никулин боится Гурченко, она великая актриса, а он клоун.

Начинается сцена. Она его страстно целует, а потом говорит: "Боже мой, какие у тебя красивые руки!" А Никулин ей в ответ: "Это что, видели бы вы мои ноги". И все — съемка сорвалась. Съемочная группа трясется от дикого хохота, даже Людмила Марковна не смогла пересилить смех. Герман в истерике убежал.

И вот именно такое отношение к жизни, такой никулинский юмор мне очень близок и понятен. Важно в серьезный момент жизни остроумно пошутить.

— Татьяна, вы окончили Московский физико — технический институт, факультет аэромеханики и летательной техники. Это как-то помогло стать популярным писателем? Где литература, а где физика и техника?

— Огромный процент людей, закончивших Московский физико-технический институт, сегодня занимаются наукой, и не кокетничая скажу, что заведение растит для страны ценные кадры. Но если честно, я плохо училась. Все время была вынуждена что-то пересдавать, на меня очень сердились мои соученики, потому что совсем не "волокла" химию, и наш профессор вынужден был со мной ковыряться для того, чтобы я нарисовала бензольное кольцо, а вся группа была вынуждена ждать. Учеба давалась мне тяжело, многое было невыносимо. По ночам я рыдала, а днем прогуливала занятия.

Конечно, мне вынуждены были ставить двойки, педагогов я ненавидела, а сейчас обожаю, я им в ноги кланяюсь за то, что они научили меня работать столько, сколько нужно, научили пользоваться справочниками. В последствии оказалось, что навык необходим.

На лекциях нам всегда говорили: "Учитесь грамотно пользоваться справочной литературой". Сейчас мне это очень сильно пригодилось, потому что все привыкли обращаться к интернету, а интернет "соврет — не дорого возьмет", и только в справочниках по крупицам можно собрать точную информацию.

Найти нужные сведения — это уже полдела. Поэтому я благодарна институту за систематизацию мышления, за то, что там научили мыслить логически и доводить дело до конца. Например, в детективной интриге без этого никак.

Я всегда говорю приятелям сына: "Слушайте, если у вас есть способность к алгебре, к геометрии, идите поучитесь в физтех. Это лучше, чем просто бегать с фотоаппаратом". Мир меняется, знания скоро станут востребованными. А творчество никуда не уйдет. Зато в институте вас научат мыслить.

— А какими вы сами пользуетесь источниками?

— Я недавно закончила книгу, она называется "Сто лет в пути", про Думу 1906 года. Это были сплошные библиотеки, я бесконечно занималась архивными поисками. Воспоминание Милюкова — откуда мне их было взять, как не из библиотеки.

Библиотеки — это вообще сказочные места. Например, библиотека города Анадыря — это центр жизни города. Не клубы, не рестораны. Город живет вокруг стадиона и библиотеки, куда ты приходишь, а у входа стоит самовар, баранки. Все пьют чай и бегут читать. Приезжают интересные люди, эскимосы с Аляски, которые занимаются горловым пением, приезжает Аркадий Сухонин, снимающий Чукотку, и заведение просто процветает. В Анадыре живет 20 тысяч человек, а там чуть ли не каждый день мероприятие. Детей полно. Это же просто сказка.

Меня сильно расстраивает, когда я слышу о том, что сегодня библиотеки закрывают или в какие-то читальные залы никто не ходит. У нас на тему "как спасти библиотеки" с издателем вспыхивают разные полезные мысли. Чтобы на их месте не открылись пивные…

Она родилась в семье потомственных авиационных инженеров, но, как это часто бывает, оказалась абсолютным гуманитарием.

Беседовала Мария Егорова

Впрочем, не желая оскорбить лучших чувств родных, поступила в Московский физтех, где шесть лет безуспешно пыталась познать премудрости аэромеханики. Но от судьбы не уйдешь: рассказы Татьяна сочиняла с детства, и сегодня в её копилке около 30 детективных романов, большая часть из которых экранизирована. Суммарный тираж книг зашкалил за 25 миллионов.

