Существует не очень обширный вид сказок, которые обладают настолько специфическими композиционными и стилевыми особенностями, что выявление их в особый разряд не вызывает никаких сомнений. Это так называемые кумулятивные сказки.
Существование кумулятивных сказок как особого вида было замечено давно, но не были сделаны соответствующие выводы ни для классификации, ни для изучения сказки. Так, перерабатывая и переводя на английский язык указатель сказок Аарне, американский ученый Томпсон предусматривает для них 200 номеров. Переводя тот же указатель на русский язык, проф. Андреев вносит один сводный номер для всех кумулятивных сказок, озоглавив его «Кумулятивные сказки разного рода». Таким образом, оба исследователя столкнулись с необходимостью как-то выделить этот материал, но пошли противоположными путями: один предусматривает двести типов сказок, другой – один. При этом, однако, вопрос о том, какие же сказки называть кумулятивными, остается неясным, и большое количество типичных кумулятивных сказок рассеяно по другим разрядам. Особенно много кумулятивных сказок значится в разделе сказок о животных. Система Аарне не дает возможности точного их выделения, и попытки внесения в указатель коррективов носят компромиссный характер. Здесь нужны не коррективы, а нужна, по существу, новая система классификации, построенная на изучении поэтики сказки.
В русском сказочном репертуаре можно насчитать около двадцати различных типов кумулятивных сказок. Необходимо решить вопрос, что, собственно говоря, представляют собой кумулятивные сказки. Неясность этого вопроса приводит не только к путаной классификации, но их ложным заключениям по существу изучаемого материала.
Так, Б.М. Соколов в своем курсе фольклора посвящает особую главу композиции и стилю сказок о животных. Эта глава, однако, целиком основывается на кумулятивных сказках, а сказка о животных не представлена ни одним примером.
Основной композиционный прием кумулятивных сказок состоит в каком-либо многократном, все нарастающем повторении одних и тех же действий, пока созданная таким образом цепь не обрывается или же не расплетается в обратном, убывающем порядке. Простейшим примером нарастания ведущего к разрыву цепи, может служить всем известная «Репка», примером обратного развития цепи – сказка «Петушок подавился». Кроме принципа цепи возможны и другие виды постепенного нарастания или нагромождения, ведущего к какой-нибудь внезапной комической катастрофе. Отсюда и название сказок – накоплять, нагромождать, увеличивать. В немецком языке они именуются Kettenmärchen, Häufungsmärchen, Zählmärchen.
В этом нагромождении и состоит весь интерес и все содержание сказок. В них нет никаких интересных событий сюжетного порядка. Наоборот, самое событие ничтожно, и ничтожность этого события иногда находится в комическом контрасте с чудовищным нарастанием вытекающих из него последствий и с конечной катастрофой.
Сказки эти бывают по стилю и способу исполнения двоякими: одни мы называем формульными, другие – эпическими. Характерными и типичными для кумулятивных сказок являются первые, т.е. формульные.
приятиям в подготовке персонала на производстве (определение минимальных нормативов затрат предприятий на обучение персонала, налоговые освобождения); осуществление на предприятиях опережающего обучения работников, находящихся под угрозой увольнения, с учетом конъюнктуры регионального рынка труда, содействие работодателям в организации такового обучения со стороны служб занятости, учебных заведений; содействие быстрому трудоустройству высококвалифицированных специалистов, являющихся безработными, с целью сохранения их квалификации и т.д. Это только часть наших предложений для государственных органов по эффективному управлению трудовым потенциалом на уровне региона.
Литература
1. Аммосов И.Н. Современные проблемы изучения трудового потенциала региона // Современные проблемы социально-трудовых отношений / Акад. наук PC (Я), Ин-т соц.проблем труда. -Якутск: Изд-во ЯНЦ СО РАН, 2005. - С. 175-189.
2. Аммосов И.Н. Анализ факторных связей трудового потенциала Республики Саха (Якутия) // Акад. наук РС(Я), Ин-т соц.проблем труда. Сб.науч.тр. Вып. 12. - Якутск: Изд-во ЯИЦ СО РАН, 2006. - С. 3-16.
3. Вайсбурд В.А., Валитова A.A. Анализ объема и структуры трудового потенциала Самарской области за период 1991-1999 гг. // Вестн. Самар. экон. акад. - 2000. - №2/3. - С. 47-55.
