История написания

Писать роман «Триумфальная арка» Эрих Мария Ремарк начал в 1938 году. Параллельно шла работа над другими книгами и их экранизациями.

В это же время Ремарк переезжает в Нью-Йорк. В Америке писатель чувствует себя не очень комфортно, несмотря на успех в обществе и внимание красивейших и известнейших женщин. Его раздражает показная мишура Голливуда, гипертрофированное тщеславие американских звезд. К тому же его недолюбливает местное сообщество эмигрантов во главе с Томасом Манном.

Работа над романом продолжается несколько лет. Ремарк хлопочет о получении гражданства США. Его принимают в Вашингтоне, он вращается в кругах театра и кино.

В это время в Германии нацисты казнят сестру Эриха - Эльфриду Ремарк (Шольц).

Гибель сестры настолько потрясает писателя, что сразу по окончании «Триумфальной арки» он приступает к написанию романа о концлагере, который посвящает памяти Эльфриды.

Роман начинает выходить в журнале «Кольес» в 1945 году. Буквально сразу после выхода первого номера в Германии уходит из жизни мачеха Ремарка, покончив с собой.

Вскоре «Триумфальная арка» был издан в виде книги, ее печатает нью-йоркское издательство «Эплтон-Сенчюри». На немецком языке роман выходит в мае 1946 года в Цюрихе. Через два года «Триумфальную арку» экранизируют , а вскоре после выхода фильма на экраны Ремарк решает вернуться в Европу.

Сюжет

Действие романа происходит в 1939 году в Париже. В центре повествования - талантливый немецкий хирург, бежавший во Францию от нацизма. Вынужденный жить нелегально, не имея права на работу и надежды на завтрашний день, доктор Равик оперирует людей вместо французских хирургов, скрывается от полиции, но не может скрыться от внезапно появившейся в его жизни любви.

У этой нечаянной любви нет будущего, но разве это важно? Равик старше Жоан не только на 15 номинальных лет - он старше ее на целую жизнь. Герои ссорятся и вновь мирятся, но судьба всё разрешает простой и крепкой точкой: пуля ревнивого поклонника обрывает жизнь Жоан.

Отзывы

«Триумфальная арка» - один из наиболее известных романов Ремарка. У романа масса поклонников, для которых эта яркая книга стала буквально настольной.

Однако мнения никогда не бывают однозначными. Некоторые критики отмечали чрезмерный пессимизм произведения, но откуда бы взяться оптимизму у нелегального эмигранта без будущего накануне великой войны?

Общее мнение читателей и критиков можно выразить короткой фразой: роман «Триумфальная арка» достоен быть внесенным в список лучших книг ХХ столетия.

Цитаты

«Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец».

«Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, которого ты в прошлом любил».

«Женщин следует либо боготворить, либо оставлять. Всё прочее ложь».

«Кто слишком часто оглядывается назад, легко может споткнуться и упасть».

«Женщина от любви умнеет, а мужчина теряет голову».

«Раскаяние - самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее».

«Иногда легче переспать с мужчиной, чем назвать его по имени».

«От оскорбления можно защититься, от сострадания нельзя».

«Случайностей нет только в хорошей литературе, в жизни же они бывают на каждом шагу, и притом - преглупые».

«Терпимость - дочь сомнения».

«Самый легкий характер у циников, самый невыносимый - у идеалистов».

Книга Ремарка «Триумфальная арка» написана автором в средине прошлого века с такой силой и страстью, что стала произведением вне времени. Она погружает нас в бесконечно многогранный мир живого, страдающего благородного человека, ставшего изгоем в своей родине и живущего на чужбине накануне глобальной войны.

Он и его любовь, его талант, его внутренний мир, как и судьбы миллионов других порядочных людей, попраны родной страной, преобразившейся в бездушную диктатуру. Человек при подобных условиях становится игрушкой судьбы, щепкой в океане истории.

Похожее мы наблюдаем и сегодня. Разве устарела написанная в средине прошлого века «Триумфальная арка»? Отзывы читателей свидетельствует об обратном. Сколько современных людей, узнавших войну в Афганистане, Чечне и другие вооруженные конфликты, не погибли, но сломались психологически, не смогли социализироваться? Скольких из них не спасла от пьянства и пучины безверия любовь, как это случилось с Равиком. Разве это не наши современники?

Ремарк, автор книги

Как охарактеризовать этот роман? Предельно честное произведение о себе, о своем внутреннем мире, «кусок дымящейся совести». Уже несколько поколений восхищаются книгой, на обложке которой написано: Ремарк, «Триумфальная арка». Отзывы познакомившихся с ней людей свидетельствуют, что их читатели не просто прочитали, но, проверив на камертоне своей души, поверили каждой строчке этого произведения.

Ведь создатель романа писал так, словно он чувствовал и воспринимал происходящее всем своим естеством. Так не пишут графоманы от литературы, кичащиеся совершенным, но бездушным слогом и бравирующие приторно-сочными художественными описаниями. Писатель был предельно откровенен, он раскрывал перед читателем свою душу. Параллели очевидны: изгой Равик и изгой Ремарк, женщина- актриса Жоан Маду и Марлен Дитрих.

Этот автор, как никто передавший в средине прошлого века дух времени, своей откровенностью практически изменил сознание всей послевоенной Европы. Его книги три десятилетия были самыми продаваемыми в Старом Свете.

Роман, любимый многими поколениями

Не секрет, что мы, согласно классической философии, также потерянное поколение, ведь живем в эпоху перемен. Одиночество становится нашим бичом. Многое вокруг - виртуально, зыбко. Простая порядочность требует мужества. Неоглобализм рушит вековые устои. Подверженность социальным штампам приводит к тому, что предельно дезориентированные люди перестают понимать не только здравый смысл в политике. Многие, что самое страшное, перестают верить в любовь, подменяя ее всяческими суррогатами.

