Проблема жанра романа «Доктор Живаго»

Пастернак хотел создать роман, который давал бы чувства, диалоги и людей в драматическом воплощении, отражал бы прозу времени. Разноголосье мнений было вызвано особой неоднозначной природой романа, где за внешней простотой стиля скрывалось значимое для автора содержание, а в конкретных сюжетных ситуациях заложен обобщенный смысл. Множественность форм предопределила и разнообразие интерпретаций.

Изучением отдельных аспектов романа, его поэтики занимались Б.М. Гаспаров, И.Л. Смирнов, И.М. Дубровина, Л.А. Колобаева, О.В. Синева, Н.А. Фатеева и др. Проблема жанровых особенностей романа исследовалась с разных точек зрения. «Доктор Живаго» не признается целостным эпическим произведением - романом в полном смысле этого слова.

А. Попофф считает «Доктор Живаго» лирическим романом. Проза Пастернака - это личностная проза поэта. Герои романа выражают идеи автора и говорят его поэтическим голосом. Лирическое в романе сконцентрировано в последней его части - книге стихов Юрия Живаго. Роман «Доктор Живаго» обсуждался в критике и с позиций романной прозы XIX века, и как произведение, созданное под воздействием идей символистов. [Попофф, 2001, c. 319].

Стихи героя романа - лирический дневник, в котором человеческая история осмысляется в свете христианского идеала. А.Вознесенский видит в «Докторе Живаго» «роман особого типа - роман поэтический», в котором отсутствие эпической объективности с избытком восполнялось интенсивным лирическим началом. Он дает образное пояснение: «Огромное тело прозы, как разросшийся сиреневый куст, несет на себе махровые гроздья стихотворений, венчающих его. Целью романа являются стихи, которые из него в финале произрастают». [Вознесенский, 1990, с. 226].

О. Клинг определил роман как «поздний символистский». Он полагал, что символизм оказал сильное влияние на Пастернака. Поздний символистский роман имеет в виду не возвращение к символическим канонам, а их обогащение на сюжетном уровне. Произведение вобрало «в себя черты символистской эстетики». [Клинг, 1999, с. 20].

С позиции биографа и исследователя творчества Пастернака Д. Быкова, роман можно представить как систему символов, действующих на уровне заглавия, сюжета, композиции и открывающих другую реальность существования произведения. Д. Быков называет очевидным «символический план» романа Пастернака. [Быков, 2007, с. 722].

Другой исследователь, И. Сухих, демонстрирует многомерную структуру персонажа-символа на примере главного героя, в котором видит «попытку синтеза … разнообразных эстетических и исторических идеологем», в результате чего Юрий Живаго может восприниматься и как «образ поэта, и символ русского интеллигента (врач-писатель Чехов), и продолжение литературной традиции (идеологический герой, лишний человек), и фигура определенной исторической эпохи, знак поколения». [Сухих, 2001, с. 78].

Б.М. Гаспаров назвал роман «Доктор Живаго» постреалистическим произведением, т.к. его структурное построение связано с нелинейностью и полифонией музыкальной композиции. Поиски музыкальной темы у Пастернака должны быть обращены не на материал, а на внутреннее строение его произведений. С этой точки зрения исключительный интерес представляет «Доктор Живаго». Именно в музыке данный феномен получает наиболее полное воплощение и становится универсальным формообразующим приемом, на котором держится вся композиция. [Гаспаров, 1994, c. 198].

Но за этими планами скрывается еще один - автобиографический, ведь «Доктор Живаго» - это роман о становлении поэта. Однако образное изложение этого пути не исчерпывается опытом одного только Пастернака. Об особенной роли поэта-символиста говорит факт из творческой истории романа - первоначально Пастернак задумывал назвать свое произведение «Мальчики и девочки», что является отсылкой к стихотворению Блока «Вербочки». [Лесная, 1996, с. 105].

Академик Д.С. Лихачев считал, что роман «Доктор Живаго» - автобиографический роман. Пастернак пишет не о себе, придумывая себе судьбу, но в то же время именно о себе, с целью раскрыть перед читателем свою внутреннюю жизнь. Лирический голос главного героя, его философия неотделимы от голоса и убеждений самого Пастернака. Исследователь классифицировал этот роман как «род автобиографии», «биографии времени». Он писал о романе «Доктор Живаго», как об «автобиографии, в которой удивительным образом нет внешних фактов, совпадающих с реальной жизнью автора. И, тем не менее, автор (Пастернак) как бы пишет за другого о самом себе. Это духовная автобиография Пастернака, написанная им с предельной откровенностью». [Лихачёв, 1988, с. 4] Об автографическом характере произведения писали и другие литературоведы. [Бондарчук, 1999, с. 6].

«Другой» человек понадобился Пастернаку для выражения самого себя. В романе нет страниц, где автор открыто излагает свои мысли, к чему-то призывает. Это творческий метод Пастернака. Продолжая традиции Чехова, он не стремится уверить читателя в безупречности своих убеждений. Он только показывает мир, но не объясняет его. Объяснить мир должен сам читатель, тем самым становясь как бы соавтором романа. В целом, Пастернак принимает жизнь и историю такими, какие они есть.

По мнению ряда исследователей творчества Пастернака, роман «Доктор Живаго» следует рассматривать как «прозу лирического самовыражения». Наконец, существует мнение, что роман Пастернака -- «притча, полная метафор и преувеличений. Она недостоверна, как недостоверна жизнь на мистическом историческом переломе». [Быков, 2006].

В жанровом смысле роман был прочитан по-разному, в зависимости от читательской установки и его «жанрового ожидания». Альтернативой соцреализму оказался новый реализм. Новая проблематика выдвинула во главу реалистической жанровой системы роман, жанровое содержание которого наиболее адекватно исследованию отношений личности и истории. В «Докторе Живаго» был обнаружен роман, продолживший традиции реалистической психологической прозы XIX в., где, по мнению Н.Ивановой, главный персонаж «замыкает собой ряд героев Лермонтова, Тургенева, Толстого и Достоевского». [Иванова, 1988].

Сам Пастернак назвал свой метод субъективно-биографическим реализмом. Метод реализма для Пастернака был особой степенью авторской точности в воспроизведении духовного мира. «В замысле у меня было дать прозу, в моем понимании реалистическую…». [Пастернак, 1997, с. 621].

Роман представил обобщенный портрет русской культуры XIX - начала XX в. И.В. Кондаков, изучавший роман «Доктор Живаго» в контексте русской литературы, подчеркнул, что Пастернак не присоединился «ни к одной яркой традиции классической русской прозы, ни к одному великому романному стилю русской литературы». [Кондаков, 1990, т. 49]. Действительно, роман, хронологически охватывающий почти полвека: с 1903 по 1929, а с эпилогом - до начала 50-х гг. - густо «населен» множеством крупных и эпизодических характеров. Все персонажи так или иначе группируются вокруг главного героя, описываются и оцениваются его глазами, «подчинены» его сознанию.