4. Егоров В.Д. Методологические аспекты изучения трудового потенциала населения. - М.: Экон-информ, 2002. - 101 с.
УДК (821.212:398) (571.56)
Кумулятивные сказки как форма детской игры
А.Н. Варламов
Рассматриваются кумулятивные сказки в эвенкийском фольклоре. Высказано предположение об общих признаках кумулятивной сказки и игры. Отмечены функциональные особенности эвенкийских кумулятивных сказок. Их функциональность основывается, прежде всего, на дидактической направленности для передачи определенных знаний. Затронуты вопросы взаимосвязи кумулятивной сказки и действительности через отражение исторических аспектов эволюции народа и его быта. В пользу такого взгляда говорит наличие кумулятивных сюжетов в архаичных эпических произведениях эвенков. Эвенкийские кумулятивные сказки рассматриваются в сравнении с подобными сказками других народов.
The article reviews the cumulative tales in Evenki folklore. It advances the supposition of the general sings of cumulative tale and game. The article studies the functional direction of the Evenki cumulative tales. These functional features are based on the didactic direction towards transferring definite knowledge. The article studies the issues of interrelationship between cumulative tale and reality through reflecting the historical aspects of evolution of people and their way of life. The existence of cumulative subjects in Evenki archaic epic works is in favor of this view. The article studies the Evenki cumulative tales through comparing with similar tales of other people.
Детский фольклор - часть культуры любого народа. У любого народа он является живой традицией - современный русскоязычный детский фольклор распространен повсеместно на всей территории нашей страны, в каждом дворе и
ВАРЛАМОВ Александр Николаевич - н.с. ИПМНС СО РАН.
школе можно услышать одни и те же детские считалки, дразнилки и игры, сопровождающиеся детскими фольклорными текстами. С их помощью знакомые и незнакомые дети быстро находят общий язык, темы для разговоров, улаживают взаимоотношения. Признано, что детскому сообществу для нормального развития необходим свой специфический фольклор.
Весьма интересным способом игрового общения детей, в котором ярко проявляются элементы фольклора, являются кумулятивные сказки, которые выделяют в особый разряд по специфическим композиционным и стилевым особенностям. Кумулятивная сказка имеет много общего с игрой. Как и игра, кумулятивная сказка имеет экспозицию, хотя на первый взгляд, довольно хаотичную, кульминацию, которая всегда есть в игре, и финал. Название подобного жанра сказок произошло от лат. кити1аге - накоплять, нагромождать, увеличивать. Название отражает основной принцип построения кумулятивной сказки: «многократное, нарастающее повторение одних и тех же или аналогичных действий, которое кончается веселой катастрофой или распле-тением образовавшейся цепи событий в обратном, убывающем порядке» .
Принцип построения кумулятивной сказки весьма близок общему принципу построения многих детских игр, который основывается на особенностях детской психологии и логики. Характеризуя кумулятивную сказку, В.Я. Пропп отмечал: «В разнообразном в своих формах нагромождении и состоит весь интерес и все содержание этих сказок. Они не содержат никаких интересных или содержательных «событий» сюжетного порядка. Наоборот, самые события ничтожны (или начинаются с ничтожных), и ничтожность этих событий иногда состоит в комическом контрасте с чудовищным нарастанием вытекающих из них последствий и конечной катастрофой (начало: разбилось яичко, конец: сгорает вся деревня)» . По своей сути кумулятивная сказка более всего похожа на детскую веселую забаву-чехарду, где детям разрешается немного похулиганить, не соблюдая сложившихся норм морали, выражающейся в отношении к положительным и отрицательным героям, к феномену смерти, насилию и т.д.
Кумулятивные сказки - весьма характерный вид фольклорных текстов у многих народов Севера. Кумулятивные сказки народов Севера функционируют в детской среде, главным образом, как игровая форма передачи определенных знаний. Распространенным эвенкийским сюжетом кумулятивной сказки, подтверждающим вышесказанное, является сюжет, подобный Чи-ноко (Чинэкэ) . Сказка представляет собой диалог двух птичек, функциональное значение которого сводится к тому, чтобы в процессе сказки-игры дети могли понять, что нужно, а что не нужно делать и какие человеческие качества считаются положительными, а какие отри-
цательными. Одна из птичек выступает инициатором к диалогу и действию и предлагает свои решения, чтобы благополучно это сделать, проявляя такие положительные качества, как предприимчивость и оптимизм. Другая же отнекивается от любых решений, показывая свою лень и неуверенность (пессимизм):
Чиноко, пойдем купаться!