Что же может помочь нам выйти из такого абсурдного состояния? Ремарк подсказывает нам, говоря о любви, как о факеле, летящем в страшную бездну окружающей действительности и освещающему всю ее глубину.

Многим людям нынешнего и будущих поколений поможет определиться с настоящими жизненными ценностями прочтение романа «Триумфальная арка». Отзывы наших современников, отвыкших слышать правду в масс-медиа, доверяться словам посторонних людей свидетельствуют: роман о докторе-эмигранте многие из них хранят в своих библиотеках, периодически перечитывая. И это столь естественно для людей жаждать, словно глотка воды в зной, слов утешения, слов выстраданной истины.

Подобный отзыв по произведению «Триумфальная арка» не одинок. Взрослый человек, имеющий свой личный опыт жизни, прочитав ремарковские мысли о любви, о судьбе, о жизни, обнаруживает, что сказанное писателем созвучно с движениям его души.

Фабула и особенности перевода романа

Фабула в литературе означает фактические действия, которые осуществляют герои произведения. Для романа «Триумфальная арка» она выражается в описании автором пребывания в Париже нелегального немецкого эмигранта, блестящего хирурга Людвига Фрезенбурга, сбежавшего в нейтральную страну от преследования нацистами. Он скрывается под вымышленным именем Равик. Квалификация позволяет беженцу зарабатывать на жизнь, тайно оперируя во французской клинике. Измученный бедами, он живет словно по инерции. Его преображает любовь. Однако женщина, пробудившая это чувство в Равике, по своей природе является актрисой. Она ветрена в отношениях и не создана для семейного уюта.

Популярный в Старом и Новом свете роман Ремарка впервые был издан в 1945 году в США. На следующий год с ним познакомились немецкие читатели. В России книга издавалась в переводе Шрайбера и Кремнева (1978 г.) и в 2014 г. - Рудницкого. Специалисты утверждают, что произведения Ремарка трудны для перевода. Дело в творческой манере, предельной образности мыслей. Классик новаторски заимствовал из разговорной речи выразительные элементы стилистической экспрессии.

Равик, как и Ремарк, - беженец из фашистской Германии

О себе, о своем внутреннем мире писал роман «Триумфальная арка» Ремарк. Отзывы прессы сразу же после его издания сводились к одному: создан один из величайших романов XX века. Классик немецкого происхождения, как и его герой Равик, ненавидел войну. У Ремарка она забрала мать и сестру, у Равика - любимую девушку.

Бывший фронтовик Первой мировой войны, будущий писатель, чудом выжил после полученных в бою ранений. Медики тогда определили его состояние как безнадежное. Спасла мама Мария. Она приехала, забрала 18-летнего героя домой и выходила, вылечила. А на следующий год сама умерла, ведь не выдержало материнское сердце полученного потрясения. Будущий писатель после этого поменял в своем имени «Пауль» на «Мария», чтобы нести с собой имя мамы до конца своих дней.

Прослеживается аналогия автора и героя и в социальном статусе. Перед Второй мировой войной, после издания романа «На Западном фронте без перемен», Ремарк был известным и узнаваемым европейским писателем. По роману, его герой Равик также преуспел, он считался одним из ведущих хирургов Германии.

При фашистском режиме писатель подвергся настоящей травле, его младшая сестра Эльфрида Шольц за антигитлеровские высказывания была гильотирована. Старшей же сестре прислали счет за пребывание несчастной в тюрьме с требованием срочно уплатить.. При этом было сказано, что ее брат Анри пока что скрылся, но его в конце-концов постигнет участь Эльфриды.

По сюжету романа, Равик спас двух обреченных на смерть соотечественников, за что его заперли в застенках гестапо. Чтобы сломить задержанного, арестовали и его невесту Сибиллу, которую пытали и насиловали, и девушка пончила с собой.

Атмосфера предвоенной Франции

Почему же роман назван «Триумфальная арка»? Отзывы о книге читателей высказывают разные предположения. В чем здесь аллегория? Ведь для Франции это сооружение является символом победы, ликования. Произведение же Ремарка наполнено трагизмом.

Действительно, по ходу романа арка упоминается несколько раз, а именно в его особенные, сюжетообразующие моменты. Только ли в этих вкраплениях в канву повествования скрыта привязка названия книги к Парижу?

Писатель рассказывает о столице Франции, живущей и веселящейся безумно, словно по инерции. В воздухе уже витает предчувствие грядущей войны, однако об этом принято молчать. По ходу романа всего лишь несколькими своими мазками художник-Ремарк показывает многогранную картину окружающей жизни.

Поражают художественной завершенностью второплановые персонажи. Роскошная дама Кэт Хегстрем, которую изнутри поедает рак. Парнишка Жено, потерявший ногу, но радующийся, поскольку на страховое пособие сможет открыть лавку и жить торговлей. Девушки с пониженной социальной ответственностью, опасающиеся попасть в больницу, поскольку израсходуются ранее заработанные ими деньги.

Равик в начале романа. Человек без будущего

Как начинать новую жизнь, когда внутри все выжжено? Когда находишься в изгнании, а на родине творится произвол и насилие?

На этот вопрос дает ответ в романе «Триумфальная арка» Ремарк. Отзывы читателей, воспринявших его откровение, выражают эту концептуальную идею, как «поверить в себя», ощутить себя «не песчинкой истории, но личностью».

Герой Ремарка негласно зарабатывает на жизнь во Франции работой хирурга, которую выполняет блестяще и талантливо. Он - незаконный иммигрант, и его в любой момент могут арестовать и выдворить назад в Германию. Равик подавлен морально, он ощущает себя человеком без будущего. Его свободное время ассоциируется с кальвадосом и прокуренными ресторанами.