По мнению О.А. Гримовой, роман «Доктор Живаго» следует рассматривать как жанровую полиформу, элементы которой генетически связна с самыми значимыми этапами развития словесности (миф - фольклор - литература). [Гримова, 2013, с. 7]. В романе взаимодействуют разнообразные жанровые векторы. Наглядное представление о романе Пастернака как жанровой полиформе содержится в Приложении № 3.

«Доктор Живаго» совмещает в себе черты филологического метаромана и повествования, организованного установкой на устность. А.Д. Степанов считает, что доминированием установки на устность, активизацией первичных речевых жанров отмечены кризисные, переходные периоды в истории словесности. [Степанов, 2005, с. 63]. Именно такой - переходный, итожащий характер - у творчества Пастернака, и именно такова его эпоха.

Одной из черт жанровой динамики, определяющей облик «Доктора Живаго», является совмещение противонаправленных процессов - утрирование жанровости и ее размывание. Отмечается стремление автора к эффекту спонтанности, неумышленности, непроизвольности текстопорождения. М. Шапир связывает этот эффект с «эстетикой небрежности», во многом определяющей пастернаковский идиостиль. [Шапир, 2004]. Перекликаясь с внушительным рядом жанровых парадигм, «Доктор Живаго» не укладывается ни в одну, и это, вероятно, говорит о формировании в его рамках нового типа художественной целостности, которая определяется сейчас как «тотальный роман». [Гримова, 2013, с. 41].

В середине 90-х гг. И.П. Смирнов выдвинул гипотезу о том, что «Доктор Живаго» - текст, находящийся, подобно «Братьям Карамазовым» Достоевского, «за пределами литературного жанра». Ведя речь о том, что эти тексты - «не литература», ученый не причисляет их к «какому-то иному, чем литература дискурсу исторического времени». [Смирнов, 1996, с. 154]. Сложно не ощутить «постклассичность» этого текста, которую П.П. Смирнов определяет как принадлежность «вторичному стилю», то есть одному из тех, что «отождествляют фактическую реальность с семантическим универсумом». [Смирнов, 2000, c. 22].

В пространстве же других научных интерпретаций роман превращается в факт жизнетворчества (концепция «романа-поступка» М. Окутюрье) или даже религиозного творчества: концепции Ф. Кермоуда, М.Ф. Роуланд и П. Роуланда, А. Синявского («трактат», «богословие»), В. Гусева («то ли житие, то ли жизнеописание»), Г. Померанца. Выдвигаются версии об интермедиальной природе романа, о присутствии в нем музыкального кода (идея Б. Гаспарова о музыкальном контрапункте как основе композиции текста; прочтение Г. Гачевым ДЖ как «романа-оперы»), живописного и кинематографического кодов (И. Смирнов). [Гримова, 2013, с. 11].

Согласно С.Г. Бурову, жанровые доминанты романа имеют не статичную природу, им свойственно движение. [Буров, 2011, с. 54]. «Доктор Живаго» дает исследователю солидные основания видеть в нем «эпилог … русского классического романа как единого текста уже завершенной эпохи расцвета национальной культуры», фактор, выявляющий в многообразии это единство. [Тамарченко, 1991, с. 32].

Таким образом, хотя роман строится на основе принципа сцепления эпизодов, а судьбы героев и события их жизни подчинены ходу истории, это произведение нельзя назвать ни историческим романом, ни эпопеей. В нём слишком много условностей, символических встреч, монологов, деталей и образов.

«Доктор Живаго» имеет итоговый характер: суммирует индивидуально-авторский опыт, опыт эпохи. Он не только подводит итог классического романа ХVIII - ХIХ вв., но и прокладывает пути роману современному. Наиболее емко подытоживающим уникальное сочетание таких черт поэтики, как универсальность, парадоксальность, разноуровневая динамичность, является определение сущностной природы «Доктора Живаго» как «романа тайн» (концепции И. Кондакова, И. Смирнова).

Это проза поэта, насыщенная образам, философскими мотивами.

Центральная проблема – судьбы интеллигенции в 20-м веке.

Роман написан о человеке, который сумел в условиях революции, 1-о1 мировой войны, гражданской войны, а потом в эпоху обезличивания сохранить в себе личность. Т.е. П. утверждал самоценность человека.

В момент публикации романа наиболее острой казалась проблема авторской трактовки событий революции и войны. Главный герой видит в этом трагедию России.

Эпическая структура романа - осложнена лирическим началом (субъективность).

Одна из тем – любовь (стихия, которая вторгается в жизнь человека).

В худ.-фил. концепции романа природа, история, мироздание объединены. Слияние души человека и природы, единство небес, земли и человека, а это конечная цель истории.

Смерть не воспринимается как непроходимая граница между живым и мёртвым. С темой бессмертия связана проблема назначения искусства. Искусство размышляет о смерти и непрерывно творит жизнь.

В центре романа – повествование о Юрии Живаго (живой). Его драма – он живёт в эпоху, когда жизнь не ценится. Живаго умирает в конце августа 1929 года оттого, что ему нечем дышать.

Тоня, Лара, Павел, Юрий – их судьбы пересекаются, много случайностей, совпадений.

Пастернак писал: «Мне посчастливилось высказаться полностью…»

Существенная особенность поэтики романа – стихотворения Ю. Живаго, которые связаны с сюжетом романа. Не все они писались специально для р-на. «Гамлет» соотносится с обликом главного героя – право на внутреннюю свободу от жестокой эпохи. «Август» - драма Лары и Юрия. Несколько автобиографичных – «Осень» и «Свидание» - посвящены Ольге Ивинской.

76. Художественная проза А. Солженицына: проблематика, поэтика, особенности организации повествования .

Основной темой творчества А. И. Солженицына является разоблачение тоталитарной системы, доказательство невозможности существования в ней человека.

Но в то же время, именно в таких условиях, по А. И. Солженицыну, наиболее ярко проявляется русский национальный характер. Народ сохраняет силу духа и нравственные идеалы - в этом его величие. Нужно заметить, что герои Солженицына сочетают в себе предельный трагизм бытия и жизнелюбие, так же как в творчестве писателя сочетаются трагические мотивы и надежда на лучшую жизнь, на силу народного духа.

Народные характеры показаны писателем в рассказах “Матренин двор” и “Один день Ивана Денисовича” в образах старухи Матрены и заключенного Щ-854 Шухова..

нравственность. У Ивана Денисовича нет ненависти ни к кому. Он даже в охране видит жертв лагеря. Охранники, русские люди, заняты бессмысленной работой. Завершается повесть спором Ивана Денисовича с Алешкой-баптистом. Алешка находит утешение в Боге. У Шухова же нет этого утешения: он человек от мира сего и не хочет довольствоваться сознанием своей праведности. Земной человек, крестьянин Шухов, не может с этим согласиться.