А мы за траву схватимся.
Руки порежем.
Рукавицы наденем...
В кумулятивных сказках часто используется сюжет, где присутствовал образ лентяя. Примером такого сюжета является известная нанайская сказка о девочке Аёге. В этой сказке мать просит дочь сделать разную работу по хозяйству, на что та лишь отнекивается. В итоге дочь-лентяйка превращается в утку и остается ею по сей день, умея лишь кричать «Аёг-аёг!».
Кумулятивная сказка эвенков также отражает трудовые процессы, чаще всего выделку шкур и шитье из выделанной шкуры предметов одежды. С точки зрения этнопедагогики кумулятивные сказки использовались для привития трудовых навыков. В тексте диалога эвенкийской сказки про птичку Чиноко значительная часть сказки посвящена описанию трудовых процессов и ряда свойств используемого материала:
Намокнут (рукавицы).
На солнце высушим!...
Затвердеют рукавицы.
Мы их разомнем.
Потрескаются.
Зашьем...
В этом сюжете описываются свойства кожи как материала для выделки и шитья - кожу не желательно мочить, ее следует осторожно сушить на солнце, затвердевшую кожу следует мять, чтобы она не потрескалась. В данном случае кумулятивные сказки являлись игровой формой получения полезных знаний и ознакомления с практическими навыками.
В этой функциональности и заключается основное отличие кумулятивных сказок народов, живущих в природе, от подобных сказок урбанизированных народов. «В русской сказке нет ни одного правдоподобного сюжета», - полагает Пропп и продолжает далее: «Сказка есть нарочитая и поэтическая фикция. Она никогда не выдается за действительность» . В этом отношении кумулятивные сказки коренных народов Сибири практически всегда отражают существовавшую или существующую действи-
тельность. У тунгусо-маньчжурских народов имеются тексты о существовавших когда-то родственных родах-людоедах. В нанайской сказке о Вертеле повествуется о живших вместе сестре и брате Вертеле, который питался мясом людей. Сестра же ела только мясо зверей. В определенный момент сестра решает избавиться от опасного соседства. Приведем диалог героев, который интересен нам также по причине того, что в нем отражаются правила устройства традиционного жилища и взаимоотношения между бывшими родственниками:
Ложись на свое место.
Там нельзя спать, - Вертел говорит.
Ложись на мало.
Там трудно заснуть.
Ложись на кан у очага.
Там неудобно...
После долгих препирательств место для Вертела нашлось только в ступе, где его заснувшего сестра и смолола . Простой, на первый взгляд, сюжет содержит много информации. Первое, что можно отметить - это верное перечисление всех зон традиционного жилища - женский угол, мужской угол, место для гостей и т.д. Более глубокий, скрытый для стороннего наблюдателя смысл заключается в изменении исторических отношений близких когда-то родичей. Время, когда рода жили сообща, прошло, и теперь в доме сестры-охотницы нет места для брата-людоеда. Он уже не только не член семьи, так как не может спать на местах для домашних, но даже и не гость, так как ему не место и на мало (эвенк, малу -место для гостя напротив входа за очагом).
Весьма распространенным типом проигрываемых детьми фольклорных текстов у эвенков являются тексты с сюжетом, где лиса обманом выманивает птенцов (либо яйца) у птички, съедая их. Этот тип сюжета также строится на диалоге лисицы и птички, чем близок к кумулятивной сказке. Подобный текст опубликован в сборнике , а также в сборнике под названием «Пташка и лиса» (Чивкачаннюн сулаки). Отметим, что подобный сюжет развит в сказках многих народов. Достаточно вспомнить русскую сказку о лисице и тетереве или эпизод из сказки Р. Киплинга о Рикки-Тикки-Тави.