И вот этому человеку на протяжении романа удается вновь поверить в себя, подняться над тем безумным миром, где он пребывает. Исходя из непростого опыта своей жизни, Ремарк выкристаллизовал и сформулировал вывод, что Человек сильнее Судьбы. Вступив с ней в бой, ему по силам изменить ее, зачастую, даже когда он находится за шаг до отчаяния.

Параллель: любовь Равика - любовь Ремарка

Внезапно охватывает любовь главного героя романа «Триумфальная арка». Отзывы читателей о чувствах Равика и Жоан созвучны авторским: страдающий гонимый доктор, наконец, нашел свое пристанище, свой дом во взволнованном любящем сердце другого человека. И эта любовь возрождает его испепеленную страданиями и утратами душу. Даже несмотря на то, что Жоан, актриса по своей природе, не верна ему, легкомысленна.

Многие любители литературы сходятся во мнении, что для понимания многих нюансов настоящей любви можно не углубляться в сентенции философов, достаточно прочитать Ремарка. Дорогого стоит мысль о времени, которое умирает непрерывно, а любящие люди продолжают жить вечно.

Месть Раввика

Вместе с тем, непростые философские вопросы ставит перед читателем роман «Триумфальная арка». Отзывы о книге, касающиеся их, порой содержат диаметрально-противоположные взгляды. Зададимся хотя бы одним из таких вопросов: может ли быть убийство во благо?

Казалось бы, нет, ни в коем случае! Однако прикоснемся к канве авторского повествования. Гестаповец Хааки, допрашивая в казематах СС главного героя, арестовал совершенно непричастного к этому делу человека - его невесту. Измываясь над ней, фашист довел Сибиллу до самоубийства. Несомненно, много людской крови было на руках Хааки.

Измученный Равик, незаконно эмигрировавший во Францию, жаждал расправы над гестаповским палачом. И вот это свершилось. Офицер германской спецслужбы выполнял секретное задание в Париже и при этом на досуге развлекался с проститутками. Его заметил главный герой романа и привел свой план в действие. При этом мститель чувствует, что свершил священное действо, понимая, что убив негодяя, спас от смерти десятки людей в будущем.

Книга насыщенная

Многим читателям непросто далось чтение романа «Триумфальная арка». Отзывы о произведении читателей дотоле не сталкивающихся с серьезной литературой порой сводятся к мысли, что эта книга - особенная. Поясним эту мысль: роман столь наполнен различными ярко поданными темами, столь органично и выразительно передает их, что заставляет читающего напрячь свои душевные силы.

Читая о страданиях Равика, невозможно пребывать в благодушном настроении. В строках Ремарка есть только соленая от слез правда, нет ни грамма пресловутого и воспеваемого ныне неолиберальными писаками приторного позитивизма. Писатель не признает полутонов: «Если кальвадос - то двойной, если печаль - то печаль во всем…».

Действительно, нередко отзывы о «Триумфальной арке» Ремарка свидетельствуют, что большинство читателей смогли прочитать книгу не сразу, а постепенно, по главам. И это - правильный путь. Ведь только лишь осмысление цитат Ремарка о любви требует времени. И здесь для думающего человека нет места скорочтению.

Невероятный слог Ремарка

Необычно даже для себя писал роман «Триумфальная арка» Ремарк. Отзывы поклонников этой книги упоминают, что даже маленькие обыденные детали произведения перо мастера превращает в настоящие шедевры. Совершенно неожиданно по ходу основного изложения автор вдруг приводит мысли, поражающие своей глубиной. Например, столкнувшись с философской цитатой: «Без любви… человек - мертвец в отпуске» очень многие читатели приостановились, чтобы осмыслить эту отдельную, оторванную от основного контекста действия мысль.

Яркими, красочными и острыми диалогами наполнил свой роман Эрих Ремарк («Триумфальная арка»). Отзывы читателей сравнивают их меткость согласно фразе Даниила Хармса: «Если их бросить в окно - стекло разобьется!». В частности, в них лаконично и рельефно говорится о религии и вере, о справедливом желании не выставлять свои мысли напоказ. Таких диалогов в романе - бесчисленное множество. Действительно, можно садиться за чтение с ручкой, выписывая понравившиеся фрагменты.

Книга - рефрен времени

Не только о судьбе немецкого изгоя-эмигранта написал свой роман Ремарк («Триумфальная арка»). Отзывы о книге прессы свидетельствуют, что книга передала дух эпохи безвременья. Формально действо происходит в мирной стране, но ощущается, что грозный меч войны уже завис над этой нарочито беззаботной парижской жизнью.

Писателю удалось ощутить и передать читателям одновременно зыбкий и роковой дух этого времени, рассказать о людях, которые «имели мужество жить на краю пропасти».

Книга Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка» просто не может оставить читателя равнодушным. Она относится к тем произведениям, которое при прочтении непременно затрагивают душу человека. Возможно поэтому, спустя время, возникает потребность перечитывать произведение.

Вывод: почему - «Триумфальная арка»?

Не зря заканчивается цитатой о том, что «во мгле спряталась триумфальная арка», роман. Отзывы настоящих ценителей творчества Ремарка содержат догадку об идее произведения Ремарка.

Мысля объективно, в войне не бывает триумфа, есть только жертвы. Кровопролитие ломает жизни и судьбы людей. Поэтому в действительно честном повествовании о ней тема героизма неизменно затмевается темой страдания. Скрывающаяся во мгле арка символизирует приближение беды, глобальной войны.

Однако ужас перед ней не сковывает Равика, он смело смотрит в глаза судьбе и тверд в своих решениях. Любовь преобразила немецкого хирурга, в нем опять возродился внутренний стержень. Он, преисполненный человеческого достоинства, теперь готов идти на испытания. И в этом - настоящий триумф человека несломленного, возродившегося.