В поисках народного характера Солженицын заглядывает в “самую нутряную Россию” и находит характер, превосходно сохраняющий себя в смутных, нечеловеческих условиях действительности - Матрену Васильевну Григорьеву (“Матренин двор”).

На долю старухи Матрены выпало “много обид, много несправедливостей”. Но она, подобно Шухову, не обижается на мир, который относится к ней несправедливо. Говорит она с “лучезарной улыбкой”, доброжелательно, с “теплым мурчанием”.

Солженицын выносил и выстрадал этот образ-символ. В бескорыстии и кротости Матрены он усматривает долю праведности. Эта праведность идет из глубины души Матрены - она была “в ладах с совестью своей”. Об этом образе Солженицын пишет: “Есть такие прирожденные ангелы - они как будто невесомы, они скользят как бы поверх этой жизни, нисколько в ней не утопая, даже касаясь ли стопами их поверхности? Каждый из нас встречал таких, их не десятеро и не сто на Россию, это -праведники...”

Общая характеристика «деревенской прозы». «Деревня» как тема и как шкала духовных ценностей. Герой деревенской прозы. Гендерное пространство деревенской прозы. Социально-критические и национально-утопические мотивы. Анализ одного из произведений деревенской прозы (по выбору). Судьбы деревенской прозы.

Чуть раньше, чем поэзия «шестидесятников», в русской литературе сложилась наиболее сильная в проблемном и эстетическом отношении литературное направление, названное деревенской прозой. Это определение связано не с одним предметом изображения жизни в повестях и романах соответствующих писателей. Главный источник такой терминологической характеристики – взгляд на объективный мир и на все текущие события с деревенской, крестьянской точки зрения, как чаще всего принято говорить, «изнутри». (Астафьев, Распутин, Абрамов, Тындряков, Шукшин).

В это время выходят «Кубанские казаки», а сельский житель на самом деле жил без паспорта, зарабатывал не деньги, а трудодни, колхозники не получали пенсии.

Деревня как шкала духовных ценностей, некое богатство. В. Распутин «Прощание с матерой» (начинается с исторической справки об истории Матера). Мотив потери дома, дом как уклад, не ты решил переехать, а за тебя решили. Дарья убирается в доме, белит его! (дом видел очень много, она обряжает его, как живое существо). Проблема верности дому. И кошки, и собаки, и каждый предмет, и избы, и вся деревня как живые для тех, кто в них всю жизнь от рождения прожил. А раз приходится уезжать, то нужно все прибрать, как убирают для проводов на тот свет покойника. И хотя ритуалы и церковь для поколения Дарьи и Настасьи существуют раздельно, обряды не забыты и существуют в душах святых и непорочных.

Крестьянский мир в их книгах не изолирован от современной жизни. Авторы и их персонажи – активные участники текущих процессов нашей жизни. Однако главным достоинством их художественного мышления было следование вечным нравственным истинам, которые создавались человечеством в течение всей многовековой истории. Особенно значимы в этом отношении книги В.Распутина, В.Астафьева и В.Белова. Попытки критики указать на стилевое однообразие в деревенской прозе неубедительны. Юмористический пафос, комические ситуации в сюжетах повестей и новелл В.Шукшина, Б.Можаева опровергают такой односторонний взгляд.

Гендерное пространство – позитивное начало связано с женщинами. Утопия, попытка выдать желаемое за действительное.

Общая характеристика литературы «оттепели». «Сюжет прозрения» и установка на восстановление связи времен. Концепт искренности. Художник и власть в годы «оттепели». «Культовые» произведения Г. Николаева «Битва в пути», В. Дудинцев «Не хлебом единым», В. Аксенов «Коллеги», «Звездный билет» и др.). Анализ одного из произведений по выбору. Поэтический бум второй половины 50х гг. либеральная публицистичность. Творчество Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Б. Ахмадуллиной, и Б. Окуджавы (по выбору).

В начале 1950-х на страницах литературных журналов стали появляться статьи и произведения, сыгравшие роль возбудителя общественного мнения. Острую полемику среди читателей и критиков вызвала повесть Ильи Эренбурга Оттепель. Наиболее яркие произведения этого периода были ориентированы на участие в решении злободневных для страны общественно-политических вопросов, о пересмотре роли личности в государстве. В обществе шел процесс освоения пространства открывшейся свободы. Большинство участников споров не отказывалось от социалистических идей.

Предпосылки оттепели закладывались в 1945. Многие писатели были фронтовиками. Проза о войне реальных участников военных действий или, как ее называли, «лейтенантская проза», несла важное понимание правды о прошедшей войне.

Большую роль в процессе «потепления» играли выпуски литературных альманахов и периодических изданий – разнообразных литературных журналов. В 1955–1956 появилось множество новых журналов – «Юность», «Москва», «Молодая гвардия», «Дружба народов», «Урал», «Волга» и др.

12/54г. – съезд союза писателей, на котором обсуждался доклад Хрущева о культе личности. Директивы были четкими: интеллигенция должна приспособиться к «новому идеологическому курсу» и служить ему.

В конце 50х возник самиздат, позже собрания были запрещены и С. Ушел в подполье.

Новаторство: появление нового героя /(другой тип личности, который по-другому воспринимает себя).

Жанровое многообразие: лейтенантская проза (Быков, Окуджава, Васильев); деревенская проза (Солженицын, Тындряков, Шукшин, Распутин); лагерная (Солженицын; исповедальная проза (Аксенов), лирическая проза (О, Бернгольдс), фантастическая проза (бр. Стругацкие).

Период оттепели сопровождается расцветом поэзии. Эйфория от открывшихся возможностей требовала эмоционального выплеска. С 1955 в стране стал проводиться праздник День поэзии. В одно из сентябрьских воскресений повсюду в стране в залах библиотек и театров читались стихи. С 1956 стал выходить альманах с одноименным названием. Поэты выступали с трибун, собирали стадионы. Поэтические вечера в Политехническом музее привлекали тысячи восторженных слушателей. С тех пор, как в 1958 на площади Маяковского был торжественно открыт памятник поэту, это место стало местом паломничества и встреч поэтов и любителей поэзии. Здесь читались стихи, обменивались книгами и журналами, шел диалог о происходящем в стране и мире.

Наибольшую популярность в период поэтического бума снискали поэты яркого публицистического темперамента – Роберт Рождественский и Евгений Евтушенко. Их гражданская лирика была проникнута пафосом осмысления места своей страны в масштабе мировых свершений. Отсюда иной подход к пониманию гражданского долга и общественной романтики. Пересматривались образы вождей – образ Ленина романтизировался, Сталина критиковали. На стихи Рождественского было написано немало песен, составивших основу «большого стиля» в жанре советской эстрадной песни. Евгений Евтушенко помимо гражданской тематики был известен глубокой и достаточно откровенной любовной лирикой, циклами, написанными по впечатлениям от поездок по странам мира.