Распространенной в прошлом и ныне является игра детей, которую мы назовем «Кто, чем питается?». Играют несколько человек, от 2 и более. Игра проходит в форме диалога, есть ведущий, который задает вопросы. Вопросы в процессе игры могут задаваться и другими участниками, учитывая обстановку:
Олень, олень, что ты ешь? (Орон, орон, екунма депингнэнны)?
Свой корм, ягель ем (Онгково, лавуктава депингнэм).
Ну, это твоя еда, это и ешь всегда (Кэ, си дептыс, тара депкэл).
Лось, лось, что ты ешь? (Токи, токи, екунма депингнэнны)?
Тальник ем (Октакарва депингнэм).
То и ешь, это твоя еда (Депми депкэл, си девгэс) и т. д. о других зверях.
Иногда дети вводят новшества соответственно жизни, в таком диалоге могут добавить вопрос оленю другие участники:
А что ты еще ешь?
Соль ем, комбикорм ем, - может добавить кто-то из участников. Но ведущий регулирует игру, внося корректировку. «Много не ешь, нельзя» (если олень съедает комбикорм более положенного, есть риск вздутия желудка).
Иногда в игру вводят задачу для игроков -объяснить, почему зверя называют именно так:
Лось, лось, почему тебя называют «моты»?
Древесный кустарник ем, потому так называют. ..
Этимологически слово «лось - моты» действительно образовано от корня «мо» - дерево, т.е. буквально «лось» переводится с эвенкийского как «древоед» (зимой значительную часть рациона лося составляют тальниковые породы деревьев).
Игра варьируется соответственно цели. Целью является то, что хочет узнать или закрепить для усвоения знаний сам ребенок, либо найти ответ от другого участника. Тип сюжета кумулятивной сказки «Кто, чем питается?» важен для ознакомления детей с повадками зверей, что для будущих охотников важно так же, как таблица умножения для школьников.
Как видим, кумулятивные сказки во многом используют элемент игры для создания сюжета, но не каждый потенциально-игровой сюжет может быть использован в детской игре. Таким образом, эвенкийский фольклор имеет тексты, предназначенные для детей или для проигрывания их самими детьми, которые являются дидактическими, обучающими и легко используемыми для игры. Таковыми, в первую очередь, являются кумулятивные сказки и близкие к ним игры, обладающие кумулятивной составляющей - сюжетом. Кумулятивные сказки функционируют в детской среде, главным образом, как игровая форма передачи определенных знаний.
Литература
1. Словарь научной и народной терминологии // Восточно-славянский фольклор. - Минск: Наука и техника, 1993.
2. Пропп В.Я. Кумулятивная сказка // Фольклор и действительность: Избранные статьи. -М., 1984.
3. Василевич Г.М. Материалы по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору. - Л., 1936.
4. Пропп В.Я. Фольклор и действительность // Фольклор и действительность: Избранные статьи. - М., 1984.
5. Нанайский фольклор: Нингман, архор, тэ-лунгу / Сост. Н.Б. Киле. - Новосибирск: Наука, 1996 (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока).
6. Романова A.B., Мыреева А.Н. Фольклор эвенков Якутии. - Л., 1971.
На первый взгляд, кажется, что записать сказку очень легко, что это может сделать всякий человек без особой подготовки.
До некоторой степени это так. Однако, чтобы такая запись имела научную ценность, нужно соблюсти некоторые условия, надо знать, что записывать и как записывать. В этом отношении взгляды на аккумуляцию (собирание) и записывание сказок резко менялись. Эти взгляды частично зависели и сейчас еще зависят от общего уровня науки о народном творчестве, от общественно-политических взглядов собирателя и от целей, которые собиратель себе ставит.
В древней Руси, например, никому даже не приходило в голову записывать сказки. Сказки подвергались не только официальному презрению, как нечто совершенно не стоящее внимания, на них производились гонения.
Первые веяния идут в Россию из Западной Европы и проникают через Польшу. Первыми составителями повествовательных сборников были церковники. В католическом богослужении принято в церквах произносить назидательные проповеди. Проповеди эти были абстрактны и скучны. Чтобы удержать внимание прихожан и заставить их слушать, проповеди уснащались интересными рассказами, которым придавалось какое-нибудь нравоучительное или религиозно-философское толкование. С целью такого использования создавались сборники рассказов. Они получили широкое распространение, были очень популярны, переводились на языки Европы и дошли до нас.