Татьяна, вы - человек, которого звёздная болезнь обошла стороной, настолько вы открыты для общения. При такой популярности немногие могли бы себе это позволить. Вообще, как вам кажется, отчего это зависит?
- Ну, во-первых, спасибо на добром слове. Что же касается звёздной болезни, то, я думаю, этому подвержены или очень молодые люди, которые попадают «в телевизор» слишком рано и попросту не имеют необходимых для публичного человека тормозных механизмов, или люди, не слишком образованные и перепуганные. Вот перепуганные - это именно то слово, потому что, мне кажется, звёздная болезнь как раз и возникает из-за боязни, что всё закончится, тебя перестанут узнавать, затолкают в очереди, обыщут на таможне... Если человек не перепуган, то ничего подобного и не происходит. Со мной, конечно, тоже случались всякие разные истории. Например, однажды в аэропорту я десять раз проходила «рамку», а она всё продолжала звенеть. Я уже сняла всё, что было можно, привлекла внимание целой очереди, а меня всё не пропускают и не пропускают. Конечно, вот в такие моменты я, как бык, испуская из ноздрей пар, выхожу из себя. Думаю: «Ёлки-палки, ты что, меня не знаешь?!» Я ведь уже и паспорт показала, и сам он понял, кто я. Может, это корсет мой «пищит», но я же не могу его при всех снимать! Впрочем, я всегда умею «ставить себя на ручник». Но особенно хорошо это умеют делать мои близкие.

- А возраст, в котором к человеку пришла известность, имеет значение?
- Вот если б вы, к примеру, проснулись знаменитой лет в 18... Ой, наверное, плохо было бы. Хотя в полной мере применить это к себе я не могу, так как знаменитой никогда не просыпалась. У меня известность очень медленно нарастала. А если б это случилось так же внезапно и стремительно, как у Гурченко, Быстрицкой, Самойловой, подозреваю, что это было бы безумно тяжело. Мне кажется, я бы ходила вся такая крутая и всем вокруг демонстрировала свою не-зем-ну-ю славу.

- Вы помните своё первое интервью?
- Помню. Это было и приятно, и неожиданно, и очень страшно. Я готовилась, вспоминала цитаты. Это тот самый случай, когда ты хочешь выглядеть умнее, чем на самом деле. А человек в итоге спросил меня: сколько вам лет, как зовут вашего мужа и есть ли у вас собака. Всё! Потом были и другие встречи с журналистами, когда мне казалось, что человек сейчас будет задавать мне умные вопросы, на которые я не смогу ответить. Например, о структуре книжного бизнеса в России. Почему-то все уверены, что писатели знают об этом всё. А я понятия не имею, что там, в этом книжном бизнесе, происходит. Вы меня лучше спросите про детективы...

А я и спрошу! Что вы испытали, когда вышла ваша первая книга?
- Это было потрясающе - как будто космонавт Гагарин слетал в космос. Я с этой книгой не могла расстаться, хотя она не продавалась ни в одном магазине. Видимо, её издали тиражом в несколько экземпляров, которые сразу же на складе и погибли. Мне же были положены десять сигнальных экземпляров, и я эти десять экземпляров прижимала к груди, носила с собой в ванну, ездила с ними в машине, читала их и не могла оторваться. Я страшно собой гордилась, страшно. И не верила, что вижу этот собственный текст, напечатанный на бумаге. Не могу сказать, что все вокруг ликовали, точно так же, как когда Гагарин полетел. Даже моя семья не была в особом восторге, по крайней мере, не осыпала меня лепестками роз и не устилала пол ковровой красной дорожкой. Но я всё равно чувствовала себя человеком, завоевавшим космос.

- Сегодня-то, наверное, уже привыкли и ничего подобного не чувствуете?
- Конечно, со временем это ощущение немножко видоизменилось, но ожидание выхода новой книги и «трясение» над ней осталось. Надо мной все смеются, я клянусь вам! Когда приходит новая книжка, я начинаю её читать как чужую. Я выискиваю в ней какие-то ошибки или, наоборот, особенно достойные места, я в них ковыряюсь, смакую их. Мне говорят: «Это же ты написала!» Но я не могу оторваться! Мне трудно дарить новую книгу. Кажется, что старые уже прошли какое-то испытание, а свежая... А вдруг новые герои не понравятся? Я же за них переживаю! А вообще, я люблю даже то, как пахнет новая книжка. Мне нравится, как она шуршит при открывании таким особенным образом. А этот типографский шрифт! Другой, не такой, как в компьютере... Словом, непередаваемое наслаждение.

- Татьяна, а чьё мнение для вас как для автора особенно важно?
- Моего редактора Ольги Рубис. Она у нас очень серьёзная девушка, никогда не станет хвалить, если ей не нравится. Этот момент, когда ждёшь её резюме, тяжёлый. Также мне очень важно мнение мамы. Она у меня хорошо образованный, читающий человек. Правда, нельзя сказать, что мама всё время захлебывается от восторга. А остальные в семье просто не читают. (Смеётся.)