Триумфальная арка

Печатается с разрешения The Estate of the Late Paulette Remarque и литературных агентств Mohrbooks AG Literary Agency и Synopsis.

© The Estate of the Late Paulette Remarque, 1945

© Перевод. Б. Кремнев, наследники, 2012

© Перевод. И. Шрайбер, наследники, 2012

© Издание на русском языке AST Publishers, 2012

Женщина шла наискосок через мост прямо на Равика. Она шла быстро, но каким-то нетвердым шагом. Равик заметил ее лишь тогда, когда она оказалась почти рядом. Он увидел бледное лицо с высокими скулами и широко поставленными глазами. Это лицо оцепенело и походило на маску, в тусклом свете фонаря оно казалось безжизненным, а в глазах застыло выражение такой стеклянной пустоты, что Равик невольно насторожился.

Женщина прошла так близко, что едва не задела его. Он протянул руку и схватил ее за локоть. Она пошатнулась и, вероятно, упала бы, если бы он ее не удержал.

Равик крепко сжал руку женщины.

– Куда вы? – спросил он, немного помедлив. Женщина смотрела на него в упор.

– Пустите! – прошептала она.

Равик ничего не ответил. Он по-прежнему крепко держал ее за руку.

– Пустите меня! Что это? – Женщина едва шевелила губами.

Равику казалось, что она даже не видит его. Она смотрела сквозь него, куда-то в пустоту ночи. Просто что-то помешало ей, и она повторяла одно и то же:

– Пустите меня!

Он сразу понял, что она не проститутка и не пьяна. Он слегка разжал пальцы. Она даже не заметила этого, хотя при желании могла бы легко вырваться.

Равик немного подождал.

– Куда же вы, в самом деле? Ночью, одна, в Париже? – спокойно спросил он еще раз и отпустил ее руку.

Женщина молчала, но с места не сдвинулась. Раз остановившись, она, казалось, уже не могла идти дальше.

Равик прислонился к парапету моста. Он ощутил под руками сырой и пористый камень.

– Уж не туда ли? – Он указал вниз, где, беспокойно поблескивая в сероватой мгле, текла Сена, набегая на тени моста Альма.

Женщина не ответила.

– Слишком рано, – сказал Равик. – Слишком рано, да и слишком холодно. Ноябрь.

Он достал пачку сигарет, затем нашарил в кармане спички. На картонке их оказалось всего две. Слегка наклонившись, он прикрыл ладонями пламя от легкого ветра с реки.

Равик выпрямился и показал пачку:

– Алжирские. Черный табак. Его курят солдаты Иностранного легиона. Пожалуй, для вас слишком крепок. Других нет.

Женщина покачала головой и взяла сигарету. Равик поднес ей горящую спичку. Она сделала несколько глубоких затяжек. Равик бросил спичку через парапет. Словно маленькая падающая звезда, спичка пролетела сквозь тьму и погасла, достигнув воды.

На мост медленно въехало такси. Шофер остановил машину, посмотрел на них, немного выждал и двинулся дальше, вверх по мокрой, поблескивающей в темноте авеню Георга Пятого.

Внезапно Равик почувствовал, как сильно он устал. Весь день напролет он работал и, придя домой, не мог уснуть. Тогда он вышел на улицу – хотелось выпить. И теперь, в промозглой сырости глубокой ночи, он чувствовал неодолимую усталость.

Равик посмотрел на женщину. Почему, собственно, он ее остановил? С ней что-то стряслось, это было ясно. Но ему-то какое дело? Мало ли он встречал женщин, с которыми что-то случалось, особенно ночью, особенно в Париже. Сейчас это ему было безразлично, он хотел лишь одного – спать.

– Ступайте домой, – сказал Равик. – Что вам здесь делать в такое время? Еще, чего доброго, не оберетесь неприятностей.

Он поднял воротник, намереваясь уйти. Женщина смотрела на него непонимающими глазами.

– Домой? – повторила она.

Равик пожал плечами:

– Домой, к себе на квартиру, в отель – куда угодно. Неужели вам хочется попасть в полицию?

– В отель! О Боже! – проговорила женщина.

Равик остановился. Опять кому-то некуда идти, подумал он. Это следовало предвидеть. Всегда одно и то же. Ночью не знают, куда деваться, а утром исчезают прежде, чем успеешь проснуться. По утрам они почему-то знают, куда идти. Вечное дешевое отчаяние – отчаяние ночной темноты. Приходит с темнотой и исчезает вместе с нею. Он бросил окурок. Да разве он сам не сыт всем этим по горло?

– Пойдемте куда-нибудь, выпьем рюмку водки, – сказал он.

Так проще всего – расплатиться и уйти, а там пусть сама позаботится о себе.

Женщина сделала неверное движение и споткнулась. Равик снова поддержал ее.

– Устали? – спросил он.

– Не знаю. Наверно.

– Настолько, что не можете спать?

Она кивнула.

– Это бывает. Пойдемте. Я провожу вас.

Они пошли вверх по авеню Марсо. Женщина тяжело опиралась на Равика – опиралась так, будто каждую минуту боялась упасть.

Они пересекли авеню Петра Сербского. За перекрестком улицы Шайо, вдали, на фоне дождливого неба возникла зыбкая и темная громада Триумфальной арки.

Равик указал на освещенный узкий вход, ведущий в маленький погребок:

– Сюда… Тут что-нибудь да найдется.