Кроме таких сборников имеются повести полуфольклорного характера, западного и восточного происхождения.
Кумулятивные сказки
Общая характеристика
Существует не очень обширный вид сказок, которые обладают настолько специфическими композиционными и стилевыми особенностями, что выявление их в особый разряд не вызывает никаких сомнений. Это так называемые кумулятивные сказки.
Существование кумулятивных сказок как особого вида было замечено давно, но не были сделаны соответствующие выводы ни для классификации, ни для изучения сказки. Так, перерабатывая и переводя на английский язык указатель сказок Аарне, американский ученый Томпсон предусматривает для них 200 номеров. Переводя тот же указатель на русский язык, проф. Андреев вносит один сводный номер для всех кумулятивных сказок, озоглавив его «Кумулятивные сказки разного рода». Таким образом, оба исследователя столкнулись с необходимостью как-то выделить этот материал, но пошли противоположными путями: один предусматривает двести типов сказок, другой - один. При этом, однако, вопрос о том, какие же сказки называть кумулятивными, остается неясным, и большое количество типичных кумулятивных сказок рассеяно по другим разрядам. Особенно много кумулятивных сказок значится в разделе сказок о животных. Система Аарне не дает возможности точного их выделения, и попытки внесения в указатель коррективов носят компромиссный характер. Здесь нужны не коррективы, а нужна, по существу, новая система классификации, построенная на изучении поэтики сказки.
В русском сказочном репертуаре можно насчитать около двадцати различных типов кумулятивных сказок. Необходимо решить вопрос, что, собственно говоря, представляют собой кумулятивные сказки. Неясность этого вопроса приводит не только к путаной классификации, но их ложным заключениям по существу изучаемого материала.
Так, Б.М. Соколов в своем курсе фольклора посвящает особую главу композиции и стилю сказок о животных. Эта глава, однако, целиком основывается на кумулятивных сказках, а сказка о животных не представлена ни одним примером.
Основной композиционный прием кумулятивных сказок состоит в каком-либо многократном, все нарастающем повторении одних и тех же действий, пока созданная таким образом цепь не обрывается или же не расплетается в обратном, убывающем порядке. Простейшим примером нарастания ведущего к разрыву цепи, может служить всем известная «Репка», примером обратного развития цепи - сказка «Петушок подавился». Кроме принципа цепи возможны и другие виды постепенного нарастания или нагромождения, ведущего к какой-нибудь внезапной комической катастрофе. Отсюда и название сказок - накоплять, нагромождать, увеличивать. В немецком языке они именуются Kettenmдrchen, Hдufungsmдrchen, Zдhlmдrchen.
В этом нагромождении и состоит весь интерес и все содержание сказок. В них нет никаких интересных событий сюжетного порядка. Наоборот, самое событие ничтожно, и ничтожность этого события иногда находится в комическом контрасте с чудовищным нарастанием вытекающих из него последствий и с конечной катастрофой.
Сказки эти бывают по стилю и способу исполнения двоякими: одни мы называем формульными, другие - эпическими. Характерными и типичными для кумулятивных сказок являются первые, т.е. формульные.
Кумуляция - циклическое повторение и расширение сюжетных узлов - один из основных приёмов создания сказочного текста, присущий сказкам любого типа, поскольку кумуляцией является любое утроение действия в волшебных или новеллистических сказках, на которые вскользь обращал внимание В.Я. Пропп. Троекратная проверка героем силы с помощью палицы - кумуляция, посещение героем медного, серебряного, золотого дворцов - кумуляция, троекратная битва со змеем - кумуляция, поскольку с каждым разом действие приобретает большую силу, красоту, каждая битва требует от героя больших усилий, нежели предыдущая. Однако, среди коми сказок встречаются такие, в которых кумуляция приобретает смыслообразующее значение. Отсюда и их название - кумулятивные сказки.
В коми фольклористике небольшие цепевидные сказки, героями которых являются животные, птицы, предметы быта, герои-дети, обычно называли детскими сказками. "К детским сказкам мы относим прозаические сказки, прибаутки на сказочные сюжеты и песни-сказки." (Рочев 1979, С.211) В делении на группы традиционно исходили из объёма текста и манеры исполнения: одни сказки напеваются, другие рассказываются. Хотя и в прозаических сказках персонажи сопровождают (поясняют) свои действия повторяющимися песнями.