- Не поверите, в моей семье тоже, кроме мамы, никто мои материалы не читает...
- Как я вас понимаю. Когда я в своё время писала для газет и журналов, не читал никто. Помню, я страшно привязывалась к своему мужу: как же так? Всё это закончилось тем, что он просто-напросто заснул с этой самой газетой. Я, конечно, решила, что жизнь моя на этом кончилась и не выйдет из меня никакого журналиста. (Смеётся.) Сейчас-то я уже отношусь к этому спокойно. Сестра моя просто не любит детективы, не обязательно мои. Муж не читает художественную литературу вообще. Дети... Один ещё маленький, а второй всё больше Александром Николаевичем Островским увлекается. Так что я такая одинокая фиалка на залитом солнцем склоне.

- А бабушка, которая, насколько я знаю, очень влияла на вас в детстве, сейчас бы одобрила ваши книги?
- Ну что вы? Нет, конечно, нет! Она бы говорила, что это всё никуда не годится, что жанр дурацкий, и девушка, пусть и сорока лет, вполне может найти себе другое, более достойное занятие, чем какие-то истории с убийствами. Да и написаны они, в общем-то, тоже не очень. Вот Мамин-Сибиряк - это другое дело! Помню прекрасно, когда Татьяны Устиновой как автора ещё не было в помине, а вместо неё была девочка Таня, её систематически заставляли читать этого самого Мамина-Сибиряка. Читать было тяжело, но бабушка почему-то считала, что образованным человеком мне не стать, не прочитав книг этого писателя. (Улыбается.) Так что и сейчас, я думаю, сравнение тоже было бы явно не в мою пользу. Какие-то выражения странные, какой-то тон игривый, и боже сохрани, есть интимные отношения...

Одним словом, бабушка была бы самим строгим критиком. Кстати, а как вы на критику реагируете: предпочитаете не замечать или всё-таки избираете активную защитную позицию?
- На самом деле к критике я отношусь болезненно: переживаю, плачу, потом ко всем пристаю с вопросом: «Правда ли всё так плохо?» Мне очень не нравится, знаете, какого рода критика? Когда написано, что тексты какие-то дурацкие и сама она - дура, да ещё в очках. А такого, вы не поверите, очень много! Поэтому для меня единственный способ защиты - просто не обращать внимания. Я сознательно не захожу на сайты, где что-то подобное может быть написано. Зачем расстраивать себя? Но знаете, в чём я убеждена на сто процентов? В том, что институт литературной критики, такой, каким он был во времена Писарева и Белинского, безвозвратно утерян. Это были энциклопедически образованные люди, которые не просто, прочитав текст, давали ему собственную субъективную оценку, а умели анализировать с литературоведческих позиций. Я всегда прислушиваюсь к тому, что говорят люди, широко образованные. Если они делают мне какие-то замечания, стараюсь им следовать. А нередко солидные, умные дяденьки с удивлением спрашивают меня: «Откуда ты всё это знаешь?» И в такие моменты я сразу чувствую себя если не Достоевским, то, по крайней мере, знатоком человеческих душ.

Знаю, что вы долго готовитесь, прежде чем писать о представителях той или иной профессии. Когда было особенно сложно?
- Когда писала роман о врачах. Дело в том, что медицина - очень консервативная сфера человеческой деятельности. Она консервативна, как православная церковь. В ней есть масса цеховых запретов, недоговоренностей. Писать о медицине - то же, что пройти по саду китайского императора, где к каждому цветочку привязан колокольчик, и если ты его задеваешь, то голова с плеч. Замучилась я с этой темой. Зато книжка получилось ничего. (Улыбается.)

- Вы заканчивали МФТИ. Фундаментальное техническое образование как-то пригодилось в творчестве?
- Иногда бывает, конечно. Потому что я, к примеру, знаю, чем отличаются марки стали и названия великих теорем. Вроде Больцано и Вейерштрасса. А вдруг моему герою приспичит их доказать? Наука как наука, конечно, не пригодилась, но есть железная потребность в логике. А логика - это, безусловно, наследие института. Мне удаётся сводить концы с концами, даже если в романе 8 сюжетных линий.