Это был шоферский кабачок. За столиком сидело несколько шоферов такси и две проститутки. Шоферы играли в карты. Проститутки пили абсент. Они смерили женщину быстрым взглядом и равнодушно отвернулись. Одна, постарше, громко зевнула, другая принялась лениво подкрашивать губы. В глубине зала совсем еще юный кельнер, с лицом обозленной крысы, посыпал опилками каменные плитки и подметал пол. Равик выбрал столик у входа. Так было удобнее: скорее удастся уйти. Он даже не снял пальто.

– Что будете пить? – спросил он.

– Не знаю. Все равно.

– Два кальвадоса, – сказал Равик кельнеру в жилетке и рубашке с засученными рукавами. – И пачку сигарет «Честерфилд».

– У нас только французские.

– Что ж. Тогда пачку «Лоран», зеленых.

– Зеленых нет. Только синие.

Равик разглядывал руку кельнера, на ней была вытатуирована голая женщина, шагающая по облакам. Перехватив его взгляд, кельнер сжал кулак и напряг мускулы. Женщина непристойно задвигала животом.

– Значит, синие, – сказал Равик.

Кельнер осклабился.

– Может, еще найдется пачка зеленых. – И удалился, шаркая туфлями.

Равик посмотрел ему вслед.

– Красные шлепанцы, – проговорил он, – и красотка, исполняющая танец живота! Похоже, он служил в турецком флоте.

Женщина положила руки на стол. Казалось, ей больше никогда их не поднять. Руки были холеные, но это еще ни о чем не говорило. Впрочем, не такие уж они были холеные. Равик заметил, что ноготь на среднем пальце правой руки, по-видимому, надломился и был оторван, не подпилен. Лак местами сошел.

Кельнер принес рюмки и пачку сигарет.

– «Лоран», зеленые. Все-таки нашлась одна пачка.

– Так я и думал. Вы служили на флоте?

– Нет. В цирке.

– Еще лучше. – Равик подал женщине рюмку. – Вот, выпейте. Ночью кальвадос – самое подходящее. А может, хотите кофе?

– Выпейте залпом.

Женщина кивнула и выпила. Равик разглядывал ее. Потухшее лицо, блеклое и почти без всякого выражения. Полные, но бледные губы, их очертания словно стерлись, и только волосы естественно-золотистого цвета были очень хороши. Она носила берет. А из-под плаща виднелся синий английский костюм, сшитый у хорошего портного. Но зеленый камень в перстне был слишком велик, чтобы не быть фальшивым.

– Еще рюмку? – спросил Равик.

Женщина кивнула.

Он подозвал кельнера.

– Еще два кальвадоса. Только рюмки побольше.

– И налить побольше?

– Значит, два двойных кальвадоса.

– Угадали.

Равик решил быстро выпить свою рюмку и уйти. Ему было скучно, и он очень устал. Вообще же он умел терпеливо переносить превратности судьбы: за плечами сорок лет беспокойной и переменчивой жизни. Ситуации вроде этой были ему не в новинку. Он жил в Париже несколько лет, страдал бессонницей и ночами часто бродил по городу – поневоле приходилось видеть всякое.

Великолепный романист, чья сумрачность и циничность оправдана глубоким знанием людей и жизни в целом, Эрих Мария Ремарк мне кажется несколько недооцененным в наших широтах. Даже вернее будет сказать – неправильно оцененным. Ведь два наиболее «раскрученных» у нас его романа – «Три товарища» и «На западном фронте без перемен» лично мне не кажутся лучшими образчиками его творчества.

Совсем другое дело – гениальная «Триумфальная арка», книга о любви и глубочайшей преданности, которая может быть даже сильнее. Книга о чудовищной силе прошлого, вечно живущего в наших душах, и об отчаянии настолько глубоком, что оно позволяет выйти «с другой стороны» и увидеть покой и свет.

1938 год прошлого века. Главный герой книги, немецкий хирург Равик, живет в Париже и пьет горькую эмигрантскую чашу до дна. Не имея возможности доказать свою квалификацию должными официальными документами, он вынужден ассистировать бездарному и тупому местному хирургу. Кочует по гостиницам, спасаясь от полицейских облав, общается с такими же безнадежными бедолагами. Размышляет о двух спасенных из лап гестапо людях, за которых он платит собственным изгнанием. Нельзя задумываться о том, стоил ли этот благородный поступок такой жертвы – мучительной гибели возлюбленной. И Равик бродит ночами по равнодушному городу, куря и наблюдая странные сцены ночной жизни – ведь ночью люди совсем не те, что днем. Ночь все меняет. На одном из мостов он встречает итальянку Жоан – такую же неприкаянную душу со столь же банальными неразрешимыми проблемами в ее бездарной эмигрантской жизни…

Живописание истории любви Жоан и Равика настолько реально, что их чувства в буквальном смысле можно понять и почти пережить при чтении. Говорят, под этими именами Ремарк вывел себя и Марлен Дитрих – как раз перед началом Второй Мировой эти двое замечательных персонажей встретились в том же романтичном Париже.

Впрочем, как и в жизни, в момент встречи с единственным и любимым человеком никакого чуда не происходит и жестокое колесо жизни не прекращает своего вращения. Влюбленные не питают надежд и иллюзий, и как ни странно, это лишает их неизбежной отравы взаимных обид – любовь изначально поражена горечью безнадеги, а ночной кальвадос с дешевыми сигаретами не особенно смягчает этот привкус. К тому же в жизни Равика появляется новая, поглощающая и сжигающая его страсть – роковая встреча с бывшим мучителем-гестаповцем приводит в движение совсем другие шестеренки механизма, дергающего марионеток жизни за нитки…

Невероятный юмор Ремарка – не столько насмешливый, сколько глубокий и мудрый, позволил книге разойтись на множество потрясающих цитат. И от его глубочайшего понимания механизмов, движущих нашими душами, становится больно сквозь восхищение. «Триумфальная арка» — книга многогранная и населенная живыми людьми, все эти потрясающе убедительные второстепенные персонажи будут жить вечно благодаря гению писателя. А прочтение ее (и перечитывание, разумеется) делает нас чуть мудрее и чуть светлее через печаль. И заставляет задуматься о хрупкости чудесных вещей и чувств, делающих нашу жизнь стоящей. Берегите любовь, дамы и господа.