"Шыр кывтö-катö,
катша кöя пыжöн,
ур бöж зiбйöн,
мой лопта пелысöн,
низь ку парусöн,
кöч ку шапкаöн..."
Мышь плавает,
в лодке из сорочьей грудки,
с шестом из беличьего хвоста,
с веслом из бобрового хвоста,
с парусом из собольей шкурки,
в шапке из заячьей шкуры..."
(Мышь и сорока)
"Нинкöм вежи чипан вылö,
чипан вежи мегö вылö,
мегö вежи тпрутьö вылö,
тпрутьö вежи öшпи вылö.
Мун, бычö, гортö!"
Лапти обменял на курицу,
курицу обменял на барашка,
барашка обменял на телёнка,
телёнка обменял на бычка.
Иди, бычок, домой!
(Старик Нёримö)
К песням-сказкам принято причислять семь основных сюжетов, называемых по основным персонажам: Руй (Стрöй), Дуда, Бобö, Веньö (Леньö), Джыдж, Пан, Кöза. Как по способу нанизывания, так и по содержанию эти песни отличаются друг от друга. Так, в песне "Кöза оз мун тусьла" (Коза не идёт по ягоды), как и в русском оригинале, козу посылают по ягоды, за отказ угрожают послать на неё волка, на волка, за его отказ - человека, на человека - медведя, и т.д. каждый раз повторяя предыдущие строчки, прибавляют к ним ещё строку (a, ab, abc...). Песни "Веньö", "Дуда", "Пан", "Бобö" поют повторяя только предыдущее действие (ab, bc, cd...). Некоторые из песен-сказок построены в форме диалога: исполнитель спрашивает, персонаж отвечает. Персонаж песни "Джыдж" (Стриж) препирается с человеком. Песни такого рода весьма распространены у народов Приуралья и Сибири. "Руй" (букв. Медлительный, Неповоротливый, Ленивый) представляет собой диалог ленивого, бесхозяйственного человека с исполнителем. Руй ищет якобы пропавшую скотину, исполнитель спрашивает: какая у него курица, петух, кошка, овца, собака, баран, свинья, корова, конь. По описанию героя, курица - цвета конопли, петух - с золотым гребнем, кошка налимьей окраски, овца с серебряным руном, собака - золотоглазая, баран - с золотыми рогами, свинья - с золотой щетинкой, корова - с золотыми рогами (комолая), конь - с белой щёткой на ногах. В финале выясняется, что у ленивого персонажа нет не то, чтобы описанных животных, но даже и мыши в старом амбаре, потому что нет у него амбара, нет у него ни дома, ни подворья. В одном из сотен вариантов наиболее популярной у коми детской песни "Бобö", герою задают вопросы, а он отвечает, что был на могиле дяди, принёс хлеба с маслом, положил на порог (скамейку), но хлеб унесла чёрная собака, которую догнала пятнистая собака, которая застряла в изгороди, которую сжёг огонь, который затушила вода, которую выпил бык, которого зарезал топор, который был затуплен бруском, который закинули в крапиву, которую вытоптала сотня кобыл с жеребятами. Перечисление бед завершается неожиданной репликой исполнителя: "слушателю - шлепки от семи кобыльих шкур, а хлеб с маслом мне остался." Песня-сказка "Тэсь поп" (Толоконный поп) также заканчивается шутливой речитативной репликой исполнителя: "Кос нянь бедьсö босьтi, тэсь поплы сёркни плешкас вартi, улльöв зырымыс чеччыштiс. Тэсь поп кулi, озырлуныс мен коли. Кодi кывзiс - из да бус." (Палку из сухаря я взял, толоконного попа в репяной лоб ударил, молочные сопли его выскочили. Толоконный поп умер, а имушество его мне осталось, тому, кто слушал камень да пыль).