Едва ли не самый яркий и, безусловно, самый читаемый русский поэт 20 в., Евтушенко, в сплетении традиций русской лирики «золотого» и «серебряного» веков с достижениями русского «авангарда», стал своеобразным поэтическим камертоном времени, отражая настроения и перемены в сознании своего поколения и всего общества. Один из вождей литераторов-«шестидесятников», собиравший наряду с А.А.Вознесенским, А.А.Ахмадулиной, Р.И.Рождественским и др. толпы на чтение своих стихов в Политехническом музее, Евтушенко сразу проявил себя как сын периода «оттепели», эпохи первого бескомпромиссного обличения культа личности Сталина (стихотворения И другие, 1956; Лучшим из поколения, 1957; Наследники Сталина, 1962), в противостоянии которым он, однако, не доходил до отрицания ценностей российского революционного движения, леворадикального сознания и комсомольского энтузиазма современных ему «строителей коммунизма» (поэмы Братская ГЭС, 1965; Казанский университет, 1970).

оэтическая речь Евтушенко легко переходит от эпического повествования к диалогу, от насмешки к нежности, от самобичевания к исповедальности. Многие афористические строки Евтушенко стали хрестоматийными («Поэт в России – больше, чем поэт...», «Несчастье иностранным быть не может»). Психологическая тонкость и житейская мудрость проявляются и в многочисленных стихах Евтушенко о разных и всегда для него прекрасных женщинах – застенчивых влюбленных («...И говорила шопотом: / А что потом? А что потом?»), самоотверженных матерях («Роняют много женщины в волненье – / Но не роняют никогда детей...»), упрямых и стойких труженицах («Одеть, обуть, быть умной, хохотать...»); о друзьях – настоящих и мнимых, об одиночестве «больной» души (стих. Смеялись люди за стеной...).

Феномен «другой прозы». Аналитическая проза, фантастический реализм, мифологический реализм. Анализ одного из произведений «другой прозы». Альманах «Метрополь» как манифестация другой прозы. История создания, состав участников, эстетический плюрализм.

Писателей «роднит» одно очень существенное обстоятельство. Они остро полемичны по отношению к советской действительности и ко всем без исключения рекомендациям социалистического реализма насчет того, как эту действительность изображать, в первую же очередь к его назидательно-наставительному пафосу.

Болезненной и острой была реакция властей на публикации некоторых авторов за границей. Этому придавался статус чуть ли не государственной измены, что сопровождалось принудительной высылкой, скандалами, судебными разбирательствами и т.д. Государство по-прежнему считало себя вправе определять для своих граждан нормы и границы мышления и творчества. Именно поэтому в 1958 разгорелся скандал по поводу присуждения Нобелевской премии Борису Пастернаку за напечатанный за границей роман Доктор Живаго. Писателю пришлось отказаться от премии. В 1965 последовал скандал с писателями Андреем Синявским (повести Суд идет, Любимов, трактат Что такое социалистический реализм) и Юлием Даниэлем (повести Говорит Москва, Искупление), с конца 1950-х публиковавшими свои произведения на Западе. Они были осуждены «за антисоветскую агитацию и пропаганду» на пять и семь лет лагерей. Владимиру Войновичу после публикации на Западе романа Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина пришлось покинуть СССР, т.к. надеяться на издание своих книг на родине он уже не мог.

МЕТРОПОЛЬ – литературно-художественный иллюстрированный альманах, работа над которым была завершена к началу 1979 года. В качестве составителей выступали А.Битов, В.Аксенов, Ф.Искандер, Вик. Ерофеев и Е.Попов.

Мысль о подготовке бесцензурного сборника объединила группу из 23 авторов, среди которых были как широко печатающиеся профессиональные литераторы (Б.Ахмадулина, А.Арканов, А.Вознесенский), так и авторы, по той или иной причине редко публиковавшиеся (С.Липкин, И.Лиснянская), более известные в других областях литературы (Ю.Алешковский, Б.Вахтин), либо те, чьи литературные произведения вовсе не могли пробиться в официальную печать (Ф.Горенштейн, В.Высоцкий, Е.Рейн, Ю.Карабчиевский, Ю.Кублановский, П.Кожевников). Кроме них, в альманахе были представлены работы М.Розовского и В.Тростникова, чья профессиональная деятельность напрямую с литературой не связана. Оформили альманах художники Б.Мессерер и Д.Боровский. Художник А.Брусиловский представил графическую серию, иллюстрирующую стихи Г.Сапгира.

Авторы «Метрóполя», за малым исключением, в опубликованных произведениях реальных, политических проблем вообще не касались. Но обращение к тематике, которая не поощрялась (например, религия), использование ненормативной лексики, гротескные ситуации и ирония по отношению к известным фактам истории – вызвали широкий общественный резонанс, а намерение уйти из-под надзора государства стало вызовом существующей государственной системе.

После «перестройки» альманах был переиздан, были проведены посвященные ему литературные вечера.

Мечта бездомного - крыша над головой; отсюда и «МетрОполь», столичный шалаш над лучшим в мире метрополитеном. Авторы «МетрОполя» - независимые (друг от друга) литераторы. Единственное, что полностью объединяет их под крышей, - это сознание того, что только сам автор отвечает за свое произведение; право на такую ответственность представляется нам священным. Не исключено, что упрочение этого сознания принесет пользу всей нашей культуре.

Феномен российского постмодернизма. Теоретики и практики постмодернизма. Русский постмодернизм и соцреализм. Постмодернизм как завершение проекта модернизма. Вопрос о границах русского постмодернизма. Художественные течения русского постмодернизма. «Образцовые тексты» (А. Битов «Пушкинский дом» Вен. Ерофеев «Москва-Петушки, В. Ерофеев «Русская красавица», В. Сорокин «Норма» и др.)

Постмодернизм – это нетрадиционная, неклассическая эстетическая система конца века, закономерный этап в развитии литературы и искусства переходного периода.

В России 1980-1990х гг. появление и активное утверждение П. обусловлено многими причинами. Прежде всего это была эстетическая реакция на разочарование во всех утопиях – социально-исторических, философских, научных и художественных. Лит-ра приобрела самодостаточность, свободу от подавляющего ее социума, который она должна была обслуживать, осознала свою знаковую сущность и игровую природу. Русский постмодернизм возникает, как и западный во второй половине 1960-х - начале 1970-х годов, когда были написаны "Москва-Петушки" (1969), "Пушкинский дом" (1971), когда эстетически оформился московский концептуализм. С этого времени до конца 1980-х развитие этой эстетики проходит в андеграунде, в постоянном противостоянии не только официальной литературе и идеологии, но и социуму в целом. Сами условия существования обостряли модернистские и авангардные, а не собственно постмодернистские (т.е. склонные к конформизму) черты этой эстетики. Не говоря уж о том, что русские постмодернисты в отличие от западных скорее мечтали о возрождении модернизма, чем о разрыве с ним. Этот почти двадцатилетний период можно без всяких преувеличений назвать героическим. Тому свидетельство многочисленные воспоминания самих "героев", именно так они себя и воспринимали.