«Нигде ничто не ждёт человека, всегда надо самому приносить с собой всё» — Эрих Мария Ремарк.

Очень кратко За несколько лет до Второй Мировой войны репресси­рованный немецкий хирург, убеждённый антимилитарист, сбегает из фашистского концлагеря и попадает в Париж, где влюбляется, теряет любимую и мстит врагу.

Равик встретил её поздним ноябрьским вечером на мосту Алма. Ему показалось, что женщина собирается покончить с собой - до того бледное у неё было лицо. Равик очень устал после рабочего дня, но оставить женщину не смог. Он отвёл её в маленький погребок недалеко от Триумфальной арки, угостил кальвадо́сом (яблочным бренди) и дождался, пока женщина успокоится. Её внешность не привлекла Равика. У женщины было потухшее, бледное лицо и полные, но бесцветные губы. Понравились Равику только волосы естественно-золотистого цвета.

Выпив кальвадо́са, они вышли из кафе. Равику было скучно, но он снова не смог отпустить несчастную одну в дождь и туман. Они пересекли площадь Этуаль перед Триумфальной аркой, свернули в переулок и подошли к отелю «Энтерна­сьональ», где жил Равик. Свободного номера в отеле не оказалось, и ему пришлось приютить женщину у себя. Лечь спать он так и не успел - его срочно вызвали на работу.

Равик был талантливым хирургом. Несколько лет назад ему удалось сбежать из фашистского концлагеря в Париж. С тех пор он нелегально оперировал в клинике доктора Вебера. В тот вечер пациентка - девушка после неудачного аборта - умерла на операционном столе. Равик тяжело переживал такие неудачи. Домой он пришёл усталый и разбитый, надеясь, что женщина уже ушла, но, видимо, идти ей было некуда. По дороге Равик выпил, и для него «вдруг всё стало простым - утро, женщина». Он позвал её в постель, и она согласилась.

После он уснул, а проснувшись, обнаружил, что женщина всё ещё рядом. Она рассказала, что живёт неподалёку, в отеле «Верден». Мужчина, с которым она приехала в Париж, внезапно умер, и женщиной овладела паника. Равик проводил её в отель, позвонил доктору Веберу, который помог уладить все формальности с полицией, и вызволил её вещи из жадных лап хозяина гостиницы. Затем он помог ей снять номер в отеле «Милан». Там она написала на листке блокнота своё имя - Жоа́н Маду́. Он порвал его, как только вышел из отеля.

Прошло время. Равик по прежнему оперировал в клинике и жил в «Энтерна­сьонале», хозяйка которого не требовала документов у беженцев. Квартиру он снять не мог - для этого нужен паспорт, которого у Равика не было. Попав в полицию в первый раз, он мог сесть в тюрьму на несколько недель, во второй раз - на полгода. Этот порочный круг он проходил не однажды и многому научился. Он не хотел что-то иметь и к чему-то привязываться. Необходима Равику была только работа. «Ведущим» хирургом клиники был старый и бездарный профессор Дюран. Он погружал пациента в сон, а потом приходил Равик и делал операцию, которая профессору была не по плечу. Дюран сделал себе имя, выплачивая Равику мизерную долю своих гонораров. Равик не возражал - не оперировать он не мог. Кроме «ассисти­рования» профессору, Равик должен был каждый четверг осматривать девушек из публичного дома «Озирис», услугами которых зачастую пользовался.

Единственным другом Равика был русский эмигрант Борис Морозов, работающий швейцаром в русском ночном клубе «Шехерезада». Они часто встречались в столовой «Энтерна­сьоналя», которую постояльцы называли «катакомбой». Помещение находилось в подвале отеля и имело выход во двор, которым пользовались во время полицейских облав. Равик и Борис сидели в углу «катакомбы» под чахлой пальмой в кадке и играли в шахматы, когда доктору принесли пакет от неизвестной дамы, в котором оказалась маленькая деревянная Мадонна. Равик вспомнил, что видел такую фигурку в комнате Жоан Маду. Морозов счёл статуэтку «криком о помощи», ведь женщина осталась совершенно одна в чужом городе. Он уговорил Равика зайти к ней.

Равик застал Жоан в тяжёлой депрессии. Он провёл с ней вечер, по прежнему не испытывая интереса к женщине. Жоан оказалась актрисой, и Равик дал ей адрес Морозова - тот мог устроить ей работу в «Шехерезаде». Сделав это, Равик испытал облегчение - «слабое чувство ответственности, которое он всё ещё испытывал, исчезло». Женщина не хотела оставаться одна, и Равик провёл ночь в её комнате на узком и шатком шезлонге.

Этого человека Равик заметил через несколько дней, когда сидел в бистро на улице Буасьер. Человек мелькнул за залитым дождём стеклом, и Равик бросился за ним, но не догнал. Ему вспомнился Берлин 1934 года, комната без окон в гестапо, боль от пыток, «полное отчаяния лицо Сибиллы», которую держат палачи, и другое лицо - сытое, улыбающееся. Равик вспомнил голос этого человека, объясняющий Сибилле, что с ней произойдёт. Девушка повесилась в концлагере через три дня. Человека звали Хааке, и именно его Равик увидел за мокрым стеклом. Поговорив с Морозовым, Равик решил, что обознался.