У вас на сайте написано, что в технический вуз вы поступили, потому что бабушке пообещали. Не считаете студенческие годы потраченными впустую?
- Нет, конечно. Само по себе это очень хорошее образование, хорошая тренировка мозгов, основанная на запоминании данных, которые от тебя далеки и тебе чужды. Девиз всей этой истории таков: «В трудностях рождается характер». Сказать, что учиться было трудно и неинтересно, - не сказать ничего. Я существовала в окружении пятнадцати молодых мужчин, уверенных в том, что они - гении земли русской, а я - абсолютный тормоз, который мешает им на жизненном пути. И вот эта необходимость постоянно что-то доказывать - многому учит. Ведь каждый раз, приходя на новую работу, начинаешь с того, что доказываешь своему начальнику, что ты не верблюд. А этому я как раз научилась в институте. Конечно, мне сейчас фатально не хватает профильного образования. Но всё равно свой физико-технический я бы ни на что не променяла и, будь у меня снова выбор, обязательно поступила бы только туда. Да и кто знает, что бы из меня вышло, попади я сразу в какую-то более благоприятную среду...

- Поступая, вы заранее знали, что не станете работать по профессии?
- Предполагалось, что пойду. Хотя на дворе стояли 90-е годы, но тот период, когда ещё не всё развалилось и сломалось. Профессия инженера тогда считалась прекрасной. Я училась в школе с углублённым изучением английского языка и довольно хорошо переводила, причем делала технические переводы. И бабушка моя говорила: «Вот окончишь институт и пойдешь в ЦА-ГИ - Центральный аэрогидродинамический институт - в отдел научно-технической информации, будешь переводить статьи из западных журналов. Прекрасная работа!» Но когда я окончила институт, эта дивная структура, в которой можно было сидеть на месте, переводить одну статью в неделю и вязать шапку, развалилась.

- А если бы не развалилась?
- Я бы всё равно чего-нибудь придумала. Приезжая, к примеру, в бухгалтерию в нашем издательстве, которая очень даже благополучная, я начинаю активно сочувствовать этим тётенькам. При этом я нормальный человек и понимаю, что каждому своё. Но мне хочется сказать: «Мир прекрасен и огромен! Выйдите на улицу, скиньте свои шали - вы же молодые женщины! А дебет с кредитом посчитает Мариванна». Меня огорчает, когда что-то пропадает даром. Да, в жизни случаются разные обстоятельства. Но мы же живём не в Новошахтинске, где не найти работы...

- Вы начали писать книги после кризиса, случившегося в 1998 году?
- Да, меня тогда с работы уволили.

- Значит, эти обстоятельства вам помогли?
- Конечно. Я вообще считаю, что кризис - это самое лучшее время для сумасшедших карьерных взлётов и переосмысления всей предыдущей жизни. Правда. Я сейчас опять же не говорю о людях, которые всю жизнь проработали на заводе в городе Сердобске Пензенской области, а теперь вдруг им объявили, что предприятие переходит на трёхдневную неделю. Конечно, внушать им, что их ожидают карьерные взлёты, глупо и оскорбительно. Я имею в виду людей, занятых не своим делом, которые по инерции так и продолжали бы им заниматься до конца дней своих. Но решение о том, что нужно что-то поменять, уже принято за них - работы нет. Вот тогда и появляется шанс понять, чего ты стоишь на самом деле.

- Как пережить трудное время?
- Поможет семья, хорошие книжки и отдых. Знаете, когда всё ужасно, впереди мрак и темнота, надо купить шоколадный торт, бутылку вина и пойти в парк. Устроить себе праздник. Понятно, что речь идёт не о том, чтобы арендовать пароход с цыганами или яхту с фотомоделями. Вместо того чтобы биться об стену головой, лучше заправьте машину дешёвым бензином и езжайте с палаткой в кемпинг. Глядишь, и второе дыхание откроется!

- А какие праздники устраивает себе Татьяна Устинова?
- Например, для меня праздник - яблочный пирог. Причём, когда с утра ничто его не предвещает, а после обеда я вдруг понимаю, что мы просто не сможем жить дальше, если к вечеру не получим этот пирог. Такой, чтобы пахло на всю квартиру. Праздник - это поехать к маме. Причём у нас это обожают все: и дети, и зятья. Мы прёмся к родителям на участок и там разжигаем мангал, ставим самовар и сидим на природе. Никаких видов оттуда не открывается - это просто улица. Яблони, сосны, гамак. Собака тут же бегает. Ещё мы очень любим куда-нибудь в субботу поехать. Так как живём за городом, то случаются семейные выезды в Москву. Идём в кино или «красоту наводить», гуляем. Есть друзья, к которым можно приехать в гости и прекрасно провести вечер на их балконе. Мы с сестрой живём по соседству, поэтому прийти на суп со спаржей - это тоже праздник. Если же говорить о невинных женских радостях для себя, любимой, то это джинсы. Когда куплены новые джинсы, жизнь продолжается и всё хорошо.

- Вы счастливая женщина?
- Абсолютно.