Социалистический реализм - художественный метод литературы и искусства, построенный на социалистической концепции мира и человека. Художник должен был служить своими произведениями строительству социалистического общества. Следовательно, он должен изображать жизнь в свете идеалов социализма. Понятие «реализм» - литературное, а понятие «социалистический» - идеологическое. Они сами по себе противоречивы, но в этой теории искусства они сливаются. В результате создавались нормы и критерии, диктуемые коммунистической партией, и художник, будь он писатель, скульптор или живописец, должен был творить в соответствии с ними.

Основоположник социалистического реализма в литературе, Максим Горький (1868-1936), писал о социалистическом реализме следующее: "Для наших писателей жизненно и творчески необходимо встать на точку зрения, с высоты которой - и только с ею высоты - ясно видимы все грязные преступления капитализма, вся подлость его кровавых намерений и видно все величие героической работы пролетариата-диктатора". Он же утверждал: "...писатель должен обладать хорошим знанием истории прошлого и знанием социальных явлений современности, в которой он призван исполнять одновременно две роли: роль акушерки и могильщика"

Долгие годы вынашивал идею написать роман. Ему довелось жить в сложное для страны время, в эпоху трех революций. Он был знаком с Маяковским, начинал свою творческую деятельность, когда активно работали символисты и футуристы, сам одно время принадлежал к футуристическому кружку «Мезонин поэзии». Пастернак намеревался «дать исторический образ России за последнее сорокопятилетие…».
Первые наброски романа относятся к 1918 году. Автор дал им рабочее название «Три имени». Только в 1955 году роман под названием был закончен. Такой труд можно назвать книгой жизни. И действительно, содержание романа замешано на жизни автора. На первой странице книги перед нами десятилетний мальчик, который растет, мужает, переживает две революции, две войны, две любви. Так же, как было у самого Пастернака. В эпилоге романа автор подтверждает автобиографичность повествования: «Москва внизу и вдали, родной город автора и половины того, что с ним случилось, Москва казалась им сейчас не местом этих происшествий, но главною героиней длинной повести, к которой они подошли с тетрадью в руках в этот вечер».
Проза, написанная талантливым поэтом, всегда завораживающее чудо. Проза Бунина, Пушкина, Лермонтова – шедевры.
Поэт пишет роман, как стихотворение. Пастернак добился того же эффекта, тем более что длительный срок написания произведения позволил ему довести текст до совершенства.
Герой романа – врач, художник, мыслитель, поэт, вокруг которого разворачиваются драматические события истории России. Автор одной главой включил в роман цикл стихотворений Юрия Живаго, органично вливающийся в текст, становящийся его частью. Это душа героя говорит с нами языком поэзии.
В 1930–1940-е годы Пастернак занимается переводами зарубежных классиков Шекспира и . По-видимому, это сказалось в том, что цикл стихов Юрия Живаго открывается гениальным стихотворением . Его лирический герой ведет монолог от первого лица. Гамлет здесь воспринимается одновременно и как принц Датский, продолжающий жить в стихотворении Пастернака, и как актер, играющий роль Гамлета. Предполагается театр, сцена, на которой стоит лирический герой, шум зрителей перед началом представления. В стихотворении говорится о драме жизни каждого мыслящего человека. Герой обращается к Богу – «Авва Отче» с просьбой избавления от страданий, но, как и Христос, он должен пройти мученический путь до конца. Надежды нет, вокруг «сумрак ночи»:

Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить – не поле перейти.

Стихотворение можно воспринимать и как монолог самого автора. Пастернак находился в родной стране, но был в изоляции, ожидал ареста. Он не мог принять партийности литературы, не мог творить в условиях несвободы. Поэт, начиная с середины 1930-х годов, решал для себя вопрос «быть или не быть?».
Иная тональность в стихотворении «Зимняя ночь». Поэт при помощи повторов и гиперболы создает образ сильной метели, вьюги:

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Постоянными повторами поэт добивается ощущения остановившегося времени, когда мир тонет в снегу, ничего нельзя сделать или изменить и только сердце человеческое еще живо, горит его огонек. Человек, его любовь противостоит злу мира, которое воплощено в метели. Оконная рама видится, как крест, спасающий людей в их жилищах. Мерцающий огонек свечи – как сигнал, обращенный к другим душам с намерением объединиться. Это стихотворение звучит удивительно музыкально.
В цикле стихов Юрия Живаго поэт предстает как сложившийся автор философской поэзии. Он воспевает гармонию целостного мира, пытается связать разрозненное в нем. Поэт умеет выхватить мгновение и показать его вечный и глубокий смысл для каждого человека. Его волнует загадка времени в философском смысле этого понятия:

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?

Для Пастернака единственно правильный путь человека – слияние с природой, с миром, понимание конечности жизни людей. Поэт пытается прозреть свое будущее:

За поворотом, в глубине
Лесного лога,
Готово будущее мне
Верней залога.

Поэта восхищала ежесекундно меняющаяся жизнь, в которой для человека предусмотрено неисчислимое количество различных вариантов развития событий. Проблема бессмертия, вечности у поэта неожиданно выражена образом новогодней елки:

Будущего недостаточно.
Старого, нового мало.
Надо, чтоб елкой святочной
Вечность средь комнаты стала.

В духовной жизни человека Пастернак признавал только активную позицию. Он уверен, что человек только тогда состоится, если будет «все время рваться вверх и вдаль». Его герой Юрий Живаго говорит: «Как сладко жить на свете и любить жизнь! Как всегда тянет сказать спасибо самой жизни, самому существованию…» Эта мысль принадлежит большому русскому поэту Борису Пастернаку.

Непосредственная работа над книгой (зима 1945 - 1946 гг.) началась в атмосфере быстро развеявшихся общественных надежд и литературного безвременья. Смерть отца, арест любимой женщины, смерть Сталина, инфаркт, возвращение советских каторжан, известия о гибели давно расстрелянных - все это поместилось в десятилетие работы над романом.

В феврале 1946 г. в МГУ состоялось первое публичное чтение "Гамлета" Шекспира в переводе Пастернака. Февралем того же года датируется первая редакция стихотворения "Гамлет", открывающего книгу стихов Юрия Живаго.