На следующий вечер Равик пришёл в «Шехерезаду» с Кэт Хегстрем, американкой шведского происхождения, своей первой парижской пациенткой - два года назад он вырезал ей аппендицит. С тех пор дела Равика шли хорошо, и он считал Кэт своим талисманом. Она вернулась в Париж, чтобы сделать аборт, и попросила Равика развлечь её немного.

В «Шахерезаде» пела Жоан. В ней «не осталось и следа от бесцветного, стертого выражения, знакомого Равику». Сейчас лицо женщины «было озарено какой-то волнующей, погибельной красотой». Равик провёл вечер, слушая, как Кэт строит планы на будущее. Сейчас ей нельзя было рожать из-за кровотечения, но она хотела детей. На следующий день, проводя операцию, Равик обнаружил у Кэт неопера­бельный рак.

Пытаясь смириться с этим, Равик вспомнил «один из величайших уроков его жизни», полученный им на фронте Первой Мировой войны под Ипром. Тогда во время внезапного артилле­рийского налета погибло трое его друзей, а сам Равик чудом остался цел и усвоил: помогай, пока можешь, но если сделать ничего нельзя - забудь и живи дальше. Только так можно выжить.

Вечером он отправился в «Шехерезаду» и встретился с Жоан. Теперь Равика восхищало её «светлое, таинственное лицо». Их роман начался под отливающей серебром громадой Триумфальной арки.

Жоан окунулась в свою любовь с головой, «она всецело отдавалась тому, что делала в данную минуту». Равик же держал себя отстранённо - он боялся привязываться к кому-то, уж очень нестабильна была его жизнь. Но чем дальше заходили их отношения, тем сильнее он влюблялся в Жоан и чувствовал, что теряет свою независимость. Он был старше её на пятнадцать лет и чувствовал, что рано или поздно она его оставит. Морозов недолюбливал Жоан, считая её стервой, и она это чувствовала.

Вскоре, сидя с Морозовым за столиком перед рестораном «Фуке», Равик снова увидел человека, похожего на Хааке, и снова потерял его в толпе на площади Этуаль. Морозов попытался успокоить Равика. Он посоветовал другу составить план мести и строго ему следовать. Так сделал сам Морозов, мечтавший встретить людей, которые уничтожили его семью во время русской революции. Равик долго сидел перед рестораном, высматривая Хааке и вспоминая о Сибилле. Она была «балованным красивым существом, привыкшим к рассеянной, лёгкой жизни». Их поймали, когда они пытались покинуть Германию, и пытали три дня. Хааке требовал у Равика признания, но тому не в чем было признаваться. После гестапо его отправили в концентра­ционный лагерь, затем он попал в госпиталь, откуда и сбежал. Теперь его сны были полны «ужаса фашистских застенков, застывших лиц замученных друзей». Так и не увидев Хааке, Равик решил не рыться «в шлаке мертвых лет, оживших благодаря нелепому, проклятому сходству», и не приносить в жертву случайной иллюзии любовь Жоан.

Через некоторое время она заговорила с ним о собственном доме. Жоан не знала, что Равик нелегал. Он сообщил Жоан, что в любую минуту его могут арестовать. Чтобы успокоить испуганную женщину, Равик предложил ей отправиться в небольшой отпуск на юг Франции, к Средиземному морю. Две тысячи франков на отпуск Равик добыл у профессора Дюрана, пригрозив уйти из клиники, когда пациент уже лежал на операционном столе. Пациентом оказался «некий Леваль, ведавший делами эмигрантов», безразличный к судьбам беженцев человек. Оперируя, Равик думал, что держит в руках жизнь Лаваля, как тот - жизни тысяч нелегальных эмигрантов. Перед отъездом Равик встретился с Кэт. Она уезжала в Италию, не зная, что смертельно больна - доктор так и не смог сказать ей об этом.

Они жили в Антибе уже восемь дней, а Равику казалось, что он провёл в этом залитом солнцем мире всего восемь часов. Чтобы продлить отдых, Равик иногда выигрывал небольшую сумму в казино. Жоан нравилась такая жизнь, и Равик чувствовал, что рано или поздно она найдёт мужчину, способного обеспечить ей её. Не желая быть брошенным, Равик решил первым порвать с Жоан по приезде в Париж.

Сделать это он не успел. Примерно через неделю после возвращения, направляясь в клинику, Равик увидел, как обрушились леса у строящегося здания. Какую-то женщину тяжело ранило, и врач не мог остаться в стороне. Когда Равик оказывал помощь, приехала полиция. Быстро выяснилось, что документов у врача нет. О том, что попался, Равик успел сообщить доктору Веберу, Морозову и Жоан. Вебер попытался помочь Равику через профессора Дюрана, которому Лаваль был очень благодарен за успешную операцию. Дюран, однако, не мог простить двух тысяч франков, и только ухудшил положение Равика. Он отсидел две недели в тюрьме, а потом был выслан из Франции.

В Париж он вернулся через три месяца. За это время Германия оккупировала Чехословакию, а он сам перенёс воспаление лёгких и два раза попался полиции. Фамилию Равик он себе оставил - она нравилась ему больше, чем другие. В «Энтерна­сьонале» о его неприятностях не знали: Морозов всем рассказал, что доктор уехал в Руан. Он же сообщил Равику, что Жоан больше не работает в «Шехерезаде». Спрашивать о Равике она перестала недель пять назад. Краем уха Морозов слышал, что Жоан снимается в кино.

Промучившись весь вечер, Равик отправился в отель «Милан», но Жоан там больше не жила. Он понял, что всё кончено и позвонил Веберу - ему нужна была любимая работа, чтобы успокоиться и забыть. Равик встретил Жоану две недели спустя в ресторане «Клош д,Ор». Она была с двумя незнакомыми мужчинами, а её плечи успели покрыться южным загаром. Они поссорились. Жоан обвиняла Равика, что тот и не подумал разыскивать её, а он смотрел на её южный загар. Она пришла к нему ночью, и у него не хватило сил её выгнать. Жоан заснула, прижавшись к Равику.