Кумулятивные сказки, как наиболее древние, сохраняют дрение слова в именах персонажей, формулах: Ен (бог), Пан (жрец), Пöле-руме (старик-копуша) связаны с мифологическими образами. Множество слов непонятны для современного слушателя и воспринимаются как магические заклинания, каковыми, впрочем, и являются как, например, говорящие имена Руй, Рунь (медлительный, неторопливый, ленивый), Дуда (упрямец) от дудны (упрямиться, упираться), Джу (выемка в ушатах, бочках, в которую вставляют днище; юла), Джи (чижик; маленькая деревяшка для игры)
Интересно, что большая часть не только детских песен, но и сказок о животных, об олицетворённых бытовых предметах, о некоем старике имеют неожиданную, шутливую или наоборот жестокую концовку. "Дуда", "Пан", "Бобö", "Джыдж" завершаются игрой слов. В песне "Коза" волк идёт есть козу, в "Веньö" верёвка идёт душить нытика, в сказках о животных, медведь съедает старика со старухой ("Ош локтö" Медведь идёт). Мышь ("Мышь и сорока"), из грудки случайно сварившейся в котле товарки-сороки, мастерит лодку, затем забирает в неё белку, бобра, соболя, зайца, лису, волка, медведя и съедает их. После чего благополучно тонет вместе с добытыми шкурами. Старик Нёримö обманом меняет лапоть на курицу, курицу - на барана, барана - на телёнка, телёнка - на быка, которого запрягает в сани. Звери, напросившиеся к нему "песню послушать", съедают быка и убегают, оставив Нёримö ни с чем. В сказке "Шыр, чаг, зуд да нюлег" (Мышь, щепка, брусок и рыбий пузырь) персонажи, у которых кончился хлеб, заходят в дом к некоему старику; мышь щекочет ноздри спящего старика, старик бросается к печке, чтобы добыть огня и рассмотреть щекочущего, щепка в устье печи неожиданно загорается и поджигает бороду старика, старик в испуге бросается на улицу, проскальзывается на рыбьем пузыре и падает, брусок бросается с полатей ему на лоб. Щепка сгорает, пузырь размазывается, брусок ломается, всё хозяйство старика остаётся мыши. В сказке о невестках Аньöмакö (Стрекозы или Юлы) невесты находят свою гибель, выполняя хозяйственные работы: соломенную случайно съедает корова, глиняная размокает у колодца, невестка-веник застревает в половицах и ломается при подметании пола, берестяная сгорает при растопке печи, невестка-пузырь лопается со смеху. Иногда желание кому-либо смерти оборачивается на желающего. Так, в сказке "Лиса и мерин", у животных кончаются припасы, жребий быть заколотым падает на мерина; лиса идёт за ножом пана; пан посылает её за бруском к богу; брусок бога тяжёл: чтобы его вынести, нужен бык месяца и погонщик (сын солнца), которого следует напоить молоком зайца; молоко зайца должно быть надоено в осиновый подойник, добытый с помощью медвежьего или бобрового зуба. Лиса добывает бобровый зуб, совершает все действия в обратном порядке, но мерин убегает или убивает лису ударом копыта.
Тем не менее, смерть в сказках воспринимается детьми далеко не столь мрачно, как можно ожидать, поскольку в сказках умирают вещи, животные и старики, которые обречены на умирание. Разумеется, через сказки детям прививали такие необходимые для жизни качества, как трудолюбие, смелость, сметливость, чувство юмора (пусть иногда и чёрного). В отличие от волшебных сказок, накопление богатства в кумулятивных сказках оказывается ненужным, поскольку всё накопленное может в момент исчезнуть (даже с неизбежностью исчезает). Кумулятивные сказки, как современные страшилки, примиряли детей традиционного общества с мыслью о неизбежности смерти и определяли их дальнейшее отношение к бренным вещам, к которым не стоит привязываться, и вечным ценностям.
Колобок
Жили да были старик со старухой. И не было у них ни хлеба, ни соли, ни кислых щей. Пошел тогда старик по амбарам мести, по сусекам скрести. Собрал 2 горсти муки и решили они испечь колобок.
Замесила старуха муку на сметане, испекла колобок, изжарила в масле и на окошко остудить положила...
Колобок полежал полчаса, взял да и убежал - с окна на лавку, с лавки на пол, потом к двери, через порог - да на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, все дальше и дальше катился Колобок.
И вот катится он по тропинке, а на встречу заяц скачет, остановился и говорит:
Колобок ему в ответ:
Не ешь меня заяц, я тебе песенку спою!