В июне 1946 г. Пастернак читает первую главу романа "Мальчики и девочки" (одно из черновых названий "Доктора Живаго"). В августе готова вторая глава - "Девочка из другого круга". 9 сентября в газете "Правда" появляется статья, в которой цитируется обвинительная резолюция СП СССР, где Пастернака клеймят "безыдейным, далеким от советской действительности автором". В свете этих нелицеприятных событий публичное чтение Б. Пастернаком первых глав романа, произошедшее в тот же сентябрьский день, многие воспринимают как дерзкий, бессмысленный вызов властям.

Работа над романом затормаживается из-за переработки второй главы. Пастернак стремится к созданию побочной редакции "Доктора Живаго", где на первое место выдвигается революционный дух эпохи.

Конец зимы - весна 1947 г. отмечены работой над третьей главой ("Елка у Свентицких"). В этот период возобновляются преследования, затихшие было зимой. Возможно, поводом к этому послужила новость о выдвижении Пастернака на Нобелевскую премию.

Только через год, весной 1948 г., после длительных занятий переводами, Пастернаку удается закончить четвертую главу ("Годы в промежутке", название первой редакции) о первой мировой войне.

За апрель - май он перерабатывает главу "Елка у Свентицких" и окончательно переписывает главу "Назревшие неизбежности" (бывшая "Годы в промежутке"). Тогда же утверждается окончательное название "Доктор Живаго" с подзаголовком "Картины полувекового обихода", отброшенным автором в 1955 г.

В августе - октябре 1950 г. Пастернак заканчивает 5 и 6 главы второй книги. И опять вынужденная переводческая работа приостановила написание романа. В мае 1952 г. он заканчивает 7 главу романа, который теперь (на периодических чтениях глав друзьям) все больше ругают, нежели восторгаются им.

В 10-х числах октября в перепечатку отдается 10 глава романа, а 20 октября Борис Пастернак попадает в Боткинскую больницу с обширным инфарктом, где он до 6 января 1953 г.

Летом, будучи в санатории Болшево, Пастернак пишет еще одиннадцать стихотворений в "Юрину тетрадь", два из которых исключит позднее. Окончательный порядок цикла " тетради" будет установлен лишь осенью 1955 г.

Наконец 10 октября 1955 г. в романе ставится последняя точка, чья непростая история на этом еще не закончилась.

Рукопись романа передается автором в журнал "Новый мир", который явно не спешил с публикацией. В мае 1956 г. на дачу в Переделкино приезжает итальянец-коммунист журналист Серджио Д"Анджело, которому Пастернак передает один из неисправленных вариантов рукописи. Писатель соглашается на публикацию этого варианта романа на итальянском языке, предупреждая только, чтобы его выход не опередил русского варианта. Однако советский журнал не спешил с публикаций, тогда как итальянский издатель Дж. Фельтринелли выпустил роман в свет. Далее начинается зарубежное шествие "Доктора Живаго" (Италия, Англия, Швеция, Франция и Германия). В январе 1959 г. в свет вышло "второе" русское издание романа с копии, переданной Фельтринелли. Исправленный вариант романа на русском языке был издан в 1978 г. после смерти Пастернака, тогда как русские читатели потеряли его более чем на тридцатилетний срок.

В 1958 г. за роман "Доктор Живаго" Пастернаку присуждается Нобелевская премия. Он добровольно отказывается от нее из-за придания этому торжественному личностному моменту сугубо политического характера.

В "Докторе Живаго" автор не скрывает, а раскрывает: пишет о тайнах жизни и смерти, о человеке, истории, христианстве, искусстве, еврействе и прочем с последней прямотой, открытым текстом (хотя этот текст - художественный). Его отношение к революции - тоже не тайна и не секрет.

В романе "Доктор Живаго" Борис Пастернак передает свое мироощущение, свое видение событий, потрясших нашу страну в начале XX столетия. Известно, что отношение Пастернака к революции было противоречивым. Идеи обновления общественной жизни он принимал, но писатель не мог не видеть, как они оборачивались своей противоположностью. Так и главный герой произведения Юрий Живаго не находит ответа на вопрос, как ему жить дальше: что принимать, а что нет в новой жизни. В описании духовной жизни своего героя Борис Пастернак выразил сомнения и напряженную внутреннюю борьбу своего поколения.

В романе "Доктор Живаго" Пастернак возрождает идею самоценности человеческой личности. Личное преобладает в повествовании. В романе существует как бы два плана: внешний, повествующий об истории жизни доктора Живаго, и внутренний, отражающий духовную жизнь героя. Автору важнее передать не события жизни Юрия Живаго, а его духовный опыт. Поэтому главная смысловая нагрузка в романе переносится с событий и диалогов героев на их монологи.

В романе отражена жизненная история сравнительно небольшого круга лиц, нескольких семей, соединенных отношениями родства, любви, личной близости. Их судьбы оказываются прямо связаны с историческими событиями нашей страны. Большое значение имеют в романе отношения Юрия Живаго с женой Тоней и с Ларой. Искренняя любовь к жене, матери его детей, хранительнице домашнего очага, -- это природное начало в Юрии Живаго. А любовь к Ларе сливается с любовью к самой жизни, со счастьем существования.

Основной вопрос, вокруг которого движется повествование о внешней и внутренней жизни героев, -- это их отношение к революции, влияние переломных событий в истории страны на их судьбы. Юрий Живаго не был противником революции. Он понимал, что у истории свой ход и его нельзя нарушить. Юрий Живаго не воспринимал революцию в штыки, но и не принимал ее. Он был где-то между "за" и "против".

Герой стремится прочь от схватки и в конце концов уходит из рядов сражающихся. Автор не осуждает его. Он расценивает этот поступок как попытку оценить, увидеть события революции и гражданской войны с общечеловеческой точки зрения.

Судьба доктора Живаго и его близких -- это история людей, чья жизнь выбита из колеи, разрушена стихией революции. Самого Юрия Живаго понемногу покидают жизненные силы. И жизнь вокруг него становится все беднее, грубее и жестче. Сцена смерти Юрия Живаго, внешне ничем не выделяясь из общего хода повествования, несет в себе тем не менее важный смысл. Герой едет в трамвае и у него начинается сердечный приступ. Жизнь этого человека, задыхавшегося в духоте замкнутого пространства страны, потрясенной революцией, обрывается...

Пастернак говорит нам, что все происходившее в те годы в России, было насилием над жизнью, противоречило ее естественному ходу. Отказ от прошлого оборачивается отказом от вечного, от нравственных ценностей. И этого нельзя допускать.

Свидетельство Юрия Живаго о своем времени и о себе - это стихи, которые были найдены в его бумагах после его смерти. В романе они выделены в отдельную часть. Перед нами не просто небольшой сборник стихотворений, но цельная книга, имеющая собственную строго продуманную композицию. Открывается она стихотворением о Гамлете, который в мировой культуре стал образом, символизирующим раздумья над характером собственной эпохи.