Утром Жоанн ушла и не появлялась несколько дней, а Равик с тоской ждал её звонка. Он продолжил работать в клинике, оперировал, и это облегчало его жизнь. Равик про прежнему осматривал девушек из «Озириса», где, несмотря на «мёртвый» сезон, царил ажиотаж.

Жоан позвонила клинику и пригласила Равика к себе. Теперь она не жила в дешёвом отеле. Новый друг Жоаны, актёр, снимал для неё безвкусно обставленную квартиру. Наконец Равик понял, что Жоан отводит ему роль приходящего любовника. Это его не устраивало, Равику, приятному мужчине с узким лицом и проница­тельными, глубоко посаженными глазами, было уже за сорок, и он хотел либо всё, либо ничего. После долгого и тяжёлого разговора он ушёл. Проведя с ней ещё одну ночь, Равик понял, что пропадёт, если сделает это снова.

Вскоре из Италии вернулась Кэт Хэгстрём. Она уже знала, что умирает, и собиралась «взять у жизни всё, что можно». Равик предложил ей помощь. Он пытался отвлечься работой или долгими прогулками, но забыть Жоан не получалось - она была в его крови. Однажды ноги принесли его к дому любимой. Он долго смотрел на её окна, чувствуя невыносимую, острую боль, словно кто-то разрывал его сердце. Внезапно начался ливень. Стоя под дождём, Равик вдруг почувствовал биение жизни. Словно лопнула скорлупа, сковывающая его душу, и прорвалась жизнь, «желанная и благословенная». Не оглядываясь, он пошёл прочь.

Некоторое время спустя, сидя в ресторане «Фуке», Равик снова увидел Хааке. На этот раз доктор не собирался его упускать, но бросаться в погоню ему не пришлось - Хааке сам подошёл к нему, приняв за земляка. Чудом сохранив выдержку, Равик назвался фон Хорном и вызвался показать Хааке злачные места Парижа. К большому сожалению Равика, его враг спешил на поезд в Берлин. Однако он обещал связаться с «фон Хорном» через две недели, когда снова приедет во Францию.

Эти две недели Равик готовился к мести. Ему было не до Жоан, но та всё не оставляла его в покое, приходила к нему домой, устраивала сцены ревности. Равик не сдавался, понимая, что победив, Жоан бросит его, как ненужную вещь. Однажды ночью она позвонила ему и позвала на помощь. Решив, что Жоан в беде, Равик собрал докторский чемоданчик и поехал к ней, но тревога оказалась ложной. Очередной любовник-актёр устроил ей скандал, грозился убить, она испугалась и вызвала Равика. Жоан призналась, что слишком торопится жить, меняет любовников, друзей и не может остановиться. Равик понял, что потерял её навсегда, и на душе у него стало легко: теперь никто не помешает ему отомстить.

Утром он переехал в отель «Принц Уэльский» - этот адрес он назвал Хааке. Равик понимал, что его враг, «маленький чиновник по ведомству страха, сам по себе значит немного, и все же убить его было бесконечно важно». Равику казалось, что Хааке может позвонить во время операции. Эта мысль так нервировала его, что от работы пришлось на время отказаться.

С помощью Морозова Равик нанял машину и составил план, а Хааке всё не звонил. В конце концов Равик отчаялся: нацист мог не приехать или позабыть адрес. Он увидел врага однажды вечером, случайно завернув в «Озирис», и подкараулил его у входа - никто не должен был увидеть, что они уехали вместе. Хааке обрадовался встрече. Он не позвонил, потому что перепутал название отеля. Равик пообещал Хааке прогулку по дешёвым, но шикарным публичным домам, отвёз его в Булонский лес, оглушил ударом по голове и задушил. Тело и одежду он закопал в разных местах Сен-Жерменского леса, а документы сжёг. Хааке даже не понял, за что его убили, и это некоторое время мучило Равика, но потом он успокоился и испытал необычайное облегчение. «Заклинившаяся, наглухо запертая, покрытая запекшейся кровью дверь в его прошлое внезапно отворилась, легко и бесшумно, и за ней снова раскинулся цветущий сад, а не застенок гестапо». Что-то таяло в Равике, наполняя его жизнью.

Морозов уговаривал Равика уехать из Парижа, но тот отказался - ему некуда было ехать. Он знал, что после объявления войны его посадят во французский концлагерь и был к этому готов. Вскоре он проводил Кэт Хэгстрём в Шербур: она уплывала на огромном белом пароходе в США умирать. Вернувшись в Париж, Равик обнаружил, что город затемнён. Освещалась только площадь Этуаль с Триумфальной аркой и Елисейские Поля за ней.

В ту же ночь Равику снова позвонила Жоан и попросила приехать. На сей раз он ей не поверил и остался в «Энтерна­сьонале». Вскоре к нему постучал испуганный любовник Жоан. Он выстрелил в неё, тяжело ранил, а теперь не знал, как спасти. Равик поспешил к ней и отвёз в клинику Вебера. Начав операцию, он увидел, что пуля застряла в шейном отделе позвоночника, и спасти Жоан невозможно. С бессильной болью Равик наблюдал, как паралич охватывает тело, которое он так любил. Когда Жоан начала задыхаться, он ввёл лекарство, облегчившее ей смерть - она сама попросила его об этом, когда могла ещё говорить.

В момент смерти Жоан началась Вторая Мировая война. Когда Равик вернулся в «Энтерна­сьональ», его уже ждала полиция по доносу одной из медсестёр клиники. На сей раз он назвал своё настоящее имя - Людвиг Фрезенбург. Париж он покидал в кромешной темноте, даже Триумфальная арка была не видна.