Я по амбару метен,
По сусекам скребен,
На сметане замешан,
Да в масле изжарен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
И от тебя, зайца, тоже уйду!
Заприметил Колобка и говорит:
Колобок, Колобок, я тебя съем!
Не ешь меня, Волк, я тебе песенку спою:
Я по амбару метен,
По сусекам скребен,
На сметане замешан,
Да в масле изжарен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от заяца ушел,
И от тебя, от Серого Волка и подавно уйду!
И покатился по тропинке - только Волк его и видел!
Катится Колобок, катится, навстречу ему Медведь из леса вышел:
Колобок, Колобок, я тебя съем!
Где тебе, косолапому, съесть меня! Не ешь меня, я тебе песенку спою.
Я по амбару метен,
По сусекам скребен,
На сметане замешан,
Да в масле изжарен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от заяца ушел,
Я от волка ушел,
И от тебя, Медведь, уйду!
И опять покатился - только Медведь его и видел!
Катится Колобок, а тут навстречу ему Лиса:
Колобок, Колобок, куда катишься?
Качусь по тропинке, гуляю.
Колобок, Колобок, а песни ты какие-нибудь знаешь?
Спой, милый Колобочек, мне песенку.
Колобок обрадовался и запел:
Я по амбару метен,
По сусекам скребен,
На сметане замешан,
Да в масле изжарен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от заяца ушел,
Я от волка ушел,
Я от медведя ушел,
И от тебя, Лиса, уйду!
А Лиса и говорит:
Ах, песенка как хороша, да слышу я плохо. Колобочек дорогой, а сядь ты ко мне лучше на нос, да спой еще разок, погромче.
Колобок уселся Лисе на прямо на нос и спел песенку погромче, как она просила.
Колобок, Колобок, совсем я ничего не слышу, сядь ка ко мне на язычок, да пропой в последний разок.
Колобок сел Лисе на язык, а Лиса его - ам! - и съела.
Терем мухи
Ехал мужик с горшками, потерял большой кувшин. Залетела в кувшин муха и стала в нем жить-поживать. День живет, другой живет. Прилетел комар и стучится:
Я, муха-шумиха; а ты кто?
А я комар-пискун.
Иди ко мне жить.
Вот и стали вдвоем жить. Прибежала к ним мышь и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун; а ты кто?
Я из-за угла хмыстень.
Иди к нам жить.
И стало их трое. Прискакала лягушка и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, да из-за угла хмыстень; а ты кто?
Я на воде балагта.
Иди к нам жить.
Вот и стало их четверо.
Пришел заяц и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта; а ты кто?
Я на поле свертень.
Иди к нам.
Стало их теперь пятеро. Пришла ещё лисица и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень; а ты кто?
Я на поле краса.
Ступай к нам.
Прибрела собака и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, да на поле краса; а ты кто?
А я гам-гам!
Иди к нам жить.
Собака влезла.
Прибежал еще волк и стучится:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, да гам-гам; а ты кто?
Я из-за кустов хап.
Иди к нам жить.
Вот живут себе все вместе. Спознал про эти хоромы медведь, приходит и стучится - чуть хоромы живы:
Кто в хоромах, кто в высоких?
Я, муха-шумиха, да комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, гам-гам, да из-за кустов хам: а ты кто?
А я лесной гнёт!
Сел на кувшин и всех раздавил.
Репка
Посадил дед репку. Выросла репка большая-пребольшая. Пошел дед репку рвать: тянет-потянет, вытянуть не может!
Позвал дед бабку:
бабка за дедку,
дедка за репку -
Позвала бабка внучку:
внучка за бабку,
бабка за дедку,
дедка за репку -
тянут-потянут, вытянуть не могут!
Позвала внучка Жучку:
Жучка за внучку,
внучка за бабку,
бабка за дедку,
дедка за репку -
тянут-потянут, вытянуть не могут!
Позвала Жучка кошку:
кошка за Жучку,
Жучка за внучку,
внучка за бабку,
бабка за дедку,
дедка за репку -
тянут-потянут, вытянуть не могут!
Позвала кошка мышку:
мышка за кошку,
кошка за Жучку,
Жучка за внучку,
внучка за бабку,
бабка за дедку,
дедка за репку -
тянут-потянут, - вытянули репку!