Завершается эта поэтическая книга стихотворением, которое так и называется - «Гефсиманский сад». В нем звучат слова Христа, обращенные к апостолу Петру, защищавшему мечом Иисуса от тех, кто пришел его схватить и предать мучительной смерти. Он говорит, что «спор нельзя решать железом», и потому Иисус приказывает Петру: «Вложи свой меч на место, человек». Перед нами, в сущности, оценка Юрием Живаго тех событий, которые происходят в его стране и во всем мире. Это отказ «железу», оружию в возможности решить исторический спор, установить истину. И в этом же стихотворении присутствует мотив добровольного самопожертвования во имя искупления человеческих страданий и мотив будущего Воскресения. Таким образом, открывается книга стихотворений темой предстоящих страданий и сознанием их неизбежности, а заканчивается темой добровольного их принятия и искупительной жертвы. Центральным же образом книги (и книги стихотворений Юрия Живаго, и книги Пастернака о Юрии Живаго) становится образ горящей свечи из стихотворения «Зимняя ночь», той свечи, с которой начался Юрий Живаго как поэт.

при большом огне и сильном охлаждении. Тогда она становится крепкой и ничего не боится. Так

Идейно-тематическое содержание романа во многом обу­словлено тем, как сам автор характеризует свой замысел в 1946 го­ду в письме к сестре О. М. Фрейденберг: «Начал писать большой роман в прозе. Собственно это первая настоящая моя работа. Я в ней хочу дать исторический образ России за последнее сорокапяти­летие, и в то же время всеми сторонами своего сюжета, тяжелого, печального и подробно разработанного … эта вещь будет выраже­нием моих взглядов на искусство, Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое». Таким образом, «Доктор Живаго» за­думывался как «роман века» и как наиболее полное и объективное лирическое высказывание автора «о времени и о себе». «…Мне на темы жизни и времени хочется высказаться до конца и в ясности, так, как дано мне…», - писал Пастернак о работе над романом. Для него это не просто итог жизни и творчества, но концентриро­ванное выражение всего комплекса философских, религиозных, этических представлений, взгляда на собственную судьбу и пути мировой истории и культуры.

Одна из основных тем романа - это размышления об истории России, о ее прошлом, настоящем и будущем в контексте мировой ис­тории. Для Пастернака характерно близкое к толстовскому пред­ставление о ходе исторического процесса, которое он доверяет выра­зить Юрию Живаго: «Он снова думал, что историю, то, что называется ходом истории, он представляет себе совсем не так, как принято, и ему она рисуется наподобие растительного царства. …Истории никто не делает, ее не видно, как нельзя увидеть, как трава растет». Вот почему так часто в романе живая, постоянно воз­рождающаяся природа выступает олицетворением России и всей ис­тории человечества. Недаром наиболее близкие автору герои романа Юрий Живаго и Лара так тонко чувствуют природу, так близки ей, как бы растворены в природном начале. Основные идейно­тематические узлы романа представляют сопряжение человека и природы. Вот почему так важны в его идейно-художественной систе­ме природные образы, мотивы, уподобления: «…мимо в облаках го­рячей пыли, вздыбленная солнцем, как известь, летела Россия…».

Весь роман пронизывает и цементирует многозначный образ вьюги, метели, бури. Во-первых, это очистительная буря револю­ции, символ, сходный с блоковским из поэмы «Двенадцать» (симво­лична картина падающего на страницу газеты с первыми декрета­ми советской власти ноябрьского снега). Во-вторых, это неподвластный рассудку порыв чувств, захлестнувший героев по­добно снежной метели. И, наконец, этот образ сопряжен со столь же внезапным порывом творчества, захватившим Юрия Живаго и оп­ределившим его дальнейший путь. Именно через завесу зимней вьюги он видит с улицы кружок свечи, горящей в доме, где Лара ведет разговор со своим будущим мужем Антиповым. Тогда Юрий впервые слышит слова, наверное, самого знаменитого из стихов, завершающих роман: «Свеча горела на столе, свеча горела…». Так рождается поэт, который своим творчеством искупил не только свою жизнь, страдания, любовь, но и связал воедино разомкнувшиеся концы русской культуры, истории, восстановив «связь времен».

Подобными образно-тематическими нитями пронизано все ху­дожественное полотно романа, что придает ему особую цельность и органичность. Так в начале романа появляется образ бури, которая узнала десятилетнего Юру: «На дворе бушевала вьюга, воздух ды­мился снегом. Можно было подумать, будто буря заметила Юру и, сознавая, как она страшна, наслаждается производимым на него впечатлением. Она свистала и завывала и всеми способами стара­лась привлечь Юрино внимание». А в финале как будто эта же бу­ря собирает грозовую «черно-лиловую тучу», которая нагоняет трамвай, везущий изнемогающего от жары, задыхающегося Юрия Андреевича в его последний путь.

Именно в эти последние минуты жизни ему вновь приходит мыль о неком «принципе относительности на житейском ристалище», со­гласно которому происходят совершенно неожиданные, на первый взгляд, сближения, встречи, пересечения людей, судеб, времен и пространств. Эта мысль не раз звучит в романе, характеризуя не только его основной конструктивный принцип, но важнейшую для автора идею сопряженности всех жизненных явлений. Это касается и отмеченного выше взаимопроникновения человеческого и природ­ного начала, и той парадоксальной связи судеб многочисленных ге­роев романа, которая часто казалась читателям и критикам чем-то неестественным и надуманным. Более того, это еще одна важнейшая тема романа о связи единой русской культуры, которая, казалось бы, навсегда оборвалась под ударами революционных катаклизмов. Сам роман представляет собой художественный сплав разнообразных стилей, которые воплощают все ведущие традиции русской культу­ры. Это своего рода «обобщенный портрет русской культуры XIX-гг. начала XX веков». Показателен с этой точки зрения круг чтения ге­роев романа: «Бесы» Достоевского, «Война и мир» Толстого, «Евгений Онегин» Пушкина и многое другое, что составляет «золотой фонд» русской культуры. Об этом говорят, спорят, размышляют герои, а вместе с тем все яснее становится проблема, столь важная для автора: что происходит, когда сталкивается богатейшая культура народа, содержащая его мощнейший духовный потенциал, и воинствующая «антикультурность», бездуховность, после свершившейся революци­онной ломки вековых традиций заполнившая собой, казалось бы, все национальное культурно-историческое пространство. В этой чудо­вищной схватке становится очевидным, что же на самом деле из культурно-исторического наследия России может быть уничтожено, разрушено, искажено, а что вечно и неразрушимо, несмотря на все революции и войны. При этом Пастернак дает «портрет» русской культуры не изолированно, а вписывает его в общемировое культур­ное пространство. Не только русская, но и зарубежная литература отражается на страницах романа (в доме Живаго читают Диккенса и Стендаля), обсуждаются различные философские системы, полити­ческие события, которым разные герои дают различные толкования в соответствии с собственной позицией. Но все они подчеркивают именно идею неразрывности и слитности. Так целиком ушедший в революционную борьбу Антипов-Стрельников рассуждает в разгово­ре с Живаго: «…Весь этот девятнадцатый век со всеми его револю­циями в Париже, несколько поколений русской эмиграции, начиная с Герцена, все задуманные цареубийства… все рабочее движение мира, весь марксизм в парламентах и университетах Европы… все это впитал в себя и обобщенно выразил собою Ленин, чтобы олице­творенным возмездием за все содеянное обрушиться на старое.Рядом с ним поднялся неизгладимо огромный образ России, на глазах всего мира вдруг запылавшей свечой искупления за все бездолье и невзгоды человечества». Несмотря на различия в отноше­нии к свершившемуся перевороту, герои романа, как и сам автор, признают неизбежность происходящего. «Какая великолепная хи­рургия!» - восклицает не признавший новой жизни и так и не вписавшийся в нее Юрий Живаго. При всем его несогласии с новым строем, нивелирующим и уничтожающим личность, в самой рево­люции он видит нечто артистически гениальное. «Это небывалое, это чудо истории, это откровение ахнуто в самую гущу продолжаю­щейся обыденщины, без внимания к ее ходу. Это всего гениаль­нее». Очевидно, что автор доверяет герою выразить свои размыш­ления о непреднамеренности исторического развития, а потому, несмотря на все ужасы революции, она воспринимается как дан­ность, неизбежность, вовлекающая человека, как песчинку, в водо­ворот событий. Для Пастернака войны, революции, цари, Робеспье­ры - «бродильные дрожжи» истории. Фанатики, подобные Антипову-Стрельникову, делающие революции, в несколько часов и дней ломающие весь прежний жизненный строй, - «гении само­ограничения» во имя признаваемой ими «великой идеи». Но что же следует за этим?

«Десятилетиями, веками поклоняются духу ограниченности, приводящей к перевороту, как святыне». Именно это для Пастер­нака одно из самых страшных последствий революции для России. В результате ее установилось царство посредственности, которое отторгает, преследует, уничтожает все истинно живое и творческое. Именно потому к новой жизни смогли приспособиться и устроиться в ней люди, подобные Дудорову и Гордону, но не нашлось места свободной, творческой личности, подобной Юрию Живаго. «Стереотипность того, что говорил и чувствовал Дудоров, особен­но трогала Гордона. …Добродетельные речи Иннокентия были в духе времени. Но именно закономерность, прозрачность их ханже­ства взрывала Юрия Андреевича. Несвободный человек всегда идеализирует свою неволю. Юрий Андреевич не выносил поли­тического мистицизма советской интеллигенции, того, что было ее высшим достижением или как тогда бы сказали - духовным по­толком эпохи». Оказывается, что революция убивает не только сво­ей жесткостью («если враг не сдается, его уничтожают»), но сама по себе противоречит жизни, отвергает ее. «…В наше время очень уча­стились микроскопические формы сердечных кровоизлияний, - с медицинской точностью отмечает доктор Живаго. - …Это болезнь новейшего времени. Я думаю, ее причины нравственного порядка. От огромного большинства из нас требуют постоянного, в систему возведенного криводушия. Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; рас­пинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что прино­сит тебе несчастье».

Так тема России, ее истории и культуры, размышления о зако­номерностях исторического процесса неразрывно связывается в ро­мане с его главной философской темой - жизни, смерти и бессмер­тия. В прозаической части романа она наиболее четко выражена в размышлениях дяди главного героя - Николая Николаевича Веденяпина, «расстриженного по собственному прошению священни­ка». Он утверждает: «…человек живет не в природе, а в истории… в нынешнем понимании она основана Христом… Евангелие есть ее обоснование», - и задается вопросом: «А что такое история? Это ус­тановление вековых работ по последовательной разгадке смерти и ее будущему преодолению». Что же необходимо для обретения бес­смертия? «Это, во-первых, любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии… и затем это главные составные части современного человека, без которых он немыслим, а именно идея свободной лич­ности и идея жизни как жертвы». Так основные идейно­тематические линии романа смыкаются и выходят на его главную тему - жизни, смерти и бессмертия человека в христианском по­нимании. Для Пастернака явление Христа и есть начало подлин­ной истории человечества: «Только после Него началась жизнь в потомстве, и человек умирает не на улице под забором, а у себя в истории, в разгаре работ, посвященных преодолению смерти, уми­рает, сам посвященный этой теме». По мысли автора, после прише­ствия Христа история человечества начинает проецироваться в веч­ность. Модель личности в романе - это и есть Христос: с его приходом, как пишет Пастернак, «народы и боги прекратились» и «начался человек». Недаром образ Христа у Пастернака «подчерк­нуто человеческий, намеренно провинциальный», ведь благодаря этому каждый человек обретает надежду на бессмертие. Это «…человек-плотник, человек-пахарь, человек-пастух в стаде овец на заходе солнца, человек, ни капельки не звучащий гордо, чело­век, благодарно разнесенный по всем колыбельным песням мате­рей и по всем картинным галереям мира». Мировоззренческий центр романа - это идея воскресения и бессмертия, которая про­является в чувстве личности, соизмеримой с миром. Показательны в этом отношении размышления Юрия Живаго: «Смерти нет. Смерть не по нашей части. А вот вы сказали: талант, это другое де­ло, это наше, это открыто нам. А талант - в высшем широчайшем понятии есть дар жизни». Именно так идея бессмертия реализуется в романе в судьбе Живаго: после его смерти осталась память о нем в сердцах близких ему людей, остались его стихи, которые и завер­шают всю книгу. «Стихотворения Юрия Живаго» для романа своего рода катарсис, прорыв в бессмертие после тяжелого сюжета, этот прорыв в вечность. Вот почему среди этих стихов так много тех, ко­торые непосредственно связаны с христианскими темами, мотива­ми и образами: «На страстной», «Рождественская звезда», «Чудо», «Магдалина», «Гефсиманский сад». Именно в этом ряду появляется и один из самых значимых для русской литературы «вечных обра­зов» - Гамлет, а вместе с ним проблема нравственного выбора, по­ставленная в романе как основополагающая для каждого из героев, выходит на общечеловеческий уровень. Мысль о сложности и ответ­ственности выбора, о его возможных последствиях, о праве челове­ка на пролитие крови, проходящая через весь роман, проецируется на судьбу его автора и обращается к читателям. Так «Стихотворе­ния Юрия Живаго» оказываются не только идейно-тематически связаны с основными линиями произведения, но и завершают их развитие на новом уровне художественного обобщения.